Глава 25

Листа нервничала. Мгновение назад к ней заглянул помощник и сообщил, что Главный Хранитель ждет ее в своем кабинете. Теперь все зависело от того, как она преподнесет ему свою версию событий. Она не собиралась себя обманывать: высокое положение в доме Совета не гарантировало ей безопасности. Она в равной степени могла избавиться от контроля матери или присоединится к Метиде на острове, и одному Крону известно, что именно ее ожидает. Подбирая платье, она прокручивала в голове всевозможные варианты развития беседы, пытаясь предугадать самые каверзные вопросы и понять, как достойно на них ответить. Она расправила длинную юбку серого платья с рукавами флаттерами и заплела волосы в простую косу. На секунду она пожалела, что затеяла все это, но отступать было уже поздно. Она медленно вдохнула, выдохнула и поспешила на второй этаж, уповая на мудрость Главного Хранителя и счастливую монетку, спрятанную за широким поясом платья.

Стуча каблучками по ступенькам из красного дерева, она пропустила вперед группу помощников, сошла с главной лестницы в коридор второго этажа и резко остановилась. Около кабинета Хранителя, постукивая сложенным черным веером по раскрытой ладони, стояла ее мать. Ретироваться было поздно — она успела заметить Листу и расплылась в фальшивой улыбке.

— Милая, а я тебя искала.

— Зачем? — насторожилась Листа, медленно подходя, — И почему ты ищешь меня здесь? Моя комната этажом ниже.

— Не зря же я плачу своим ищейкам. — с важностью произнесла она и добавила резким тоном, — Ничего не хочешь мне сказать?

— Ты о чем?

Девушка обошла ее и подергала дверную ручку. Закрыто. Листа почувствовала на себе пристальный взгляд матери, и ей резко захотелось провалиться сквозь пол, лишь бы не стоять тут в ее компании.

— Я задала вопрос, дорогая. — напомнила Плиона, — Зачем Плоспиак тебя вызвал?

Листа закатила глаза вверх, мысленно умоляя Крона дать ей сил, и повернулась к матери с вежливой улыбкой на бледных губах.

— Как раз пришла это узнать. — ответила она, спокойно глядя матери в глаза, — А что? Он часто вызывает меня, все-таки мне надо со многим ознакомиться, прежде чем меня объявят новым Хранителем.

— Это он делает в зале совещаний. — взгляд матери стал грозным, — Ты что-то сделала не так? Отвечай.

Девушка внутренне возликовала. Да, мать узнала, про ее встречу, но это неважно, главное, что ей неизвестна причина. Как и всегда, Кода сработала безупречно.

«Надо бы подарить лаарке что-то за усердие.» — решила Листа, вглядываясь в хищное выражение лица матери.

— Я ничего не натворила, если ты об этом.

— Если Плоспиак изменит свое решение…

Плиона не договорила, но красноречивый взгляд говорил сам за себя. Дверь внезапно распахнулась.

— Если это все, что ты хотела мне сказать, то я пошла.

Листа высоко подняла голову и с гордым видом отправилась навстречу своей судьбе, оставив мать кипеть от бешенства в одиночку. Плиона рвала и метала. Дочь давно уже должна была прийти к ней с извинениями, но время шло, а Листа упорно делала вид, что не замечает ее, продолжая игнорировать ее письма и прогоняя помощников, отправленных к ней с поручениями. Когда ищейки доложили о совещании с глазу на глаз, Плиона подняла всех, чтобы узнать, в чем дело, но никто ничего не выяснил. Она сверлила взглядом захлопнувшуюся перед самым ее носом дверь, гадая, о чем пойдет беседа. Подслушать она не могла: Плоспиак позаботился о полной звукоизоляции, пригласив в свое время лучших колдунов, накладывающих заклятия тишины. Поняв, что руки связаны, и она ничего не может сделать, Плиона ушла к себе, решив, что рано или поздно все равно все узнает.

