Письмо к УУ на фрегат "Бостон" от 6 сентября 1798 года

Vanneau, Рейд Невис,

6 сентября 1798 года

Mio bouna Ragguzza!

Головоломка для твоего итальянского.

Твое письмо с рейда Гернси от 5 июня 1798, благополучно пришло ко мне вчера, поскольку мы встали здесь, чтобы запастись деревом и водой. Благодарю тебя за весточку, потому что она принесла мне большую радость узнать, что с тобой все в порядке.

О тех письмах, которые ты говоришь, что писал мне: это единственное письмо, которое я когда-либо получал от тебя. Я не удивлен их пропажей, поскольку на письме, которое получил, неверно указан адрес. Ты шлешь их АТ на Vanneau в Мар Интидже, не знаю, какое Мар Интидже ты подразумевал, но мне сдается, что это была Мартиника. Однако все хорошо, поскольку все-таки оно дошло.

Когда я увидел в реестре Стила[1], что капитан Моррис потерял «Живучего», я испугался, что ты мог бы быть среди его команды, и потому перешел на другой корабль, и, вероятно, мне пришлось бы долго искать, на какой именно. К этому времени твой разум созрел до такой степени, чтобы понимать вещи ясней, чем, когда ты был рядом со мной.

Я осознаю, что причинил тебе большой вред, когда привел на флот, и испытываю желание сделать для тебя все, что только могу, чтобы загладить свою вину, и Бог, несомненно, дал мне власть действительно кое-что сделать. Всем своим сердцем я хотел бы, чтобы ты сейчас учился навигации в школе. Тебе ровно столько лет, сколько надо. Один год учебы будет стоить примерно тридцать фунтов, и, будь я в Англии, я бы заплатил их, чтобы ты поступил туда. Поскольку если ты выучишь навигацию, это поможет тебе добыть место помощника капитана, когда закончится война, и весьма сильно поможет тебе: в исполнении твоих желаний и обустройству хорошей жизни, в том случае, если ты выберешь остаться в море. Для меня, несомненно, было к лучшему покинуть Б.[2], на La Vanneau я что-то вроде de secondo comissare, поскольку раз нам пока вполне везет ловить добычу, то, разумеется, здесь у людей в обращении много денег, и Х.[3] дал мне свободу продавать нашим людям все предметы одежды, когда сюда прибывает пакетбот или корабль из Англии. Я поднимаюсь на его борт и там покупаю туфли, шляпы, рубашки, чулки и прочее, что носят моряки, и продаю на нашем корабле. Такой торговлей я заработал на нашем корабле 2400 долларов, и завтра исполнится год с тех пор, как я оказался в этих краях; я получил больше трехсот фунтов стерлингов прибыли, однако, еще я частным образом перевожу шоколад и прочее с Мартиники на Сен-Китс, нанку с Сен-Бартелеми на английские острова и прочие мелочи.

Наш корабль стоял у берега Сен-Бартелеми, и четыре часа его сильно трепало. Люди говорят, будто наш корабль весьма прогнил и должен отправиться домой. Определенно говорят, что он должен уйти отсюда в октябре, но Х. старается получить замену, чтобы остаться здесь. В этом случае и я заинтересован тут остаться, но если Vanneau отправится в Англию, а я останусь в Вест-Индии, тогда пришлю тебе кое-что получше обычного письма, что будет лежать у миссис Снелл, а еще я поясню тебе или укажу на кое-какие дальнейшие свои пожелания. Если La Vanneau пойдет домой и случайно встретится тебе по пути, поднимись на его борт, если сможешь. Коль не найдешь там меня, то увидишь, что наши люди очень вежливы.

NB: Теперь о Б., который стоял на якоре в Спитхеде 11 декабря 97 и вышел из Элдерни в мае 98. На Б. очень много простых людей, которых я бы был рад повидать.

Скажи, как там сэр Томас Карлоу? Сколько у него еще появилось жен?

Как мой старый друг, мистер Перси? По-прежнему ли он секретарь адмирала?

Как Джеремайя Пратчли? Ходит ли он сейчас, подобно крабу, и богохульствует ли так же много, как и раньше?

