Различные заметки - июль 1798 года

[Различные заметки]

Все доктора с севера скажут, что вода и разбавленные солодовые ликеры — лучшие напитки для юношества. Наш доктор Фозергилл, в начале своей практики будучи еще совсем юным, рекомендовал своим пациентам бренди и воду, джин с водой или ром. Но когда сей замечательный человек лежал на смертном одре, он сказал, что крайне сожалеет о подобных рекомендациях и считает, что они были самым худшим из того, что он делал в своей практике; поскольку ему пришлось стать невольным свидетелем, как многие из его пациентов стали закоренелыми пьяницами.

… Чересчур для привычки, а каков трагический конец для столь невинного начала!

Как противоречивы многие из наших великих писателей. И какие явно лживые речи я слышал из уст наших генералов, адмиралов и даже судей, выступающих в суде.

Говорят: он под градусом, он повысил голос под градусом, вы утонули под градусом, под градусом он прошел рядом, под градусом он поднялся по лестнице, чтобы пойти спать. Под градусом он написал целую книгу и пр., и пр. С той же логикой мы можем сказать: Он под милей. Он повысил свой голос под лигами. Вы утонули под милями. Под лигами он поднялся по лестнице, чтобы пойти спать. Под милями он написал целую книгу и пр.

Прямейшая дорога к сердцу — это лесть, она заставляет заснуть его стражей. Лесть подобна зачарованию.

Как же все любят, когда им льстят! Жаль, что за лесть не полагается налог. Если я оставляю свои часы часовщику, чтобы всего лишь заменить стекло, мастер отрывает чек из прежнего магазина и кладет свой. Если я оставляю шляпнику почистить старую шляпу, я заранее знаю, что найду его адрес, написанный изнутри, а карточка прежнего шляпного мастера исчезнет. Я покупал товары на экспорт из Лондона, и при распаковке находил более пятидесяти карточек и чеков из магазина. Все это из-за того, что они охвачены страстным желанием славы, чтобы их имена разнеслись по свету. Эта мысль распространять свои имена льстит им, пусть даже имена всего лишь написаны на бумаге от часовщика, карточке шляпного мастера или счете от торговца солью.

Я должен полностью верить, что независимым людям чаще льстят, чем говорят правду. Ведь я частенько слышал о слугах, выгнанных за дельные ответы, но ни разу еще не доводилось слышать, чтобы кого-нибудь уволили за избыток лести.

Из всех книг, мной прочтенных, и из того, что вижу вокруг себя каждый день, я истинно понимаю и принимаю всем сердцем, что мир изрядно глупее, чем шестьсот лет назад. Ведь сейчас мы затеваем войну каждые десять лет. Затем мы пропускаем шестьдесят или восемьдесят дет, прежде чем ввяжемся в столь грязное дело, когда попрошайки богатеют за счет военной добычи, награбленной у соседей.

Вода чрезвычайно и неизмеримо важна, и, хотя она столь полезна в природе, мой опыт подсказывает мне, что ни один человек не может выменять на нее что-либо. Алмазы бесполезны. Но все же на них можно купить все, что нужно для жизни. Вода — ценная вещь, но ее много. Алмазы — вещь роскоши, и их не может быть достаточно никогда. Будь вода такой же редкой, как золото, она стала бы такой же ценной.

В обычае агентов пригласить своих посредников отужинать вместе в таверне, и такая трапеза в своей основе имеет ту же причину, что и обычай капитанов военных кораблей приглашать к своему столу своих офицеров. Капитан кормит их едой, купленной на деньги простых людей, с тем умыслом, чтобы заручиться их помощью во всем, что творится на корабле. Агенты приглашают оптовых торговцев с поощрения своих работодателей на обед или ужин с вином, чтобы добиться от торговцев (или только для этого) крупного и выгодного заказа, от которого агент получит большую прибыль. Так и капитан хорошо кормит офицеров только лишь за их содействие и лояльность, если он вдруг отхватит неплохую добычу, прикарманит жалование или выиграет огромную сумму денег.

Двоим суждено было быть повешенными вместе: одному — за убийство, второму — за грабеж. Убийцу приговорили висеть в цепях, тело грабителя приказали отдать друзьям для похорон.

— Эй, я очень о тебе сожалею, — сказал убийце грабитель, который должен был быть похоронен.