Закрывшаяся дверь отрезала пути к отступлению. Стоя в шаге от выхода, Листа взволнованно огляделась. В кабинете никого не было, стрельчатое окно за креслом полностью скрывала тяжелая золотистая портьера, создавая в помещение полумрак. На темных стенах висели портреты всех предыдущих Хранителей. Девушка нерешительно тронулась с места и, подойдя к одному из них, провела рукой по массивной золоченой раме, любуясь искусной работой мастера. Неожиданно один из больших портретов в человеческий рост бесшумно отъехал в сторону, и из темного узкого коридорчика, идущего за ним, в комнату вошел Плоспиак.

— Ты уже здесь? Отлично.

Он поковылял к своему креслу, жестом пригласив девушку сесть. Листа собралась с духом и, удобно устроившись на двуместном диванчике, внимательно посмотрела на Главного Хранителя, ожидая его слов. Но старик продолжал хранить молчание, пристально разглядывая ее лицо. Время тянулось бесконечно долго и непринужденно сидеть с каждой секундой становилось все сложнее. Чувствуя, что начинает паниковать, Листа мило улыбалась, мысленно мечтая, чтобы все поскорее закончилось.

— Что ж, — нарушил молчание Плоспиак, ставя пальцы домиком и откидываясь на мягкую спинку кресла, — ты, наверняка, догадываешься, зачем я тебя вызвал.

С этими словами он достал из ящика ее письмо и, положив его перед собой

на пустой стол, вновь сложил пальцы домиком.

— Да, — подтвердила Листа, — и надеюсь на вашу помощь.

— Листа, — вкрадчиво произнес Плоспиак, — ты понимаешь, что, если твои обвинения беспочвенны, ты отправишься на остров за клевету и лишишься возможности быть в Семерке навсегда?

Она медленно кивнула, не сводя с него глаз.

— Тогда приступим. Расскажи мне все, что знаешь.

— В шестнадцать лет я прошла обряд на озере Дарра, — ее голос слегка дрожал от волнения, — я получила дар оживлять растения. Но только цветы, кустарники. Одним словом, всякую мелочь. За два года у лаарок я смогла выйти на новый уровень, помогая им восстанавливать лес после пожаров. Но потом, — она сделала неопределенный жест рукой, глядя в сторону, — потом начались странности. Несколько раз после ужина с матушкой я испытывала сильное головокружение, а на утро дар становился сильнее. После этих резких скачков я начала лечить животных прикосновением руки.

— Сколько раз были эти приступы? — уточнил Плоспиак, перебив.

— Восемь, — помедлив, ответила Листа, — или девять. Не помню. Сначала я радовалась, но потом стала замечать, что все сильнее устаю, стала мучиться бессонницами. В последний раз я потеряла сознание. Две недели назад, после очередного приступа.

— Это может быть совпадением.

— Да, я тоже так думала, — Листа изо всех держалась, чтобы не сорваться и не начать жаловаться на все свои проблемы с матерью, — но не когда это происходит каждый раз через час или два после ужина с матушкой.

— Ты знаешь, что нет зелий, усиливающих дар. — его глаза поблескивали из под кустистых бровей, — А свитки про камни Ирмари продаются на каждом углу. Твоей матери нечего предъявить.

Листа почувствовала отчаяние. Она предполагала, что будет сложно, но такого совсем не ожидала. Сейчас ее просто выставят вон как выдумщицу и это еще в лучшем случае.

— Господин, — сказала она, срывающимся голосом, — выслушайте! Я не могу ничего доказать, но точно знаю, что она меня использует. Она точно что-то подмешивает мне. Все знают, что дар не может распространяться одновременно на растения и животных, но у меня получилось. Я даже думаю, что рискнув, могу вылечить человека, хотя, по мнению известных колдунов — это абсурд. Вы видите, как я похудела. Дар точит меня изнутри, и я не могу это остановить. Каждый день матушка присылает мне указания, что мне сделать в течение дня. И те свитки, что я показала Метиде, были не на углу куплены. Они принадлежали отцу. Там указан обряд, передающий силу камней колдуну. Матушка просто дополнила заклинания, чтобы они подействовали на камни Ирмари.

— Это невозможно.

— Возможно, — активно закивала Листа, вскакивая с диванчика, — я сама видела, когда была маленькая. Отец много колдовал со своими друзьями, выискивая новые возможности в магии.

