16 глава

Императрица Аннарина мне не нравится тем, что какая-то она вялая. Нет у нее в руках инициативы. Макаров рассказал своему другу о произошедшем с нами, но тот лишь развел руками, не зная, чем помочь. Но он хоть сразу принял Босса, а императрица несколько месяцев мучила его, прежде чем допустила до аудиенции. А ведь дело было исключительное и секретное! В итоге же и эта встреча кончилась ничем. Императрица справедливо побоялась взять на себя ответственность и восстановить машину, однако и изучать ее она побоялась. Аннарина словно намеренно тормозила процессы, связанные машиной, но мне не было понятно, почему она так сильно боится.

Короче, дело обернулось ничем, и имело только один результат: нас пригласили к ней на встречу в августе.

Но пока до нее еще было далеко, в июле мы позволили себе поезду в Бирг. Он находился в нескольких сотнях километров от Крёна. Расстояние небольшое, можно было доехать на машине, но Рома отказался от поездки, так как он умудрился простудиться, и нам пришлось ехать на электричках с несколькими пересадками, но это тоже было неплохо. Все путешествие должно было занять два дня, то есть одну ночь мы бы провели в гостиннице.

По старой традиции я опять почти проспала, так как мы с Никитой всю ночь рубились в приставку, поэтому на этот раз досталось нам обоим. Но парню хоть немного отоспаться удалось в электричке, в которой мы тряслись целых два часа тридцать две минуты. Я урывками слушала музыку и помогала Анне с кросвордами. Кир занимался тем же, поглядывая в окно, Таша же дремала на моих коленях.

За стеклом проносился освещенный солнцем лес. Несколько раз встретились отцветающие фиолетовые деревья; на солнце красовались осенние цветы, которые непонятно зачем росли и цвели только в августе, в последний месяц осени, и стремительно умирали; виднелись несколько тропинок, уводящих вглубь чащи, и с пятерку станций мелких городов, стоящих отстраненно и неприветливо среди благородной природы. Мы ехали по обыкновенному пути, который пронизывала грусть провинций, далеко стоящих от столицы, а потому заброшенных и никому не нужных. Крен был таким же, по сути.

За размышлениями и ненужными сравнениями прошли заветные два часа с двумя четвертями. Все очнулись, оторвавшись от дел.

Мы увидели его. Бирг.

Постепенно группы деревьев сменились стройными рядами высоких домов, которых точно не было сто лет назад. Город заметно разросся и отстроился, став таким же, как и все остальные города, что меня немного огорчило. Везде блестели яркие баннеры и реклама, дома из кирпича в несколько этажей отталкивали взгляд, отпугивая своими угрюмыми окнами, а люди ходили грустные и неприветливые. Но где-то вдалеке проглядывали старинные домики, полуразвалившиеся и забытые. Их-то я и выискивала в этом странном мире бетона и техники, именно они вызывали во мне тихую радость единения с прошлым. И всё же это был не тот Бирг, который я помнила, но он жил, жил своей скучной жизнью, как и у всех, но всё-таки жил.

Мы дошли до дорогой и скромной провинциальной гостиницы, бросили вещи и отправились на прогулку. Как и ожидалось, интересным город назвать было сложно: местная аллея оказалась маленькой и ничем не примечательной, спрятанной между двумя рядами бетонных домов-близнецов, на первых этажах которых блестели магазины; центральная площадь почти пустовала и только фонтаны и утопленные в асфальте круглые фонарики разбавляли ее серость… Пейзаж завершало отсутствие солнца, что портило настроение Таше, а потом ещё и дождь пошел. Прячась от него, мы забежали в маленькую пиццерию, где еще были свободные столики несмотря на обеденное время. За окном у нашего места гудела автомобильная дорога, к земле пригибались деревья, а за ними пряталась река. Все в этом городе было обыденным и непримечательным: вокруг домов были дома, а вокруг этих домов — лес и дороги. А еще дождь. Кроме этого ничего больше не было, но все равно и в таких местах находилось свое очарование. Тут жили люди, тут ездили машины, тут горели огни и звезды, а значит и жизнь тут бурлила небольшим, но ключом. Как по мне. Нельзя умолять существование города из-за его размера и разнообразия забегаловок.

