Глава 1. В САМОМ РАЗГАРЕ ЗИМЫ

Часть вторая. Черная

Пожары — это, если подумать, самое обычное дело. Ведь они случаются везде и всегда: в городах и лесах, в сверхсекретных подземных убежищах и на космических станциях, в сердцах людей и иной раз даже в их желудках (если кто-то вдруг переборщил с соусом чили). Но почему-то в большинстве случаев отдельные представители человечества оказываются не готовы к этому агрессивно дарящему налево и направо тепло бедствию; а к моменту, когда оно уже обзавелось твердым намерением превратить этот никчемный мирок в горстку золы, справиться с ним становится сложнее, чем с разбушевавшимся белым медведем, у которого прямо из-под носа забрали корыто, полное вкусной рыбки.

Правда, некоторые, завидев языки пламени, все же могут обойтись без повторного изучения инструкции по эксплуатации своего двигательного аппарата. Работники горнолыжной базы, для которых ответственность, безусловно, являлась вещью поважнее, чем флаг родного государства для патриота, почти всем составом находились около пылающего склада. Одни по цепочке активно передавали ведра со спасительной водой, другие ловко засыпали огонь песком, третьи звонили пожарным. Смотреть на слаженную работу такой сработавшейся команды было одно удовольствие — неудивительно, что пламя погасили в считанные минуты! Пришлось даже отменять вызов бригады пожарников. Позже за бесстрашные и своевременные действия в чрезвычайной ситуации все участники операции получили лучшее на свете вознаграждение — бесценные благодарственные грамоты и, что, конечно, гораздо менее важно, приличные денежные премии.

По крайней мере, нечто подобное записано в огромном труде про идеальный мир под названием «Как все должно было быть».

На самом же деле, никто из собравшихся и пальцем не пошевелил для того, чтобы хоть как-то поспособствовать тушению пожара. Не то чтобы они паниковали или боялись огня — просто им было глубоко на него наплевать.

Единственным сотрудником «Совиного лога», реально озаботившимся разгорающейся проблемой, являлся большой (по своей важности) и в то же время маленький (если судить по росту), человек, с некоторых пор занимающий должность заместителя директора базы. Он, пока еще не успев пожалеть о выборе известной зимней коллекции «Впопыхах» (мороз по достоинству оценил его идеальный бежевый пиджак, брюки, выглаженную белую рубашку и летние модельные туфли), направлялся в сторону несчастного склада на максимальной возможной для его весьма выпуклого телосложения скорости (скорости прогулочного шага), намереваясь напомнить своим подчиненным, что в любом деле важно грамотное руководство и хороший пинок (зачастую, в обратном порядке). И как бы он ни старался сохранять общую серьезность, со стороны его телодвижения неминуемо выглядели как бег мультяшного персонажа.

Но он все-таки успел достичь цели до того, как она потеряла свою былую форму!

— Вы что тут стоите?! Ну-ка бегом к пожарному щиту! Тушить же надо, пока все не сгорело, идиоты! — ожесточенно размахивая руками, что есть силы, заорало округлое руководящее лицо на своих подчиненных.

— К какому еще пожарному щиту, Тимур Асылович? — недоуменно переспросил один из «идиотов», основательно поковырявшись в ухе.

Тимур Асылович осекся. Действительно, как он мог забыть — за все время существования базы ни одним пресловутым щитом они так и не обзавелись. Да и зачем, собственно говоря? Бесполезная трата денежных средств.

— Тогда… Тогда тащите огнетушители! Живее! — вернул он потерянное было самообладание.

— Вы бы еще Святой Грааль предложили принести, — язвительно ответил кто-то в толпе.

О том, что на базе нет ни одного огнетушителя, Тимур не знал. Ситуация осложнялась.

— Ну, хотя бы ведра-то у нас есть? — с надеждой, потерявшим уверенность голосом спросил он.

— Как бы вам это сказать…

Продолжать, видимо, не было смысла: выход из положения оказался стремительно удаляющимся квадратом света для падающего на дно колодца. Неудавшийся руководитель еще более неудавшейся спасательной операцией схватился за голову и тихо застонал от бессилия; сочувствуя Тимуру не больше, чем ржавчина мотыге, подчиненные вновь переключили свое внимание на догорающий склад. Их выразительные мысли сейчас легко читались по глазам: «не мое ж, чего беспокоиться-то?», «все-таки он здорово горит!» и даже мечтательное «вот бы сейчас пожрать…».

