Глава 15. Побег

Чудесные, наполненные вопросами письма Абигейл и тяжелые, темные мысли о мисс Лоран сплелись в странный, многоцветный клубок. Питер был счастлив, получив новую фотографию подруги — на ней Абигейл выглядела еще лучше, чем на самом деле, если такое вообще можно вообразить. Он тут же показал карточку друзьям, и те уважительно улюлюкали и кивали. Но вместе с тем Питер чувствовал себя глубоко обманутым и преданным, когда думал о мисс Лоран. К вящему своему удивлению, он отыскал афишку с ее рисованным профилем в одной из лондонских газет, которые выписывал наставник Эдвардс. Тот как-то вызвал Питера к себе по какому-то пустяковому вопросу о дисциплине (кажется, дело было в том, что мальчик слишком громко топал, проходя мимо его кабинета), и Питер наткнулся на газету, небрежно брошенную на краю стола. Ее развернули в самом конце, где размещались разномастные рекламные объявления и афиши: предложения руки и сердца («Пожилой господин, состоятельный, без вредных привычек, ищет спутницу жизни. Приветствуются особы веселого нрава и здорового аппетита»), рекламки пилюль от желудка, мази для чистки сапог и зубного крема, объявления о продаже табака, папирос и «умопомрачительного» мыла с ароматом герани, строчки о «чудесном врачевателе тугоухих» и объявление о кукольной ярмарке. Среди всего этого пестрого черно-белого хлама виднелся рисунок, который рекламировал «жемчужину из Франции». Сходство выходило удивительным: в ушах у нее поблескивали любимые длинные серьги, щеки темнели румянцем, а улыбка… Это была улыбка мисс Лоран. Усомниться в том, что изображена именно она, было никак нельзя. Судя по адресу театра, в котором она пела, надолго в «дыре» она и вправду не задержалась: район пусть и не самый фешенебельный, но совсем не грязное дно Ист-Энда.

Когда вошел мистер Эдвардс, Питер стоял как можно дальше от вожделенной газеты. Он должен был ею завладеть, и план у него уже зрел. Газета была старой, еще с прошлой недели, а новые должны были вот-вот подвезти. Питер выслушивал упреки мистера Эдвардса как можно более покорно, а потом сам же и предложил наказание.

— Я могу носить почту, и вам не придется самому заходить в главный корпус.

Идти туда и вправду было не очень близко, да к тому же мистер Эдвардс накануне то ли подвернул ногу, то ли растянул — хромал он заметно. Изобретать нечто более суровое у наставника не было ни сил, ни желания. Он смерил Питера хмурым взглядом и кивнул на свой стол:

— И выкинь все старые. А если пропадет что-то из моей личной переписки — пеняй на себя!

— Что вы, мистер Эдвардс!

Питер уже сгребал прочитанные газеты в охапку.

Позже, поднявшись к себе, он вырезал рекламку и, перечитав адрес раз сто, положил ее подальше, к фотографиям и письмам Абигейл.

Теперь Питер уже не подумывал сбежать, он твердо решился. Он понимал, что последствия могут быть самыми тяжелыми, но не узнать, что происходит, он не мог. Как же так! Ни слова, ни письма, и только мать случайно роняет, что мисс Лоран в Доме больше не работает. Как будто пишет о помощнице кухарки, которую и в глаза никогда не видела! А что Питеру хотелось, так это взглянуть мисс Лоран в глаза. Выбраться в Лондон, отыскать этот глупый театр и посмотреть на то, как она выступает. А еще — на то, как она его встретит. Вот уж испугается, наверное.

Питер письмом попросил у отца немного денег, сославшись на то, что хочет отослать подарок на день рождения Абигейл, но пришло ему совсем мало, как будто отец принялся внезапно экономить. На эти пару монет можно было разве что сносную открытку отыскать, но никак не упаковать коробку с чем-то вроде лент, которые Питер подарил Абигейл на Рождество. Тогда ему пришлось изобретать. Он одолжил понемногу у каждого из друзей, и теперь суммы вполне хватало на то, чтобы доехать до Лондона и вернуться. Конечно, нанять кэб, чтобы проехать по городу, Питер не мог, но он решил, что запросто пройдется. Разве это вопрос, если случай такой важный! Оставалось узнать расписание поездов, но и это оказалось не так трудно. Питер просто добежал до деревни в обеденный перерыв, заглянул на станцию и поспрашивал смотрителя, успев вернуться прямо к началу дневных уроков.