— Ну что, Анна, ты довольна тем, что увидела? — поинтересовался Никита, пока мы дожидались счета. Лично он выглядел довольным, но, возможно, это из-за пиццы.

— Не знаю, я хочу еще увидеть старинную часть, а не новострой. А вам как? — спросила Анна, обращаясь к нам с Киррилом. Счет оказался не таким большим, и мы даже позволили себе оставить чаевые.

— Город знатно изменился, — вяло ответила я, натягивая пальто. — Раньше он был лучше.

— А мне всё равно, — пробормотал Киррил безжизненным голосом, придерживая дверь, пока мы выходили. — Мне просто очень грустно в нём. Невыносимо грустно.

— Почему? — удивилась Таша, переворачивая карту, которую потом у неё выхватил Никита и уверенно повел нас вперед к музею — нашей следующей цели.

— Этот город напоминает мне о том, что всё уходит в прошлое, а я просто стою и смотрю на это. Подумайте, мы сейчас в новой части Бирга, которая постепенно разрастается и поглощает всё больше и больше мест, в том числе и старую часть города. И это не прекратить. Да, таково течение времени, но каким же я дряблым себя ощущаю и каким бессильным в такие моменты! Сколько же истории и правды утекает сквозь пальцы!

Когда Киррил закончил, мы уже были почти у места назначения; в воздухе повисло неловкое молчание, и Кир виновато улыбнулся. Однако ему удалось переключить наше внимание все на тот же краеведческий музей, куда мы пришли, и короткий монолог о “дряхлости” был забыт.

В музее мы повесили свои куртки на крючки, потом к нам подошел экскурсовод, женщина лет пятидесяти с темными короткими волосами. Я тут заметила, что когда женщины стареют, они почему-то отрезают волосы ко всем чертям. Это… странно.

Музей состоял из нескольких залов, каждый из которых относился к определенному отрезку времени, начиная от доисторических времен и заканчивая нашим веком. Меня, само собой, больше всего интересовала жизнь города сто лет назад, поэтому первую часть экскурсии я хоть и прослушала, но особо не запоминала. Остальные, вроде, внимательно слушали госпожу экскурсовода и даже пару вопросов задали. Умнички.

Но когда мы дошли до интересующего меня века, я тут же встрепенулась. Самое главное, чтобы про нашу авантюру не было и слова, ибо если в истории остались следы моего и Киррила существования, — это плохо. Ведь это плохо, когда одного и того же человека отмечают в разных веках, а потом пытливые историки копают под тебя, потому что этот человек — ты, верно? Поэтому мы с Киром старались не особо выделяться и не ввязываться ни во что по мере сил, а так фото и картины, где мы изображены, в основном, хвала небесам, прятались в нашей частной коллеции.

— А этот зал посвящен восемнадцатому веку, — хорошо поставленным голосом продолжала женщина. — В этот век правило три члена императорской семьи Ланита: императрицы Лидия и Изабелла и император Берхольд. При её Величестве императрице Лидии, правившей с 1665 по 1724 год, были отправлены несколько десятков студентов на острова Дети и Десять, на одном из которых велось создание новых лекарств, в том числе и антибиотиков, а на втором, с помощью местных знатоков химии, физики, инженерного дела и механиков, которыми так славится остров Десять, наши ученые изучали процесс создания таких хорошо известных нам предметов как фотоаппарат и так далее. Именно в нашем городе родился один из тех людей, который изучал принцип работы фотоаппарата, одну из первых моделей которого вы можете увидеть на рисунке. К сожалению, точно выяснить его имя не удалось, есть много вариантов, кто бы это мог быть, но, во всяком случае, благодаря его умениям в городе Бирг на много сотен километров вокруг находилась единственная машина для создания быстрых портретов, как говорили у нас, — ещё несколько минут она продолжала говорить о Лидии и её заслугах, показывая разные фотографии, заметки, рисунки и чьи-то вещи. — Затем, после смерти её Величества Лидии на трон взошла её дочь Изабелла и правила с 1724 по 1774. Как известно, она была настоящим тираном и, казалось, полностью состояла из злости и обиды за свою мать. Императрицу Лидию сильно не любили за нововведения, и это сказалось на её дочери, которая с детства впитывала всю эту ненависть. Последней каплей стало то, что она начала претендовать на несколько маленьких участках суши у таких островов как Поле, Че, Перо и Муза и так далее. Дошло до того, что нам грозились объявить войну, но внезапно императрица Изабелла умерла, неофициально сердечный приступ, но считают, что это было отравление.