— Сядь, — нахмурившись, попросил Плоспиак.

Его строгий тон подействовал отрезвляюще. Листа, испуганно замолчав, села и замерла, боясь шелохнуться.

— А теперь послушай меня. — мягко попросил Главный Хранитель, — Я верю тебе, девочка. Я не дурак, и вижу, что с тобой происходит что-то страшное. Но ничего не могу предъявить твоей матери. Свитка у Метиды не нашли, то, что мать тебе добавляет что-то в еду, писано вилами по воде. Это еще нужно доказать.

Листа приуныла. Доказательств у нее не было.

— Вот как мы поступим. — продолжил он, видя ее смятение, — Тот, кто не может решить проблемы внутри семьи, не может управлять Сианой. Так что разногласия с матерью решай сама, я тут не помощник. Насчет твоего состояния — я подумаю, как остановить это. Хотя ничего не обещаю.

— Спасибо, — прошептала Листа.

— Рано. Я еще не разобрался что с тобой. Следующее: ты перестанешь угрожать моему сыну. Я в курсе, про ваш разговор.

Листа густо покраснела.

— Я… господин, я не хотела…

— Я серьезно. Умей отпускать тех, кто не хочет быть рядом. И еще: расскажи, что ты помнишь про отца.

Листа задумалась.

— Я его плохо помню, — призналась Листа, — он много работал в своем кабинете. Почти круглосуточно. Иногда уезжал по просьбе своих друзей. Мама говорила, что он помогает находить людей в лесах.

— Документы сохранились? Сколько раз он отлучался? Какие друзья к нему обращались? Он колдовал на крови?

— Мне было всего пять лет, при всем своем желании я не знаю! — с отчаянием в голосе воскликнула Листа.

— Извини. — Плоспиак устало откинулся обратно на спинку кресла, — Но это важно. Твой отец пропал, и может быть связан с очень серьезными вещами. Твоя мать может что-то знать?

— Да, у нее сохранились вещи отца. — подтвердила Листа.

— Ты понимаешь, что в ходе расследования могут появиться основания отправить твою мать на остров пожизненно? Ты готова к этому?

— Я должна отпускать тех, кто не хочет быть рядом. — ответила Листа, спокойно глядя ему в глаза.

— Хорошо, иди. Жду тебя завтра здесь же вечером.

Девушка медленно поднялась и направилась к выходу.

— Знаете, — сказала она, обернувшись у самой двери, — я помню одного частого гостя у нас. Запомнился, почему то. Коренастый такой, со шрамом через все лицо. Но шрам был не сразу. Он пришел как-то раз к нам ночью, хромая, и весь в крови. Отец лечил его несколько дней у себя в кабинете. Никому нельзя было заходить туда. Кажется, он жил в одной из деревень, которая исчезла лет двадцать пять назад.

— Спасибо. Иди.

Листа кивнула и поспешила покинуть кабинет. Ей было не по себе от этого разговора. Да и при чем тут ее отец? Не отец же ее медленно убивал, а мать. Она вернулась в свою комнату, боясь натолкнуться в коридорах дома на родительницу, завернулась в плед и, уставившись в потолок, начала думать, как действовать дальше.

Плоспиак, не моргая, смотрел перед собой, погрузившись в свои мысли. Ужасы, которые он старался забыть, снова всплывали у него в голове, но на этот раз не хаотично, а вполне последовательно. Некоторые детали он не понимал, но это было неважно. Теперь он точно знал, что произошло много лет назад и почему грамары при их ненависти к магии умеют выслеживать семьи колдунов, после убийства одного из них. Страшная правда, о которой он и другие посвященные только догадывались, начала выползать наружу. Ему нужна была помощь разобраться до конца, но клятва, данная двадцать лет назад, давала право обратиться лишь к троим.

«Надо поговорить с умун Цисидой, — решил он, — она единственная, кто может пролить свет на весь этот кошмар.»

Он быстро собрал вещи в дорожную сумку и приказал помощнику готовить повозку через три часа. Затем он бегло пробежался взглядом по корешкам старинных фолиантов в книжном шкафу и, подцепив пальцем один из них, углубился в чтение.