Он так носился со своим тайным планом, что выглядел настоящим заговорщиком, а слухи о небольшом долге, который Питер взял у мальчишек, поползли с удвоенной скоростью. Накануне побега, в пятницу вечером, когда Барретт занимался теннисом, а у Питера было свободное время, в комнату заглянул Генри. Он смерил Питера холодным взглядом и буркнул:

— Я тут слышал, что ты что-то замышляешь…

Питер как раз повторял адрес, а услышав стук двери, быстро спрятал вырезку в ящик.

— Если ты не мой друг, какое тебе дело? — невежливо поинтересовался Питер.

— Уж не знаю, что ты задумал, — пробормотал Генри. Выглядел он обеспокоенно. — Только если ты попадешь в неприятности, ничего хорошего не будет.

— Неужели? — огрызнулся Питер.

— Да! Я же о тебе беспокоюсь! — выпалил Генри и покраснел.

Толстячок выглядел так сконфуженно, так пришибленно, что Питер невольно опустил руки.

— Правда? — спросил он.

— Конечно! — горячо закивал Генри.

— Значит, тебе есть дело?

— Конечно!

Питер опустил взгляд в пол. Он знал, что повел себя неправильно, но признаваться было труднее всего.

— Ты меня прости… — промямлил он как-то скомкано. — Я и вправду не знаю, что на меня нашло. Все так мной интересовались, и я как-то… запутался.

Генри протянул руку. Питер взглянул на него, и тот улыбнулся. Как все оказалось просто…

— Ну, и я решил ехать. Ты же понимаешь, я не могу тут сидеть и учить уроки, когда…

Питер рассказал Генри все, а тот напряженно слушал.

— Я должен поехать с тобой, — решил он.

Питер вскинулся:

— Ни за что! Если нас поймают…

— Я знаю этот район Лондона как свои пять пальцев.

Питер и в самом деле не очень понимал, как искать театр мисс Лоран. Он крепко задумался.

— А теперь представь: поймают тебя одного. Знаешь, какая тоска? А вдвоем и то легче отбывать наказание! — увещевал его Генри.

Питер нерешительно барабанил пальцами.

— А деньги на поезд у тебя есть?

Тут Генри сник:

— Нет.

— Значит, я дам тебе свои. А что делать с обратной дорогой — решим по ходу, — Питер вздохнул. Все это выглядело очень рискованно и даже безумно, только вот вместе с другом вся это приключение казалось настоящей авантюрой, а значит, того стоило.

— Это сумасбродство, — подытожил Питер.

— Ага, — счастливо кивнул Генри.

В субботу утром они улизнули до завтрака. Генри, имея некоторый опыт кухонных краж, еще вечером стащил немного хлеба, и теперь они рассовали куски по карманам. В деревню они отправились чинным шагом. В конце концов, никто не запрещал прогулки по окрестностям в выходные дни, только вот выглядеть нужно было как можно менее подозрительно. И только когда школа вместе с привратником скрылись за углом, мальчики припустили бегом. Поезд отходил через десять минут, а нужно было еще добраться до станции. На перрон они буквально ввалились, с трудом силясь отдышаться. Паровоз как раз подошел, и свисток отбытия уже прозвучал, когда ребята вскочили в вагон. Раскрасневшиеся, они весело переглядывались, ища свободные места. Питер наскреб денег лишь на третий класс, но это было совершенно неважно. Устроившись между пожилым господином в потертом пиджаке и женщиной в ношеной шляпке, Питер с трудом сдерживал улыбку. Они сбежали! Они смогли! Взгляд Генри, усевшегося напротив, выражал то же.

Дорога до Лондона занимала немногим больше часа, и за это время Питер встретил только одно препятствие: подозрительный взгляд кондуктора. Мальчики натянули обычные пиджаки, без школьных нашивок, и все равно выглядели слишком уж чисто и аккуратно, но кондуктор все-таки не стал задавать лишних вопросов. Билеты у них были в порядке, и пейзаж беззаботно бежал за окном, сменяя поля на деревни, а деревни — на поля.