Видимо, Изабеллу никак не волновал этот маленький городок, да и сам Бирг не особо ей интересовался, так что всё, что относилось к её правлению, было никак не связано с ней напрямую и раскрывало самостоятельную деятельность города в промышленности. А вот правление Берхольда было отмечено красной звездой — попыткой строительства завода в 82-м году.

— У нас сохранилась пара чертежей завода, который должен был быть здесь построен в начале восьмидесятых годов восемнадцатого века. К сожалению, это всё, что может нам хоть как-то рассказать о замыслах инженеров и мастеров того времени, так как вскоре проект был заброшен из-за остановки финансирования. Так что все свидетельствующее о том, что здание появилось не само по себе, находится перд вами. Эти чертежи, по-видимому, просто не успели уничтожить в свое время. Можно сказать, что этот завод является белым пятном в нашей истории, — после этих слов я окончательно перестала слушать, наконец успокоившись. Да, ребята хорошо замели за собой следы, ничего не скажешь, молодцы.

Киррил тоже удовлетворенно кивнул.

Как только мы дошли до последнего зала, посвященного нашему веку и ещё полупустому, хотя прошла уже его половина (я от всей души поругала так нелюбимую мной Аннарину), нам тут же объявили, что музей закрывается. Кит, схватив свою куртку, довольно выбежал на улицу. Таша заметила, что ей понравилась экскурсия, а Анна прибавила, что её тоже всё устроило, но ровно настолько, насколько это возможно в столь маленьком и провинциальном городе, с чем я была полностью согласна. Между тем на улице потемнело, надвигались осенние сумерки. Никита деловито достал из кармана маленькую карточку, набрал на телефоне номер и вызвал такси. Ждали мы совсем недолго, и довезли нас быстро. Так что тот день незаметно пролетел, как пролетали и все до него.

Список дел на второй день заметно сократился и состоял из одной прогулки до развалин завода. К Ташиному счастью погода нас порадовала, и наступила небывалая жарища, которой решила побаловать нас напоследок осень. Я скинула с себя всё, что могла, Кит надел новую футболку, а Таша — одно из своих платьев; даже Анна выбрала цвет понарядней чёрного и предстала перед нами в белых джинсах и строгой серой футболке.

— Анна, а давай мы и тебе купим что-нибудь яркое, а? — пугливо спросила Таша, поправляя полы своей шляпы перед зеркалом в вестибюле. — Мне как раз нужен новый сарафан. Ну а ты, Алиса, с нами?

— Ты ведь не отстанешь от меня по-иному, — расмеялась я.

— Анна, почему у тебя такая скучная одежда? — перескочила на новую тему Таша.

— Я не люблю заморачиваться по поводу того, как я выгляжу. Это тратит слишком много сил и времени.

— Пойдем по магазинам, когда приедем домой?

— Как угодно, в августе времени теперь у меня навалом, ты же знаешь. Хочешь, пойдём, но я согласна только если с нами будет Алиса, — я поперхнулась.

— Я? А причём здесь я?

— Ну, в Таше есть воля к жизни, вкус и жизнерадостность, а в тебе есть сдержанность и чувство меры. Полезные качества для похода в магазин с этой неудержимой.

— Чувство меры? Ты же сказала, что тебе всё равно.

— Я… привыкла экономить, потому что не всегда имела стабильный доход. Поэтому я не могу понять, что для одежды нормальная цена, а что ужасно высокая, для этого ты мне и понадобишься. Таше я такого дела не доверяю.

— И правильно делаешь, она тебя без всего оставит. Кстати, не думала, что ты экономишь, я думала, что тебе просто это неинтересно.

— Одно вытекает из другого. Раньше я была сильно стеснена в средствах, так что пришлось учиться этому искусству. Откладывая на чёрный день, приятно знать, что, дожив до завтра, ты скорее всего умрешь не от голода или переохлаждения.

— Мне нравится ход твоих мыслей. Когда-то и я думала так, но потом решила, что я всё же живу один раз в определенной роли и времени, поэтому перестала скупиться на игрушки и сувениры, но мне легче говорить, ведь то, что я теперь имею в своем неприкосновенном запасе стоит миллионы. Я проверяла.