— Не стоит, — отозвался убийца, — Я буду висеть на свежем воздухе, пока ты будешь смердеть под землей.

Двадцать четыре монеты по полпенса весят восемь унций, как только отчеканены. Перед чеканкой они стоят около шиллинга за фунт. Итого Печатный Двор выгадывает сорок четыре гинеи с половиной, что равно 46 фунтам и еще 14 шиллингам и 6 пенсам.

Перевоплощение. Говорят, что душа поэта становится кузнечиком, потому что он поет, пока не заморит себя голодом.

Принеси другу выгоду так, как стрела попадает в мишень и остается там, но не как горящее ядро против железного вала, которое вернется назад.

Когда мы остановились на Старом рейде набрать воды на корабль, я отправился на прогулку с одной леди к подножью Серного холма. Пчела (обычное дело в Вест-Индии) ласково жужжала и кружила вокруг лица моей спутницы и выказывала сильное желание присесть на ее нижнюю губу. Ей было отказано в этой любезности, и она принялась мстительно атаковать меня, пытаясь залететь в мое левое ухо.

— Эта тварюшка — сказал я, — знает, где вы слаще всего. Что до меня, думаю, она хочет свить гнездо в моем черепе.

«Обдуманное положение о работе и земледелии» или «Обдуманное положение о рабочих и земледельцах» преподобного Дэвида Дэвиса[1] есть у Робинсона на Патерностер Роу[2]. Цена — полгинеи.

Фургон ценней кареты, рубаха из пеньковой ткани лучше, чем из батиста. Ломовая лошадь полезней, чем самый быстрый рысак. Карета, батист и рысак нужны лишь для роскоши. Следовательно, с точки зрения нашей промышленности они бесполезны.

Никогда не останавливайся в таверне и не ходи в магазин, если видишь, что владелец носит новенькое платье из высококачественной ткани. Если отдашься в руки этих дважды и трижды высококачественных джентльменов, то можешь быть уверен, они взыщут с тебя немало денег, чтобы ты потратил их в высококачественной манере. На свете много таверн и магазинов, чьи хозяева довольствуются подержанным платьем.

Сорняки в поле растут так же вольно, как и пшеница. Хищные рыбы плавают в море свободно, равно как мирные твари. Белка бродит по лесу так же уверенно, как и лиса. Коноплянка парит в воздухе на тех же правах, что и орел. Причащаться со злом — это зло, но соприкасаться с грешником в вещах не грешных — не может быть грехом.

Рис появился в обеих Каролинах, благодаря индийскому кораблю, груженому рисом. Он разбился у берега, и приливом рис разбросало по окрестностям. Он пророс, и местные жители поняли, что их почва пригодна для этого растения, и принялись его выращивать. Рис раньше рос на юге Франции, но старое правительство запретило его растить под предлогом, что растение оскорбляет взгляд. Миланцы, которые ухаживают за рисовыми полями, жалуются на отечность и отличаются прожорливостью. Египет раньше выращивал огромные количество риса, но теперь им это не позволено.

В Вирджинии две с половиной тысячи ростков табака дают тысячу фунтов табака. И за всеми этими ростками может ухаживать один человек.

Я вижу по саду моего соседа, что он возделывает его лучше меня. Но я не должен подражать ему, потому что это будет значить, что я признал его мудрей себя.

Рисовые поля очень плодородны: за год можно снять урожай дважды. В среднем, один акр земли дает девять бушелей риса в год.

Картофель — несомненно, очень питательный продукт. Посмотрите на ирландцев в их стране, как они сильны и крепки. А ведь картофель — их основное блюдо. Акр картошки приносит шесть тысяч фунтов, а возделывать его куда как проще, чем акр пшеницы. Не вижу причин, почему бы картофелю не стать основным блюдом и в Англии, подобно рису в иных странах, где растят рис.

Я полагаю, что Ирландия и Америка единственные страны во всем мире, которые экспортируют мясо домашнего скота.

Мне говорят, что разносчикам писем на почте Ломбард-стрит платят не больше 14 фунтов в неделю, и все же порой этим людям доверяют банкноты и чеки в письмах на суммы восемь или девять тысяч фунтов; подобное дозволение — огромное несоответствие между доверием и жалованием.

На острове Сен-Пьер мне надо было зайти по делу к человеку по имени Лайон, что значит Лев. Я постучался в дверь его дома; она оказалась незапертой.

