6

Спящий мальчишка был похож на невинного младенца. В мягком свете ночного режима его лицо выглядело совсем детским: черты расслабились, острые грани скруглились. Длинные ресницы бросали тени на измазанные пиццей щеки, полные губы чуть приоткрылись. Кажется, он даже причмокивал во сне, будто еще дожевывал последний кусок. Розовые сережки наушников довершали милую картинку.

— Кто бы мог подумать, что такой зайчонок может за мгновение превратиться в разъяренного тигра? — Грейс подошла сзади так тихо, что Инга подпрыгнула на месте, когда ее голос раздался над ухом.

— Тигра? Скорее бешеного павиана, — поправила она биолога, рассматривавшую объект через прозрачный пластик бокса. — Что у него сейчас играет?

Негритянка сверилась с коммуникатором:

— Рапсодия в голубых тонах. Гершвин.

Мальчишка пошевелился во сне, рука зацепила свесившееся с постели одеяло и сбросила на пол. Инга отвела глаза:

— А что, если за ночь в наушниках сядет батарея? — ее взору живо нарисовался «потенциально дикий», носящийся по научке в чем мама родила в поисках Гершвина.

— Это новая модель, — сверкнула невероятно-белой улыбкой Грейс и затемнила стенку бокса. — Она реагирует на альфа-ритм и сама выключается во втрой фазе сна. Кстати, спасибо, что согласилась полететь с Виктором Петровичем на станцию. Не знаю, как бы мы без тебя справились. Отличная идея надеть мальчику наушники. Иначе пришлось бы снова применять седативное. А так — классика прекрасно его успокаивает. Даже кровь сдал, не пикнув.

— С мочой, навреное, тоже проблем не было, — кисло предположила Инга.

— Честно говоря, были… — начала биолог, но запнулась, нахмурившись. — Следовало бы предупредить, что он не приучен к туалету.

— Вообще-то, павиан только что из леса! — огрызнулась Инга, вспомнив, что сказал дядя Витя про листок-одеяло. — И мы его к себе не звали, он сам пришел. Кстати, вы выяснили, что он такое?

— Ну, физиологчески — однозначно человек, такой же как ты и я, — Грейс махнула рукой в сторону коридора. — Может, пойдем в столовую? По-моему, мы все заслужили хороший ужин.

Есть особо не хотелось, но и тут делать было нечего, так что Инга кивнула и зашаркала по мягко подсвеченному коридору вслед за биологом.

— Но если «Марк» — человек, откуда он взялся? Почему не говорит? И ведет себя так, как будто-то нанюхался дури?

Негритянка улыбнулась, задумчиво качая головой:

— Если бы было так легко ответить на эти вопросы.

Панель с наклейкой-объявлением «В столовой пальцами и яйцами в солонку не лазить!» скользнула в сторону. Из пахнущего сосисками нутра донеслись голоса Станкевича и Майка, датаматика научки. Не обратив на вошедших особого внимания, ученые продолжили жаркую дискуссию.

—… феральные люди обычно неспособны к прямохождению, а я что-то не заметил, чтобы Марк бегал на четвереньках, — Майк сузил раскосые глаза и яростно зажевал довод сосиской.

— Ха! — встопорщил усы ксенолог. — Это только если ребенок попал в непривычному среду в совсем раннем возрасте, до того, как навыки хождения сформировались. То же, между прочим, касается и речи.

— Вот! — датаматик ткнул в дядю Витю откусанной сосиской. — Мальчик, между прочим, пока не сказал ни слова! Да и что он понимает нас, не похоже.

— Да он просто долго молчал, — Станкевич цапнул кетчуп и щедро облил им дымящееся на тарелке пюре. — Лет с пяти-шести. И теперь ты хочешь, чтобы ребенок за день овладел академическим словарем?!

Грейс подвела Ингу к биопринтеру.

— Что будешь? Если по-быстрому — десять блюд на выбор. Деликатесов придется подождать полчаса.

Прислушиваясь к происходящему за столом, Инга рассеянно ткнула в пиццу с ананасами и тунцом.

— Хочешь, чтобы я поверил, что шестилетнего человеческого ребенка приняли микростониксы?! — Майк хохотнул и плеснул себе чего-то ядовито-синего, явно — тоже произведение биопринтера. — Нет, я еще допускаю, что младенец мог бы пробудить у самки материнский инстинкт, но шестилетний...

