Глава 18

Надо было позвонить Никите.

Эта мысль уже во второй раз посетила Яну, которая стояла теперь посреди большого, заросшего бурьяном участка кладбища, где то и дело из земли торчали старые могильные камни, а добрая половина металлических оградок была перекошена или сломана.

Похоже, здесь не так уж часто бывают посетители, промелькнуло у нее в голове.

А участок немаленький. Искать могилу на такой площади все равно, что иголку в стоге сена.

Она медленно огляделась по сторонам, изучая местность.

Да еще знать бы, где найти нужный стог. Мда уж.

Девушка вытащила из кармана мобильник и уже собралась привычным движением снять блокировку, чтобы набрать номер Никиты, когда поняла, что на экране что-то написано.

Батарея разряжена. Выключение телефона.

Вот черт! Опять не зарядила! Как же это все не вовремя.

В следующий миг экран предательски погас.

Яна снова попыталась включить свой старенький сотовый, но он ни в какую не поддавался.

Видимо, разрядился совсем. Ладно, бывает.

Она еще раз огляделась вокруг, стараясь определить, сколько же могил находится на этом здоровенном участке, и взвешивая свои силы.

Ну что ж, не бросать же это дело на пол пути, вздохнула она. Надо хотя бы попытаться. Вдруг повезет?

Выбрав несколько ближайших могил наугад, Яна стала разглядывать даты на надгробиях. Некоторые из них настолько стерлись, что их практически невозможно было разглядеть, но большинство еще худо-бедно проглядывались и были датированы шестьдесят восьмым и шестьдесят девятым годами.

Нужно искать дальше, подумала она.

До шестидесятого еще далеко.

Девушка стала пробираться через высокую траву, так буйно разросшуюся в этой степной местности. Быть одной на старом кладбище — ощущение не из приятных. Пару раз ей даже показалось, что кто-то следит за ней, но, оборачиваясь, она никого так и не увидела.

Дальше могилы были постарше: шестьдесят пятый, шестьдесят шестой годы смерти. Но и это было не то, что нужно. Внезапно, кто-то шевельнулся прямо рядом с Яной, и она непроизвольно дернулась в сторону.

Господи, это всего лишь птица! — попыталась успокоиться она.

Маленькая, безобидная птица.

И правда, из кустов неподалеку выглянула пестрая пташка и с любопытством посмотрела на Яну, будто спрашивая: ну и что же ты тут надеешься найти?

Немного переведя дух, девушка последовала дальше. Могилы, мимо которых она проходила, выглядели очень давними. Большинство из них вообще едва проглядывали сквозь дикий бурьян, и лишь на некоторых, за которыми, по-видимому, еще кто-то периодически ухаживал, лежали венки или просто букеты из настоящих и искусственных цветов. Яна время от времени наклонялась, чтобы посмотреть дату смерти на очередном надгробии, и вот, наконец, ближе к самой окраине участка, ей улыбнулась удача — на одном из камней она увидела искомые цифры.

1960 год. Здесь мы притормозим.

Это была, пожалуй, самая отдаленная часть кладбища. Люди, покоившиеся в этих могилах, умерли пятьдесят лет назад, и неудивительно, что именно здесь как нигде чувствовался дух запустения и одиночества. Большинству родственников, как водится, уже не было дела до тех, кто ушел давным-давно, поэтому Яна нисколько не удивилась, когда не обнаружила вокруг ни души. Она прикинула, сколько могил ей придется обследовать — выходило, около семи или восьми десятков.

Немало, конечно, но все равно спасибо, что кладбище не московское. А то ходила бы до осени.

Она решила не тратить времени попусту и приступила к изучению имен и фамилий. Дело это оказалось нудным и кропотливым, так как многие из надписей частично или полностью стерлись от времени и бесчисленных дождей, поливающих кладбище. Девушке приходилось перелезать через оградки, разгребать густые заросли и вчитываться в написанное. А затем снова и снова повторять все сначала, уже на других могилах. После двадцатой попытки Яна с сожалением отметила, что начинает уставать.

Ничего, продержусь, сказала она себе, превозмогая усталость. До смерти хочется взглянуть на место, где похоронен Григорий. Надеюсь, оно навеет какие-нибудь важные воспоминания. Да и на могилу Анны не помешало бы посмотреть.

Внезапно Яна остановилась, пораженная одной очевидной мыслью.

Минуточку, а что, если Анну вообще похоронили не здесь? Ведь она погибла под поездом, значит, ее вполне могли счесть за самоубийцу. Что тогда?

