Письмо к другу от 29 октября 1798 года

Vanneau BasseterreStKitts 29 Octobre 1798

Сэр,

Думая о том, сколь велико удовольствие получить весточку от старого друга, я поддаюсь своим воспоминаниям о вас и пишу вам, поскольку от вас и вашей семьи видел лишь безграничную доброту. Мне думается, что если я не напишу, то вы можете подумать, будто я скончался. Прошел уже почти год с тех пор, как я имел удовольствие видеть вас в последний раз, а целый год в человеческой жизни — долгий срок. Однако с тех пор, как мы виделись, я ни разу не болел и, словно прочный дуб в лесу, остаюсь крепким и сильным, хотя не раз видел, как юные и здоровые деревца падали вокруг меня.

Я побывал во многих странах с тех пор, как мы виделись. Я был в Дании, Италии, Германии, Америке и Испании, а это письмо придет к вам из Вест-Индии. Я был в Лондоне, и в мае исполнился год с этого времени, беседовал с дочерью мистера Смита, вашего соседа. Она рассказала мне немало подробностей о вашей семье, и я должен был бы, конечно, написать в Лонгден, но узнал, мой дорогой друг, что ваша матушка скончалась.

Я воздержался от письма.

Бедная женщина.

Так много приятных дней я провел с ней в Лонгдене, слушая ее доброжелательные и хорошие советы. Сдается мне, что сейчас она на самом деле счастлива — в ином мире.

Я пишу вам сейчас, не преследуя иных мотивов, кроме как дать вам знать, что я жив и как у меня идут дела. Я пробыл в этой стране несколько месяцев и намереваюсь оставить ее в следующем мае, чтобы отправиться в Англию, поэтому там я могу оказаться уже в следующем августе. Я пришел в Вест-Индию на фрегате «Конкорд» и поменял его на Vanneau. Выгода моего положения в том, что я получаю за год, в среднем, около двух сотен, за вычетом всех моих трат. Я все еще не женат и не знаю, должен ли я искать в Англии старую вдову, очень богатую и очень уродливую, но я могу пуститься в матримониальную авантюру. Климат тут очень отличается от английского, здесь не бывает зимы, а дни и ночи длятся примерно одинаково в любое время года. Деревья всегда зелены. Шерсть у овец подобна той, что у вашего скота. Солнце здесь столь пылает, что на него нельзя поднять глаза с девяти часов утра и до пяти вечера. Пчелы, завезенные на эти острова, перестают работать через год, потому что кусты и цветы здесь цветут всегда, и, следовательно, еда у пчел не кончается круглый год. Муравьи здесь тоже не делают запасов на зиму. Землю здесь возделывают чернокожие, которых привозят из Африки выполнять ту работу, что в Англии выполняют лошади.

Когда приходит корабль с этими черными людьми, они скованы, и их выставляют на продажу так же, как вы выставляете овец и свиней на ярмарке в Шрусбери. Я видел, как их выставляют на торги, натертых имбирем, ровно так же, как вы натираете лошадь, прежде чем поведете ее на ярмарку продавать. И если кто-нибудь из этих несчастных стар настолько, что в волосах у него седина, то работорговец втирает ему в голову мазь, которая скрывает седину на несколько дней.

После столь долгого отсутствия мне не стоит упоминать чьи-либо имена или говорить, что я хотел бы, чтобы обо мне вспомнили. Был бы я сейчас в Шрусбери и намеревался бы посетить Лонгден, то вначале заглянул бы по пути в Понсбери и зашел бы там на церковный двор, чтобы посмотреть, кто из моих знакомых оставил земную обитель. Тогда, по приезду в Лонгден, я не задел бы ничьих чувств, спрашивая о тех, кто уже выполнил свой долг на земле.

Думаю, вполне возможно, что я вновь буду в Англии в следующем августе, и в этом случае я навещу мою матушку в Уигморе, а оттуда отправлюсь в Престон, чтобы повидать мою сестру Льюис; если я проделаю этот путь, что весьма вероятно, то в Лондон вернусь через Шрусбери, и, следовательно, могу увидеться с вами и вашими родственниками в Лонгдене или в Шрусбери.

Сердечно желая, чтобы у вас все было хорошо, подписываюсь:

Ваш скромный и любезный слуга,

А.Т.

NB: Было погашено Х. и отправлено c «Покорителем», ушедшим из Бастера 30 октября 1798. Я слышал, что он бросил якорь в Плимуте 23 декабря этого же года