День рождения

Флаер с научки прилетел первым.

— Если немножко подождать, все само упадет тебе в лапы, — известил о прибытии гостей в своей афористической манере Гарфилд.

Наскоро втиснувшись в комбинезон и забив в нос фильтры, Маринка бросилась навстречу. Инга поспешила следом, потратив несколько драгоценных минут, пытаясь попасть ногой в штанину комбеза. Конечно, ей хотелось поскорей снова увидеть Марка, с которым их разлучили после происшествия в лесу, но как-то его примут родители? Она сказала Грейс, что они со Станкевичем могут взять подопечного с собой, мама с папой, мол, не против, а именинница так вообще будет в восторге. Насчет Маринки Инга не соврала. Но вот родителям о незваном визитере она рассказать так и не решилась. Нет, честно, она пыталась подъехать к отцу и с той стороны, и с этой, но любое упоминание Марка вызывало у него нервный тик. А Антон так вообще начинал играть мускулами и брызгать тестостероном.

Вот Инга и рассудила — пусть появление ферального станет для взрослых сюрпризом. Ну не запихнут же они его обратно во флаер и отправят на научку? Особенно, когда именинница начнет визжать от радости и скакать вокруг «подарочка» со своими научно-испытательскими вопросами. Нет, даже папа не посмеет испортить младшей дочурке день рождения. А там, заручившись Маринкиной поддержкой, можно будет и надавить на взрослых, чтобы продвинуть проект «воспитание ферального в семейной среде». В конце концов, не каждому переселенцу предоставляется возможность внести уникальный вклад в развитие науки и тем самым, возможно, записать себя в анналы истории. Ради такого можно и откинуть нелепые предрассудки и предубеждения. Инга, честно говоря, вообще не понимала, чего отец с братом так на Марка взъелись. Он же не заставлял ее гнаться за ним до самого леса, не предупредив взрослых? А когда Ингу заглотил этот мерзкий плотоядный цветок, именно феральный ее спас, хотя мог спокойно сбежать, и никто бы его в этих джунглях не нашел.

В общем, Инга пыталась себя убедить, что неприязнь родных к Марку — это сплошное недоразумение, и, если парень будет пристойно себя вести на празднике, они с Грейс смогут продемонстрировать, какого прогресса он добился за короткий срок и склонить родителей к единственно верному решению.

Немного успокоившись, Инга наконец застегнула комбез и вышла наружу. Маринка уже висела на Станкевиче, сцепив на шее ксенолога руки, занятые яркой коробочкой подарка. Грейс стояла рядом, демонстрируя в улыбке великолепные, ровные, как искусственный жемчуг, зубы. За ее спиной, боязливо съежившись, но вытягивая от любопытства тощую шею, переминался Марк. Антонову старую рубашку сменила новая — с запахом на груди по последней моде и идеально подходящая по размеру. Штаны тоже присутствовали, зато вот обуви на феральном не было — босые ноги мальчишки утопали в красноватой пыли, но это, похоже, его ничуть не беспокоило. В руках он сжимал сверток, усеянный таким количеством ярких бантиков и наклеек, что в глазах рябило.

— Привет! — Выдохнула Инга, подбегая и обращаясь к Грейс. — Здорово, что вы смогли приехать.

Внезапно Марк выступил вперед и протянул ей подарок, растягивая губы в неуверенной, чуть кривоватой улыбке:

— Днемрожденя.

— Марк, ты не совсем по адресу, — рассмеялась Грейс и мягко развернула мальчика за плечи, поворачивая к спрыгнувшей со Станкевича Маринке. — Вот кто у нас сегодня именинница.

— Днемрожденя, — упрямо повторил феральный и, вывернувшись из-под руки биолога, настойчиво сунул сверток Инге.

— Прости, он, наверное, все-таки не понял, — Станкевич положил руку на плечо Маринки, лоб которой прорезала вертикальная морщина. — Мы пытались объяснить Марку о традиции дарить подарки на день рождения, и нам казалось, он во всем разобрался и с большим энтузиазмом принялся за дело...

«Еще бы!» — Подумала Инга, косясь на переливающуюся всеми цветами радуги упаковку, почти невидимую под неумело завязанными бантиками и ленточками. Она не решалась взять сверток, явно ошибочно предназначенный ей, и в то же время не в силах была его оттолкнуть — огромные глаза Марка смотрели на нее умоляюще, он походил сейчас на Цезаря, гордо возложившего к ее ногам дохлого крота и нетерпеливо ждущего похвалы.

— Возьми его, — внезапно сказала Маринка. — Мне еще кучу всего сегодня надарят, да и уже надарили. Ведь Марк старался. Он же сам сделал подарок, верно?