Как генерал Максфилд и мистер Уильям Ру?

Прошу, передай от меня привет любому, кто может меня помнить.

С тех пор, как я писал тебе третьего марта этого года, нам посчастливилось захватить пятерых французских приватиров. С того времени, как я здесь, здоровье мое прекрасно, но, что касается меня, я полагаю, Старый Ник[4], должно быть, заполучил к себе того человека, который впервые открыл эти края. Я считаю, что для Англии — это проклятое место. Множество юношей до двадцати двух лет умерли от лихорадки и флюса на Конкорде, с тех пор, как он оказался в этих краях, и на нашем корабле тоже. Жара здесь невыносима; поэтому я не завтракаю и не ужинаю, но все равно, даже если я снимаю рубашку, то тело покрыто потом.

Никогда не желай попасть в Вест-Индию, поскольку дома лучше.

Завтра мы отправляемся в путь, хотя сейчас ураганный месяц. Мне это не нравится, ведь наш корабль настолько ветхий, что опрокинется, прежде чем его мачты сломаются под ветром, но мы идем в море с надеждой, что какой-нибудь французский корабль выйдет из Гваделупы, рассчитывая, что военные английские корабли стоят на приколе в ураганный месяц.

NB: Потом в моем завещании сказано: передать ему платежные листы с Б. И моя идея о пакетботах Вест-Индии, где я мог зарабатывать по двести фунтов за каждый переход. Забирай все, полностью.

Я не люблю Х, как капитана М.[5] Х — очень молод и очень горд. Однако я мирюсь с этим, как могу, пока получаю от него деньги. Прошу, напиши в следующем письме, платишь ли ты что-нибудь за мои письма, и я очень желаю, чтобы ты сразу же, как только получишь это письмо, немедленно черкнул мне строчку в ответ; это не займет и получаса; и я настоятельно прошу тебя быть очень точным в адресе.

Правильный этот: на Vanneau, Сен-Китс, Вест-Индия. Запиши его на какой-нибудь странице любой книги, которая найдется у тебя в сундуке, и ты сможешь бросить на него взгляд, как только он тебе понадобится. Другие твои письма не дошли до меня, поскольку адрес надо писать точно. Я рад, что ты оставил рекомендательные письма у миссис Снелл, она присмотрит за ними, и я вел себя с ней так, что, полагаю, она будет делать тебе небольшие одолжения за мой счет. Меня радует, что ты не ушел с Б. вместе с капитаном М; будь так, ты бы мог потерять свою одежду, если не случилось что-нибудь похуже.

Все, что случается, — случается к лучшему. Я надеюсь увидеть тебя вновь, но, когда увижу, то надеюсь, что ты исполнишь мои желания, а именно — подстрижешь волосы. Этот дурной обычай завязывать волосы столь же отвратителен, как пить грог из ночного горшка. Я сейчас не ношу на голове волос длинней, чем волосы на твоих бровях. И, кроме того, я надеюсь, что капитан Дуглас[6] наказывает любого среди команды, кто сквернословит. Надеюсь, ты не страдаешь от того, что этот морской обычай поработил тебя.

Сейчас я напишу на бумаге то, что ты не раз слышал от меня: у меня много родственников и знакомых, но нет друзей; я не знаю ни единого живого существа, которого бы радовало мое присутствие. Это правда, как ты можешь заключить, и я способен лучше услужить тебе лучше и охотней, если увижу, что ты заслуживаешь этого. Что бы ни происходило с твоим кораблем, не покидай его, и в октябре я вновь тебе напишу. Если я отправлюсь в Англию в октябре, то надеюсь, что отведаю жареного мяса в Спитхеде на Рождество. И я намереваюсь забрать тебя с Б. и отправить учиться на несколько лет, что случается редко, раз уж ты пошел на повышение, но это должно зависеть от обстоятельств. Признайся себе честно, что после этого солонина и галеты будут перевариваться лучше и гораздо лучше сходить с корабля с чистыми руками.