Прошло какое-то время. Подтянулись и другие зеваки — жильцы обеих гостиниц. Среди них, конечно же, затесался и человек, считающий своим долгом снять происходящее на камеру телефона, вставляя подробные, на удивление культурные и, безусловно, необходимые зрителям комментарии. И как только этот человек всегда умудряется успевать даже на мало-мальски значимые события, порой присутствуя на двух-трех континентах чуть ли не одновременно? Просто невообразимо!

Но как бы там ни было, скоро о событии предстояло узнать всему миру.

В некотором отдалении от склада, около въезда на стоянку стояли небезызвестные прокатчик Дима и сторож Степан Иванович. Как настоящие патриоты своей любимой базы, они тоже посматривали на резвящееся вдали пламя, не испытывая ни малейшего желания попытаться хоть как-то изменить ситуацию, и преспокойно курили.

— Как представлю, что это мой прокат мог быть — аж мороз по коже, — картинно поежившись, солгал Дима.

— Дык, у тебя там тоже сегодня кое-что горело, — на полном серьезе ответил Иваныч. Дмитрий, нахмурившись, недоуменно посмотрел на сторожа. — Трубы! — рассмеялся тот.

— Да ну тебя! — обиделся Дима. — Все издеваешься. А я весь день места себе не находил. Спать ужас как хотелось — чуть на стойке не уснул!

— Ладно тебе, Димка. Гульнули, главное, на славу — а последствия… Как это говорится? За все нужно платить, во! На будущее: чувствуешь, что не сдюжишь — лучше не берись.

— Да уж, — вздохнул Дима, затянулся и снова взглянул на склад. — Завтра, слышал, должна Татьяна Алексеевна приехать, — после непродолжительной паузы вспомнил он.

— Серьезно? — удивился Иваныч. — Дела… Вот обалдеет-то она, когда обнаружит это пепелище на месте нашего старого доброго склада.

— А мне вот сдается, что она даже не расстроится. Знаю, не стоит так говорить… Но временами у меня складывается ощущение, что ей наплевать на собственную базу.

— Может, и так. Ну а нам-то какая разница? — с ноткой безразличия спросил Иваныч. — Зарплату получаем и ладно. Остальное нас не должно касаться.

— Это верно.

Уподобившись не по дням растущим телятам, сигареты быстро стали бычками. Неосознанно опасаясь возникновения нового очага возгорания, вчерашние собутыльники, не сговариваясь, дошли до урны, находящейся метрах в пятидесяти от стоянки, и осторожно захоронили в ней окурки.

Урну это действие неимоверно шокировало: в нее, несмотря на преклонный по меркам урн возраст, еще никогда ничего не выбрасывали.

Перенесемся же немного дальше: через немногочисленные двери, лестницы и коридорчики прямиком к окну с обзором на базу, возле которого расположились талантливая лыжница Лена и ее мать. Этим вечером фаер-шоу пользовались особой популярностью.

— Мам, а если бы там внутри кто-нибудь оказался во время пожара? Он бы умер? — после нескольких минут молчаливого созерцания невинно полюбопытствовала девочка.

— Лена, что за вопросы? — подняв брови, спросила Любовь Викторовна. — И о чем ты только думаешь?

— Я к тому, что жизнь так непредсказуема… И может закончиться в любую секунду.

Удивление и непонимание матери нарастало быстрее жира на боках любимого пса директора мясокомбината. Ребенок же продолжал философствовать и нагнетать таинственность.

— Живешь, живешь и вдруг — все. Конец. И буквально за секунду до него начинаешь жалеть о нереализованных желаниях…

— Лена! Опять ты за старое! — наконец-то догадавшись, о чем идет речь, воскликнула женщина. — Я же, кажется, еще в прошлый сказала, что разговор окончен. Все! Даже не начинай.

— Ну, ма, я же не буду рисковать, — умоляющим тоном залепетала Лена. Уверенности ее как не бывало. — Я аккуратненько спущусь и все… Только один раз. За мной Настя присмотрит. Ты же ей доверяешь, да?

— Лена, никаких диких гор и никаких катаний бог знает где с незнакомыми тетями, ясно тебе?

— Она не незнакомая…

— Елена!

— Ясно, — насупившись, буркнула Лена. Мать, вздохнув, прикинула на пальцах, что это уже пятый по счету подобный разговор за сегодня, и попросила саму себя лучиться спокойствием и внешне и внутренне. В конце концов, ребенок когда-нибудь вырастет и осознает свои ошибки. Дети же всегда вырастают и осознают, как они были неправы когда-то, верно? Ничего страшного. Все, абсолютно все образуется.

И две пары отличающихся лишь размерами глаз вновь вперились в мир по ту сторону окна.

В воздухе, однако, застыли недовольство, упрямство и след от незаконченной фразы: «Ясно, что тебе меня не остановить!» — словно лишний раз напоминая, что из-за недосказанности одни неприятности.

