Незаполненная жизнь / Никишин Кирилл

Николай проснулся. Очередной выходной встречал его невыносимой тоской. Без какого-либо желания, движимый только силой привычки, он встал с кровати, заправил ее и пошел умываться.

После теплой постели требовалось что-то, способное разбудить тягу к действию. Николай сел на край ванной и сунул руки под струю холодной воды. Когда он был маленьким, мама ругала Колю за подобное, говорила, что он простудится, но сейчас это уже не имело никакого значения. Скорей давало повод лишний раз вспомнить о матери, которой давно нет. Она умерла через год после отца. Мать часто ругала Колю, ему это никогда не нравилось, но сейчас он бы с радостью услышал ее голос: «Коля, твою ж-то мать! Не сиди на ванной! Жопу застудишь!»

Пока родители были живы, Николай хотел от них поскорее сбежать, а теперь… Теперь он понял, что скучает по их крикам. Порой это бывало очень больно, но теперь стало гораздо хуже. Ни боли, ни радости — одна пустота. Пустая двухкомнатная коробка, заполненная воспоминаниями о несбывшихся надеждах. О переживаниях, которые должны были смениться чем-то, что должно было прийти вместе со взрослой жизнью и заполнить собой детскую нерешительность и слабость. Воспоминаниями о мечтах, что когда-нибудь существование закончится и начнется жизнь, полная свободы и радости.

Жизнь пришла. Пришла такая же темная и незаполненная, как в детстве. И если в детстве были родители, которые хоть и в грубой форме, но давали вектор движения в повседневности, то теперь их не было, и жизнь стояла на месте, глупо хлопая глазами.

Оставалось постоянно стимулировать себя крайностями, и холодная вода помогала хотя бы начать этот день. Когда руки леденели, и начинало казаться, что так и должно быть, в дело вступал никотин. Тревожной рябью он постукивал в виски и напоминал, что его в организме слишком мало. Тогда Николай наконец-то умывался и шел на кухню курить. Покурив, он доставал из холодильника пару яиц и жарил. За всю жизнь он не смог научиться нормально готовить и питался кое-как. От голода спасало обилие предложений доставки всевозможной еды, но каждый заказ начинался с тревожных мыслей. Сначала придется общаться с оператором, потом ждать неизвестно сколько, затем снова общаться, но уже с курьером, лицо которого никогда не бывает приветливым, и в конце — никакой гарантии, что Николаю понравится то, что ему привезут. Со своей яичницей он хотя бы точно знал, каким будет результат. Пускай не превосходный, но зато ожидаемый. Это успокаивало.

В будни нужно было работать, и жизнь обретала минимальный смысл, а по выходным Колей овладевали тоска и уныние. Телевизор спасал, но ненадолго. Компьютер тоже не давал эмоций. Николай считал себя скучным. В детстве он любил читать, жизнь книжных персонажей казалась ему наполненной чувствами и логикой, он мечтал, что и в его жизни появится нечто подобное, но годы летели, а мир оставался таким же чуждым, как и раньше. Со временем чтение стало пугать Николая. Чувство, что он подглядывает за счастьем других, не имея при этом даже маленькой частички своего, было отвратительным. А они, те, кто жил в книгах, были действительно счастливы. Пускай не сразу, но рано или поздно счастье настигало героев. Но не Николая. Из-за этого с чтением было покончено.

Чтобы не сойти с ума, Коля решил, что сам станет писателем. Писать истории у него не получалось, и он сосредоточился на диалогах, которые в итоге заменили ему общение. Коля так увлекся этим, что мог всерьез начать спорить с самим собой, в порыве гнева стуча кулаками по клавиатуре и постепенно вскипая. Опомнившись, он стирал беспорядочные символы, выскочившие от нежданных ударов, собирался с мыслями и продолжал писать:

— Не говори так о верующих. Вера — великая вещь. Она дает надежду и цель.

— А кто же тебе мешает? Ведь ты именно этого и ищешь? Поверь, и все встанет на свои места. Ты обретешь смысл.

— Я? Нельзя просто так взять и начать верить.

— Но ты же хочешь этого!

— Хочу. Нет. Не знаю. Я не уверен, что все это правильно. Слишком много лжи. К тому же я не крещенный.

— Тогда покрестись. Сходи в церковь.

— Не могу. Я чувствую себя там чужим.

— Ты везде себя так чувствуешь.

— Да. И что?

Николаю хотелось написать: «И ничего», но хамить самому себе от обиды на себя же ему показалось верхом безумия.

Все, что выходило из-под его пальцев, Николай распечатывал и аккуратно складывал в стопочку. Выходные проползали, стопочка росла. Временами Коля перечитывал напечатанное, надеясь убежать от одиночества, но находил в своих текстах только боль, безумие и отчаяние. По мере чтения паника росла. Росла внутри, заставляя тело цепенеть и делая мысли плоскими, достигала пика, от которого хотелось кричать, Коля вскакивал и бежал в ванную. Он засовывал голову под холодную воду, приходил в себя и снова садился писать.

— Я устал.

— От чего?

— От одиночества. Как будто ты не знаешь.

— Знаю. Может, стоит сходить к врачу?

— К психиатру? Он упрячет меня в дурдом.

— Даже если и так, разве будет хуже?

— Там одни психи. Не думаю, что мне там будет хорошо.

— А ты не псих?