— Знаешь, а ты не так отвратительна, как показалось мне раньше, то есть, когда я в первый раз встретила тебя, — вдруг призналась Анна, смотря мне в глаза. Я не отвела взгляд.

— И ты перестала быть такой стервой как раньше.

— Девчата, раз мы так хорошо общаемся, то может ещё куда-нибудь сгоняем? — радостно воскликнула Таша, вставая между нами и кладя руки нам на плечи.

— Девчата? — недовольно сказала Анна.

— Сгоняем? — в тоже время повторила я.

— А что? — испуганно убрала руки виновница недоумения. Я посмотрела на Анну, и мы обе поняли друг друга.

— Что? — сказали мы вместе и рассмеялись.

— Не обольщайся, — через некоторое время заметила Анна, — это не значит, что мы стали подругами.

— Само собой нет, — согласилась я.

Похоже, хорошее настроение покинуло её также внезапно, как и посетило.

Взяв такси и заплатив немаленькие деньги, потому что неместные всегда платят больше, мы направились к заводу, в котором, насколько я знала, тоже был какой-то музей.

Сначала мимо проносились многоэтажные дома, блестящие своими мертвыми глазами. Люди проходили, подставляя лица осеннему солнцу. Среди них я увидела один призрак девочки. Она стояла у дороги и переходила ее, потом медленно возвращаясь назад. Магазины сверкали витринами и яркими вывесками, на манекенах сияла одежда, а книжный хвастался своей скромностью. Город, каких миллионы, который мог и не существовать или просто исчезнуть в один миг, и никто бы не заметил этого. Сразу за мостом, ведущем через реку, начиналась жизнь старого города. Здесь царили маленькие деревянные домики. Какие-то из них разваливались, а какие-то, наоборот, выглядели словно заново отстроенные. После них появились дома, похожие на те, какие были тут при мне и Кирриле. С ними дело обстояло точно также, как и с предыдущими, только красивых и средненьких домов было больше, что не могло не радовать.

Через пару минут, попетляв среди худых улочек, мы оказались на месте. Определённую часть завода привели в порядок, потому что хотели разместить — и разместили — внутри художественную мини-мастерскую по рисованию на посуде, — ладно ладно, не просто на посуде, а на фарфоре, — от которой остался только скромный музейчик. Остальная же территория была заброшена, а значит и бродить по ней можно было сколько угодно.

За сто лет местность никак не изменилась: на этой земле не росли ни цветы, ни деревья, ни кусты, только травка блестела кое-где. Маленькие домики-склады стояли пустыми и просто так занимали место: краска потрескалась, дерево подгнило, а где-то сгнило совсем, железо заржавело, окрашивая окружающие его части оранжевым. Мы вошли в один из таких домиков: в нем было бы пусто, если в углу не стоял бедный, еле держащийся на трех лапах столик и несколько коробок с аккуратно отогнутым краем, внутри которых виднелись круглые стекла, покрытые толстым слоем пыли. Их осталось совсем немного, но еще не все было разворованно с тех далеких времен, как мы когда-то закупили эти стекла.

Второй домик был полуразрушенным: у него провалилась крыша, а стены превратились в труху. Третий был не лучше, но там крыша была в порядке, хоть стены и еле удерживали её, а под самым потолком висел бумажный журавлик, который явно родился недавно.

Посещение этого маленького домика породило во мне много воспоминаний, от которых я поспешила избавиться. Всё это было бесполезно и уже неинтересно. Что было, то прошло.

Ребята спорить со мной не стали и просто направились к главному зданию. Кит трещал без остановки, рядом с ним счастливо щебетала Таша. В такие моменты меня прямо зависть брала: они, такие радостные и беззаботные, просто любят друг друга, и им не надо думать, как не причинить друг другу боль, умерев в двадцать семь лет. Вообще трудно строить отношения, зная, что через какое-то время ты стопроцентно умрёшь, и никто этого изменить не в силах. От этого, само собой, очень грустно, ведь все, даже если ты кого-то очень сильно любишь и уважаешь, обратятся в прах, в том числе и он или она. Когда я думаю об этом, я благодарю небеса, что те послали мне Киррила, которому тоже суждено перерождаться раз за разом. Я всё время погибаю на двадцать седьмом году жизни и в год своей смерти рождаюсь снова (сама не в курсе как это в точности происходит), и он тоже. Только Кир всегда умирал позже меня. Иногда я приходила к выводу, что в теории он мог бы жить и после моей смерти, то есть завести семью и так далее, однако в жизни такого ни разу не было. Либо суицид, либо игра судьбы воссоединяла наши прилипшие друг к другу души.

