Глава 12.2

Так приятно быть полезной! Все ребята считают меня милой и слабой, но так хочется оказать услугу и показать, что и ты не пальцем деланый! Алиса, конечно, да и все остальные, перед сном не раз сказали мне, чтобы я была аккуратна, никуда не уходила и разбудила их ровно через четыре часа, но я же не глупая, честное слово. Хотя они просто волнуются, что абсолютно нормально и очень хорошо!

Ребята заснули очень быстро. Убедившись, что в квартире все хорошо, я решила на цыпочках осмотреть ее. Квартира была трехкомнатной и, когда-то, очень чистой. Некоторые вещи валялись на полу или были свалены на полках, но, если выдвинуть ящики, оказывалось, что хозяин — настоящий педант и следил за порядком в своем доме. Скорее всего он жил здесь один и смог взять с собой во время «побега» совсем немного, только самое необходимое, оставив некоторую одежду и личные вещи, например, фотоальбомы и документы, в которых рыться я, конечно, не стала. Когда хозяин вернётся, ему будет неприятно узнать, что какая-то Наташа Вальрия смотрела на фотографии его родных, подумала я.

За окном становилось светлее, и в такое время мир уже должен оживать. Как и дома, здесь была весна: цвели солнечные одуванчики, которые еще не проснулись, но уже показывали желтые головки; трава светилась и переливалась зелёным светом, как и листья на деревьях, извивалась при дуновении ветра. Но были тут и странности: время шло, но я все еще не видела никакой фауны города, не было птиц, кошек, собак, даже насекомых не было! Потом я начала рассматривать то, что не относилось к природе: дом напротив нашего дома и такой же, как и наш дом; дорога из крупных камней… Это был не старинный город Мины или Кёля, но при этом и наш город он не напоминал. Дома довольно неплохие, похожи на современные, но предметы в квартирах и все остальное говорило о том, что мы переместились во времени. Или и правда оказались в другом мире. Что из этого более возможно?

Внезапно мое внимание привлек какой-то звук внутри квартиры. Я замерла, а потом медленно повернулась, пытаясь быть беззвучной. Затем я на носочках вышла из комнаты и пошла на звук. Зайдя к Алисе и Анне, я ничего криминального не обнаружила, а вот заглянув к парням, увидела, что Рома не спит и уже ждет меня. Я тихонько подошла к нему и села на пол.

— Вальрия, вам нужно срочно уйти отсюда, — сказал он спокойным голосом, как будто говорил, что дважды два — четыре. А вот для меня это было полной неожиданностью, и я замерла: в смысле, уйти?..

— Но Алиса… — начала я, но он остановил меня жестом, прикоснувшись пальцем к своим губам, прося замолчать.

— Я знаю, но это важно для нашего спасения. Вы должны.

— Они будут ругаться… — еле слышно прошептала я.

— Сначала — да. Я не скажу, что это я вас просил, а потом, когда мы снова встретимся, я возьму вину на себя. А теперь идите. Вам нужно к вечеру дойти до завода, — только и сказал Рома и тут же отвернулся, но при этом сделал это так естественно, словно никакого разговора между нами не было.

Я на ватных ногах поднялась с колен и вышла из комнаты. Где-то там сопел Никита. Почему я должна уйти? Как это может помочь? Меня просто ошарашили слова Ромы. Как я в незнакомом заброшенном городе найду какой-то загадочный завод? А если я его не найду? Что тогда?

В ту минуту я очень ясно ощутила, какая большая ответственность упала на мои хрупкие плечики. Эх, Алиса будет сильно ругаться. А Никита? Никита… Он же с ума сойдет. Но, в конце концов, я решила довериться Роме и сделать так, как он сказал. Перед своим уходом я положила на стол рядом с Алисой ее часы. Зачем они мне, если я все равно их не смогу разбудить? Потом еще раз оглянувшись, я поняла, что больше мне в квартире делать нечего, и ушла совсем, плотно закрыв дверь за собой.