В Лондоне они все же заблудились. Сойдя на вокзале, они принялись кружить по лабиринту улочек и тут же сбились, хотя Генри божился, что они вот-вот «выйдут куда надо». В конце концов, они безнадежно заплутали и остановились на перекрестке оживленных улиц, по которым, постукивая подковами, беззаботно бежали впряженные в повозки лошади и, то и дело гудя, катили автомобили.

— Ну вот, — обреченно протянул Питер.

Хлеб они съели по пути, потому что живот сводило от голода, но теперь, когда давным-давно миновало время обеда, их желудки заявили о себе с новой силой.

— Ничего, — Генри не унывал. — Повтори-ка еще раз адрес.

Питер вытащил злополучную вырезку и прочел адрес вслух. Генри подошел к табличке с названием улицы, пришпиленной к чугунной решетке, и задумался.

— Мне казалось, что здесь совсем рядом… Ведь я живу по соседству…

— Ну а теперь ясно, что ты живешь очень далеко, потому что мы шли добрую половину дня, — с упреком проговорил Питер.

— Ничего, — повторил Генри и с видом победителя отправился спрашивать дорогу у прохожих.

Никто не знал театр «Розовый сад», и никто не слышал об адресе, который упоминал Генри. Казалось, все безнадежно.

Питер с отчаянием присел у чугунной изгороди. Его ботинки запылились, а в карманах пиджака валялись крошки. Он чувствовал себя грязным оборванцем.

— В общем, так, — Генри плюхнулся рядом. — Никто ничего не знает, но мы наверняка на правильном пути. Сейчас передохнем и отправимся дальше.

Питер представил, как они сделают еще четыре бессмысленных круга вокруг одной и той же площади, и закатил глаза. Они посидели с час, не зная, что друг другу сказать или что предпринять, потом поспрашивали еще, и тут к ним подошла старуха-цветочница. Лицо у нее было до такой степени уродливым, словно она силилась воплотить собой полную противоположность той красоте, которую продавала.

— Театр, который вы, мальчики, ищете — за углом, — проскрипела она. — Я знаю это место, по вечерам у меня цветы там разбирают лучше всего.

Питер вскочил на ноги.

— Вниз по дороге и направо, — кивнула старуха.

— Спасибо! — кинул он, схватил Генри за локоть и потащил в указанном направлении.

— Вот видишь, — пыхтел Генри. — Все-таки мы отыскали.

Они выбежали прямо под видавшую виды вывеску. На стене около дверей наклеили афишку, подобную той, которую Питер держал у себя в кармане вместе с хлебными крошками. Они и вправду отыскали.

— Ну и как теперь? Дверь заперта, — Генри безнадежно подергал ручку.

Питер отстранил друга и решительно постучал. Сколько они ни ждали, ответа не последовало.

— Что, если они откроются только к вечеру? — подумалось Питеру.

— Наверняка, — кивнул Генри. — Сегодня же суббота. Наверняка у них будет представление.

Мальчики уселись на ступеньках и принялись ждать. Теперь Питер чувствовал себя еще хуже, чем на оживленном перекрестке. В этом переулке было тихо, и гневные протесты его желудка звучали особенно явственно. К тому же, Питер натер ногу, и теперь та неистово ныла. Хотелось пить и вымыть руки — у Питера никогда не было таких грязных ладоней. Вдобавок, он устал, и его неумолимо клонило в сон, но если присесть на землю он еще мог, то прилечь он не сподобился бы, даже если бы падал от измождения. Генри выглядел несколько веселее — он то и дело принимался насвистывать, отчего Питер, роняя от дремоты голову, тут же пробуждался.

Дверь театра распахнулась только когда стемнело. Вокруг стали собираться первые посетители, и мальчишки, не ожидая, пока их станут обходить, вскочили на ноги.

Внутри было жарко, пахло какими-то невообразимыми цветочными духами, стены отливали темно-красным драпом, коптили масляные светильники (у них даже нет электричества! — ужаснулся Питер). Тесный коридорчик вывел их к небольшому зрительному залу, заставленному разномастными стульями, но Питер, схватив Генри за локоть, потащил друга в боковой проход.

— Это наверняка где-то здесь! — прошептал он.

