Глава 23

В приоткрытое окно влетел сгусток черного дыма и, опустившись на стол, рассеялся. Листа скривилась, увидев письмо с витиеватой серой печатью ее матери.

— Да что ж опять то. — процедила она, ломая печать и раскрывая конверт.

По мере прочтения ее изящные бровки то взлетали вверх от удивления, то съезжались на переносице от еле сдерживаемого гнева. Дочитав, девушка смяла письмо в комок и швырнула в дальний угол комнаты. В дверь постучали.

— Госпожа Листа? — раздался детский голос, — Госпожа Листа?

— Чего тебе? — спросила она, показываясь в дверном проеме.

В коридоре стоял рыжеволосый девятилетний мальчик, сын одного из помощников.

— Госпожа Плиона просит вас подняться в галерею. — сообщил он.

— Хорошо, спасибо. — Листа ласково улыбнулась ребенку, — Можешь идти.

Как только мальчик скрылся из виду, девушка вернулась в комнату. Улыбка мгновенно сползла с ее лица, уступив место холодной ярости. Набросив на плечи короткую накидку из тонкой серой шерсти, она подхватила подол платья одной рукой и быстро шагом, почти бегом, направилась к главной лестнице, соединяющей все три этажа дома Совета Крона.

— Некрасиво, знаешь ли, использовать детей в своих целях. — заявила она высокой женщине, выйдя на открытую галерею.

Женщина медленно повернулась к ней. Идеальная осанка, высоко поднятая голова и надменный взгляд выдавали в ней чистокровную колдунью из благородного рода. Белокурые волосы с первыми признаками седины красиво уложены ракушкой. На ней было приталенное платье с глубоким треугольным вырезом и огромным количеством нижних юбок, шуршащих при малейшем движении. Листа такие платья терпеть не могла: в широких рукавах из плотного кружева ее худые руки выглядели, словно кости скелета, а постоянный шелест юбок заранее сообщал всем о ее приближении.

— Прежде, чем делать замечание матери, посмотри, как ты ходишь и одеваешься. — спокойным размеренным тоном ответила Плиона.

— И что же не так? — ядовито поинтересовалась Листа.

— Все. — поджала губы мать, — Ты — будущий Главный Хранитель, а ходишь и одеваешься как обычная девчонка из ближайших поселений. Выпрямись и веди себя, как подобает твоему положению.

Договорив, Плиона вернулась к балюстраде и отвернулась от дочери, предпочитая смотреть на парк за домом. Листа молча сверлила взглядом затылок матери, представляя, как резко выставляет руки вперед, толкая ее в спину. Всего одно движение и больше она никогда не увидит это чувство превосходства в глазах матери и вечный упрек всему, чтобы она ни делала.

— Я не просила Плоспиака выбирать меня. — медленно, четко выговаривая каждое слово, сказала Листа.

— Еще скажи, что ты чем-то недовольна.

— Интересно, с чего мне быть довольной? — вспыхнула Листа, — Я каждый день получаю от тебя письма с инструкциями что делать и как жить. Ты контролируешь каждый мой шаг, а вчера, после того как Димир уехал, пришли ищейки и сообщили, что Метида на острове Забвения. Забвения, мама! Ты лишила меня единственной подруги!

— Смени тон, дорогая. — холодно произнесла Плиона, — Ты не в состоянии контролировать даже свои эмоции, но хочешь, чтобы я перестала опекать тебя. Такое поведение свойственно ребенку, а не взрослой девушке. А твои попытки навязаться Димиру вообще не укладываются у меня в голове, где твое чувство достоинства? Я желаю тебе этого брака, потому что он перспективный сильный колдун, но надо быть гибче и хитрее, мальчишка должен сам за тобой бегать. А твоя, как ты выразилась, подруга сама виновата, что оказалась там. Я не заставляла ее действовать за спиной у отца. Это было крайне глупо с ее стороны.