На улице стало еще жарче: в такие моменты жалеешь, что используешь собственные шляпы как расходный материал и сырье для экспериментов. Второй проблемой стало то, что я совершенно не знала, куда идти. В итоге я повернулась направо и пошла вперед. Идя таким образом наугад, я много что повидала, но, к сожалению, без толку. Например, в городе были чудесный парк со скамеечками и статуями; богатые дома, украшенные лепкой и красиво раскрашенные. В витринах заброшенных магазинчиков красовались поблекшие и выцветшие платья пышного дорогого покроя, которые сразу запросились ко мне в руки. И так далее.

Вскоре мне захотелось есть. Сначала я пыталась отделаться от мысли ограбить какую-нибудь лавчонку, но разве на голодный желудок много надумаешь? И, не удержавшись, я забежала в один из подъездов, но в открытых квартирах еды не нашлось. Были лампы с красивой бахромой, редкие книги в бархатных обложках и с золотыми буквами, платья в деревянных шкафах. Но еды не было, ни крошки. Точнее, ни одной крошки, которую можно съесть, ведь, как и в том кафе, еда делилась на две категории: испортившаяся и отсутствующая. Без результатов я вернулась к своемы пути.

А между тем мне голову припекало солнышко, которое, по моим расчетам, уже прошло самую высокую точку и катилось снова к горизонту. Это хорошо, скоро станет по-легче. К тому же я, пользуясь своей силой водяной волшебницы, могла наколдовывать себе воду, которой перебивала голод.

Где были в это время ребята? Что они делали? Хотя зачем я спрашивала себя об этом: они точно ругали меня, но искали. Не могли не искать. Алиса и Никита точно искали! И, наверно, скоро бы нашли, если бы я не продолжала хаотично перемещаться по городу. День клонился к концу. Мне надо было поскорей дойти до завода и сосредоточить мысли на этом. И вдруг случилось это.

Я тогда почувствовала, что стало несколько холоднее. Потом мое внимание привлек какой-то темный предмет слева, но я даже не хотела просматриваться к нему. Заметив краем глаза, заметила тусклый блеск, я все же обернулась: прямо передо мной лежал мертвец с банкой консервов в руках. Первой моей мыслью было убежать куда подальше, но тушенка… Банка была еще не открыта, а значит ее можно было есть не боясь. Но я не могла заставить себя подойти к телу и отошла к противоположной стене, но не сводила взгляд с трупа. Так я колебалась с минуту. Мертвец был страшный, весь иссохший; одежда — вся грязная, где-то покрыта пылью и темными пятнами. А дом, рядом с которым он лежал, был такой желтый-желтый, как солнышко. И кладка кирпича такая ровная, красивая…

Я закрыла глаза и мне стало дурно. Потом я выдохнула и на две секунды сорвалась с места, вырвала из рук тушенку и вернулась назад, а потом и вообще побежала к тому повороту, откуда пришла. Руки тряслись, и, если честно, я вся тряслась. Впервые увидеть мертвеца и тут же обокрасть его. Алиса бы сказала, что ему все равно эта банка больше не нужна, и это правда, но это не меняет дела. Страшно было смотреть путую оболочку, которая раньше была человеком. На это бы Алиса сказала, что много таких бродят и по нашим улицам и этим тем более не нужно ничего толкового.

И все же дело было сделано, и у меня в руках блестела банка с тушенкой. В первой попавшейся квартире я нашла ложку и консервный нож. Тушенка оказалась неплохой, хотя первые несколько ложек, кажется, я вообще не жевала. Я знаю, было время, когда голодали и побольше моего, но все же я ела как будто после месяца голодовки. Но где-то на середине моей трапезы мне вдруг вспомнилось лицо того трупа. Ну вот зачем? Я увидела перед собой его иссохшие лицо и руки. Та рука, в которой он держал банку, по-моему, так и осталась в форме банки, и от этого мне становилось все больше не по себе. Я поднесла руку ко рту и аккуратно опустила жестянку на стол, отошла. Есть сразу перехотелось, и даже как-то наоборот… Я, не разворачиваясь и пятясь, вышла из квартиры и из дома, а потом снова побежала прочь, еле сдерживая слезы: тот человек был одним из пропавших, и он умер, умер, как и мы все умрем здесь! Если не найдем выход. Нужно спросить у Ромы, надо, чтобы он нам сказал, как спастись. Ведь мы тут как в ловушке, нет ни еды, ни воды, ни электричества! А помогло бы это все нам? У того мужчины была тушёнка, но он умер, так и не начав есть. Что здесь происходит? Почему он умер? Надо, чтобы Рома нам помог, и он поможет, хотя и я гуляю тут не просто так, надо найти путь к заводу! Да, это поможет! Это…