Здесь коридорчик петлял совсем уж узкий. На пути попадались зеркала и пуфы, словно посетитель мог так устать в этом лабиринте, что нуждался бы в отдыхе. Под ногами стелился вытертый ковер, попадались картинки без рам или фотографии, пришпиленные прямо к стене. Иногда казалось, что потолок спускается ниже или даже идет под невообразимым углом, а пол то опускался то парой ступенек, то просто уклоном. Питер старался по сторонам не смотреть. Новое жилье мисс Лоран ему не нравилось отчаянно. Все эти декорации безнадежно отдавали дешевой, видавшей виды безвкусицей, а то, что мальчик знал о подобного рода театриках, кричало о том, что в этих коридорах ничего приличного он не отыщет. Генри сопел за его спиной с согласным подозрением. Он едва поспевал за другом и порядком запыхался, когда Питер стал заглядывать в появившиеся по обе стороны коридора двери.

— Прошу прощения, — говорил Питер снова и снова. — Извините. Простите.

Он закрывал одну дверь и хватался за новую ручку, а Генри только сильнее втягивал голову в плечи.

Наконец, Питер нашел. Он распахнул очередную створку и увидел знакомое платье, перекинутое через лиловую ширму. Мальчик решительно шагнул внутрь и тут же столкнулся с мисс Лоран. Она уже оделась в кричаще-алое, пышное платье для выступления, и в руках держала пуховку для пудры.

— Питер? — она побледнела, шагая назад.

Мальчик кивнул.

— Здравствуйте, — поздоровался он. — Это Генри, мой друг.

Питер указал на Генри, который жался у входа.

— Добрый вечер, — нерешительно проговорила мисс Лоран. — Рада… э… познакомиться.

Она присела, не зная, как себя вести. Зато отчего-то знал Питер.

— Я приехал к вам, чтобы узнать, почему вы от нас ушли, — резко и сурово произнес он. — Вы мне даже не написали. Взяли и испарились. Даже не попрощались.

Он сжимал зубы от заново накатившей на него ярости.

— Мама? — из-за лиловой ширмы выглянула знакомая рыжая головка.

На этот раз Элис выглядела куда аккуратнее, чем в последнюю их встречу. Лицо ее было чисто вымыто, волосы причесаны и подняты в почти что взрослую, пышную прическу, платье аккуратно заштопано и затянуто новыми шелковыми лентами.

Генри с интересом наклонил голову. Робость уступила любопытству.

— Элис? — Питер скривился, будто его заставили проглотить целый лимон. — А она что здесь делает? Значит, вы нас бросили ради нее?..

Он почти кричал. Мисс Лоран вытянула руки в умоляюще-примиряющем жесте.

— Прошу вас, успокойтесь и дайте мне минутку все объяснить. Я знала, что вы будете злиться, и потому все не решалась отправить письмо…

Она бросила пуховку и стала рыться в ящичке туалетного столика. Наконец, она отыскала конверт и протянула его Питеру.

— Прочитайте его потом. Раз уж вы здесь, лучше я повторю все вслух.

Мисс Лоран смотрела на него такими чистыми, такими прекрасными глазами, что Питер невольно оттаял. Она выглядела великолепно в этом отвратительном, павлинье-роскошном платье, все так же неуловимо пахла нежными лавандовыми духами, и руки сжимала в таком искреннем, таком отчаянном жесте, что ярость поутихла. Питер помнил, как любил свою гувернантку несмотря ни на что.

Ему отвратительна была эта тесная, затиснутая в подвал комнатушка с низким потолком, зеркала в искусственной позолоте, обилие лилового шелка и багряного бархата. Его раздражали крошечные подушечки на низкорослой софе, столик, на котором громоздились бутылки с дешевым вином и заляпанные бокалы, груда одежды, неопрятно сваленная в углу… Ему казалось, что выйди он из этого здания, отмываться придется неделю. Но здесь сидела мисс Лоран, и ему стало все равно.

— Мадемуазель Лоран?

В дверную щель просунулась плешивая голова. Посетитель елейно улыбался, демонстрируя выбитый зуб.

— Извольте поторопиться. Представление начинается через минуту.

Мисс Лоран всплеснула руками.

