Письмо брату Уильяму Томасу - июль 1798 года

(Письмо брату)

Ч., Бастер, Сен-Китс,

22 июля 1798

Caro Guilliami[1],

в свободную минуту я решил написать тебе, хоть все мои перья истрепались и нет перочинного ножа под рукой. К тому же пишу я в пекле, поэтому не жди от меня разумных мыслей; я вспотел, как раб, что плавит сахарную голову. В моей каюте почти так же жарко, как в огненной печи, где горели Седрах, Мисах и Авденаго[2], однако мои мысли не так уж обуглились и не так загорелись под палящим зноем, но они велят мне опустить все мои замечания о политике. Я не выдам тебе чувств по этому поводу. …Затем дал список, сколько писем я послал в Англию Дж.Т.[3], миссис Б. из У. и миссис Брантон…

Я был в нескольких шагах от того, чтобы написать на этом листе поздравление с Рождеством, но, когда узнал, что Ч будет в море во все ураганные месяцы (август и сентябрь), я подумал, что будет лучше тебе написать, чтобы сказать, что если ураган застанет нас врасплох в море, и Ч пойдет ко дну, то ты найдешь список моей собственности в Вест-Индии в конторе Деннистауна, Маклохлена и Томсона в Бастере на Сен-Китсе. Надежда найти хорошую добычу заставляет нас отправиться в море в месяцы урагана, и я надеюсь, что такой случай представится. В одном из писем, которое я писал Дж.Т.[4], я говорил, что подарю тебе акульи челюсти, скорпионов и сороконожек, а также кремень размером с игольное ушко (так, мои чувства чуть охладились, поскольку я пишу тебе эти строки уже снявши рубашку). Я запомню это обещание и придержу подарок до того момента, пока не предстану собственной своей персоной перед тобой. И, может быть, покажу и акулу, и скорпиона, если ты сочтешь это уместным. Кое-кто подумает: «вот это поворот!» и даже может присовокупить «опять!»

Письмо это будет очень кратким и только лишь поздравительным, однако, когда я буду в Лондоне, я не ввергну тебя в такие расходы, как в последний раз. Я всегда буду молиться о небесной награде для тебя и твоей жены. И это истинная правда, утешение моему сердцу — оглянуться и подумать о том, с какой любовью вы относитесь друг другу, и эту любовь я ощущал, когда был у вас в прошлом году. Я верю, что Бог, который привел вас друг к другу, укрепит вашу привязанность, пока вы не вырастите своих детей, что станут вам железным посохом, когда годы принесут вам немощь. Как мне довелось видеть, человек не может быть долго счастлив в этом мире, если он не женат.

Если бы я пожелал, то на острове Сан-Кристоф мог бы жениться. У этой женщины — девять рабов. Она — вдова, около сорока лет, держит таверну и лавку, где она угощала меня обедом. Мне кажется, в мой четвертый визит к ней на ужин проскальзывали какие-то намеки. Так, она жаловалась, что потеряла много денег, и ей нужен мужчина следить за складом, пока она будет заниматься делами таверны. Но боюсь, что по натуре я — чересчур бродяга, чтобы иметь серьезные намерения, да и, в конце концов, вначале мне надо воротиться в Англию.

Я действительно устал от флота, я часто думаю оставить его и зажить спокойной жизнью в Филадельфии или Квебеке, пока не закончится война, примерно через три или четыре года, а ведь есть еще иные места, где я тоже мог бы вести жизнь джентльмена, и потому после ее окончания я вернусь в Европу, чтобы устроить свои дела, и буду путешествовать, пока не найду то место, что мне приглянется больше всего.

22 июля у берегов Сен-Пьера я поднялся на английский корабль из Корка. Мне нужно было купить ветчины, рубца и кое-чего еще, заодно я захватил ирландскую газету от третьего июня, так что мы здесь не отрезаны от ирландских новостей.

Картофель тут продается по пять пенсов фунт, а свежая говядина — по полдоллара.

В последнее время мне порой бывает нехорошо, это жара так влияет на меня. Я зову свою каюту печкой или противнем. Думаю, дьявол забрал к себе тех, кто нашел первым Вест-Индию.

Здесь с уверенностью говорят, что Чайка пойдет в Европу с последним конвоем, который покинет эти острова, и случится это в конце октября. Если так, то я решил не ехать вместе с кораблем, ведь в Англию он доберется только к Рождеству, в столь холодное время года в Британии, что меня охватывает ужас, как только я думаю о нем; здесь же мои нервы расслаблены. Однако стоит только внезапно попасть в ваш северный климат, они так напрягутся, что кому-нибудь может не поздоровиться.

Одно из своеобразий Вест-Индии в том, что весь год день здесь почти равен ночи. На Рождество рассвело в пять утра и стемнело в полседьмого вечера. Сегодня (июль) рассвело без пятнадцати пять и стемнеет после семи вечера.

Для миссис Т., твоей жены. Надеюсь, она примет мою глубочайшую надежду, что находится в полном здравии.

NB: Затем я упомянул мистера Кларка, миссис П. и ее семью, мистера Джозефа Холдера, Мозеса[5], мистера и миссис Дж.Т., Мэри[6].

Двенадцатого числа этого месяца у Сен-Бартелеми мы захватили отличную добычу — французскую торговую шхуну, шедшую к Гваделупе. Я рассчитываю получить за нее сорок фунтов стерлингов.

Сейчас я заканчиваю, но, если у меня будет время, то я добавлю еще одно примечание. Рассчитываю послать это письмо с фрегатом «La Amiable», который отправляется в Европу.

От твоего А.Т.

NB: Послано с «La Amiable», «Этруско» или «Непобедимым», что покинули Тортолу 31 июля 1798 года.

[1] Дорогой Уильям

[2] Седрах, Мисах и Авденаго (Азария, Мисаил и Анания) — три отрока, которых по приказу царя Навуходоносора бросили в огненную печь. См. «Книгу пророка Даниила»

[3] Джон Томас — один из братьев Аарона Томаса

[4] Старший брат Аарона Томаса

[5] Младший брат Аарона Томаса

[6] Сестра Аарона Томаса