Письмо брату Джону Томасу, точная дата неизвестна

Дорогой брат,

Твое письмо от тринадцатого марта я получил на почте Мартиники десятого июня, и я благодарен, что ты продолжаешь писать мне. Переступая через бездну между нами, я искренне скажу, что твое письмо действительно заставило меня обеспокоиться. Почувствовать, как пишет отец перед опасением разлуки с любящей женой и четырьмя детьми; это, очевидно, не пустяки. Та нежность, с которой ты говоришь о миссис Томас и своем потомстве, не может не привлечь внимания. С обычными кровными узами, несомненно, так и получается.

Твои слова, когда ты пишешь «Сказать по правде, она трудолюбивая, заботливая и хорошая хозяйка, жить с которой любой человек почтет за счастье и какой бывает добрая мать своим детям. Поэтому, если что-то случится со мной, запомни слова выше, они истинны. Если ты сможешь каким-либо способом помочь подготовить моих дорогих детей для жизни в большом мире, я льщу себе, что твои добрые дела не будут желать лучшего», откровенно говоря, заставляют меня сознаться, что твоя манера говорить так вдохновенно вызвала в моей памяти полузабытые воспоминания о твоих домашних делах, случившихся из-за происшествий на Пэнтон-стрит. Она помогла вытянуть на свет мои старые, пыльные мысли о таких вещах, как кровные узы и узы природы, и заставила меня отнестись к ним с уважением и полностью отдаться воспоминаниям о семнадцатом июня 1786 года, о дне твоей свадьбы с мисс Лейн. Когда наша компания завтракала на Оксфорд-стрит. Присутствовала при затягивании священного узла в церкви Мэрилебон. Как мы катались на карете, запряженной четверкой лошадьми через Гайд-парк. Как мы лакомились лимонадом, творогом, негусом[1] и пирогом в «Белом Олене» у Крэндфордского моста. Посещали дворец нашего Короля в Виндзоре и глядели на город с круглой башни. Наш ужин в Дворцовой таверне. Наше возвращение через Дэтчет, Коулбрук и т.д. Чаепитие и шоколад у Крэндфордского моста. И, наконец, наше прибытие в твой дом на улице Сен-Джеймс. Я повторюсь, твои возвышенные выражения о твоей жене и детях вызвали в моей памяти самые обычные события того дня. Они пришли так ясно, словно произошли всего лишь тринадцать дней назад, а не тринадцать лет, которые прошли с тех пор, как ты соединил свою судьбу с миссис Томас.

Я совершенно не собираюсь льстить, я слишком стар для этого, но твои слова говорят мне, что ты счастливый человек; и твоя история — тебе утешение. Она показывает, чего можно добиться, если руководствоваться обычной честностью и непритворной нравственностью. Благочестивая жена добродетельного человека никогда не будет нуждаться. Дети праведных родителей никогда не смогут оказаться в нужде. Если ты умрешь и оставишь своих детей совсем юными, вспомни, как вороны с небес кормили пророка Илию. Это похвально пристально следить за своими детьми, но мне представляется очевидным, что натура руководствуется в таких делах скорее инстинктом, и лишь потом осознанием родительства.

Моя жизнь за эти шесть лет привела меня к мысли, что я встречался с разными народами и людьми чаще, чем ты, и я часто удивлялся, когда видел людей, живущих в изобилии и наслаждающихся всеми отрадами жизни, хотя история их жизни была такова: их родители умерли, когда они были маленькими, затем они уехали в другую страну, имея лишь чуть больше денег, чем хватило бы на проезд в чужую землю, и провидение улыбнулось их одиночеству и подарило им богатство. Я встречал таких в Кадисе, Лиссабоне, Неаполе, Мессине и Анконе, и много слышал о людях подобного сорта.

Мы должны делать все, что можем, ради наших жен и детей, но Бог даст им бесконечно больше. Если я переживу тебя, то никогда не перестану оказывать благодеяния этим дорогим душам, которых ты можешь покинуть.

Твое нездоровье может быть одной из тех болезненных меток, которыми наш Создатель метит нас, чтобы мы чаще думали о нем, но я надеюсь, что сейчас ты уже полностью выздоровел.

Что до меня, то я никогда не болел, но большинство волос на моей голове поседели, и теперь я считаю, что это радостное обстоятельство. Это принесло мне больше пользы, чем все проповеди, которые я когда-либо слышал. Оно похоронило мою гордость. Утолило мою зависть, которая когда-либо у меня была. Научило быть скромным, глядеть благосклонно на земные вещи, не иметь надежды большей, чем уединиться в одинокой тени раскидистых деревьев, вдалеке от взгляда и ушей назойливых людей.

Полагаю, ты ожидаешь, что я буду говорить о своих земных делах. Я не забыл Пэнтон-стрит. С тех пор, как я получил твое письмо, я ежедневно думаю о тех делах. Я ничего не решил. Свято пообещай мне, что в следующем письме не откроешь и трети того, что я скажу о скучных денежных делах, человеку с Пэнтон-стрит. В своем следующем письме я откроюсь до конца касаемо этого предмета, однако скажу, что в любом случае, ты не станешь пострадавшим от ДжХ.

В этом апреле я встретился с генералом Бойером на острове Тортола. Выяснилось, что он знает тебя. Из беседы с ним я понял, что капитан Х. рассказал ему слишком много о моих финансовых делах. Генерал Бойер сказал, что ему стоит навестить твой дом. Я опасаюсь, он будет говорить обо мне то, что не является совершенной правдой.

С уважением к нашей матери, я думаю послать ей несколько вещей, но, будучи не в силах сосредоточиться на способе как именно, оставлю это до заключительной части письма, в которой напишу тебе, где она их получит. Бедная, она должно быть уже совсем одряхлела. Какое удовольствие я получу от прогулки по полям у старого дома. От скитаний у Дарвила. У Жженой Меди. На Вересковой пустоши. И в прочих местах нашего прихода, с которыми и ты, и я были так хорошо знакомы тридцать лет назад. Если я еще раз вернусь в Уигмор, то приеду в деревню в полночь и на рассвете приду на церковный двор. Надгробия, возможно, расскажут мне, что сталось с прежними друзьями. Таким образом, я не потревожу ничьих ушей, расспрашивая о тех, кто давным-давно оставил наш мир. В Уигморе уже, наверное, сменилось поколение.

Должно быть, херефордширские леди нанесли бы тебе приятный, но разорительный визит. Мне следовало бы, если б выпал случай, повидать их под куполом собора святого Павла или в Вестминстерском аббатстве. Я бы очень хотел увидеть обеих миссис Прайс: из Олтона и из Уигмора.

Наш корабль стоял на починке в Английской гавани острова Антигуа с двадцать пятого декабря по третье марта; все это время я жил в Губернаторском доме на берегу. Три дня я провел верхом, объехав весь остров и посетив почти каждое поместье на нем.

Я готовлю это письмо с намерением послать его королевским кораблем, который уйдет с сопровождением в Англию двадцать седьмого числа этого месяца. Именно эту часть я пишу двадцать второго июня неподалеку от Сен-Бартелеми. Сегодня я поднимался на борт английского корабля, чтобы купить на нем живых овец. Была сильная качка, и, когда я садился в лодку, стоило мне разжать руки, как она накренилась, и я упал за борт. Наш экипаж лодки помог мне забраться в нее, однако пока они это делали, то почти стянули с моего зада штаны из нанки.

В среднем, наши убытки три к одному: если считать людей, которые вернулись в Англию, против тех, кто приехал в эту жаркую страну…

Пропущено несколько страниц

[1] Напиток из красного вина с сахаром