Глава 29

— Заходи, — пригласил Плоспиак, не поворачивая головы.

Главный Хранитель сидел в своем кабинете, удобно устроившись в кресле, и с наслаждением потягивал горячий шоколад.

— А вы, оказывается, сладкоежка, — раздался мелодичный смешок за его спиной.

Плоспиак поставил кружку на стол и развернулся к гостье. Перед ним стояла, маленькая бойкая старушка в сером платье-тоге.

— Авора, прекрасно выглядишь! Присаживайся, в ногах правды нет.

— Спасибо, — отозвалась Авора, садясь на диванчик, — жаль этого нельзя сказать о Листе.

— Как она?

— Больше похожа на вас, чем на живого человека, — заявила колдунья, кладя ногу на ногу и сцепляя длинные пальцы в замок.

— Дорогая, к чему такая враждебность? — наигранно возмутился Плоспиак, — И потом, я еще очень даже ничего для своих полутора сотен лет.

— А ей всего двадцать семь. — накинулась на Хранителя колдунья, — Какого грамара вам вздумалось дать ей «кровь дракона»?

— У меня были серьезные причины. — оправдался Плоспиак.

— Причины, — передразнила его Авора, гневно сверкая голубыми, как небо, глазами, — девочка умирает, а я даже не знаю, как ей помочь.

«Да что ж такое, — с досадой подумал Хранитель, — эти женщины меня просто с ума сведут.»

— Авора, дорогая, — мягко произнес Плоспиак, — ты самый лучший лекарь на всю Сиану. Сотвори чудо!

— Вот! — колдунья резко направила указательный палец вверх, — Вот оно! Вы просите чудо, а я всего лишь колдунья. Чудес не бывает, господин. Ее магия больше похожа на хаотичный поток, бьющий во все стороны. Мы с трудом поддерживаем стабильное состояние. Нам еще повезло, что у девочки удивительно сильное сердце, по моим расчетам она должна была отдать душу Крону еще сутки назад.

— Я знаю ты сможешь, — Плоспиак устало вздохнул, — кто, если не ты?

— Не знаю, — с грустью пожала плечами колдунья, — она хрупка как цветок одонника. Одно неправильное заклятие или зелье и будет слишком поздно.

— Боритесь. Очень важно, чтобы она выжила.

— Кстати, а почему это Плиона до сих пор ходит по дому Совета, а не грызет ногти по пути на остров? — с новыми силами накинулась на него колдунья, — Я до сих пор не могу понять, чем именно она травила Листу, а время дорого, господин Главный Хранитель!

— А что ты предлагаешь? Поймать и пытать? — Плоспиак усмехнулся, — Плиона ни в чем не признается. И потом, она одна из Семерки, я не могу просто взять и сослать ее на остров, это решает голосование, а для голосования нужны неопровержимые факты. Она приходила сегодня?

— Трижды, — кивнула Авора, — я уже устала ее прогонять. Требует вернуть дочь, угрожает. Пыталась подкупить Младших Сестер, плакала. Потом вроде успокоилась, принесла конфеты. Мол, к дочери не пускают, так хоть сладкого ей передаст. Представляете? Довела девочку, а теперь сладости носит.

— Где они? — оживился Плоспиак, вскакивая.

— Кто? — озадаченно уставилась на него Авора.

— Конфеты, — нетерпеливо пояснил Плоспиак, — Листе их давали?

— Нет пока. Лежат в моей тумбочке, — сообщила колдунья в недоумении.

— Отлично, мы идем в лечебницу.

Плоспиак дотронулся до рамы, и портрет послушно отъехал в сторону. В темном тоннеле друг за другом начали загораться кристаллы.

— Лед тронулся, — пробормотал Плоспиак, торопливо шагая по узкому тоннелю, — лед тронулся.

Лечебница представляла собой три смежные комнаты на третьем этаже с выходом на галерею. В крайней комнате, самой большой по размерам, стояло около десятка кроватей, разгороженных серыми ширмами. Листа неподвижно лежала под ромбовидным окном. Белоснежные волосы волнами рассыпались по плоской подушке, обрамляя белое как мрамор лицо.

