Эпизод 4.

Эпизод 4. 1682-й год с даты основания Рима, 8-й год правления базилевса Романа Лакапина (22 мая 928 года от Рождества Христова).

Спустя неделю после разговора двух братьев Тоссиньяно, прекрасным майским днем, клонящимся к закату, когда жар солнца стал постепенно ослабевать, а оркестр цикад, напротив, начинал набирать свою силу, возле ворот роскошного авентинского особняка остановились пять всадников. Стража, после непродолжительной заминки, открыла ворота, и небольшой отряд неторопливо въехал в пределы резиденции Теофилактов. Первый всадник спешился, отдав свою лошадь мажордому дворца и поспешил к парадной дома, где его объятиями и поцелуями встретила миловидная хозяйка.

— Ах, сестрица, я так заждалась тебя! Если бы ты знала, в каком страхе я проводила все эти дни, пока ты была в Тоскане.

— Твои волнения были напрасными, наши враги не имею желания вредить тебе, но планировали использовать тебя в своих целях.

— Пусть так, но мне намного легче, когда ты рядом со мной.

— Скажи, ты распорядилась насчет сегодняшнего вечера?

— Да, приглашены музыканты и жонглеры, закуплены лучшие вина. Но что за гостей ты сегодня ждешь?

— Тех, которых я заждалась уже лет пятнадцать.

— С тобой, я вижу, священник Лев.

— Он нужен мне. Прошу вас всех, в том числе и тебя, моя сестра, повиноваться мне в точности.

Теодора поклонилась. Мароция скинула свой плащ, под которым обнаружилась кольчуга с притороченным к поясу гладиусом. Теодора, увидев кинжал, покачала головой.

— Неужели все так серьезно?

— Все более чем серьезно. Все приличия отброшены в стороны, предстоит решающая схватка, и, видит Небо, я приветствую ее!

За пределами комнаты, в которой разговаривали сестры, раздался не то стук, не то чье-то настойчивое царапанье двери. Мароция открыла дверь. За ней показался ее слуга Фабиан.

— Ваша милость, он отправил человека в Рим.

— Ты видел это сам?

— Как вижу вас сейчас, ваша милость.

Мароция на мгновение задумалась.

— Хорошо, пригласи ко мне препозита Даниила, а также священника Льва, который дожидается меня в гостевой. И сам приходи сюда.

Спустя пару минут в комнату к сестрам вошли мажордом и священник. Мароция первым делом подошла к Даниилу.

— Я не буду терять на тебя время и силы, объясняя вину твою. Ты сделал свой выбор сам. В подвал его! — дала указания она слугам.

Несчастный мажордом даже не успел удивиться и опротестовать решение своей госпожи, как проворные слуги подхватили его за руки и унесли прочь.

— С этой минуты ты препозит сего дома, Фабиан, — Мароция подошла к своему верному слуге, — будь достоин возложенной на тебя миссии, уже сегодня тебе предстоит непростое испытание.

Фабиан пал ниц.

— Прежде всего, проследи, чтобы никто — слышишь, никто! — не покинул пределы нашего дома ранее следующего полудня. Ни болезни, ни смерти родственников не могут являться уважительными причинами, таких причин не должно быть вовсе. Докладывай мне о подобных просьбах, но не выпускай никого, с просившими в сей день мы потом разберемся отдельно. Далее, вооружи слуг. Сколько у нас наберется людей способных поднять меч или копье?

— Человек тридцать, ваша милость.

— Пусть так. Музыканты будут играть всю ночь, так надо. Поэтому пусть люди не доверяют своим ушам, а доверяют глазам. И никакого крепкого вина. От этого зависит моя и ваша жизнь, мое и твое завтрашнее благополучие.

— Все будет исполнено, ваша милость, — Фабиан поклонился и удалился исполнять поручения.

Мароция повернулась ко Льву.