— Питер, подожди меня, пожалуйста. Это займет не больше часа. Посиди здесь или, если хочешь, в зале.

Мальчик фыркнул.

— Нет уж, спасибо. Я побуду здесь.

Смотреть на падение любимой гувернантки Питер не собирался.

— Джефф, принеси ребятам поесть, — кинула она беззубому.

Тот все еще маячил в дверях, но тут же с готовностью кивнул.

— Всего час! — мисс Лоран сложила руки в умоляющем жесте.

Питер с неудовольствием плюхнулся на табуретку у туалетного столика. Они с Генри остались вместе с Элис. Та буравила Питера внимательным взглядом. Генри присел на софу, девчонка же со своего места за ширмой не сдвинулась.

— А вот и угощение, — ухмыльнулся сальный тип, влетая в комнатушку с подносом.

На столике появился холодный пирог и пара кусочков хлеба.

— Наслаждайтесь, — почти потребовал беззубый и исчез.

Питер смерил еду с подозрением и взглянул на Генри. Обоим до невозможности хотелось есть. Пока они думали, Элис изловчилась и цапнула поверх их голов кусок пирога. Питер с изумлением смотрел, как бестактно она себя ведет и как неопрятно ест, даже не присев.

— Может?.. — заикнулся Генри, с тоской осматривая пирог.

— Ну и ладно, — буркнул Питер.

Пирог оказался вполне сносным. Подогретым он, наверное, вышел бы куда лучше, но Питера жаловаться не тянуло, так он был голоден. Хлеб на подносе лежал уже далеко не первой свежести, но и его мальчики уплели за мгновение. Элис следила за тем, как гости поглощают еду, и не проронила за это время ни слова.

Питеру не без отвращения пришлось утереть рот рукой, потому что салфеток он не нашел. Генри последовал его примеру, и затем оба уставились на девочку. Та все еще выглядывала из-за ширмы.

— Ты тоже здесь живешь? — первым на вопрос осмелился Генри.

— Ага, — Элис кивнула. — С мамой.

— Очаровательно, — хмуро высказался Питер. — Значит, ты выиграла.

— Что? — не поняла она.

— Выиграла, — повторил со злобой мальчик. — Она выбрала тебя.

— Она никого не выбирала, — проронила Элис, и ее глаза тут же наполнились слезами.

— Вот еще! — воскликнул Питер. — Не вздумай реветь!

— А я и не думаю, — пролепетала Элис, но губы ее дрожали. — Мне тут совсем не нравится. К нам все время ходят какие-то гости. А с тетей Одетт было тихо и спокойно… — она все-таки не сдержалась и уронила слезу. — Они громко смеются и пахнут вином, а мама даже не думает их прогонять… Только вот меня заставляет прятаться за ширмой и на глаза этим джентльменам не показываться.

— Еще лучше. Зачем же она тебя сюда притащила? — Питер не стеснялся в выражениях.

— Потому что… Потому… — Элис зарыдала.

— Потрясающе, — сказал Питер.

— Потому что тетя Одетт заболела и… и… — тут она захлебнулась слезами и бросилась прочь за ширму.

Питер глянул на Генри и тут же все понял. В глазах друга плескался страх и сожаление. Питер осознал, что дал дурака, и застыдился, но вида не подал.

— Ну и нечего реветь, — выкрикнул он как можно громче. — У тебя тут вон какая роскошная комната, а там как ты жила?..

Девочка только взвыла, давясь рыданиями. Генри взял Питера за локоть, качая головой. Питер вырвал руку.

— Невозможно, — сквозь зубы прошипел он. — Ты с ней посиди, а я погуляю.

Он вылетел вон, захлопнув за собой дверь. Эта Элис просто невыносима. Только и знает, что слезы лить. Глупая девчонка…

Между тем Питер уже терзался угрызениями совести, ощущая, что должен был повести себя совсем по-другому, кем бы эта девчонка ни была. Но он так злился от одного ее вида, что единственное, на что сейчас был способен, так это бежать по лабиринту коридоров до самого зрительного зала. Там он присел у самого дальнего, незанятого столика и уставился на сцену.

