Беседа с капитаном Харви, 10 августа 1798

Капитан Харви:

— Очень огорчительный случай произошел сейчас со мной на квартердеке. Трое младших офицеров подошли ко мне и сказали, что у вас есть джин на продажу. Они хотели, чтобы я дал свое разрешение на него; объясните, откуда они узнали, что у вас есть джин на продажу.

А.Т.:

— Я им не говорил. Могу объяснить только тем, что люди, вынужденные столь тесниться в замкнутом пространстве, имеют немного новых тем для разговора, пока ходят в море. Когда появляется хоть небольшая причина для разговора, пусть самая пустячная, любая живая душа на корабле узнаёт о ней.

Капитан:

— Я полагал, что говорил не отпускать никакого джина людям без разрешения с квартердека.

А.Т.:

— Истинно так, сэр. И поскольку младшие офицеры пришли к вам за разрешением до того, как я объявил об этом, вы можете видеть, сэр, что я полностью следую вашим инструкциям на этот счет.

Капитан:

— Прошу, скажите, сколько осталось ящиков джина.

А.Т.:

— Два, сэр. Один вчера забрал мистер Спенс.

Капитан:

— Запишите их на мой счет. Я заплачу вам за них; если корабль вернется домой в октябре или в мае, то, возможно. использую их сам.

А.Т.:

— Они придутся очень кстати для нашего перехода, сэр.

Капитан:

— Никогда больше не приносите никакого джина на борт.

А.Т.:

— Ни в коем случае, сэр. Мне был ненавистен один вид этих ящиков. Каждый раз, когда я видел их, мне чудилась зажженная свеча на бочонке с порохом, хотя я прекрасно знал, что они не слишком горючи и могут разве что подкатиться и ударить по голени.

Капитан:

— Почему вы подвергаете себя угрозе трибунала за неповиновение приказам, касающихся проноса этого джина на борт для перевоза?

А.Т.:

— Я и сам думаю так, сэр, но если вы захотите меня как-нибудь наказать, то это будет действительно тяжко, сэр. Это будет похоже на то, как если бы Его Величество захотел покарать одного из двух своих Архиепископов за жестокое предписание своей епархии решительно повиноваться Десяти Заповедям, поскольку я — лютый враг пьянства, это то, что мне пришлось изучать так долго, и я смею верить, что знаю причину его появления на флоте.

Поскольку за прошедшие пять лет, пока я служил на пяти военных кораблях, мне довелось скрупулезно изучить истинную причину пьянства среди моряков. В моих записях приведены истории семисот пятидесяти шести законченных пьяниц, которых я встретил на этих пяти кораблях. Большинство из них пили джин с колыбели, в Лондоне или каком ином месте, откуда они отправились в море. Мои записи — триста девяносто два листа о пьянстве, его зарождении, развитии, конфирмации и конце, с самой изысканной проповедью о зле выпивки в заключении. Таким образом, я считаю, что собрал больше подробностей о пьянстве и записал больше фактов против него, чем кто-либо ныне живущий. Таким образом, если это утверждение истинно, то я верю, что Бог оправдает меня, как человека, которого с пьяницами роднит только это, и если Бог оправдает меня, то в самом деле, сэр, какой же капитан или адмирал в этом мире сможет меня обвинить?

Капитан:

— Если я решу, что вы продаете джин людям, я буду очень зол.

А.Т.:

— И сие будет справедливо, если я заслужу это, сэр.

Капитан:

— Вы распорядились нанкой, которую купили на Сен-Бартелеми?

А.Т.:

— Да, сэр, и смог бы продать еще сто отрезов, если бы они у меня были.

Капитан:

— Принести нанку на борт — дело более благопристойное, чем принести так много ящиков с джином.

А.Т.:

— Хотел бы я никогда не приносить этого джина, но я так долго был без денег… Мне нужны были деньги.

Капитан:

— И зачем бы они вам были нужны?

А.Т.:

— Купить на них туфли, когда я в последний раз был в Форт-Ройале.

Капитан:

— Для морского перехода?

А.Т.:

— Нет, сэр, не для перехода.

Капитан:

— Тогда зачем вам нужны туфли? Сделать из них сладкий соус?

А.Т.:

— Нет, сэр. Я хотел продать их команде.

Капитан:

— Так это и называется для перехода, и никак иначе.

А.Т.:

— Истинно так, сэр, для перехода. Но я подумал, что вы подразумеваете, будто я хочу их перевезти с Мартиники на Сен-Китс, чтобы продать их в какую-нибудь лавку Бастера. Сейчас они немного дешевле в Форт-Ройале, чем такие же на Сен-Китсе.

Капитан:

— Вы так упрямы, что вас нельзя понять.

А.Т.:

— Тогда вам стоит запастись терпением, чтобы выслушать меня, сэр. С должной признательностью, сэр, я воспользуюсь возможностью поблагодарить вас за все милости, которые вы мне жаловали, и тогда спрошу вас, не будете ли вы так добры указать мне, какие товары я могу продавать команде и каким именно образом?

Капитан:

— Вы можете продавать туфли, платки, рубашки, парусину, чулки, нанку и тому подобное, но вы должны продавать их только в гавани, чтобы люди, которым не нравятся ваши товары, могли купить что-то иное на берегу и таким образом удовлетвориться этим. И никоим образом я не имею в виду, чтобы только вы торговали на корабле. Галантерейщики должны допускаться на корабль со своими товарами, как обычно. И также вы должны продавать свои вещи по низкой цене.

А.Т.:

— Я продаю очень дешево, беру всего шесть пенсов за пару туфель.