— Ты приказала мне подсунуть ей свитки про камни.

— И ты ей их подсунула. — парировала Плиона, — У тебя был выбор, но ты, как всегда, поступила не думая. О какой самостоятельности может идти речь, дорогая?

Листа смотрела на нее и удивлялась, почему из тысяч ведьм и колдуний ее родила именно она. Нет, конечно, детство у нее было замечательное, но после Дарра все изменилось. Ласковая и заботливая мать стала жесткой, требовательной и бесчувственной. Долго Листа винила себя за эту резкую перемену, но сейчас она уже не была такой наивной и прекрасно понимала, что единственная вещь, заботящая ее родительницу — власть.

— Я тебя ненавижу, за то, что ты сделала. — тихо сказала она.

— Я дала тебе жизнь, силу и достойное будущее. Хотелось бы немного благодарности вместо глупых обвинений.

— Эта сила сжигает меня изнутри. — Листа распахнула накидку и расставила руки в сторону, — Посмотри на меня, мама. Со мной что-то происходит, и я не могу это остановить. В последний раз, используя свой дар, я потеряла сознание и лежала сутки без сил.

Плиона нехотя глянула на дочь. Распахнутая накидка оголила тощие плечи, ключицы, обтянутые тонкой белой кожей, сильно выдавались вперед. Юбка платья сглаживала резкий переход от тонкой талии к широким бедрам и скрывала худые ноги с острыми коленями.

— Ты всегда была полновата. — спокойно ответила колдунья, — Сейчас ты постройнела и выглядишь замечательно. Тебе нужно просто больше спать и меньше нервничать. Ты научилась возвращать к жизни, пора учиться забирать ее.

— Да что ты? — фыркнула Листа, застегивая накидку, — Хватит. Больше я не собираюсь жить по твоей указке, ищи себе другую игрушку.

Она развернулась и ушла.

«Неблагодарная девчонка. — Плиона перевела взгляд на леса, простирающиеся вокруг дома Совета, и тяжело вздохнула — Ничего. Побесится как всегда, потом поймет, что я права и вернется с извинениями. Тогда и поговорим.»

Но Листа возвращаться не собиралась. Этот разговор окончательно убедил ее, что желание Плионы поставить ее во главе Семерки продиктовано вовсе не материнской заботой, а желанием управлять, а становиться живой марионеткой, открывающей рот, девушка не хотела. Она плотно закрыла дверь в свою комнату и, прислонившись к ней спиной, серьезно задумалась, что делать дальше. Мать права, она не задумывалась о многом, а надо было бы. За пять лет из розовощекой девчушки с пышными формами она превратилась в бледную субтильную особу, стала быстро уставать и мучиться бессонницами. Еще пару лет резких скачков усиления дара просто убьют ее. Она также понимала, что все возмущения и скандалы мать воспринимает как проявление ребячества и незрелости. Нет, сама избавиться от ее контроля Листа не могла. Но, она знала, кто может помочь. Девушка быстро села за столик и принялась писать письмо. Мысли путались и мешались в голове, не давая сосредоточиться. Постепенно весь ковер заполнили скомканные листы, а девушка медленно писала очередное послание, взвешивая каждое слово и проговаривая фразы в голове, чтобы оценить, как они будут звучать при прочтении. Она была уверена, что мать опаивает ее чем-то, но не могла доказать — зелий, усиливающих дар, просто не существовало. Но кого это волнует? Главное сделать первый шаг.

— Та-да! — пропела она, ставя точку и взмахивая пером, — Теперь посмотрим, кто кого, мамочка.

Она аккуратно сложила письмо и капнула на середину алым воском, проговорив имя Главного Хранителя. Капелька задрожала и тоненькими ручейками растеклась в объемную угловатую печать. Послание готово, нужно только продумать, как отправить. Заговоренным конвертом опасно — ищейки матери, наверняка, узнают и доложат Плионе. Нет, лучше что-то по надежней. Листа взяла прозрачный осколок кристалла и прошептала над ним: «Кода». Через пару минут без стука в комнату вошла девочка. Маленькая, юркая лаарка, с простым, незапоминающимся лицом — идеальная ищейка.