— Бедная девочка, — с горечью произнес Плоспиак, беря ее невесомую руку в свою, — ничего, скоро тебе станет лучше.

— Вот они, — Авора протянула Хранителю квадратную коробочку, перевязанную серебристой лентой.

— А-а, — обрадовался Плоспиак, — отлично.

Он потянул за конец и лента легко распустилась. Под крышкой они обнаружили шесть круглых конфет, завернутых в хрустящую бумагу с золотым теснением.

— Ох, дорогущие, — присвистнула Авора, — сразу видно вину замаливает.

— Не вину, Авора, — поморщился Плоспиак, — смотри.

Хранитель взял одну из конфет и раздавил ее в ладони. Авора с любопытством смотрела, как жидкий шоколад растекается по сморщенным пальцам, капая на кристально чистый пол.

— И?

Плоспиак нахмурился и раздавил еще одну конфету, понюхал шоколад и осмотрел руку на свету. Шоколад, как шоколад, ничего необычного.

— Вы закончили? — Авора уперла руки в бока и сверлила Хранителя недобрым взглядом.

Треск. Еще одна конфета растеклась в кулаке Хранителя.

— Жаль, — поджав губы, пробормотал Хранитель, — а такая теория была.

Авора испытывала настоящую депрессию, глядя на испачканный пол.

— Вы… да вы…

— Конфетку? — предложил Плоспиак с невинным видом.

Колдунья издала нечто среднее между рыком и «ы-ы-ы» и отправилась за шваброй. Хранитель пожал плечами и шмякнул оставшиеся конфеты об пол. Была, не была. Одна из них раскололась пополам и наружу вытекла мутная густая начинка. Плоспиак смотрел на эту конфету так, словно сорвал джек-пот.

— Да что вы…

Плоспиак знаком попросил тишины.

— Хочешь спрятать — оставь на виду, — довольно проговорил он, аккуратно поднимая конфету с пола, — зови своих лекарей, пусть изучат. Даю пять золотых, что это то самое зелье, которое давала дочери Плиона.

— Обычно вы даете руку на отсечение, — приподняла бровь Авора.

— Ну-у, — протянул Плоспиак идя к выходу, — сейчас я не настолько уверен, чтобы жертвовать кусок себя.

***

Плиона металась по комнате, бросая нетерпеливые взгляды на распахнутое окно. С минуты на минуту должно было прилететь письмо от ищейки, дежурившей у лечебницы. Ожидание грызло колдунью изнутри, не давая покоя, а песочные часы, казалось, специально замерли в немой издевке, бесконечно медленно отмеряя каждую песчинку. Хитроумный вначале план теперь казался настоящим самоубийством. Чем она только думала, когда отдала конфеты Младшей Сестре? Что, если они не передадут их Листе или, хуже того, съедят сами? Оставалось только успокаивать себя тем, что у нее не было выбора — зелье нужно было дать именно сегодня.

В дверь настойчиво постучали.

— Я занята, — резко крикнула Плиона.

Стук повторился, и вслед за ним дернулась дверная ручка, провернувшись несколько раз вокруг своей оси.

— Да чтоб вам, — процедила сквозь зубы колдунья и приоткрыла дверь.

В коридоре стояли охранники с Острова и Плоспиак собственной персоной. Взгляд Главного Хранителя не обещал ничего хорошего.

***

Иссиня-черный туман обволакивал стены и потолок зала, оставляя нетронутыми лишь круг в центре и ведущую от него дорожку до возвышения, где располагались кресла Семерки, обтянутые мягкой бежевой замшей. Позади возвышения между кресел угадывались очертания красной узкой двери. Свет кристаллов, гроздьями парящих в воздухе, мягко рассеивал мрак свободного от тумана пространства, отражаясь в черных напольных плитах матовыми пятнами.

Плиона стояла в центре круга в просторном льняном платье в пол. Ее белокурые волосы волнами лежали на голых плечах, узкие запястья обхватывали массивные браслеты сдерживания. В Зал вошли члены Семерки и неспешно заняли свои места.