Узкие подмостки были вяло освещены масляными лампами, но даже так мисс Лоран на них сверкала. Она походила на розу из того самого сада, которым этот театр и назывался, и пела великолепно. Песенка звучала какая-то веселая, несерьезная, но голос мисс Лоран мог преобразить любую скабрезность. Казалось, она и в зал не смотрит, а все больше закрывает глаза, улыбаясь себе самой. Когда она допела, в заполненном помещеньице засвистели, закричали и оглушительно захлопали в ладоши. На сцену посыпались цветочки, купленные, очевидно, у той старухи, что указала Питеру дорогу. Мисс Лоран даже не взглянула на россыпь фиалок, несвежих розочек и ромашек, и развернулась к аккомпаниатору, чтобы о чем-то попросить. Она заметила в толпе Питера и на этот раз запела знакомую ему мелодию. Это была колыбельная, одна из тех французских песен, которые она иногда пела ему перед сном. Только тогда она мурлыкала под нос, а теперь пела по-настоящему, и Питер невольно задохнулся от воспоминаний: тогда она была милой, нежной, родной гувернанткой, один взгляд которой заставлял забыться от счастья. Теперь же перед ним стояла разодетая и накрашенная, чужая женщина, которая украла голос у той мисс Лоран, которую он знал. В зале улюлюкали, нисколько не тревожась о том, что шум может мешать. Сотня пар блестящих глаз уставилась на певицу-чужестранку. Взгляды пожирали ее, как шоколадное мороженое. Питеру стало тошно.

Только вылетев на улицу, он смог отдышаться. На свежем воздухе мальчику полегчало. Было уже поздно, но он не думал о том, что делать дальше. Он принялся бродить перед дверью театра, снова и снова припоминая то заплаканную Элис, то мисс Лоран, затянутую в алые шелка.

Ему хотелось рвать и метать, но прохлада мартовского вечера и ходьба заставили его поостыть. К тому времени, как он изучил каждый уголок проулка, на мостовую стали высыпать довольные посетители. Они наперебой делились впечатлениями, но Питеру не хотелось вслушиваться. Он отошел подальше и наблюдал за толпой издалека. Кто-то остался у дверей, закурив папиросу, кто-то насвистывал песенку, услышанную на сцене, кто-то хохотал в голос. Среди разношерстной, не первой свежести толпы Питер увидел джентльменов и посолиднее, наподобие Криспина и Уилбера, встреченных на почте. Они, наверное, сидели в тесных ложах, устроенных под потолком зала, а теперь поскорее проталкивались сквозь группу не очень трезвых мужчин с явным выражением омерзения. Питеру еще не приходилось лицезреть такое смешение лиц и профессий. «Розовый сад» разместился почти на границе Ист-Энда и Вест-Энда, и потому собирал посетителей удивительно разнообразных. Это, конечно, не самая глушь рабочих районов, не уставал ободрительно повторять себе Питер, но и без того тут есть на что взглянуть. Хотя мальчик, безусловно, предпочел бы на такую кашу не смотреть вовсе.

— Ах вот вы где, — из двери в глубине проулка выглянула мисс Лоран. Наверное, там размещался черный ход. Вероятно, он был открыт и днем, и вот уж Питер дурак: нужно было сунуться не только под вывеску.

Мисс Лоран уже сменила свое невообразимое алое платье на простое клетчатое, так знакомое Питеру. Такую мисс Лоран он знал и помнил, и ему чуточку полегчало. Он подошел поближе.

— Питер, — бывшая гувернантка взяла его руки в свои, словно таким образом хотела придать словам веса.

Мальчика передернуло. Ему хотелось просто броситься ей на шею и умолять вернуться в Дом, чтобы все было по-старому. Но он знал, что мужчины себя так не ведут, да к тому же странное, неуместное волнение вынудило его застыть на месте.

— Питер, — повторила мисс Лоран. — Пойдемте внутрь.

Мальчик замотал головой.

— Я не хочу находиться в одной комнате с вашей дочерью, — высказался он. — Если вам есть, что сказать, говорите это сейчас.

Мисс Лоран с беспокойством покосилась на остатки толпы, колыхавшейся у входа в театр, но кивнула.

— Я вам не писала… — она запнулась, пытаясь улыбнуться, что у нее не очень-то получалось. — Не писала, потому что знала — вы не поймете. Между строк можно прочесть столько лишнего, и между тем не увидеть главного в самих строках…

Питер нетерпеливо переступил с ноги на ногу.

