Глава 2

Когда все расселись, Джерри осторожно двинул джип вперед — он прекрасно помнил, что в Межвременье стоит перейти дорогу, как вмиг окажешься в другом времени. Машина проплывала мимо космических ракет и динозавров, мимо средневековых замков и современных мегаполисов, мимо формирующихся континентов и умирающей черной пустыни.

Если взрослые уже привыкли к такому зрелищу, даже прозвав его «голливудскими декорациями», то дети с восторгом прилипли к окнам, не заметив, как машина нырнула в портал и выскочила в XXI веке.

Лжерри выгрузил вещи и поехал в гараж, а Ната подхватила чяемодан новоявленной дочери.

— Девочки, за мной.

Соня сцапала сестренкину сумку, а самой Инге достался легенький ноутбук, что было кстати: хрупкая девочка еще не очень привыкла таскать вещи на четвертый этаж без лифта. Кирпичная пятиэтажка, в которой жили Стрельченко, на лифт был не рассчитана вовсе.

Впереди шла хозяйка с ключом, дочери не отставали.

— Тут всегда так тихо?

— Ага, привыкай, ведь это прекрасно, когда соседи не шумные.

Собственно, в августе шуметь особо некому, поэтому никто даже не появился, когда Наталия принялась отпирать дверь, первой протискиваясь в небольшую уютную прихожую, из которой была видна их с мужем комната с балконом. Хрущевского типа двушка была столь обожаема хозяйкой, что выдрать ее оттуда было невозможно — тем более, что через дом жили родители, так и не покинувшие трехкомнатную, в которой выросла Наташа.

Хозяйка прошла в комнату девочек, поставив чемодан возле кладовки.

— Сначала едим, потом все остальное, мойте руки, — и ушла в кухню.

Соня заперла дверь, оттащила вещи сестры в комнату, затем обе посетили ванну и уселись смотреть сказку. По словам Софи, мам в детстве обожала этот фильм, даже песню из него с английского перевела, она же очень неплохо это делает (перевод Инге и правда понравился):

Пролетев над садом

Из прекрасных роз

С тополями рядом,

Не скрывает слез

Птица Горюн поет мне.

Вижу ее я в вышине.

Песня о далекой

Потерянной земле…

Сердцу одиноко,

Но папа скажет мне:

«Мио, мой Мио».

Высоко над садом

В небесах мелькнет,

Снова будет рядом

И песню вновь начнет.

Птица Горюн поет мне,

Зная уже о новом дне.

Сад покинуть должно —

Ждут ведь в той стране.

Сердцу так тревожно,

Но папа скажет мне:

«Мио, мой Мио».

Так за разговорами дождались ужина; пришлось остановить диск и идти на кухню, а оттуда — в родительскую комнату за стол, потому что вернулся Джерард.

— Девочки, — на стол опустился тортик, — думаю, нам следует отметить…

— Мырр!!

Перебившая хозяина дома Пунька вовсю отиралась у его ног, выгибая лоснящуюся черную спинку. Прежде Инге не доводилось видеть ласковых сиамок, а теперь нахалка с истинно королевским достоинством поглядела на нее блестящими как драгоценные камни голубыми глазами и потерлась мордой о лодыжку.

Семья от души рассмеялась — кошка редко признавала кого-либо, да еще сразу, а Ингу даже пометила, ведь все знают, что выделение с вибрисс говорят: «Это — моё!».

Ната разлила критский кофе, привезенный из последнего отпуска.

— У меня есть предложение на неделю вернуться в Херсониссос.

— Ура! — Сонька чуть не опрокинула кружку от радости.

Джерард кивнул.

— Да, очень неплохая идея, учитывая, что, со следующий недели, я неизвестно насколько, застрял в командировке…

Соня тотчас увяла, но вскоре развеселилась опять.

После окончания кофепития Джерри ушел мыть посуду, Ната принялась за уборку, а девчонки убежали разбирать чемодан, а точнее, отсортировывать те вещи, которые на Крите точно не понадобятся. Собственно говоря, на гостеприимный остров можно было при необходимости ехать с одним только кошельком, все прочее имелось в изобилии.

— А это тебе приятель будет, — Соня подарила Инге небольшого мишку серии «Teddy bear».

Слегка грустный белый медведь неожиданно растрогал девочку до слез, но тут как раз вошла Наташа, которая немедленно обняла обеих и подмигнула Соне — та щелкнула пультом управления, опять включая сказку. Через пару минут присоединился Джерри, притащивший с собой кошку (такая вольность позволялась только ему, руки Пунька не любила).

Описать чувства Наты словами сейчас не получилось бы, а блок от телепатии не дал бы и почувствовать их, но одно было более чем очевидно — семья есть семья, и их семья только что приняла Ингу, значит, бедная девочка уже не одинока. Самое главное в том, что ее настоящие родители ведь тоже живы, хотя и находятся в настолько затруднительном положении, что ребенка пришлось спрятать, и таким образом спасти девочке жизнь. Каково было бы вообразить себя на ее месте?

Нет уж, воображать не надо, Наталия росла с родителями и бабушкой-дедушкой, ее детство было очень счастливым даже несмотря на то, что выдавать тайны Патруля обычным людям недопустимо. Дети офицеров не воспитывались в закрытых спецшколах, а, напротив, учились жить в мире обыкновенных людей, а во взрослом возрасте вели двойную жизнь с работой-прикрытием в локальном времени проживания; система сформировалась на протяжении веков, и не мешала жить, а помогала. Ната как правило жалела тех, ко не знал, насколько интересно быть патрульным.

Конечно же, отец и мать Инги свяжутся с ней во сне…

И тут Наташа обратила внимание на кулончик на шее девочки, опознав португальское изделие из морской раковины. Кулончик был обточен в форме четырехлистного клевера, на шее держался с помощью шнурка и был красиво оформлен рисунком красной розы и надписью с завитушками. Имя, однако, было другое.

— Красивый какой… откуда? — спросила Нат.

— Не знаю, меня с ним подкинули, — ответила девочка, — имя не мое, но все равно, я ношу кулон не снимая.

«Да нет, имя твое, но лучше тебе пока не знать этого!»