— Может быть. Но это не значит, что психи должны мне нра

«Разговор» прервался из-за дверного звонка. В дверь так давно не звонили, что Николай вздрогнул. Курьеры всегда пользовались домофоном. Коля не на шутку испугался. Он осторожно встал и подошел к двери. Звонок повторился. Коля посмотрел в глазок, за дверью стояла девушка в джинсах и легкой кофте, что для зимы было странновато. В руках у нее была тарелка, обернутая фольгой.

— Здравствуйте, я ваша новая соседка! — послышалось с другой стороны.

Николай приоткрыл дверь.

— Ой, извините! Я, наверное, не вовремя, — протараторила гостья.

Коля неуверенно мотнул головой и промычал:

— Дэээ… не… — затем густо покраснел.

— Я здесь квартиру снимаю. Вот, решила познакомиться, — соседка протянула тарелку Коле.

Николай открыл дверь до конца и неловким жестом пригласил гостью войти.

— Меня зовут Инна. Это вам. Пирог. Сама испекла.

Николай подхватил тарелку. Разрываясь между робостью и гостеприимством, Коля предложил гостье чай. Инна согласилась, одарив его доброй улыбкой. Коля опять смутился и с тарелкой в руках поспешил на кухню.

Инна прошла следом. Дверь в ванну была открыта.

— А каким полотенцем можно вытереть руки?

Блин, полотенце. Коля помчался к шкафчику с чистым бельем, выбрал самое лучшее полотенце и подал его Инне.

— Да не суетитесь вы так, — проговорила гостья, вытерев руки.

Николай продолжал краснеть. Инна улыбнулась. Казалось, что ситуация ее забавляет. Хозяин предложил гостье сесть, порезал пирог, налил чай и сел сам.

— Вы так и не сказали, как вас зовут.

— Ой, извините. Николай, — взволнованно пролепетал он и почтительно кивнул головой.

— Очень приятно. Да не извиняйтесь вы все время. Вы один живете?

— Да. С тех пор, как умерла мама.

— Сочувствую.

— Ничего. Я уже привык.

Николай не мог отделаться от ощущения, что Инна его как будто бы изучает. Все в ее поведении было наполнено любопытством. Это было и странно, и приятно. Он боялся испортить впечатление, отвечал односложно, чтобы не наговорить лишнего, и все время смущался. Казалось, что гостье это даже нравится, и Коля постепенно расслабился.

Вечер проходил прекрасно. Но когда в животе у Николая забурлило, краска вновь залила его лицо. Инна взглядом показала, что это вполне нормально. Тяжело вздохнув, Коля в очередной раз извинился и пошел в туалет, который находился аккурат возле кухни. И как только он присел, чрево его затянуло срамные серенады. Судьба явно испытывала психику Николая, он сорвался и тихо выругался:

— Твою же мать!

— Вы не против, если я пока посмотрю квартиру? — раздалось из-за двери.

— Да, да, конечно, — обрадовался Коля. Казалось, что Инна чувствует, как ему тяжело, и старается сгладить ситуацию.

Внутренности горели от боли. Хотелось вывернуть себя наизнанку и промыть. С Николаем такое бывало не раз, но сейчас было очень некстати. Он не знал, сколько времени провел, сидя на унитазе, но в какой-то момент Инна быстро подошла к двери и торопливо проговорила:

— Вы меня извините, но мне пора идти. До свидания.

— Я сейчас выйду, — прокряхтел Николай.

— Простите. Мне уже надо бежать. Я захлопну дверь.

Коля хотел броситься за ней, но очередной позыв приковал его к керамическому трону. Что же случилось? Черт! Нет! Он же не выключил компьютер! Настолько увлекся знакомством, столь внезапно свалившимся на него, что забыл обо всем на свете. Это конец. Опять жизнь в пустоте. Казалось, что жизнь дала шанс, и Коля буквально просрал его. И ничего уже не изменить. Теперь она будет считать его психом. Дверь хлопнула. Николай закричал.

Спустя несколько минут он заставил себя встать и на затекших от длительного сидения ногах поковылял в ванную. Вода. Вода всегда успокаивала его. Придя в себя, Николай достал из холодильника бутылку водки. Пить он не любил, но сейчас это было действительно нужно, и Коля напился. Напился до рвоты.

Следующая неделя казалась адом. Николай старался ни в коем случае не попадаться на глаза Инне, но как назло, она уходила и возвращалась с работы в то же время, что и он, поэтому приходилось ждать, пока она пройдет и только потом идти самому. Всю неделю Николай успешно прятался, но в пятницу судьба распорядилась так, что Инна зашла в подъезд, когда он уже ждал лифт. Она улыбнулась. Николай подумал, что Инна смеется над ним и буквально влетел в кабину, как только она приехала. Инна зашла следом и нажала на кнопку. Двери закрылись. Инна смотрела Коле в глаза и приближалась. Она прижалась вплотную, прихватила Колю за затылок, лизнула ему щеку, прижалась к уху и прошептала:

— Хочешь быть моим рабом?

Коля ожидал чего угодно, но не этого. Его хрупкий мир трещал по швам. В своих фантазиях Николай никогда не допускал подобного житейского сюжета и не представлял, как следует реагировать. Ситуация казалась больной и безумной, и тем не менее организм сразу же отозвался на нее возбуждением, смешанным со страхом и волнением. Всю жизнь Коля стремился к предсказуемости, но сейчас в этом безумии он почувствовал столько жизни, сколько не чувствовал никогда. Горло пересохло. Он попытался ответить, но не смог. Инна поняла его без слов и впилась ему в губы.