Три кресла остались пустыми. Колдунья пробежалась взглядом по лицам и поняла, что не хватает Симилы.

«Жаль. Эта наивная дурочка могла бы мне пригодиться.»

— Приветствуем тебя в Черном Зале, — торжественно произнес Плоспиак.

— Приветствую судей Крона, — выдала стандартный ответ Плиона.

Суд начался. Плоспиак молча прожигал ее взглядом, низкорослый колдун и две молодые ведьмы тихо сидели, ожидая его слов. Все внимание, все мысли колдуньи сконцентрировались на старике. Остальные ее мало заботили. Она уже не первый год в Семерке и знает, что эта троица — просто массовка, смотрящая в рот Плоспиаку — герою этого спектакля. Сможет ли она обойти того, кто всегда на шаг впереди? Судя по уверенной позе, он тщательно подготовился, и это только подстегивало ее любопытство. Страх ушел, уступив место азарту.

— Трое суток назад Листа попала в лечебницу, — медленно начал Плоспиак, — до сих пор она не пришла в себя. Авора смогла выяснить, что причиной ее состояния является регулярное принятие неизвестного зелья, противоестественно усиливающее ее дар. Что ты можешь сказать нам на это?

— То, что все знают. Не существует зелий, усиливающих способности, — спокойно ответила Плиона.

Троица в креслах согласно закивала.

— Знают, — согласился Плоспиак, — и в этом наша беда. Мы доверяем мнению важного колдуна, высказавшегося около четырех сотен лет. Но, я уверен, что Тэвара это не остановило, и он создал такое зелье.

— Интересное предположение, — хмыкнула Плиона, — но мой муж пропал много лет назад и в его свитках, оставшихся у меня, только описания трав и деревьев. Ничего особенного.

Плоспиак хмыкнул и щелкнул пальцами. В Зал зашел помощник, аккуратно неся на блюдце расколотую конфету.

Всего пару часов назад эта тактика возымела бы должный эффект, но сейчас Плиона даже ожидала такого развития событий. Проводив помощника насмешливым взглядом, она замерла в ожидании вопросов. Как дальше пойдет беседа не знал никто, но в одном колдунья абсолютно уверена: ее муж был тряпкой, но тряпкой талантливой и расшифровать состав его зелий может только такой же гений как он, а таких Плиона не знала.

— Что это? — поинтересовался низкорослый колун с широкими кустистыми бровями и выдающимся квадратным подбородком.

— Это конфета с тем самым зельем, Торэк. — с удовольствием пояснил Плоспиак, поглядывая на колдунью, — Плиона очень просила передать дочери коробочку конфет, среди которых мы нашли эту с, так сказать, особенной начинкой. Было трудно, но наши лекари смогли разложить его по составляющим.

С лица колдуньи схлынула вся самоуверенность и спесь. Плоспиак нанес сильный удар, даже толком не начав суд. Старик знал, что мнение именитых лекарей не подвергнут сомнению, а скажи она, что это невозможно — выдаст себя с головой.

Плоспиак нарочно тянул время, наслаждаясь мучениями Плионы. Но колдунья не собиралась сдаваться так просто.

— Ваша теория интересна, особенно если учесть, что это ваших рук дело. — сказала колдунья, подбоченясь.

— Как ты смеешь говорить такое о Главном Хранителе! — взревел Торэк.

Ведьмы беспокойно переглянулись, но промолчали, ограничившись неодобрительным покачиванием головы.

— Очень просто, Торэк. — Плиона с вызовом посмотрела на судей, — Главный Хранитель часто вел беседы с Листой у себя в кабинете, отправлял ей зачарованные письма. Дочка стала неуправляемой, скрытной, начала дерзить мне.

— Как и любой ребенок, пожелавший жить самостоятельно. — съязвил Плоспиак.

Плиона пропустила колкость мимо ушей.