— Ну что, идем дальше? — поторопил меня Никита.

— А? Да, точно, — очнулась я. Мы же шли в музей.

— Я тоже не горю желанием идти туда, Алиса, но я держусь! — снова крикнул он мне в ухо. Я ударила его по плечу и прошептала угрозу, пытаясь отучить его кричать в любой ситуации. Тот только громко рассмеялся и ударил меня в ответ.

— Никогда не слышала про местную культуру, — безразлично сказала Анна, разглядывая плакат с рекламой этого музея. Я уверена, что среди нас вообще нет почитателей фарфора, хотя чисто я чувствую себя немного виноватой в этом, ведь в какой-то степени это мой родной город, в котором я жила и рядом с которым умерла. А это уже что-то.

— Да нам просто всем пофиг на это, — усмехнулся Кит, подкидывая в воздух камешек с земли, и приблизился к входной двери, но не успел до неё дотронуться: оттуда выглянула радостная женщина лет сорока, обмотанная в шелковый платок.

— О, с добрым утром! Рады вас здесь видеть, то есть рады видеть вас в нашем музее, посвященному искусству фаянса. Ох, что же я вас держу на пороге, заходите-заходите, — и она раскрыла перед нами дверь, пропуская нас вперед.

Внутри теплый свет лился со всех сторон. Рядом с дверью была вешалка, но ей никто не воспользовался, и стол, за которым сидела ещё одна женщина, но выглядела она старше первой и не такой дружелюбной. Я постаралась улыбнуться как можно веселей этой карге. Киррил дёрнул меня за рукав, но я успела заметить, как добрая женщина тихонько и скрывая показала кулак старой. Я заулыбалась еще радостнее, но тут нас проводили к огромным дверям и остановили перед ними.

— Сейчас вы увидите то, нам чем трудились наши мастера последние сто лет. Эта посуда, наш фарфор стояли на столах императоров не один десяток лет, и были бы там до сих пор, если бы нашлись подходящие спонсоры. На данным момент рисуют лишь немного мастеров, но это делает наш фарфор ещё более драгоценным, редким и исключительным. Результаты работы наших соотечественников находятся в разных городах нашего острова, чем мы очень гордимся. Ну что ж, прошу за мной, — она лёгким, но немного неловким движением руки раскрыла двери и пригласила нас внутрь.

Экскурсия шла по стандартному плану: основатели, история завода, история самого местного ремесла, затем пошли тарелки, чаши, чашки, статуэтки и тому подобное; техники рисования и виды красок; мастера и стиль рисования, если так правильно говорить. На самом деле это оказалось интереснее, чем я думала. Залов было немного, и большая часть завода пустовала, как я думаю, зато использовалось занятое пространство по максимуму и у каждой стены стоял шкаф с чем-нибудь. Работник музея аккуратно и понятно объясняла, почему мастер нарисовал то или иное на тарелке или почему ему захотелось сделать именно такую статуэтку. Это и вправду было жутко красиво и притягивающее, я действительно не зря согласилась приехать. Все остальные тоже выглядели довольными, в особенности Таша: она хорошо рисовала, о чем я узнала от Никиты, а не от нее самой. Что обидно, вообще-то.

В конце экскурсии мы вышли в тот же холл, откуда начали. Только тогда я заметила, что всё это время там находился мини-магазинчик с творениями художников, на что я и обратила внимание. Пока другие прощались и говорили хорошие слова экскурсоводу, я рассматривала стройных девушек из фарфора и фаянса (это же не одно и тоже?) и зверей с изящными спинками. Внезапно я заметила одно изделие высотой сантиметров в пятнадцать. Это была машина. Да, черт возьми, та самая.

— Что это? На этом нет ценника, — взволнованно спросила я. Волнистая поверхность машины напоминала бесконечные болты на ней. Блекло-серая поверхность блестела при искусственном освещении жёлтыми пятнами, словно на ней горели лампочки. Она словно работала и была совсем как настоящая. Ко мне подошла хмурая старуха.

