Январь 1799 - начало

… пропущены две страницы...

Пока я писал во вторник письма, меня так искусали и изжалили москиты, что я был вынужден обернуть ноги холщовым мешком.

Вторник, 8 января 1799

Был у миссис Рамзи; говорят, что адмирал Нельсон — ее старинный друг, с тех пор, как он побывал здесь семнадцать лет назад на фрегате «Борей»[1] с Креолом Каунтессом, сыном флотского капитана Каунтесса[2].

О мальчике-мулате Джеймсе Питте, сыне Джеймса Питта[3], брата достопочтенного Уильяма Питта[4], его чернокожая мать говорит, что прижила его от капитана Питта в 1783, когда здесь стоял «Шершень»[5]. Сына адмирала Паркера[6], прижитого от креолки, зовут Паркер. Множество масти и свободных креолов в Английской гавани рождены от моряков, чьи корабли чинились здесь.

Канонир с брига Его Величества «Реквием» был сегодня конюхом у мистера Сенхауза[7], заботился о лошади, которую тот нанял. Два часа канонир охранял бочонок с ромом, вынес из кладовой порох и отослал его на береговой склад. Он почистил туфли мастера, мистера Батчера, а вечером на кухне пожарил ямсу капитану на ужин.

Среда, 9 января

Юнги Джон Мэлони и Уильям Скарвуд сбежали.

Четверг, 10-е

Мэтсон со военного шлюпа «Киана» пршел на лодке и обедал в Адмиральском доме. Мэтсон рассказал, что дворецкий лорда Кэмелфорда[8] ограбил его до нитки и никому ничего не заплатил.

Пятница, 11 января 1799

За завтраком Соломон рассказал, что лорд Кэмелфорд, как только услышал, что сэр Сидни Смит[9] собирается командовать турецким флотом, тут же предложил свои услуги, но в Адмиралтействе его Лордству ответили, что им уже хватит одного сумасшедшего на флоте.

Португальца Антони Фаррару посадили в кандалы за то, что он напал с ножом и ранил Брайанта Тодли.

Суббота, 12 января

В семь утра рядом с нами бросил якорь каттер Его Величества «Шарлотта»[10] под командованием лейтенанта Уильямса.

Получил следующую записку:

Сэр,

вы пришлете мне еще одно джо вместе с мальчиком, и тогда я буду должен вам пять джо. Вы можете подумать, что я расточителен, но это не так, поскольку мне нужно заплатить и дать взаймы моим товарищам, а у нас нет ни единого джо. Теперь, сэр, я должен спросить вас, готовы ли вы оказать мне эту услугу, ведь они желают, чтобы я написал вам, и если вы не опасаетесь одалживать мне деньги, то не одолжите ли вы мне еще два или даже три джо, поскольку мы можем задержаться здесь на какое-то время? Как только мы вернемся на Сен-Китс, нам заплатят все наши призовые деньги, потом они отдадут их мне, чтобы заплатить вам; если никто не купит достаточно поесть, если подобного не случится, ведь работа очень тяжела. Мы просим денег только ради этого, ведь мы все хотим быть бережливыми, поэтому, сэр, черкните несколько строк подателю сего и дайте мне знать, каковы будут ваши проценты, и вы меня очень обяжете, сделав это, ваш искренний доброжелатель и проч.

Роберт Фартинг

Джон Уильямс

Роберт Кокс

Сэмюэл Уинслоу

Чайка, дом с кабестаном

12 января 1799

мистеру Аарону Томасу

Заметка на полях: служил трем королям в одних и тех же туфлях.

Заметка на полях: Эту записку кап. Х. прислал мне, чтобы занять два джо. У меня не было джо, но я отослал ему шестнадцать долларов, которые он вернул назад с Черным Джеком. Эти деньги нужны были ему, чтобы отдать любовнице, мисс Брукс. В то время в доме не было никого, кроме нее, меня и Джона Элдертона.

… пропущены две страницы...

Пятница, 18 января 1799

Сегодня мне исполнилось тридцать семь лет.

Я нахожу, что мои умственные способности хороши, и мнится мн лучше, чем когда бы то ни было.