Что ж, когда ты будешь на берегу, ты станешь столь же хорош, как лучшие из них. Считай меня своим отцом. Мне кажется, здесь необходимо следующее замечание:

«Я так сильно желаю помочь тебе, что если б я мог передавать деньги тебе прямо в руки, то положил бы тебе содержание в месяц», об этом я писал тебе примерно год назад. И теперь почти истек год, с тех пор, как я наконец получил от тебя единственное письмо.

Ты наверняка потерял несколько динариев[7] из-за того, что твои письма потерялись. Поэтому после того, как ты получишь это, пиши мне несколько строк каждый месяц, пусть потеряется одно, но не все. Это займет всего лишь час в месяц во время твоей вахты. Небольшие происшествия на Б. помогут тебе найти, о чем писать. Ты знаешь, как я писал на Б., порой по четыре-пять часов при свете свечи, и позволь мне сказать, что теперь ты пишешь хуже, чем когда был со мной, и все оттого, что тебе нужно заставлять себя понемножку писать. И позволь мне повторить вновь, что если я сам не отправлюсь в Англию в этом октябре, не буду с флотом, который направляется домой и выйдет в Англию двадцать пятого октября с Сен-Китса, то пошлю тебе кое-что получше письма; поэтому если ты будешь в Спитхеде на Рождество, то тебе бы было славно навестить миссис Снелл.

Вот одно мое письмо, которое, как мне известно, ты никогда не получал. Оно было написано восьмого декабря 1797 года. Оно ушло с пакетботом Принц Эрнест, который в проливе Ла-Манш захватили французы. Я хочу говорить без прикрас и не слать чистый лист на борт Б., поскольку хоть я и пишу тебе, но мне кажется, будто обращаюсь ко всем, кто знал меня на Б. В этом моем захваченном французами письме от восьмого декабря было следующее.

Что двадцать пятого декабря генерал Кайлер[8] предложил мне отправиться на Сен-Люшу представителем военного флота и начальником гавани этого острова с жалованьем в двести фунтов стерлингов в год, однако, раз англичане предполагали отдать остров французам с заключением мира, и в этом случае я был бы освобожден от своих обязанностей и вошел бы в огромные расходы, распродавая имущество, мебель и прочее, то я решил, что лучше не принимать этого предложения. Тем более, за день до этого я разговаривал с Х., и он пообещал повысить меня до пятого офицера и положить мне сорок фунтов в год. Поэтому с первого ноября я отправился с Х. на Чайку, как его управитель, а капитан Чайки перешел на Конкорд.

NB: Это примечание я пишу на рейде Бастера двенадцатого сентября.

Все остальное было написано шестого.

В этот период мы побывали на Антигуа, где Х допытывался, не желает ли капитан Санта-Маргаретты поменяться кораблями, но у него ничего не вышло. Немногие капитаны кораблей в тридцать шесть пушек поменяются на старый и гнилой в двадцать восемь лишь ради выгоды вернуться домой.

Это письмо уйдет с пакетботом Честерфилд, который отправляется в Фалмут сегодня вечером.

NB еще одно: Франкировал письмо на обороте вот так: Корабль на службе Его Величества «Чайка», Сен-Китс, 11 сентября 1798. Капитан Харви.

NB: На коротком сгибе я написал вот что: «Из-за плохой погоды это письмо не ушло с пакетботом «Честерфилд»; но осталось на почте в Невисе. А.Т. 1 октября 1798 года»

Это письмо, как говорит доктор Уильямсон, начальник почты Невиса, ушло в Европу с пакетботом «Пенелопа», проходившим через острова, после того, как в Англию отплыл «Покоритель» вместе с сопровождением.

Ответ от УУ датирован 31 декабря

[1] Дэвид Стил (ум.1803) — книгопечатник, книгопродавец, бывший барристер, служил на английском флоте. Вел реестр кораблей параллельно с официальным реестром Адмиралтейства.

[2] «Бостон»

[3] Капитан Харви

[4] Сатана

[5] Капитана Морриса

[6] Джон Эрскин Дуглас (1758-1847) — впоследствии адмирал, участник Атлантической кампании 1806 года.

[7] Здесь: серебряных монет.

[8] Сэр Корнелиус Кайлер, первый баронет Кайлер (1740-1819). С 1782 по 1799 год служил в Вест-Индии, занимая значительные посты.