Эпилог

Над головой закричала птица, и Питер задрал голову. Огромное чудовище парило над долиной, едва взмахивая крыльями, и роняло дрожащую тень на траву. На миг Питеру показалось, что тень точно такая, как у Лотти — двойное крыло и с другой стороны еще одно, а хвост оперен маленьким третьим. А когда Питер снова глянул наверх, он и вправду на мгновение увидел знакомое дерево, обшитое темно-зеленой материей и распорки, которые так сладко пели ему арфой в высоте.

Позади шумела река, переговаривались в кронах птицы. На опушке леса, невдалеке от домика лесничего играли дети, мальчик и девочка. Издалека за ними с улыбкой наблюдала женщина с огненно-рыжими волосами. Она была одета в изумрудно-зеленое, совсем не крестьянское платье. Так здесь не носят, Питер это знал. Женщина смеялась, а дети бегали друг за другом по опушке, то останавливаясь и дразня друг друга, то снова припуская прочь, словно проворные белки.

Замок стоял на скале, темнел на фоне светлого неба и словно бы улыбался. Вот одна башня, вот вторая, третья и четвертая. На окнах цветы. А за стеклами — огоньки.

— И пусть только попробует кто-то прикоснуться к моему счастью — обожжется.

Питер проснулся с этими странными словами на губах, а после завтрака поцеловал мать в щеку, несмотря на ее слабые протесты.

— Ты должен целовать матери руку, — сказала она без особой уверенности.

— Ничего подобного, — Питер ухмыльнулся.

Через полчаса от платформы отошел поезд в Лондон. Питер жадно смотрел на поля, простиравшиеся за окном купе, и не сдерживал улыбку. Уже месяц, как он выбросил осточертевшую трость, и ходил сам, без помощи Милли. Предметы все еще немного расплывались, казались нечеткими, и иногда плясами перед глазами черные точки. Но он видел, и плевать ему было на то, как. Ему становилось только лучше.

Неделю назад он получил письмо от Абигейл с кольцом. Он даже не стал читать записку, а кольцо вернул ювелиру. Все-таки вкус у Генри был отвратительный. И у Абигейл тоже.

На вокзал в Лондоне поезд прибыл к заходу солнца, и улицы заливал алый, огненный свет. Но он не казался Питеру страшным. Напротив, солнце праздновало вместе с ним, и Питер это знал. Ведь счастье именно такого цвета.

Цвета огня. Как волосы той женщины, которую он все это время искал. На портрете в его замке была изображена вовсе не Абигейл.

Это была Элис.

Маленькая замарашка Элис, которую Питер все эти годы так старательно ненавидел.

Он не боялся встречи с ней. Ему все равно было, какой она стала и исправило ли время ее вздернутый носик и серые глаза.

Теперь Питер знал, что ему не нужно совершенство. То самое совершенство, которое он искал в богатстве и красоте Абигейл. Не нужно ему было денег отца, который просиживал со своими бумагами целыми днями, а закончил странной дружбой с гувернанткой сына и морфием.

Питер знал, чего хочет. А еще он знал, чего хочет Элис. Иначе не приехала бы она к нему тогда, весной. Не рассказывала бы о своей матери, не мучилась бы совестью, не всхлипывала, словно много-много лет назад. Ей было не все равно. И ему тоже. Он знал, кого стоит любить вместо потерянной и дорогой гувернантки, которой он простил и то, что она совершила и то, в чем могла бы быть виновата. В конце концов, она, быть может, любила его отца. Иначе не терзалась бы от бессилия облегчить его страдания. И не отыскала бы морфий. Да и кто любил его отца, если не мисс Лоран? Мать? Она не знает, что это такое. Но Питер больше не будет целовать ее руку. Это для сухарей. Теперь он будет обнимать ее каждое утро и каждый вечер. Просто потому, что так положено тем, кто не безразличен.

Ну а он сам… Он отыщет Элис. Госпиталей в Лондоне не так уж много. Не так уж много в Лондоне мисс Уорли. Как хорошо, что ее фамилия не Джонс.

Питер шел по улице быстро, уверенно. Толпа текла ему навстречу, в сторону вокзала, а он не смотрел по сторонам. Только себе под ноги. Да еще иногда на небо. Он знал, что еще будет летать. И еще будет у него Лотти. Лотти-младшая.

Среди деревьев, в сквере справа мелькнуло знакомым огненно-рыжим, и Питер метнул туда испуганный, полный надежды взгляд. На мгновение он застыл, и люди вокруг стали толкать его локтями, задевать плечами и зонтиками.

Это была мисс Лоран. В простом, сером платье, но с любимыми, длинными сережками в ушах. Она мягко улыбалась, а солнце сквозь листву играло светлыми бликами на ее лице. Питер втянул посильнее воздух и ощутил дуновение ветерка вместе со знакомым ароматом лаванды.

Какой-то джентльмен в котелке наступил ему на ногу, и Питер отвел взгляд, чтобы машинально извиниться. Когда он снова посмотрел в сторону сквера, мисс Лоран и след простыл.

Питер бросился ей вслед, но сколько ни бегал вокруг, не мог уловить в толпе ни яркое пятно ее огненно-рыжих волос, ни аромат ее духов.

Мисс Лоран исчезла.

В ту минуту Питер и представить не мог, как удивится встрече с ним Элис. Нет, она обрадуется и все, на что Питер так надеялся, обязательно сбудется. Но вот странно: не припомнит Элис ни мисс Лоран, ни театр «Розовый сад», ни Францию в детстве, ни встречу с Питером на ярмарке в Абингтоне много-много лет назад. Она будет непонимающе морщиться, когда Питер будет рассказывать ей о том, как впервые пришел в их с тетушкой лачугу в Ист-Энде, как заступился за нее перед швейцаром в Доме, как сбежал из школы, а потом слушал ее слезы в гримерке матери. Элис будет смеяться и утверждать, что они с Питером познакомились в госпитале, где в самом конце войны она ухаживала за несчастным ослепшим пилотом. И уж точно не припомнит она своего приезда в Уэльс и странной исповеди о жизни матери.

Это будет Элис, та самая маленькая замарашка Элис, сомнений у Питера не появится. Но вот гувернантка мисс Лоран — в ее существовании Питеру придется усомниться.

Пока он не вернется домой и не найдет дома вовсе не щепки от старого подарка гувернантки, а целехонький игрушечный замок с цветами на окнах и огнями за стеклышками.