— Простите, — спросил я. — Мистер Лайон дома?

— Нет, — ответил мне раздосадованный человек (он указал на женщину, стоявшую за ним, казавшуюся воплощением недовольства), — Нет, сэр, его дома нет, но здесь есть Львица, и она перед вами. Она только что сорвалась с цепи, но, если вы обратитесь к ней вежливо, она вам ответит.

Я вошел и, к своему удовлетворению, разобрался с делами. Оказалось, что этот человек ссорился с миссис Лайон.

Не то, чтобы для меня это была редкость, но в июне 1796 года я решил расстаться со своим слугой на «Бостоне»[3] и решил рассказать капитану о причинах, побудивших меня к этому:

"В нем есть что-то от мула, пса и лиса. От пса, потому что он поднимает вой, когда на него смотрят. От лиса, потому что он лукав, но в нем нет лисьей бессовествности. От мула, потому что, если с ним заговорить, он будет стоять угрюмо и тихо и выглядеть, как дикое яблоко, плавающее в ведре с уксусом".

Но я оставил его у себя до апреля 1797 года, когда покинул корабль сам. За несколько месяцев мое мнение об этой личности, УУ[4], так переменилось, что теперь он есть в моем завещании.

Пьяница шатается, как тростник в ветреный день.

Графтон говорит, что сельский викарий с доходом сорок фунтов в год, который пьет по джиллу[5] вина в день, должен бы платить налог — три фунта в год. А если бы он выпивал три пинты эля за день, то ежегодно должен бы доплачивать еще три фунта сверх того.

Мистер Питт[6] сказал, что что мы должны увеличить бюджет в 1796 году до 1 111 500 фунтов только для процентов за один год.

Мистер П. также говорил, что мы платим четыре фунта шестнадцать шиллингов шесть пенсов на каждые сто фунтов, позаимствованные на общественные нужды. Но сэр Ф.Б.[7] сказал, что общество явно платит по семь фунтов за каждую позаимствованную для него сотню фунтов.

Долг — одна из главных скреп человечества: исчезни он, и мир бы скоро ослаб. Все Адамово потомство исчезло бы, если б не крепкие звенья цепи из золота. Каждый человек — в той или иной степени должник в том или ином отношении.

Очень близкие отношения мучают меня очень сильно, и, как я думаю, беспричинно. Плоть рыбы под названием «скумбрия» имеет свойство призрачно светиться в темноте. В спальне этого человека я выложил четыре рыбины так, чтобы они образовывали буквы «А» и «Т». Он увидел их, подумал обо мне. Приказал принести свет. Увидел картину. Понял, что в его воспоминания закрались некоторые угрызения совести.

До своей женитьбы, в 1774 году мистер Флетчер жил в доме приходского священника в местечке Мэдели, в графстве Шропшир. Он говорил, что прокормить его и эконома стоило не менее двух шиллингов в неделю.

Непреложный факт, если говорить о пышных обедах — из головы надо выкинуть всякие остатки разума и напичкать его чем-либо жирным, как сало, чтобы желудку не было отдыха, пока все его содержимое не отправится в поганое корыто.

[1] Дэвид Дэвис (1742-1819) — англиканский священник из Уэльса. Исследовал жизнь работающих бедняков в Англии и Шотландии, вел статистику их зарплат, расходов и пр. Томас упоминает его книгу, вышедшую в 1795 году «Cases of Labourer in Husbandry Stated and Considered» («Установленное и обдуманное положение рабочих в сельской местности»)

[2] Улица в Лондоне, на которой в восемнадцатом веке находился центр книготорговли.

[3] HMS “Boston” (1762) — фрегат 5-го ранга класса «Ричмонд» в 32 пушки, на котором служил Аарон Томас до того, как перейти на HMS “Lapwing”

[4] Имя этого человека полностью не расшифровывается, однако из дальнейших писем понятно, что Томас относился к нему отечески и даже упомянул его в своем завещании. УУ был его слугой на HMS “Boston”

[5] Джилл — четверть пинты, примерно 0,14 литра

[6] Уильям Питт-младший (1759-1806) — на тот момент Премьер-министр Англии.

[7] Сэр Френсис Бердетт (1770-1844), либо сэр Френсис Баринг (1740-1810), либо Френсис Бертон (маловероятно).