Грейс кивнула и, улыбнувшись, осторожно положила ладони мальчишке на плечи. Тот вздрогнул, но не отстранился — какой прогресс! Ладно, похоже, сестра и правда не обижается. Скорее всего, ею снова движет «научный» интерес. Хочет посмотреть, чем же разродился феральный.

Инга протянула ладони и взяла сверток. На миг ее пальцы соприкоснулись с пальцами Марка. Мальчишка вспыхнул, поспешно отдернул руки и тут же с испуганным видом приложил их к щекам. Вид у него при этом был такой потешный, что Инга едва сдержала смех. Поэтому ее «спасибо», вышло похожим на чих.

— Разверни! — Пихнула Маринка сестру в бок. — Видишь, как бедняга смотрит?

Марк действительно переводил глаза с подарка на лицо Инги и обратно с таким трепетным нетерпением на физиономии, что та решила: что бы там ни было, она мило улыбнется и скажет, что всегда о таком мечтала.

Стараясь не повредить многочисленные блестки и бантики, девушка разорвала плотную упаковку. Под пальцами пухнуло хлопушкой, блестки взлетели в воздух ярким конфетти, бантики вспорхнули бабочками и закружились, формируя перед лицом Инги разноцветные буквы: «С днем рождения!» Маринка захлопала в ладоши, а Марк растянул и так широкий рот до ушей и принялся скакать и размахивать руками, гоняя медленно тающих «бабочек».

— И не подозревал, что на станции есть запас анимированной подарочной упаковки, — заметил Станкевич, хмуро поглядывая на простую коробочку, которую все еще тискала в руках Маринка.

— Больше нет, — улыбнулась уголками рта Грейс. — Марку очень понравились спецэффекты.

— Чем бы дите не тешилось… — Вздохнул ксенолог.

Инга заглянула в сверток. Внутри мелькнуло что-то алое. «Ух ты! Да это же тот лист, который я собиралась взять из леса, когда на меня напало то жуткое растение. — Сообразила она, расправляя легкое яркое полотно. — Ну, или другой такой же. Только… тут еще и нарисовано что-то».

— Какая красота! — Маринка, кажется, говорила искренне. — Это похоже на цветок. Такой синий… василек? Мам, мам, как те голубые цветы с Земли называются? Мы их еще в Ботаническом саду видели!

— Это цикорий, дружок. — Мама возникла за Маринкиной спиной в огромных полиуретановых варежках, которые использовались для борьбы с местными сорняками. Мама решила, что они идеально подойдут как прихватки для праздничного барбекю. — В древности его использовали как средство от садовых вредителей.

Я, хоть убей, не могла рассмотреть в путанице сине-лилово-голубых линий, похожих на клубок, с которым поиграл Гарфилд, ни василька, ни цикория. Но стоило признать: сочетание синих оттенков и алого тона выглядело красиво. У ферального, по крайней мере, был вкус.

— Это Марк мне подарил, — с гордостью повернулась я к маме, делая первый шаг на пути к исполнению своего плана.

— Цикорий. — Ответила она, глядя мимо ферального с очень знакомым выражением на лице. «Мне-только-что-пришла-в-голову-гениальная-идея», — говорило оно. — Ну, конечно! Цикорий! — Мама шлепнула себя по лбу варежкой и ретировалась в сторону папы, возившегося с грилем, скреативленным из разрезанной пополам металлической бочки.

На ее месте возник Антон.

— Я думал, вы оставите его на станции. — Голос брата чуть не искрил от высокого напряжения.

Не пойманные еще Марком фантомные мотыльки пылью рассыпались в воздухе. Станкевич и Грейс переглянулись. Они сразу поняли, о ком шла речь. Ксенолог почесал бороду:

— А разве родители вас не предупредили, молодой человек?

Маринка подмигнула мне, ухватила Марка за руку и поволокла за собой в сторону праздничного павильона:

— Пойдем к гостям, что мы тут топчемся.

Феральный обернулся, морща лоб. Может, и он и не понял Антохиных слов, но его насторожила интонация, с которой они были сказаны. Даже Цезарь со временем научился распознавать интонацию людей и поджимал хвост, стоило маме обнаружить оставленную у входа в модуль кучку.

Я устремилась вслед за «сладкой парочкой»: типа на помощь родичам, скачущим на фоне вырвавшихся из гриля двухметровых языков пламени.

— Ни с места! Это курица заряжена! — Голосил Гарфилд, мотаясь между кулинарами мерцающим рыжим облаком.

За спиной раздался взывающий к справедливости вопль брата:

— Па-ап?! Ма-ам?!