Единственные перемены, которые я вижу в себе за десять прошедших лет: часть волос на моей голове побелела да на ногах не так много мяса, как десять лет назад.

В полдень Форт Грэйт-Джордж на Монашеском холме отсалютовал из [...] пушек, то же сделала и артиллерийская батарея на гребне горы, в честь знаменательного дня, когда празднуется день рождения королевы[11]. На верфи тоже подняли Королевский штандарт.

Прошлым вечером Крейер, помощник хирурга, и мистер Гилберт Тэйлор, помощник мастера корабля, сильно напились. Мистера Крейера стошнило в водосток, по которому дождевая вода течет в большой котел, откуда экипаж берет воду для всех своих нужд. Паттерсон, плотник, застал Крэйера за этим делом и пожаловался этим утром капитану. Тогда тот приказал соорудить шатер наполовину на пристани, наполовину над водой, и что Крейер должен быть изгнан из дома и оставаться только в этом шатре.

Сегодня весь экипаж корабля спал наверху. Все нижние этажи в доме с кабестаном слишком отсырели. До этого только офицеры проводили время наверху.

Мистер Тилдерсли в разговоре об этом распоряжении заявил, будто старшие офицеры стараются изо всех сил, лишь бы сделать участь младших офицеров как можно более невыносимой.

Человек с «Возмездия»[12], который вчера выписался из госпиталя, вышел со второго этажа через окно и сильно рассек себе голову.

Соломон в разговоре о выходке Крейера заметил, что ни на одном фрегате в Вест-Индии нет такой команды офицеров, которым бы столь благоволили обстоятельства, как у младших офицеров «Чайки», и что никакой экипаж не мог бы вести себя хуже, и все такое.

Уильям Хилл, эсквайр, мастер-корабел, и Честер Фитч, эсквайр, мастер-аттендант верфи, ужинали со мной. В доках подняли Королевский Штандарт в честь дня рождения королевы. «Флаг очень изношен и порван, — сказал Соломон, — что за старье они подняли?» «Да, сэр, — отозвался Фитч, — его, как и Ее Величество, изрядно потрепало с годами».

Заметка на полях: Мистер Алан, хирург с брига «Реквием», вернулся с Сен-Джона, где несколько дней просидел в тюрьме за то, что убил ребенка, когда приказал солдату выстрелить в человека, бежавшего с корабля, пойманного и вновь попытавшегося сбежать.

Суббота, 19 января

Высекли капрала Кентуэлла за непослушание приказам и Перри из морских пехотинцев за то, что украл и убил одну из докторских птиц. Каждому дали по дюжине плетей.

Люди принесли ткани для гамаков и красили их на нашем дворе. Они оставили остатки красной краски на кухне, и этим утром одна из домашних птиц капитана вывалялась в ней. Повар убил ее, зажарил и подал к капитанскому столу. Мистер Спенс заметил, что она довольно-таки красна. «Да, сэр, — ответил доктор Коул. — Я думаю, это бойцовая порода»

Во дворе стоит ушат для купания гусей и уток. Вчера одна из уток залезла туда, а следом за ней — два гуся. Они долго гоняли, и лупили утку, и заставляли ее спасаться под водой, да так что утопили ее, прежде чем их раздор заметили.

… пропущена одна страница...

Вторник, 22 января 1799 (окончание)

Затем он спросил, кто мои агенты. Я рассказал ему, что мой биржевой брокер, мистер Эванс, умер, так что я получил свои дивиденды сам, что Оммени и Пэйдж покупали мне ценные бумаги, а также Гриффитс, Дрю и Годвин в Портсмуте.

Он посоветовал мне озаботиться, как я веду дела с биржевыми брокерами в Портсмуте.

Среда, 23 января

Сильный дождь сегодня наполнил все баки. Много сильных порывов ветра спустилось из горных ущелий.

Вчера и сегодня над Монашеским холмом поднят сигнал, чтобы дать знать островитянам, что пакетбот из Англии сейчас у острова Сен-Джон и завтра отправится в Европу. Его имя «Принцесса» под началом капитана Скиннера. Четыре капитана из Восьмого Черного Вест-Индского полка, мистер Хилл, мистер Фитч, доктор Коул, лейтенант Сенхауз с «Реквиема» и мистер Уильямс[13] со шлюпа «Шарлотта»[14] обедали в Адмиральском доме.

