3

— И что же ты, мил человек, сразу из пушки-то палить? — Станкевич укоризненно усмехнулся в усы и подул на кружку с горячим чаем. Ксенолог только что прилетел с научки по вызову отца, и мама, кочнено, тут же усадила его за стол. Рядом неловко жались на табуретах старшие Будекины. Маринку изгнали в спальную ячейку по причине малолетства, а вот Ингу оставили — для выяснения обстоятельств.

— Почему сразу? — оправдывался папа. — Я же связался со станцией. Майк мне так и сказал: никаких посетителей, никаких аварийных посадок или крушений. Так откуда тут мог взяться чужой ребенок, а?!

Станкевич пошевелил усами и ухватил со стола печеньку.

— Значит, решил, что это мимик? Олег, здесь же не Сет. Ни у одного из аргорских животных не выявлено способности к мимикрии.

— Это ты про известные виды? — срезал отец. — Спасибо, я не собираюсь ждать, пока вы что-то там выявите, и смотреть, как мою семью поглощает взбесившаяся биомасса.

— Пап! — Инга закатила глаза. Ну что за стремление у взрослых из всего сделать драму! — Твоя семья, как ты, возможно, заметил жива и невредима, зато...

— Потому что мы действовали своевременно!

Антон! Ну а этого кто просил вмешиваться?!

— Хорошо хоть вы гостя не отходили лопатой, — Станкевич кивнул на услужливо подвинутый Гарфилдом поближе дисплей. Морда у Антона там была действительно зверская. — Смогу его изучить целым куском.

— Изучить?! — Инга взвилась с табурета. — Да его… ему помощь нужна, как вы не понимаете! Он же за этим к нам пришел! Дядь Вить, миленький, ну, может, просмотрели вы аварию-то? Гарфилд сказал, сегодня помехи жуткие, даже сигнал со спутника не прошел.

— Нда, помехи, — Станкевич задумчиво постучал ногтями по передним зубам. — А скажи-ка, девица-красавица, а ты этого… хм, товарища трогала?

Инга зло потрясла головой.

— Все равно ее осмотреть надо, — снова встрял отец. — Мало ли что.

— Да, конечно, — съязвила Инга. — Он на меня дыхнул, и я теперь чумная.

— Теперь? — вскинул бровь Антон. — Да ты всегда такая была.

Брат огреб бы по затылку, если бы дисплей не взывыл голосом Гарфилда:

— Опасность! Опасность! Ребенок выламывается из кладовой! Всем внимание! Перед вами потенциально дикий зверь!

Станкевич поперхнулся чаем:

— Вы что… кхе-кхе, его в кладовую...

— Тихо! — отец поднял палец, медленно поднимаясь с табурета. — Слышите?

Со стороны складской ячейки действительно доносились странные гулкие звуки, как будто кто-то бился головой о металл. Папа схватился за парализатор.

— А вот этого не надо, — ксенолог положил ладонь на запястье отца. Не сжал, просто дотронулся. Но из папы внезапно вышел весь геройский дух.

— А что, если оно набросится? — уже сдаваясь, спросил он.

— Навряд ли, — уверенно встал из-за стола Станкевич. — На записи он стоял совершенно спокойно, никаких признаков агрессии.

— А это вам не признак агрессии? — махнул в сторону коридора Антон. Там как раз бумкнуло так, будто с дверью кладовки бодался бык.

— Это признак страха, — отрубил ксенолог. — Ты сам бы не испугался, если бы тебя сначала парализовали ни за что, ни про что, а потом заперли?

Брат скорчил недовольную гримасу, но по крайней мере заткнулся.

— Может, вы уже посмотрите, что там? — глас рассудка озвучила мама. — А то он мне все консервы по стенкам размажет.

— Как приятен с утра запах яблочного пирога с корицей, — внес свои пять копеек в беседу Гарфилд.

— Все-таки я изменю настройки этого кота, — пригрозил отец и вышел вслед за Станкевичем в коридор. Отпихнув брата в сторону, Инга вылетела следом.