— Один из наших мастеров нашел здесь среди хлама какие-то рисунки, на основе которых сотворил это. Если присмотреться, можно заметить на фаянсе волнистую поверхность с углублениями, так называемая апельсиновая корка. Для фаянса это брак, но переделывать почему-то он не стал.

— А где же рисунки? — спросила я, не отводя глаз.

— Никто не знает, но кто-то говорит, что он сам их сжег, когда работа не удалась. Возможно, это только слухи, но рисунков больше никто не видел.

— Слушайте, а продайте мне её, — наконец попросила я.

— Простите, но она ведь с браком, — я отметила, что в голосе железной девы нет отказа, лишь сомнение.

— Ну и что, хорошего фарфора у меня дома много, но такой будет только один. Этот брак не делает его плохим, а делает особенным. В этом и прелесть. Только какая цена?

— Что ты там уже присмотрела, ворона? — спросил Киррил и приблизился к витрине. — О, тогда ясно. У тебя денег-то хватит? — он обхватил меня за плечи, и я ткнула его в плечо.

— Наверно. Я ещё не услышала цену.

Немного посовещавшись между собой, обе женщины пришли к согласию и объявили цену. Я согласно достала деньги и протянула дамам. Киррил неодобрительно покачал головой при объявлении явно завышенной цены и так же смотрел на процесс обмена валюты на товар.

— Алиса, время, — поторопил меня Никита, и я тут же вспомнила, что действительно мы уже долго здесь находимся. Мы все быстро распрощались и вышли из музея.

— Ты довольна, что потратила баснословную сумму на эту ерунду? — упрекнул меня Киррил, когда мы отошли от большого здания и вышли за забор, но я лишь крепче прижала коробку к груди.

— Можешь говорить что угодно, мне всё равно. Пока у меня есть деньги, я собираюсь их тратить. Зачем они вообще нужны, если ими не распоряжаться? Надо, кстати, в хранилище заглянуть, когда поедем в Мину. И почему тебе показалось это глупо? Это ведь машина, такая память! Вы вызвали такси?

— Да, — бодро ответил Кит, — сейчас приедет. Как раз успеем на нашу электричку. Ой, а там не та женщина из музея бежит?

Да, это оказалась она, добрая женщина, что-то прижимающая к груди. К нам как раз подъехало такси, когда она добежала и вложила что-то мне в руку.

— Это колокольчик. Я сама его сделала, — сказала она и густо покраснела. — Он убережет вас от нечисти и несчастий. Можете подарить его дорогому для вас человеку, и тогда колокольчик будет защищать его ещё сильнее. Точнее, я в это верю. Прошу, примите его. Спасибо, что пришли, — она глубоко вздохнула и внезапно вздрогнула; её рука еще была в моей. — Ой, извините, я вас задерживаю! До свидания, приходите ещё!

Она так и стояла и махала нам на прощание, пока не скрылась из глаз. Уже в такси я спохватилась, что до сих пор держу в руке колокольчик, украшенный размытыми и нечеткими цветами. Со мной в машине сидели еще Анна и Кир.

Подари самому дорогому человеку, сказала она. Я поднесла колокольчик ко рту и нашептала ему всякие защитные слова. Как-то по-особому я не умела проворачивать такие дела, я лучше умею заговаривать самого человека, поэтому слегка задумалась и случайно прикоснулась губами до холодной эмали. Потом я взяла руку Киррила и переложила колокольчик туда.

— Женщина сказала подарить его самому дорогому человеку. Теперь он твой, — я опустила голову на его плечо.

— Денег не одолжу.

— Дурак, я ведь не из-за денег! — возмвщенно воскликнула я. Молчание. — Всё равно одолжишь.

— Конечно одолжу, на кого мне их ещё тратить? — сказал он серьезно, но тут мы оба рассмеялись. — Хотя нет, я хочу кофейную плантацию! И много роялей! По роялю у каждого дерева на плантации, чтобы кофе был в точности как я — идеальным! — вдруг быстро, голосом, полным осенения, проговорил Кир.

— Ну Киррил! — весело воскликнула я.

— Ну Алиса! — весело воскликнул он.

— Ну и придурки, — прошипела Анна. А потом весело засмеялась с нами вместе.

Да, такие мы дурачки. И это безумно…

Безумно прекрасно.