Четверг, 24 января

После обеда поехал на Нейенте вокруг южной оконечности залива Фалмут, был на батарее из четырех пушек* на Голубином мысу.

Об отмели у негритянских хижин Кинга под названием «Грота-марс». Был в хижинах негров у Портерс-Роу. Одна из негритянок перевязала мой палец (какими-то дикими растениями, собранными ею). Он все еще болит в том месте, куда меня клюнул попугай несколько дней назад.

*Батарея Кайлера называется так, потому что ее построил генерал Кайлер[15] в 1798 году. Четыре ее пушки по тридцать два фунта, и, когда несколько дней назад из одной из них стреляли, ее лафет ушел на семь дюймов в землю.

Под тамариндовым деревом, на кусочке земли рядом с домом интенданта мистера Роджерсона, я нашел надгробный камень. Наверху была небольшая мраморная пластина, а на ней написано: «Энн Роджерсон. Родилась в 1768. Умерла в 1793.

Заброшена судьбой к далеким берегам,

Пока разлука-смерть нам не устроит встречи,

Скорбящий муж хотел одно бы знать,

Когда настанет день сердечный».

Послал за портным, чтобы сшил мне синий мундир из самого лучшего сукна. Он сказал, что он будет стоить пять фунтов и четырнадцать фунтов стерлингов, и это на две гинеи больше, чем я когда-либо платил за мундир в Лондоне.

Доктор Риджуэй попросил меня утром одолжить ему двенадцать джо, пока корабль не вернется в Сен-Китс. Его объяснения, зачем ему нужны деньги, оказались весьма любопытными.

Он сказал, что уже был здесь с «Чайкой» пятнадцать месяцев назад, и сегодня женщина принесла ему ребенка и сказала, что он стал отцом. Он в это поверил, поскольку приложил немало усилий, чтобы испечь булочку. Потому, уверовавший в эту великую и сомнительную истину, он хочет купить младенцу свободу, и для этого ему нужны деньги.

Я не дал денег, но вечером он получил нужную сумму у капитана Харви.

Проклятое рабство. Что за позор для христианских стран торговать человеческой плотью.

Вот образец такого бесчестья. Один хирург с английского военного корабля прижил ребенка от черной женщины, но имел на него прав не больше, чем на английский трон, поскольку мать ребенка не была свободной, и он не может иметь прав до тех пор, пока не купит ребенка у владельца этой женщины, и покупка своего сына или дочери будет стоить ему двадцать или тридцать фунтов.

… отсутствуют семь страниц...

Воскресенье, 27 января (продолжение)

Покинул Сен-Джон в восемь утра. Оказалось, что чернокожий конюх еще и повар, и поэтому моя жаровня всю ночь была в доме кока, но, к счастью, ничего плохого не случилось. Добрался до холма Кларка, укрылся в негритянской хижине, дождь пошел слишком сильно. Старая негритянка варила ямс, единственное, что было к воскресному обеду у нее и ее мужа. У того всего одна рука, другую оторвало, когда они взрывали скалу. Когда дождь закончился, я вывел коня и продолжил путь. Однорукий вышел со мной и принялся трясти апельсиновое дерево, полное спелых фруктов. Хижина скрывалась за апельсиновыми деревьями. Он собирается продавать свои апельсины на ярмарке Сен-Джона. Я видел много чернокожих, которые несли продавать на Сен-Джон все, что выращено на острове.

Проехал мимо усадьбы Каменный холм, видел поместье сэра Джорджа Томаса, где находится самый богатый дом в этих краях. Его дед[16] был губернатором Антигуа около сорока лет назад.

В полдень приехал в Пархэм, шестьдесят лет назад здесь был крупнейший рынок. Гавань здесь прекрасна, вода гладкая, как стекло.