— Когда ищейки сообщили мне, что Листа получила очередное послание… — колдунья тяжело вздохнула, придав моменту драматизма, — Я тут же поспешила к своей девочке, но опоздала. Я требовала, чтобы Листу оставили со мной, но ее все равно забрали, а теперь пытаются меня подставить с помощью дешевого трюка с конфетами. Но я всего лишь мать, оберегающая свое дитя, я желаю ей только добра.

Плиона с горестным видом шмыгнула носом, глядя себе под ноги, одной рукой она обхватила себя за талию, вторую прижала к сердцу. В купе с бедным одеянием ее вид был по-настоящему жалким.

— Потрясающе, — сообщил Плоспиак после непродолжительного молчания, — для полноты образа не хватает слез. А так, очень даже. Мне понравилось.

Плиона подняла взгляд на кресла. Торэк задумчиво потирал квадратный подбородок большим и указательным пальцем, ведьмы смотрели на нее со смесью презрения и брезгливости.

«Что-то не так.» — поняла Плиона, чувствуя наплыв паники.

Будто прочитав ее мысли, Плоспиак расплылся в довольной улыбке, демонстрируя желтоватые зубы с щербинкой.

— Я дал Листе «Кровь Дракона», — пояснил Плоспиак, не скрывая своего торжества, — скоро она придет в себя, свободная от этой отравы.

С губ Плионы сорвался еле слышный стон.

Когда нашлись свитки с рецептом усиливающего зелья, колдунья даже не подозревала во что ввязывается, думая только о том, что дочь обретет мощную силу, подвинув конкурентов на право быть в Семерке. Желание быть у власти любыми способами застило ей глаза, достигнув своего апогея. Согласно инструкции Плиона давала зелье каждые три — четыре месяца. Сила дочери стремительно росла, и все было просто замечательно, пока не начали проявляться первые изменения. Испугавшись, колдунья перестала давать зелье, посчитав, что сила дочери уже достаточно выросла, а Семерка и так со дня на день готовится принять Листу в свои ряды. Так случился первый приступ.

Плоспиак каким-то образом догадался об этом и расставил ловушку, решив сыграть на материнских чувствах. Засел неподалеку, как паук, поджидая, когда Плиона сделает ошибку и попадется в его сети. И она попалась.

— Виновна, — объявил Торэк.

— Виновна, — вторили ему ведьмы.

Плоспиак развел руки в стороны, пожимая плечами. Суд окончен. Ее ждет ссылка на остров.

Неожиданно для себя Плиона почувствовала невероятное облегчение. Что такое остров по сравнению с той жуткой тайной, которую приходилось хранить на протяжении пяти лет, наблюдая, как медленно угасает единственная дочь, и это никак нельзя изменить. Конечно, Плиона искала лекарство, но его просто не существовало, а «Кровь Дракона»… о нем Плиона и не думала, да и не смогла бы его правильно сварить, даже если бы нашелся свиток с рецептом. Слишком непредсказуемо это зелье, чтобы рисковать.

Колдунья медленно шла в окружении охранников к летучей повозке, ожидавшей на заднем дворе. Люди, спешащие по своим делам, останавливались, растерянно глядя на нее, некоторые тихо перешептывались между собой, провожая ее заинтересованно-озадаченными взглядами. Слышались сдавленные смешки. Кто-то из помощников указал в ее сторону пальцем, что-то говоря на ухо своей спутнице, та округлила глаза, прикрыв рот ладошкой.

Плиона шла с гордым видом, смотря прямо перед собой на широкую спину одного из охранников. По всему замку полетели сплетни, но колдунья точно знала: никто не скажет, что она смутилась толпы зевак и выглядела жалкой или потерянной.

«Глупые, — мысленно отвечала толпе Плиона, чувствуя на себе многочисленные взгляды, — вам не понять на что способна мать, ради своих детей. Но, Листа другая, она поймет. Да, да! Обязательно поймет и будет мне благодарна. Я сотворила из нее великую колдунью, привела к вершине власти. Моя Листа все поймет и обязательно освободит меня. И я, как любая любящая мать, помогу ей править этим никчемным сбродом, ведь моя девочка еще такая неопытная. Она пропадет без меня.»