7

Умирать было не больно. Больно оказалось рождаться. Соло терпел эту муку с тихой радостью. Боль значила, что он скоро вернется. Обретет свои голоса в хоре дома. Будет услышан и понят. И услышит сам. Скоро он перестанет быть Соло и примет ту форму, для которой был предназначен. Слияние! Как он жаждет слияния!

Время шло. Боль уходила. Соло лежал в темноте и слушал. Внутри было пусто. Снаружи… Снаружи тишину царапали когтистые лапы. Что-то гудело чуть слышно на разные тона. Если напрячься, можно вычленить разноцветные кривые. Две… нет, три красных: багровая пульсирующая, темно-бордовая сплошная, и рыжая, пересекающая две первых густыми кляксами. Иногда в них согласно вплетается желтая. А вот голубая, яркая. Перечеркивает красные. Хлестко, упрямо.

Соло стало страшно. Он уже видел… слышал… ощущал подобное! Тогда, когда он стоял перед разрезанными телами Старейших. Они не пускали его внутрь. Теперь они служили Умирающим Навсегда. А потом один из Умирающих вышел к нему. Его тело было похоже на то, что соткали Соло. Только оно было закутано в мертвое. Умирающий гудел голубым. На его верхнем отростке висели останки Старейших. Наверное, чтобы продемонстрировать свою власть. Соло думал, что его убьют сразу, но это случилось, только когда появились двое других. Они были сильнее и выше первого. Это они гудели теперь снаружи — багровый и желтый. Это они убили его. И, конечно, убьют снова, если обнаружат, что Соло возродился!

Он попробовал пошевелиться. Зрение ослепил яркий свет. Это было неправильно. Все было неправильно! Эта глухота, эти вялые бледные конечности и болтающийся между ними бесполезный отросток… Соло в ужасе сорвал с себя алое полотнище мертвой клетки. Нет! Это невозможно! Он возродился в теле Умирающего Навсегда! Тело всхлипнуло и жалобно загудело. Оранжевым.