— Кода, — Листа протянула ей письмо, — постарайся доставить так, чтобы никто не заметил и не узнал. Это важно.

Девочка прочитала имя получателя, молча кивнула и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь. Листа никому не доверяла, но почему-то эта вечно лохматая девочка с непослушными пепельно-серыми волосами вызывала у нее прилив нежности и тепла. Возможно потому, что за два года работы на нее лаарка ни разу не подвела и не подставила ее. Листа также приятно грело душу то, что Плиона, имея лучших ищеек, похвастаться такой преданностью не могла.

***

Главный Хранитель, тяжело опираясь на витую трость, медленно вошел в кабинет, кивнув охраннику у двери. На столе, утомляя уже одним только своим видом, лежала целая пачка неразобранных писем и свитков. Вздохнув, он заставил себя сесть в кресло и взял письма в руки. Мягко качнувшись в воздухе, на его колени опустился запечатанный сложенный лист, выпавший из середины. Первым желанием Плоспиака было позвать помощника — без конверта он ничего не получал и это явно принесли тайком обойдя охранника у двери, но угловатая алая печать остановила его. Отложив остальное в сторону, Плоспиак бережно положил письмо на стол и с минуту гипнотизировал его взглядом, откинувшись на удобную спинку кресла. Осторожно, словно боясь повредить, он сломал печать и развернул послание. Порывистое и эмоциональное, оно оказалось малоинтересным, но несколько вскользь брошенных фраз удивили его и встревожили. Цокнув языком, Плоспиак громко позвал помощника у двери.

— Гроф, вызови Эхку, я хочу увидеть дочь, — попросил он, вставая, — и еще: две недели на кухне, тебя сменит следующий по смене.

Вместо объяснений Главный Хранитель помахал письмом перед вытянувшимся в недоумении лицом охранника.

— Господин, я могу объяснить, — побледнев, забормотал Гроф.

— Избавь, — поморщившись, попросил Плоспиак, — надеюсь, присматривать за кипящим супом у тебя получится лучше. Быстро выполнишь мое поручение, может быть, прощу тебя на первый раз.

Помощника как ветром сдуло.

— Хотя вряд ли. — добавил Плоспиак с саркастичной ухмылкой, глядя на закрытую дверь.

Он огляделся по сторонам, накинул на плечи дорожный плащ и задумался, что взять с собой. Старик чувствовал, что разговор будет нелегкий, но лед тронулся, и правда начала всплывать — это не могло не радовать, хотя и обещало проблемы.

— Господин, Эхку прибудет через пару часов, — доложил Гроф, возникая перед Главным Хранителем, — что-то еще?

— Благодарю. — Плоспиак ободряюще похлопал юношу по плечу, — Поспеши на кухню, кастрюльки ждут.

Посмеиваясь, Плоспиак направился на задний двор, прихватив с собой дорожную сумку. Нельзя было терять ни минуты. Ожидание показалось старику вечностью, но вот в небе показались силуэты фавенгрий, несущих черную повозку. Почти грациозно подлетев к Дому Совета, они описали несколько кругов, спускаясь во двор. Повозка со скрипом и лязгом цепей стукнулась колесами о землю, и Эхку ловко спрыгнув с козел, подошел к Главному Хранителю.

— Приветствую, — Плоспиак протянул руку нурху, — времени мало, ты готов?

— Как и всегда, — Эхку учтиво пожал сморщенную ладонь Главного Хранителя.