— Почему вы ушли?

Но он знал ответ на этот вопрос, только вот мисс Лоран должна была сказать все сама.

— Моя сестра тяжело заболела, — заговорила она, но продолжить мысль не смогла. — Теперь за Элис присматривать было некому. Я не могла оставить ее одну. Вы же понимаете…

Питер кивнул.

— Вы могли бы упросить отца взять ее в Дом.

Мисс Лоран в отчаянии засмеялась.

— Вы же понимаете, что это невозможно. Такого не бывает.

— Нужно было попробовать! — с детским упорством гнул свое Питер.

Мисс Лоран покачала головой.

— Вот повзрослеете чуть-чуть, и поймете.

— Объясните сейчас.

— Это скандал, — помедлив, выговорила мисс Лоран. — Представьте, как выглядела бы ваша семья в обществе. И особенно ваш отец.

— Отец? Причем здесь он? — не понял Питер.

— А по какой причине кроме родства может человек приютить чужую дочь? — напрямую спросила мисс Лоран. Глаза ее больше не смеялись.

— Но она же не?.. — Питер запнулся.

Мисс Лоран покачала головой.

— Конечно, нет. Но в обществе это выглядело бы именно так. А вашей матери и без того хватает головной боли. Слухи ей совершенно ни к чему.

— Хорошо, но почему театр?

— Потому что я хорошо пою, — улыбнулась мисс Лоран. — Во Франции я немного выступала, и у меня неплохо получалось.

— А здесь вас публика просто проглотит… — прошептал Питер, повторяя чужие слова.

— Я не хотела снова петь, — продолжала мисс Лоран, не расслышав. — Не хотела брать с собой в такое место Элис. Здесь ей живется куда лучше, чем с Одетт, но атмосфера… — она вздохнула. — Это не то, что нужно юной леди.

— Она не леди, — буркнул Питер.

— Увы, нет, — качнула головой мисс Лоран. — Моя семья дала мне прекрасное образование, но разорилась. Я не могу дать того же Элис. Я хотела заработать денег честным трудом гувернантки, а потом уже попытаться снять какой-нибудь маленький, но уютный домик подальше от столицы… Для всех нас троих, — она вздохнула. — Теперь это невозможно.

— Но я мог бы вам помочь! — внезапно воскликнул Питер. — Дать вам в долг…

Мисс Лоран с улыбкой покачала головой.

— Мы справимся. Это не навсегда. Через пару лет я брошу сцену и мы вместе с Элис уедем.

Питеру внезапно стало грустно. Не было никакого злого умысла, черной неблагодарности или обманутой дружбы. Нужно просто смириться.

— Значит, нам придется попрощаться?.. — спросил он.

— Только если вы не захотите приходить на мои выступления, — отозвалась мисс Лоран.

Питер нахмурился.

— Я поняла. Конечно, вам тут делать нечего, — бывшая гувернантка погладила его по плечу. — А теперь пойдемте внутрь. Уже за полночь, и вряд ли поезда ходят в такое время.

Питер ужаснулся.

— Мне придется переночевать здесь!

Наставник проверял перед сном каждую комнату. Если кого-то в кровати не обнаружится, пиши пропало. Питеру оставалось уповать на то, что Барретт или сочинит убедительную историю (в конце концов, не такие уж они теперь и враги), или подложит под одеяло одежду, чтобы казалось, что в постели кто-то есть. Хорошо бы так! Питер зажмурился. Ну и в переделку они с Генри попали! Сначала заблудились, а потом театр был заперт до самого вечера… А как же сам Генри? Что скажет его сосед?

В гримерке мисс Лоран было душно. Элис спала на софе, свернувшись клубочком, зареванная, но уже не такая красная от слез, а Генри сидел рядышком, подбирая крошки с подноса, где лежали пирог и хлеб.

Мисс Лоран увела друзей в соседнюю комнату, где уже постелили на двух скрипучих, старых кроватях, и пожелала спокойной ночи.

Питер никак не мог заснуть, представляя, что будет завтра, в школе. Генри тоже ворочался, думая о том же самом.