Девушка смутно помнила о том, что раньше самоубийц запрещали погребать по стандартному обряду, и многие из них не были захоронены на кладбищах, обретя свой последний покой где-нибудь на пустырях или попросту в поле. До сих пор это как-то не приходило ей в голову, но сейчас подобные мысли не на шутку встревожили ее.

Вот я балда. Надо было сперва все узнать у бабушки, а потом уже бежать на кладбище. Но где же мне взять столько терпения...

Опечаленная этой мыслью, но все же рассчитывая найти хотя бы одну нужную ей могилу, Яна вновь принялась за дело. Через пятнадцать минут еще два десятка надгробий было исследовано безрезультатно. Добравшись до опоясывающего кладбище забора, Яна уже собиралась было повернуть назад и пройтись по соседнему ряду могил, когда ее внимание вдруг привлекли необычные заросли кустарника, растущего неподалеку. Создавалось впечатление, будто он отгораживает какую-то другую, невидимую невооруженным глазом часть кладбища. Яну заинтересовала столь нестандартная изгородь, и она решила подойти поближе и рассмотреть, что скрывается за этим импровизированным забором.

Однако сделать это оказалось проблемой. Кустарник рос настолько плотно, возвышаясь выше человеческого роста, что заглянуть внутрь через него не получалось. Тогда девушка решила пройтись вдоль изгороди, надеясь, что она куда-нибудь да приведет. Через несколько шагов Яна заметила, что ряд кустов резко обрывается.

Интересно, и зачем здесь все это?

Но не успела она обдумать эту мысль, как ей снова пришлось удивиться. Кустарник, который с первого взгляда, казалось, заканчивался, на самом деле лишь поворачивал направо на девяносто градусов и уходил дальше. Теперь, разбираемая любопытством, Яна пошла быстрее. Пройдя еще немного, она вновь повернула направо за кустарником.

Это что еще за лабиринты? — пронеслось у нее в голове.

Сюда непременно должен быть вход!

Только она успела подумать об этом, как вход не замедлил появиться. Посреди изгороди внезапно нарисовалась небольшая кованая калитка.

Ага, вот и он.

Яна стала всматриваться внутрь, прильнув к холодным металлическим прутьям. Однако то, что она увидела там, не произвело на нее особенного впечатления. С внутренней стороны кустарника находилась обыкновенная могила, увенчанная, правда, большим гранитным надгробием. На могиле, ухоженной и облагороженной, лежали несколько живых тюльпанов, а на каменном бортике, окаймляющем захоронение, стояла толстая восковая свеча. Яна обратила внимание, что трава внутри отгороженного участка не растет, а земля выложена песком и гравием.

Чье-то захоронение, побольше и побогаче остальных, да и только.

Места справа и слева от могилы не просматривались сквозь прутья калитки, и девушка решила заглянуть внутрь. Она плечом надавила на кованую дверцу и, со скрипом отворив ее, шагнула вперед.

Даже если бы кто-нибудь сказал Яне, что на кладбище она встретит привидение, она не испугалась бы так, как испугалась сейчас. По обеим сторонам от захоронения, параллельно могиле, стояли две кованые скамьи, и если одна из них пустовала, то на другой, растянувшись во весь рост, лежал человек.

Он лежал на спине, с закрытыми глазами и широко открытым ртом, щеки его впали, а кожа казалась бледной и безжизненной. Длинная седая борода свесилась набок и едва не доставала до земли, а перепачканные землей одежды, в которые мужчина был облачен, местами истрепались и порвались.

— Ой, мамочки! — непроизвольно вырвалось у Яны. — Мертвец!

И она, спотыкаясь, попятилась было назад, как вдруг мертвец чудесным образом ожил. От ее внезапного визга он раскрыл глаза и, резко приподняв голову, посмотрел пронзительным взглядом прямо на девушку. От этого у нее на затылке зашевелились волосы.

— Оооой… — только и смогла выдавить из себя Яна, чувствуя, как на лбу у нее проступает холодный пот.

— Да тише ты! — вдруг зашипел старик вполне себе человеческим голосом и в сердцах махнул рукой, — Все кладбище перебудишь!

Яна замолкла и, прекратив пятиться, во все глаза смотрела на него, судорожно пытаясь отдышаться.

— Вы! — наконец прохрипела она, еще не отойдя от пережитого ужаса.

— Собственной персоной, — отозвался старик, протирая веки руками, — а ты, я вижу, и сюда добралась. Ох, и настырная девица!

Он сделал усилие и сел на скамейке.

Это был Виктор. Теперь Яна узнала старика и в душе проклинала себя за впечатлительность, благодаря которой приняла его за ожившего мертвеца. Глупейшая ошибка!