Они сели в повозку. Несколько охранников застегнули широкие ремни на Плоспиаке, и твари, разбежавшись, снова взмыли в воздух. Старик ни разу не путешествовал таким способом и сразу понял, что ни капли об этом не жалеет. Повозку трясло и болтало. Даже под искусным управлением нурха фавенгрии не летели ровно, все время отклоняясь от курса и нападая друг на друга. Съеденный пончик во время ожидания Эхку и его людей старательно напоминал о себе при каждом вздрагивании повозки, проверяя выдержку Плоспиака под сочувствующими взглядами более крепких желудком охранников. Когда старику уже казалось, что он готов забыть о собственном достоинстве и попросить ведро, фавенгрии резко пошли на снижение, и повозка ударившись колесами о камни, проехала несколько метров и со скрипом остановилась. На дрожащих ногах Плоспиак с гордым видом спустился на землю, стараясь отдышаться и прийти в себя.

Окруженный бушующим морем маленький остров был окутан плотной пеленой тумана. Тяжелые пенистые волны с рокотом обрушивались на каменный берег, поднимая в воздух тучи брызг. Куда бы ни посмотрел Главный Хранитель — везде были только камни, пропитанный солью воздух и чахлые кустарники, ни одной птицы или живого существа кроме обитателей тюрьмы. Тоскливое место, с примесью безнадежности.

— Господин? — Эхку стоял, протягивая руку, согнутую в локте.

— Да, да. — очнулся от своих мыслей Плоспиак.

Осторожно шагая по округлым булыжникам и держась за Эхку, старик подошел к черной шестиметровой глухой стене. Ворота бесшумно распахнулись, пропуская прибывших.

— Где все? — поинтересовался Плоспиак.

— Внутри, — пояснил нурх, — остров находится под куполом сдерживания. Нет нужды охранять территорию — сюда никто не телепортирует и не прилетит без нашего ведома. Кстати, сдерживание распространяется на всех посетителей. Мои извинения, господин Хранитель.

— Ничего страшного, вы все делаете правильно. — с улыбкой ответил Плоспиак.

Они подошли к трехэтажному вытянутому зданию серого цвета. Казалось, из этого места убрали все яркие краски, оставив только невзрачные, блеклые тона. Внутри все было такое же безрадостное. Мрачные сырые коридоры тускло освещались кристаллами, подвешенными под потолком, направо и налево по коридору располагались двери в камеры. Толстые, кованные, без ручек, открываемые только конкретными охранниками с помощью магии. Шансов на побег не было. Они поднялись по винтовой лестнице на второй этаж, где их встретило двое охранников.

— Как она? — спросил Плоспиак.

— Господин, — глаза одного из охранников бегали из стороны в сторону, руки тряслись, — ваша дочь странно себя ведет. Мои люди понимают, что ее магия тут не действует, но она запугала уже две мои смены.

— Чем же? — удивился Плоспиак.

— Раскачивается, воет, — с отстраненным видом ответил второй, — нашептывает что-то. Нам приходится платить медяк разносчице еды, чтобы она ее кормила. К Метиде боятся подойти.

— О, — Плоспиак с пониманием кивнул, — скоро она прекратит это делать. Просто играет на ваших нервах.

Он спокойно пошел за Эхку.

— Не повезло ему с дочкой, — прошептал первых охранник второму.

Второй вместо ответа смачно плюнул на пол и, развернувшись, ушел к лестнице подальше от всех.

Плоспиак сделал пару глубоких вдохов, затем дал отмашку открыть дверь. Метида сидела посреди комнаты, легонько покачиваясь из стороны в сторону, и что-то бормотала себе под нос.

— Ты хорошая актриса, — оценил Плоспиак, осматриваясь.

Помещение было сухое, чистое, около маленького окошка стояла кровать, земляной пол покрывала свежая солома. Метида прекратила раскачиваться и подняла на отца уставшие глаза. На ней было простое платье без шнуровок или пуговиц, волосы подвязаны коротким шнурком в конских хвост.

— Ты пришел. — с холодной улыбкой произнесла она.