Капитан:

— И получаете неплохую выгоду. Немногие сапожники в Англии продают пару туфель за шесть пенсов.

А.Т.:

— В этом есть немного риска, сэр. Каждый человек должен выделить шесть пенсов из двух долларов.

Капитан:

— У вас же нет безнадежных задолженностей, правда?

А.Т.:

— Нет, сэр. Только мистер Кейнс должен мне восемь долларов.

Капитан:

— Он брал в долг или покупал что-то?

А.Т.:

— Половину этой сумму брал в долг, на вторую купил чулок, сэр. Но он оставил мне свои платежные листы с Диктатора и Чайки, и на них его прозвище, что странно для помощника мастера. Я задаюсь вопросом, заплатит ли мне по ним Морской Совет, если там его прозвище...

Капитан:

— Дал ли он вам право быть его представителем?

А.Т.:

— Нет, сэр.

Капитан:

— Тогда эти листы стоят не дороже рожек улитки, и вы не получите за них даже карандаша. Позвольте мне повторить вам в последний раз: вы можете продавать людям любую галантерею, но ни капли спиртного. Я знаю, что все люди на корабле будут стремиться подружиться с вами, они будут платить на доллар больше, чем на самом деле стоят вещи, потому что на следующий день они захотят, чтобы вы достали для них полгаллона выпивки. Я предупреждаю вас, вот что случилось с баталером лорда Хау. Когда обманщик появился впервые перед графом, он казался столь честен и трезв, что последний дозволил ему продавать товары команде «Королевы Шарлотты»[1]. Затем тот человек стал канониром, но слабо знал артиллерийское дело и провалился. После этого он открыл галантерейную лавку в Портсмуте, но дело шло кое-как, и он вновь вернулся баталером к сэру Хау и продавал экипажу мелкие товары, как обычно. Однако еще он тайком приносил на борт спиртное и торговал им. Это обнаружилось, и его приговорили к наказанию.

Он сбежал, взяв 400 гиней из своих денег, и захватил еще деньги лорда Хау, и больше никто не слышал ни о нем. Вы можете видеть, что экипаж «Королевы Шарлотты» позволил ему скопить четыреста гиней, а он взамен проносил на борт спиртное, что и стало причиной его падения.

А.Т.:

— Должно быть, он был необразованным и неопытным молодым человеком и не получал ни жалованья, ни вознаграждения от Его превосходительства, если не считать королевского платежа. Люди не могут быть честными просто так; плати человеку хорошо, и он будет счастлив. Чтобы быть честным, нужно не столь много денег. Этим вступлением я подвожу к заявлению, которое хочу сделать, что описанный вами случай ко мне применить нельзя. У меня уже есть все необходимое, и оно уже было, когда я только поступил на флот.

У меня были (есть и сейчас) деньги в ценных бумагах, прежде чем началась война, так что я — не бедняк… Не настолько, чтобы заниматься жалкими и грязными делами, на которые вы намекаете, сэр.

Капитан:

— Какое-то время назад вы упомянули о том, что оплатили счет за товары с Сен-Бартелеми. Как у вас получилось это сделать?

А.Т.:

— Мистер Клайд выписал приказ на нужную сумму Томпсону из Бастера. Когда я в первый раз сошел на берег Сен-Китса, я заплатил Томпсону в долларах монетами.

Капитан:

— Если бы я удостоверился, то почти уверен, оказалось бы, что платеж записан на меня

А.Т.:

— Ни в коем случае, нет. Поскольку в этой сделке я был столь аккуратен в своих действиях, будто бы подозревал, что когда-нибудь мне придется предстать перед лордом Кеньоном и давать показания об этой самой сделке.

Капитан:

— Скажите, кто таков этот лорд Кеньон?

А.Т.:

— Главный судья Его Королевского Суда Королевской Скамьи.

Капитан:

— Вы хотите сказать, что этот казначей Клайд и вы смогли бы достать товаров, которые вы купили на Сен-Бартелеми, благодаря тому, что Клайд взял кредит под ценные бумаги?

А.Т.:

— Да, это так, сэр, поскольку мистер Кинг из Глубокой Заводи с Сен-Китса был там и взял бы мою расписку на 300 фунтов.

Капитан:

— Он мог бы так сделать, записав на мой счет, но не на ваш. И не на счет Клайда, я уверен в этом.

NB. Затем я упомянул о визите к лорду Гейджу[2], адмиралу Маккензи[3] и лорду Эрдли[4], circa La Commisare.

Капитан:

— Это можно выучить в три месяца, всего лишь за полгода нужно приобрести репутацию, как у [C]. Вам лучше бы быть повнимательней и учиться.

А.Т.:

— Я крайне почтительно благодарю вас, сэр. Если я не добьюсь в этом успеха, то мой нынешний план — после окончания войны отправиться в Ливорно посредником при сделках, или остаться здесь и заняться торговлей. Однако скромная независимость дома мне приятней, чем грандиозные планы на чужой земле.

[1] HMS “Queen Charlotte” (1790)

[2] Лорд Гейдж — вероятно, будущий адмирал Уильям Холл Гейдж (1777-1864), сын знаменитого участника Войны за Независимость и бывшего губернатора колониального Массачусетса Томаса Гейджа

[3] Адмирал Томас Маккензи (1753-1813), не путать с однофамильцем адмиралом Томасом Маккензи (Фомой Фомичом Мекензи, 1746-1786), служившим на русском флоте

[4] Сэмпсон Эрдли, первый барон Эрдли (1744-1824)