— Так вы тут просто… спали? — с изумлением и даже некоторым разочарованием в голосе спросила она.

— А ты думала, я туристов здесь развлекаю? — огрызнулся старик и, упершись руками в колени, проворчал. — Зачем пожаловала?

Яна непроизвольно подалась вперед и упрямо вздернула подбородок.

— Искала могилу Анны. И Григория, — добавила она, немного подумав.

Черт! И почему я вечно оправдываюсь перед этим старикашкой?

— Так, значит, на могилы решила взглянуть? — прищурил он свои хищные глаза и выжидательно посмотрел на Яну, — Ну что ж, милости просим!

Он сделал пригласительный жест, словно зазывая ее внутрь, и даже как будто улыбнулся краешками губ.

Только сейчас Яна сообразила, что наткнулась прямо на то, что искала. Не веря своей удаче, девушка осторожно подошла поближе, искоса поглядывая на Виктора. Тот продолжал сидеть на скамейке, не шевелясь. Яна взглянула на надгробие, и легкая волна адреналина прокатилась у нее в животе.

БЕРДЯНСКАЯ АННА НИКОЛАЕВНА

1938-1960гг.

Надгробие выглядело очень богато. Выполненное из темно-красного гранита и обрамленное позолоченными узорами, оно напоминало гробницу какой-нибудь знатной особы, и Яне трудно было поверить, что это всего лишь одно из захоронений Краснодонского городского кладбища. Девушка присела на корточки и стала всматриваться в надпись. Золотые буквы, аккуратно выбитые на граните и местами поистершиеся, были заботливо подкрашены свежей краской, благодаря чему становилось понятно, что за памятником, как и за могилой, регулярно ухаживают.

Яна перевела взгляд чуть ниже и прочла коротенькую эпитафию.

Любимой дочери и дорогой сестре.

Свою любовь, доброту и нежность ты дарила всем нам. Покойся с миром!

Яна закрыла глаза и попыталась представить, что происходило здесь в день похорон: безутешный отец, не смирившийся с тем, что его любимица ушла навсегда; безмерно скорбящая сестра; слезы и печаль близких людей...

Однако как она ни старалась уловить в атмосфере еще хоть что-нибудь, ее постигло жестокое разочарование: никаких новых воспоминаний к ней не пришло. Да и в самом деле, откуда же им было взяться, если на своих собственных похоронах она уж точно не присутствовала. Но почему ей на кладбище отвели столь особенное место?

Яна еще раз покосилась на Виктора: тот все так же сидел на скамейке, но теперь выражение его лица смягчилось, казалось, в нем даже появился определенный интерес к новой гостье.

— А, собственно, почему вы тут спали? — поинтересовалась она.

— А ты думаешь, у такого старика, как я, много сил остается после тяжелой работы? — хмуро ответил Виктор, — Думаешь, кто-то еще, кроме меня, будет тут сорняки полоть?

И он кивнул головой куда-то в дальний угол участка. Яна посмотрела в ту сторону и только теперь заметила, что там возвышается довольно приличная горка свежевыдернутой травы и сорняков.

— Каждый год к ней хожу, — устало продолжил Виктор и теперь кивнул в сторону могилы, — ухаживаю...

Так вот почему он перепачкан, сообразила Яна.

— Но разве это ваша обязанность? — удивленно спросила она, — У нее ведь есть родные. Разве они этим не занимаются?

— От них дождешься, — угрюмо проворчал Виктор, — только собой и заняты. Раз в год на годовщину приходят, да и то на пять минут. Смотреть противно.

Он отвернулся в сторону и замолчал. Но теперь Яна заметила, что тот уже не настроен к ней так враждебно, как при первой их встрече, и решилась продолжить разговор. Она поднялась и подошла к скамейке, на которой сидел старик.

— Можно?

Виктор недоверчиво исподлобья взглянул на девушку, но все же подвинулся.

— Ну, садись, — нехотя сказал он.

— Так, значит, вы один за могилой ухаживаете? — переспросила Яна, пытаясь расположить его к себе, — Нелегко вам, наверное, в ваши-то годы такой работой заниматься.

— А то, — подтвердил Виктор, и Яна уловила нотку гордости в его голосе, — каждый год по три раза окультуривать приходится. Зарастает, зараза.

— Выходит, Воротаевы за могилой не ухаживают? — снова уточнила Яна.

— Да говорю же тебе, дела им до этого нет никакого. Как Николай умер, так теперь только я один и прихожу сюда. — Виктор вздохнул. — Вот это настоящий человек был. Дочку свою до смерти любил, прости Господи за каламбур. А эти...