Я насчитал около семидесяти разрушенных домов. Сейчас здесь живет всего три семьи. Я приехал сюда, чтобы зайти на церковный двор, но там не оказалось ни одного надгробия. В церковь я попасть не смог, потому что утром было сыро, и священник не пришел на проповедь, а причетник живет в Форт-Байаме, в трех милях отсюда; он занимает сразу два поста, а именно: причетник здесь и рядовой артиллерийской батареи в Форт-Байаме.

Я проехал верхом около десяти миль, и поэтому мне захотелось накормить моего коня. Когда я спросил у негра, где можно найти зерна, ко мне вышел белый джентльмен и заявил, что непонятно, смогу ли я раздобыть здесь корм или нет, но попросил меня пройти в его дом и оставить коня на попечении негритянки. Так я и сделал, и вскоре она принесла немного маису.

Я прошел в его дом и поднялся наверх, он проводил меня в галерею, откуда открылся замечательный вид на гавань, Длинный остров и т.п. И дом, и галерея требуют ремонта: она выглядела так плохо, что, если бы джентльмен не прошел вперед, я не рискнул бы выйти, бревна и настил достаточно прогнили.

Мы сели, и он рассказал мне немало историй: о губернаторе Томасе, о поместье мистера Клемента Тадуэя, который был членом парламента от Уэлса[17], о генерале Моррисе[18], о сэре Уильяме Кодрингтоне[19], о том, как делают кнуты, которыми негры погоняют скот, — из столетника, который в Англии зовется американским алоэ, и он уверен, что столетник во всем мог бы заменить пеньку, которая используется в Англии. Что он заменяет мыло. Что он цветет каждый год, а не раз в сто лет, как считают в Англии. Рассказал о здании церкви, построенной из дерева. Что я единственный чужак, который пришел сюда за последние пять месяцев. Что он приехал на остров из Шотландии в 1762 году. Что Монашеский холм был хорошо укреплен и служил укрытием для женщин и детей на случай, если негры взбунтуются. Что Монашеский холм[20] назван вовсе не в честь знаменитого генерала Монка[21], но потому, что фамилия владельца этой земли была Монк.

На Антигуа все было так плохо с водой, что хозяин еще помнил времена, когда охотней расставался с бутылкой рома, чем воды. Я увидел большую фарфоровую чашу, наполненную чем-то почти до краев, она стояла в мелком тяжелом корытце, полном воды, достигавшей ее верха. Хозяин сказал, что там охлаждается пунш и не хватает лишь лаймового сока. Он послал негритянку выжать его. Я попробовал пунш, и он был весьма хорош. Хозяин показал мне три вида ямса и долго разглагольствовал об их качестве, как видно на обороте двести четырнадцатой странице моего дневника.

Оставил Пархэм, с милю ехал по хорошей утоптанной песчаной дороге. Миновал хижины негров, принадлежащих мистеру Клементу Тадуэю. Они расположены с той стороны холма, где заканчивается пригорок, и мне они показались очень живописными и славными. Я подъехал к пруду перед кладбищем, негритянка стирала там белье, и я дал ей подержать моего коня. Но назойливые насекомые заставили его забеспокоиться, и девчонка внезапно выпустила поводья. Конь убежал в заросли тростника, но я вскоре поймал его.

Пошел на кладбище, узнал, что оно принадлежит приходу Пархэма, но не увидел ни единой достойной эпитафии, чтобы переписать себе на память.

Когда я ехал сегодня верхом вдоль сахарного тростника, то обнаружил, что он где-то на три фута выше моей головы, когда я верхом. Я спросил у прохожего, как проехать в Фалмут, от него я узнал, что того джентльмена, который так любезно принял меня в Пархэме, звали Чарльз Гордон, эсквайр, майор Красного полка ополчения. Когда я пересекал долину, то подъехал к глубокой протоке. Шли обильные дожди, река вышла из берегов, и этот поток мне надо было пересечь. Он показался мне глубоким и опасным, потому я вернулся назад к негритянским хижинам, чтобы узнать у них путь; один из негров пошел со мной, сказал, что тут мелко, и перешел реку вброд, чтобы показать мне дорогу. Я перешел благополучно, но во время перехода мой конь попал в трясину, и его быстро начало затягивать, так что мне пришлось спешиться, и мой чернокожий друг помог мне выбраться из топи.