Я так заговорилась, что не заметила ограды передо мной, и ударилась лбом о железный прут. Солнце уже зашло за горизонт, и начинало стремительно темнеть. В панике я не сразу поняла, что происходит, и на автомате прочитала надпись на деревянной доске, привинченной к ограде: «Завод энергии световых и невидимых частиц». Завод! Это то, что мне надо! Недолго думая я прошла на территорию завода, а затем и прямо в большое здание. Напомню, что фонаря у меня не было, и стоило поискать какой-то эквивалент.

Дверь на завод была маленькой, неприметной и вела в небольшую комнатку, а та — в небольшой зал. Еще не совсем стемнело и легкий, практически незаметный и неосязаемый свет лился сквозь окна, что были высоко под потолком; на полу, на столах, неловко сдвинутых, и стульях валялись бумаги и мелкие предметы, в общем, везде был беспорядок, как будто люди убегали отсюда и очень спешили это сделать. Пройдя дальше по коридору, пыльному и грязному, я везде обнаруживала такую же картину: в лабораториях, кабинетах, столовой, комнате отдыха и во многих других помещениях. Стало даже немного не по себе, и я подумала: а почему бы мне просто не подождать снаружи, но меня тянуло дальше, и через секунду я уже была уверена, что надо идти вперед. Хорошо, что еще окон тут было много, и тусклеющее солнце продолжало освещать мне путь. Но чем дальше я шла, тем чище становилось вокруг, как будто кто-то ходил и прибирал в ближайших к нему помещениях: бумаг становилось всп меньше на полу, некоторые были смяты и лежали в мусорном ведре или на столах и стульях, кое-где слой пыли был не однороден, хотя этого не было особо видно. В конце концов после, я думаю, получаса хождения, я дошла до лестницы наверх с табличкой «Смотровая», куда я и пошла.

Смотровая была полукруглой, а некоторая часть стены перед входом — стеклянной, чтобы можно было смотреть на что-то в комнате снизу. Оттуда же смотровую заливал легкий голубоватый свет, очерчивая какие-то странные устройства и пульты управления, покрытые толстым пушистым слоем пыли, и аккуратно сложенные на столах бумажки. Там, за стеклом, пряталась на виду машина, — ну то есть большой шарообразное устройство с проводами, — в боку которой сияла трещина и освещала оба помещения. Если честно, меня заворожили и эта машина, и этот свет. Они были такие красивые и успокаивающие. Свет пульсировал, но мягко ложился на пространство, облекая его в покрывало таинственности и беды.

Чтобы тут не случилось, я уверена: виновато в этом эта машина, трещина в которой явно нарушила запланированный ход вещей.

Мне показалось, чтоя нашла то, что должна была найти. Свет машины позволял мне прочитать лежащие на столах бумаги, чем я и занялась. Не знаю, сколько я так сидела, но бумаг была и вправду очень много. Большинство из них были непонятны мне: в них были какие-то инструкции и записи, схемы и списки, связанные с машиной внизу, поэтому много что я быстро откладывала, не дочитав. Нашлись тут и личные записи, причем принадлежали они одному человеку, что было понятно по почерку, только они были почти неразборчивы, словно их автор сильно волновался, отчего у него тряслась рука, и он не мог нормально писать. То есть не могла. Их автором оказалась “Алиса Ш. ”. Увидев это имя, я сложила все ее записи в одну стопку и забрала себе. На них оказалось окончено мое иследование смотровой, и мне показалось, что можно еще успеть и осмотреть еще пару комнат. Кроме того, судя по записям, сидеть рядом с машиной было не очень хорошим делом, но я так и не смогла до конца разобрать дневник Алисы, так что мне просто стоило быть осторожно и уходить.