— Милый мой друг, прошу вас немедля одеться в мирское и выехать к Фламиниевым воротам с моим письмом к римской милиции. Как только стемнеет, вы должны обеспечить проход через ворота войска моего супруга, графа Гвидо. До начала штурма обеспечьте ему и его людям стоянку возле греческой церкви Девы Марии, овраг Большого цирка послужит им надежным укрытием.

— Вот как! — воскликнула Теодора.

— Неужели ты думаешь, сестра моя, что я решила стать добровольной жертвой наших равеннских братцев? Разумеется, мой муж подле меня, и тот, кто мыслил себя охотником, устраивающим силки, сегодня сам попадет в западню. Прошу же вас, ваше преподобие, преисполниться смелостью и решительностью, сегодня решится не только моя участь, но и ваша.

Лев так же, как и слуга, поклонился с подобострастием и удалился.

— Жаль, я думала, сегодня будет веселый вечер, — заметила со вздохом Теодора.

— Вечер сегодня будет веселее многих прочих, — ответила Мароция, — вам же, сестра, я советую привести себя в порядок. Ваш будущий муж должен хотеть не только императорскую корону, но и вас саму. Вы же всю себя извели угрызениями совести, вином и связями с собственными слугами.

— Если бы ты знала, Мароция! Мне каждую ночь снится наша мать!

— Прошлого не вернуть, Теодора. Ни ты, ни я не хотели подобного исхода, но лукавый, в обличье старца с тиарой, отвел нам глаза наши. И теперь нам нужно довести начатое до конца и покончить с Тоссиньяно раз и навсегда.

Она позволила себе улыбнуться своей сестре.

— Я думаю, пара кубков вина нам не повредит обоим. Надо же как-то скоротать время. Зови музыкантов, пусть начинают! Любой, проходящий возле нашего дома, должен быть уверенным в том, что у нас сегодня праздник.

Теодора распорядилась и вскоре пространство дома Теофилактов наполнили звуки своеобразной музыки десятого века. Сестры сидели друг напротив друга и медленно тянули вино, практически не поддерживая разговор. В какой-то момент в дверях вновь показался Фабиан.

— Из Рима вернулся слуга, посланный Даниилом, — сообщил он.

— Немедленно сюда!

Спустя пару минут Фабиан втолкнул испуганного слугу пред грозные очи своей госпожи.

— Ты передал поручение, данное тебе Даниилом?

— Да, ваша преблагая милость. Его Святейшество выслушал меня и наградил одним солидом.

— Щедро. Ты сказал ему, что я здесь?

— Именно так, ваша милость. Но я не знаю, в чем вина моя.

— Твоей вины ни в чем нет. Видел ли ты, как повел себя Его Святейшество?

— Он приказал своим слугам готовить носилки для поездки в Латеран.

— Ага! — Мароция узнала все, что ей было нужно, и жестом приказала слуге убраться прочь.

Фабиан получил новые распоряжения.

— Оставь слуг по всему периметру дома, но основные наши силы сосредоточь у центральных ворот и на восточной стене. Нападения с юга и запада нам нечего ожидать. Враги побоятся наступать с этой стороны, чтобы не вызвать тревоги в городе. Поэтому восток, смотрите угрозу с востока!

— Почему ты не просишь помощи у римской милиции, сестра?

— Милиция в основной массе предана мне, но нам достаточно одного предателя, чтобы наш план сорвался. Поэтому только тосканцы, моя любимая сестра, только они, — ответила Мароция и распорядилась налить себе еще вина.

Небо Рима обозначило свою готовность погрузиться в короткий, насколько позволял май, тихий сон. Город засыпал, стихал гомон торговцев, умолкал шум уличных артелей, гасли факелы на узких улицах Великого города и только бессовестные таверны по-прежнему завлекали горожан, маня тех сладостью разного рода грехов. Одновременно с этим сразу двое городских ворот Рима впускали в свои пределы чужие им тосканские и сполетские дружины, повинуясь высочайшим приказам своих властителей, из которых только одному надлежит будет встретить рассвет следующего дня в еще большем сиянии своего великолепия.