Минутой позже в том же самом коридоре, умудряясь почти беззвучно шаркать тапками по полу, появилась Татьяна Рудольфовна, по привычке сосредоточенно и тщательно сканирующая структуру изменчивой реальности. Творящемуся на улице безобразию она придала не больше значения, чем правительство воле народа, а вот ее затуманенный взгляд сейчас шарил по стенам, потолку и дверям, пытаясь узнать, находится ли за ними что-нибудь полезное. Затем в дело пошли предсказания.

«И в будущем тоже ничего выдающегося. Ремонта, похоже, не предвидится еще долгие годы, народ как бесконечно заселялся-выселялся, так и будет продолжать заниматься этим бесполезным делом. О, а здесь у нас что?».

Зафиксировав в поле зрения мать с дочкой, Татьяна Рудольфовна ощутимо напряглась. Ее лицо после непродолжительного анализа исказилось, и ведунья застыла на месте.

Можно предположить множество кошмарных и отвратительных вещей, которые могли вызвать такое поведение: войны, инопланетные вторжения (почему бы и нет?), надвигающийся ледниковый период или что-нибудь еще в таком духе. Но на самом деле ничего из рук вон выходящего в видении не было.

Просто ведунья совершенно отчетливо увидела смерть.

Талантливо подражая балке, она простояла еще пару минут. «Надо будет за ней приглядеть… Обязательно… Она же еще так мала… Ох, как я это не люблю...», — подобные обрывки мыслей можно было бы найти в ее голове, будь у вас возможность туда заглянуть. И кто (кроме тех, кто не заметил слова «пару» и «минут» в начале абзаца) знает, сколько еще могла длиться немая сцена, если бы Татьяна Рудольфовна наконец-то отчасти не оживилась. Вздрогнув, она пробормотала что-то несусветное в адрес ребенка и, запинаясь через каждые два шага о свои собственные ноги и периодически оглядываясь, двинулась в сторону лестницы.

Мать с дочкой, с непониманием наблюдавшие за — как это выглядело со стороны — отключившейся на профилактику ведуньей, переглянулись и одновременно пожали плечами, бессловесно выражая общую мысль: «Странная все-таки женщина, эта гадалка».

А странная все-таки женщина — эта гадалка, — находясь в полузабытье, неспешно продолжала движение к пока не известному даже ей самой пункту назначения. И чуть не врезалась (как ранее в нее Михаил) в стоящего по центру коридора мужчину.

Этим мужчиной оказался уже известный нам Александр Сергеевич. Татьяна Рудольфовна, в самый последний момент заметив живое — по крайней мере, на первый взгляд живое, — препятствие, аккуратно обогнула его, точно школьник опасный район, и, не выныривая из глубокого бассейна своих мыслей, поплелась дальше. Ее маневр был оставлен без внимания: Александр Сергеевич, сейчас не замечал никого и ничего вокруг. Поглаживая свои любимые бакенбарды, он вполголоса напевал песенку. Песенку — что вызывало особенное уважение, — собственного сочинения.

Тяга к стихосложению у него просыпалась после расправы над содержимым первой по очередности бутылки из ряда, стремящегося к бесконечности. Правда, в таком состоянии, к огромному сожалению рифмоплета, его никак не хотели пускать на собрания поэтического кружка, так что настоящим поэтом он так и не стал. Но сочинять не переставал.

Закрыв глаза (видимо, для пущего эффекта), он хриплым басом воспроизвел очередные наспех зарифмованные слова, неизбежно теряя контроль над звуками родом из желудка в конце каждой нечетной строчки:

Раскричались они. Посмотри-ик-ик-а.

Любят шум разводить. Суматоху.

Он на секунду задумался, почесал макушку и, звонко щелкнув пальцами левой руки, продолжил:

Неохота плестись мне до Дик-ик-ой…

Ну когда ж, наконец-то, я сдохну?

Закончив стихоизвержение на оптимистичной, как будущее свиньи со скотобойни, ноте, поэт открыл глаза и совершенно неожиданно встретился взглядом с вытаращившимися на него Василия, Риту и Мишу: ребята как раз возвращались в номер, но, встретив на пути поэта-песенника, покорились непонятному неловкому желанию узнать, что будет дальше. Не потому что им понравилось, скорее, в попытке выяснить: можно ли спеть еще хуже?

Приглядевшись к расплывающимся в пространстве лицам, Александр Сергеевич с третьей попытки идентифицировал задумчивое лицо Михаила и радостно вскинул руки.

— О, друг! Какими судьбами? — поприветствовал поэт нового знакомого.