Наутро они наспех позавтракали сэндвичами, которые принесла мисс Лоран, и бегом бросились на вокзал. На этот раз они не плутали: мисс Лоран объяснила дорогу, и оказалось, что до железной дороги рукой подать. Только вот нужного поезда они ждали больше часа, и извелись, бродя по платформе. Питер еще в театре вспомнил, что на обратную дорогу денег у них нет, и пришлось попросить их у мисс Лоран. Та усмехнулась, но с готовностью протянула несколько монет. Питер клятвенно обещал вернуть долг как можно скорее.

— Я вам напишу! — обещал он, сжимая в кармане пиджака письмо, которое она дала ему вчера. Он хотел перечитать его в школе, но теперь решил сделать это прямо в поезде. Что-то подсказывало ему, что в пансионе ему свободной минутки в это воскресенье не выдастся.

Питер оказался прав. Стоило друзьям шагнуть в школьный двор, такой по-весеннему зеленый, как их схватили за уши и потащили прямо к директору.

— Сбежать в Лондон! Без разрешения!

Мистер Томлисон в ярости метался по кабинету. Его бакенбарды тряслись от гнева, а пенсне давно выпало из глаза, и теперь бессильно моталось по вышитому жилету. Мальчики сидели на стульях, пристыженно втянув головы в плечи.

— Вчера ночью на ушах стояла вся школа! Невообразимо! Прочесали каждый корпус, каждую классную комнату, всю округу, стучали в каждую дверь в деревне! Подняли с постели смотрителя, и уж он-то рассказал о двух школьниках, которые сели на поезд до Лондона! Уму непостижимо! И куда? В бордель!

Последнее слово он выплюнул, как ядовитого жука.

— Позвольте, сэр, — заикнулся Питер. — Вовсе не в бордель…

— А куда? Ну-ка, господа, расскажите-ка мне в подробностях! — директор разъярился еще больше. — Театр «Розовый сад», правильно? Тогда я вряд ли был далек от истины!

Питер видел мистера Томлисона лишь раз, и то в отдалении. Он выступал с длинной и унылой речью перед учениками в первый день. Тогда он выглядел спокойно и достойно. Теперь казалось, что директор — марионетка, руки и ноги которой дергают ниточки. Он жестикулировал так резко и так отчаянно, а вышагивал по кабинету с такой стремительностью, что до комичного напоминал деревянную куклу.

— Я должен был повидать одну свою знакомую… — промямлил Питер. — Только Генри тут ни при чем! — тут же выпалил он, поднимая взгляд на мистера Томлисона.

— Что же это за знакомая, позвольте узнать? — кричал директор.

— Она работала у нас в доме… — снова забормотал Питер.

— Ага, значит, за кухаркиной дочкой решили побегать! — сделал очевидный вывод мистер Томлисон, и его бакенбарды так и заходили ходуном. — Так вот юноша, зарубите себе на носу: в течение учебного года вы обязаны находиться на территории школы. В крайнем случае — на почте в деревне! А все кухаркины дочки, кузины и племянницы ждут до каникул!

Питер опустил голову. Спорить было глупо. Рассказывать о мисс Лоран — и того безрассуднее.

— А вы, юноша, зачем последовали за мистером Гарландом? — продолжал кричать директор, обратившись на этот раз к Генри. — Своя голова на плечах у вас есть?

Генри молчал.

— Это я его уговорил, сэр! — встрял Питер. — Он ни в чем не виноват! Я его вынудил!

— Молчать! — отрезал мистер Томлисон, и его пенсне на цепочке угрожающе закачалось прямо над головами мальчиков. — Так вот, юные господа. За подобную провинность полагается исключать.

Питер похолодел и поднял голову. Неужели за глупый побег их выкинут из школы? Еще до Рождества он бы этому только радовался, но теперь все иначе… А что скажет отец?

— И я непременно исключу вас обоих, если замечу хоть еще одну шалость, хоть один проступок! Обоих! — он сверкал глазами. — А пока что… Я передаю вас вашим наставникам, и пусть назначат наказание по своему усмотрению они. Достаточную порцию розог, я полагаю, и общественные работы. Я передам им свои пожелания. А теперь — вон!

Питер и Генри метнулись прочь, будто от огня. Бежали к своим корпусам они с такими улыбками, что не захохотать им удавалось с трудом.