Я аккуратно спустилась на первый этаж: там заметно потемнело. Тьма меня очень смущала и еще больше пугала, чем мысль о тьме, но все-таки я поборола себя и на ощупь пошла вперед по еще одному коридору. Я не знаю, о чем я думала в тот момент, но оставаться рядом с машиной я не собиралась, поэтому путешествие в потемках стало единственным для меня вариантом к отстплению. Ни фонаря, нисвечей я так и не нашла, так что мне оставалось верить в то, что ребята скоро найдут меня. Я успокаивала себя добрыми мыслями, как только…

Как раздался звук. Вой. Как будто по коридорам гуляла стая собак.

У меня внутри все похолодело, а сердце забилось со скоростью света. Бежать, бежать, но куда? Звук идет сзади, туда нельзя. В смотровую? Загоню себя в тупик и не смогу спастись. Назад, в ту же дверь, откуда пришла? Темно, нос себе разобью, да и слишком медленно идти в темноте. А вдруг коридор передо мной еще длиннее? Внезапно вой раздался сбоку от меня, и я закусила губу: они меня окружают? Назад тоже нельзя…

Мысли метались, метались, но надо было уже что-то делать. Как можно быстрее и бесшумнее я побежала вперед. Вот двойная дверь. Она поддалась, хвала небесам, и вывела меня в еще одно большое помещение, скорее всего, склад. Это было плохо, так как из него вели только одни большие двери и, видимо, это были двери на улицу. Вот только они не открывались.

Приближались звуки бега и лай.

Я дернула двери еще раз. И еще. Закрыты, закрыты… В ужасе я заметалась по помещению и снова наткнулась на дверь, только уже на маленькую и совсем неприметную, стрятанную за коробками. Она открылась и выпустила меня в круглую комнату, абсолютно пустую с одним одиноким окном сверху.

А лай все приближался. Он был слишком близко. Дверь было нечемблокировать и уже некогда. Меня обуяла паника. Я уже ничего не понимала и не знала, что делать. Я вжалась в стену и стала прощаться с миром, выставив руку вперед: молюсь, чтобы немного кипятка испугало их, а не разозлило, но, когда первая собачья морда появилась в проеме, я просто не смогла сколдовать. Я хотела, я хотела, но не могла чисто физически, и впала в абсолютный ужас, скатилась по стенке и прижала колени к себе. Я пыталась. Зажмурила глаза.

Вот тут, — очень вовремя, — ко мне в комнату спрыгнул Никита. Напротив него стояли пять взъерошенных собак пять с налитыми кровью глазами. Я не знала, что он хотел сделать, ведь у него не было ничего, кроме фонаря. Я отчаянно верила, что Никита знал, что делал. Однако он просто стоял, сжав руку в кулак. Но и собаки не только не двигались, но и затихли. С их пастей вниз тянулись слюни. Потрепанные и облезшие, они пугали даже просто своим видом и излучали заряды бешенства. Неистовые машины для убийства. И все же эти машины не двигались и просто застыли, глядя мрачно на Никиту. А потом медленно, по очереди, развернулись и ушли туда, откуда пришли. Не издав ни единого звука. Ничего не сделав.

Никита движением руки захлопнул на собаками дверь. Я совсем не поняла, что произошло, но Никита явно что-то сделал, что наколдовал и прогнал псов. Впрочем, в тот момент мне было гораздо важнее то, что собаки ушли, а не то, почему… Передо мной как-то оказался Никита и, кажется, спросил, как я. Я кивнула головой, дескать, в порядке. Видя, что я не в состоянии взаимодействовать с миром, он сказал мне сидеть здесь, а я все думала о том мертвеце и о собаке, от которой ничего не осталось, а мысли были вязкие и тягучие… Я очень сильно перепугалась в те минуты.

Скоро вернулся Никита и спросил, была ли я у машины и знаю ли я, где она; я объяснила, как могла, маршрут, по которому надо пройти, чтобы добраться до смотровой. Тогда Кит аккуратно взял меня на руки и понес к выходу. И хотя физически я была в состоянии идти сама, морально мне было именно это: мысли о том, что он рядом и защитит меня, а не о том, что здесь умирают люди и живут собаки-убийцы. Поэтому я молча наслаждалась спокойствием.

А через секунду я уже мирно спала, утомленная пережитым ужасом и усыпленная переживаемым счастьем.