За последние десять дней выпало слишком много дождей, глинистая почва острова стала очень вязкой, и мне показалось, что сегодня ездить по ней очень тяжело. Я видел совсем немного почвы в середине, и она была либо каменистой, либо сильно глинистой.

Мне говорят, что в последнее время дождей было так много, что сахарный тростник растет очень хорошо, но дороги совсем развезло, и нельзя найти достаточно мулов и скота, чтобы переволочь бочки с сахаром и погрузить их на корабли.

У поместья Брауна пришлось переходить неприятную протоку, выглядевшую чересчур глубоко. Мой конь невелик, и вода доходила ему до хвоста. На середине я остановил его и вновь попал в неприятное положение, которое настигло меня в Оквард Брукс, между Уигмором и Лонг Лэйнвардин в Херефордшире, в 1769, когда мне было семь лет. Однако конь вывез меня в целости и сохранности.

Миновал поместье Брауна; дом остался по левую руку, негритянские хижины — по правую. Подъехал к подножью холма, лежащего за Монашеским холмом, спешился и повел коня за поводья на вершину. Встретил много девушек, юношей и стариков, возвращавшихся с ярмарки в местечке, которое зовется Болотом.

Проехал Монашеский холм, оставив его справа. Зашел на Болотную ярмарку. Очень много людей. Меня остановил Джон Айронмонгер, барабанщик с нашего корабля, он хотел занять у меня джо, но я не уступил его просьбе, потому что знаю, что у него есть любовница на борту.

Приехал в доки Английской гавани, увидел там приватира под названием «Лорд Дункан в Ручье», груженого хлебом и пр. купленным за счет командования в Форт-Ройал.

[1] HMS “Boreas” (1774). Горацио Нельсон был на нем капитаном в 1784-1787 гг.

[2] Джордж Каунтесс (ум. 1811). Впоследствии вице-адмирал.

[3] Джеймс Чарльз Питт (1761 — 1780), сын знаменитого политика Уильяма Питта-старшего, капитан английского флота. Умер на Антигуа.

[4] Уильям Питт-младший. См. примечание 22 и 39.

[5] Вероятно, HMS “Hornet” (1776), однако Питт непосредственно им не командовал.

[6] Адмирал Хайд Паркер (младший) (1739 — 1807)

[7] Лейтенант Уильям Вуд Сенхауз, командующий бригом “Requin”

[8] Томас Питт, второй барон Кэмелфорд (1775 — 1804), кузен Уильяма Питта-младшего. Служил на английском флоте и считался безумцем из-за своего вспыльчивого характера. Погиб на дуэли.

[9] Сидни Смит (1764 — 1840), капитан, впоследствии адмирал. «Собирается командовать турецким флотом» относится к тому, что Сидни Смит помогал туркам в военных действиях против французов.

[10] HMS “Charlotte” (1793).

[11] В Британии у монархов со времен Георга Второго празднуются два дня рождения: официальный и настоящий. Королева Шарлотта родилась 19 мая 1744 года.

[12] См. примечание 120

[13] Лейтенант Джон Уильямс, хотя Томас впоследствии называет его капитаном.

[14] HMS “Charlotte” (1797)

[15] См. примечание 101

[16] Джордж Томас (1695 — 1774). Был губернатором в 1753-1766гг.

[17] Город в Англии, в графстве Сомерсет.

[18] Валентайн Моррис (1727 — 1789), губернатор острова Сен-Винсент в 1772 — 1779 году, известный землевладелец и новатор. Во время войны за Независимость был осужден за неподобающее повеление перед лицом врага, разорился, вернулся в Лондон, где и закончил свою жизнь в долговой тюрьме. Его жена пыталась покончить с собой и была заключена в больницу для умалишенных.

[19] Сэр Уильям Кодрингтон, третий баронет Кодрингтон. Семейство Кодрингтон владело огромными плантациями на Барбуде, но отец Уильяма Кодрингтона лишил его наследства.

[20] Monk’s hill

[21] Джордж Монк, герцог Альбемарль (1608-1670), сторонник Кромвеля и один из активных участников реставрации монархии.