— Жилищными, — нашелся Михаил. — Мы здесь живем, — уточнил он на всякий случай.

— Как? Прямо в коридоре? — ужаснулся Александр Сергеевич, театрально обхватив руками голову.

— Нет, что вы. В номере. Точнее, в двух номерах.

— Слава тебе господи! А то я уже невесть что подумал! Да, как порою тесен, те-е-есен этот мир… — снова начал было петь поэт, но Вася своим вопросом спешно зарезал попытку не самого уместного и удобоваримого самовыражения.

— А что это вы там про Дикую напевали?

— Да так, в голову вбил себе ерунду какую-то, — туманно ответил Александр Сергеевич. — Просто… Просто рифма хорошо легла, вот и спел.

— Так это ваши стихи? У вас здорово получается сочинять! — совершенно неискренне похвалила поэта Рита — даже ей Песня не пришлась по душе. — Наверное, вам с музой очень повезло, да?

— Конечно, с ней, родимой, — убедительно подтвердил Александр Сергеевич, с тоской подумав о том, сколько муз он уже жестоко предал, отдав людям, работающим в помещении под вывеской «Прием стеклотары». Глаза его застлало пеленой несбывшихся мечт. Приятели переглянулись.

— Э-э, пожалуй, мы пойдем, — осторожно произнес Василий, опасаясь вызвать еще один песенный приступ. — Вы как, хорошо себя чувствуете?

— Абсолютно. Я в полнейшем порядке, — ответил поэт, бегая глазами по чему-то, находящемуся за спинами ребят и только ему одному видимому. — Счастли-иво, — ошибочно решив что идти-то на самом деле нужно ему, а не ребятам, попрощался Александр Сергеевич, и, выписывая ногами замысловатые фигуры отправился прямиком к неминуемому столкновению с дальней стеной и последующими за этим сновидениями.

— Какая увлекающаяся личность, — покачав головой, произнес Михаил. — А с Дикой-то на самом деле все далеко не так просто…

Он наскоро рассказал историю о бункере, подслушанную в холле. Выслушав его, Рита с Васей согласились, что все это очень подозрительно, и нужно быть настороже.

А еще — что пора возвращаться.

Они вернулись в номер, и первым, что предстало их взору, стал рюкзак, который просто нельзя было не заметить. У пирамиды Хеопса и Эйфелевой башни, увидь они его, непременно появился бы комплекс неполноценности, а Бурдж-Халифа*, узнав о существовании Рюкзака, расплакался бы от осознания собственной ничтожности.

Сергей и Анастасия не сразу обнаружились на фоне их детища.

— Взяли только самое необходимое, да? — с чудовищной долей ехидства поинтересовался у них Василий. — О, видать, все дело в том, что сумочку слишком маленькую подобрали. Серега, что ж ты так? В следующий раз бери что-нибудь покрупнее. Например, рыболовную сеть — в нее, знаешь, сколько добра может влезть. С такой авоськой хоть в кругосветное путешествие отправляйся!

— Ну, раз маленькая, значит, ты и понесешь, — ответил Сергей. — Был бы большой рюкзак, я бы на себя взвалил, но если так, то…

— Ага, нашел дурака, — хмыкнул Василий. — Настя, и не жалко тебе твою лошадку?

— Жалко, ой, как жалко, — наигранно запричитала Настя. — Но кто-то же должен все это нести, верно? — прищурившись, спросила она у Сергея. Тот уже собирался огрызнуться, как вдруг…

— Ой, смотрите: пожар, пожар! — завопила Рита, тыча пальцем в сторону окна. Она скачками добралась до подоконника и прижалась лицом к стеклу. Следом за ней подошли и Вася с Мишей.

— Ага, мы видели, — ответила Настя. — Вроде как склад у них загорелся. Не страшно. Переживут.

— Кошмар какой… — пробормотала Рита. — Столько добра пропадает…

Они еще немного постояли, как и многие другие, загипнотизированные зрелищем. Сергей и Анастасия молча и задумчиво наблюдали за ними — и боковым зрением друг за другом.

— Ладно-ладно, — наконец, вернулся к реальности Миша, взял супругу за руку и потянул к двери. — Сейчас мимо проходить будем — посмотрим. Надо выходить уже, — обратился он ко всем, взглянув на часы, — время теряем.

— Да-да, пора выдвигаться, — согласилась Настя и, потянувшись, поднялась на ноги. Идея незамедлительного отправления в поход была воспринята не то чтобы на ура — но все же в целом позитивно, и компания вскоре покинула гостиницу.

Приключения — что не могло не радовать — продолжались.

* — небоскреб в Дубае, самое высокое сооружение в мире