— Да, — Плоспиак достал из кармана плаща письмо Листы, — у меня для тебя подарок. Знаешь что это?

Метида лениво посмотрела на письмо и перевела взгляд на отца, ничего не отвечая.

— Это твой шанс облегчить себе жизнь. — пояснил Плоспиак, — Твоя подруга очень переживает за тебя, хочу я тебе сказать. Призналась, что ее мать надоумила показать тебе свитки про камни в самый острый для тебя момент.

— Что-то мне подсказывает, что ты летел сюда не приветы передавать. — безразличным тоном ответила Метида.

— Верно. Мне нужна информация про Плиону.

— Я скажу, — Метида дерзко уставилась на отца, — но взамен на свободу.

— Вот как. — Плоспиак отрицательно покачал головой и направился к выходу.

Метида жадно вглядывалась в спину отца, ожидая, что он повернется и выпустит ее, но старик ушел. Она подождала с минуту, прислушиваясь, но ни звука шагов, ни разговоров не было. Страх остаться здесь навсегда с новой силой охватил ее, и она кинулась на дверь с кулаками, требуя отца обратно.

Главный Хранитель спокойно беседовал с нурхами, охраняющими тюрьму, когда один из охранников подбежал к нему и доложил о просьбе дочери.

— Быстро же она передумала, — задумчиво прокомментировал Плоспиак и вернулся к камере Метиды.

— Что ты хочешь знать? — хмуро спросила она.

— Про дар Плионы.

— Это все знают, — настороженно ответила Метида, — она вызывает слепоту.

— Видно разговора не получится. — разочарованно протянул Плоспиак, снова разворачиваясь к выходу.

— Нет! — Метида кинулась к нему, но браслет на ноге не позволил уйти дальше середины комнаты, — Что именно ты хочешь знать?

— Она маг крови? — Плоспиак стоял с суровым видом, — Только не вздумай меня обмануть.

— Крови?

— Да, у нее есть еще одна способность?

Метида задумалась. Ее не удивляло, что отец пришел именно к ней, он знал, что она на всех собирает подробную информацию, но почему именно Плиона?

— Я ни разу не видела, чтобы она колдовала на крови.

— Метида, — теряя терпение, сказал Плоспиак, — если ты не расскажешь, все, что знаешь, твоя подруга сядет в соседнюю камеру за клевету и попытку использования меня в своих целях. Говори!

Угроза подействовала — взгляд дочери лихорадочно заметался. Она пыталась вспомнить хоть что-то полезное, но в голову ничего не приходило.

— Я не уверена. Но вроде нет. Один из ищеек сказал, что ее муж был магом крови, но это слухи, основной его дар был — заговаривать растения.

— Как?

— Они его слушались. — пожала плечами Метида, — Деревья могли корнями или ветками поймать браконьера или выставить ветви ступенями, чтобы забраться куда то.

— А слухи?

— Ходили слухи, что он одно время помогал находить пропавших людей. Но кому помогал не известно.

Плоспиак стоял с отсутствующим видом, Метиде показалось, что он даже побледнел.

— Отец? — осторожно окликнула его колдунья.

— Да? — взгляд старика прояснился, и он посмотрел на дочь, — еще вопрос: ее муж пропал, так?

— Да, без вести. А что происходит?

— Твоя подруга в беде. — пояснил Плоспиак и пошел на выход.

— Что будет со мной? — крикнула ему вдогонку Метида.

— Тебя поселят в более хорошей комнате, если прекратишь пугать охрану, — голос отца стал строг, — ты не раскаиваешься в своих мыслях и желаниях, поэтому пока будешь тут.

— А Листа?

На этот вопрос никто не ответил. Плоспиак быстро, насколько позволял преклонный возраст, покинул тюрьму и попросил Эхку срочно доставить его обратно.

— Лед тронулся, — бормотал он вслед своим мыслям, — лед тронулся.