— Может, трехлетний, — быстро вставил Станкевич и захрумкал морковкой. — Но как иначе объяснить, что пацана привел Цезарь?

— Очень просто, — Инга плюхнулась на стул рядом с ксенологом и водрузила перед собой аппетитно пахнущую сыром пиццу. — Цезарь встретил его во время прогулки, разнюхал, что пахнет человеком, и притащил его к своим людям. Он вообще много чего нам таскает, но чаще — дохлых кротов.

— А-а, девица-красавица, — дядя Витя расплылся в улыбке. Майк приветливо помахал ей со своей стороны стола. Признаться, Инге нравился молодой азиат. Жаль только, что тут уже все забито. Его девушка, Айко, была сейчас на дежурстве в лаборатории. Красивая — жуть. Не то, что сама Инга — нос длинный, руки-ноги как палки, плоская спереди и сзади.

— Между прочим, у свинобаков, как вы их называете, очень развитая общественная структура, — гнул свое Станкевич. — Вот и соркоморфов он для вас ловит, потому что считает, что вы — его стая. Вносит, так сказать, свою лепту добычей. А помнишь того микростиникса, который погиб от удара током? Почему, ты думаешь, после этого эпизода никто из его сородичей больше не пытался пробраться на поле?

— Вопрос не ко мне, — Инга откусила пиццу. Ничего так. С маминой, конечно, не сравнится, но червячка заморить можно. — Это у нас Маринка по морфам и стинксам.

— У Петровича есть одна гипотеза, — заговорчески подмигнул Майк. У Инги сперло дыхание, и ананас застрял поперек горла. Подмигивающий датаматик — это так сексуально! — Свинобак, подыхая, послал своей стае сигнал об опасности, а те передали его другим сородичам, так оно и пошло по цепи. В итоге, все микростиниксы теперь знают, что...

— Не подходи — убьет, — подытожила Инга, отдышавшись и глотнув водички.

— Таким же образом свинобаки «рассказали» вашему Цезарю о двуногом, которого им, очевидно, надоело кормить «кротами». И ваш пушистый друг отвел «Маугли» к людям.

Станкевич замахал на Майка руками:

— Не слушай его, душенька. Нельзя же все так упрощать! Понимаешь, мы обнаружили, что микростиниксы способны обмениваться ультразвуковыми волнами, так почему бы не предположить...

Датаматик осушил стакан, на котором остались синие разводы.

— Почему бы сразу не предположить, что свинобаки разумны и заслали к нам парламентария?!

Они с дядей Витей чуть снова не сцепились, но Инга развела противников по углам, махнув пиццей:

— Можно вопрос? Что такое февральные люди, и как «Марк» все-таки попал на Арбору?

— Не февральные, а феральные, — вздохнув, пояснил Станкевич. — Воспитанные дикими животными. Как Маугли в «Книге Джунглей», помнишь? Мы тут крутили и вертели, но пока видим только одно логичное объяснение. Мальчик попал на Арбору до того, как здесь построили научную станцию. До того, как тут появились вы и Свенсены.

Инга нахмурилась:

— То есть все-таки крушение?

— Или «черные переселенцы», — вмешалась в дискуссию Грейс.

О них иногда показывали в новостях. Нелегалы незаконо заселялись на свежеоткрытые планеты земного типа — естественно, на собственный страх и риск. Большинство, конечно, погибало без поддержки ойкумены. Но некоторые выживали и основывали независимые колонии, вроде Сета или Касабланки.

— То есть, вы думаете, родители Марка и все, кто были с ними, погибли, а он — единственный, кто уцелел? — Инга не смогла сдержать зевок и сонно потерла глаза.

— Ну что вы ребенка совсем замучили, — Грейс ласково приобняла ее за плечи. — Все, спать! Завтра будут готовы результаты последних тестов, и если все будет хорошо, сможешь вернуться домой.

— А Ма-арк? — Инга снова зевнула, поднимаясь из-за стола вслед за биологом. — Что будет с ним?

Ученые переглянулись.

— Давай завтра об этом поговорим, хорошо? — Грейс мягко повлекла ее из столовой. — Хочешь, я постелю тебе в моей комнате?