И он снова махнул рукой.

— Значит, это ее отец здесь так все устроил, с изгородью и скамейками?

— Он, вестимо. Сразу два участка купил и сделал отдельную калиточку, чтоб все по-человечески было. Боярышником огородил от любопытных глаз. Он ведь раньше часто приходил сюда посидеть, поговорить с ней. Никак смириться не мог, бедолага.

— А я уж было подумала, Анну сочли за самоубийцу и на кладбище не похоронили, — сказала Яна.

— Ходили, конечно, такие разговоры, — уклончиво ответил Виктор, — но Николай сразу сказал: быть того не может. Он в городе большой человек был, с ним никто спорить не стал: похоронили, как полагается.

Они немного посидели молча. Яна обдумывала слова старика, и в голове у нее зрел вопрос. Наконец, она решилась.

— Виктор Прокофьевич, а как вы считаете, что произошло на самом деле? Кто убил Григория?

Эх, была-ни была, пойду ва-банк. Вдруг старик проговорится о чем-то?

Виктор взглянул на Яну своими черными глазами и прищурился, словно оценивая, можно ли доверить ей столь важную информацию. Под его пронзительным взглядом она почувствовала себя совсем неуютно. Наконец, лицо его разгладилось, он повернулся к могиле и негромко заговорил:

— Этот прихвостень, Григорий, бегал за Анютой по пятам. Не было дня, чтобы я не видел, как он увивается за нею. Весь порог обил своими солдафонскими сапогами. Больно было на это смотреть! А я ведь ей сразу сказал: ничего хорошего тебе с этим псом не будет. Он же перекати-поле — сегодня здесь, завтра там. Помотросит и бросит, что уж тут говорить. И ведь нашла же она что-то в нем, ей-богу.

Виктор замолчал на секунду, чтобы сглотнуть слюну, а затем продолжил:

— Только вышло все еще хуже. Как-то, помню, иду я по улице мимо ее дома, а она на пороге сидит — плачет. Я, само собой, к ней. Чего, говорю, плачешь? Кто обидел? А она рыдает, успокоиться не может, бедняжка. Наконец, слезы уняла и говорит: у Гриши невеста объявилась. Я, говорит, письмо увидела у него и прочла, а там ему девица пишет, мол, скучаю и жду, когда уже вернешься со службы? Понятное дело, невеста. Он, видать, отпуск-то выбил себе, да только поехал не туда. Не к той бабе поехал, понимаешь? Видно, перед свадьбой покуролесить захотел. Вот и вспомнил про Анюту, примчался. Каков нахал, а? А она уж у себя в голове свадьбу сыграла, наивная. Эх, бабье, как же вас легко провести!

— И что было дальше? — попыталась Яна вернуть старика к нужной теме.

— А что дальше? Все как у всех, — ответил он, — прогнала она его, и в слезы. Ну я сразу вскочил, мол, пойду разберусь с подлецом — кровь-то горячая по молодости. Но она меня остановила. Говорит: не тронь, не твое это дело! Больше, говорит, и близко его к себе не подпущу, и ты не ввязывайся. Да разве ж вас, баб, поймешь?

Виктор вздохнул.

— В общем, закрыла она перед ним все двери. Только он тоже парень был настырный, так просто не отступался. Все записки писал, да подбрасывал. Это я сам видел, собственными глазами.

Яна слушала рассказ старика, как завороженная. Вскрывались подробности, о которых ей до этого никто не рассказал!

— И что, что было дальше? Они помирились? — с нетерпением спросила она.

— Ну, уж помирились или нет — этого я не знаю. Но объяснились, это точно. А уж что они там решили — Бог их знает. Я их разговора не слышал.

— И это случилось незадолго до его убийства? — затаив дыхание, спросила Яна.

— Аккурат за день до этого все и случилось, — ответил Виктор, — на следующее утро Григория мертвым нашли.

Старик снова замолчал, теперь уже надолго. Яна сидела и внимательно обдумывала его слова.

Вот те-на. А что, если дед и впрямь говорит правду? Выходит, у Анны тоже имелся мотив — ревность. Но смогла ли она решиться на убийство? И как Григорий объяснил письмо от невесты? Простила ли его Анна? О чем они договорились в тот день?

Миллион новых вопросов крутился у Яны в голове. Картина, которая уже практически сложилась в ее мозгу, сейчас мгновенно переменилась. Теперь девушка была совсем не так безоговорочно уверена в том, что за убийством Григория стоит Виктор Шторин. Поговорив с ним сегодня, она поймала себя на мысли, что больше не видит в нем злого мрачного старикашку с клюкой. Под маской угрюмого и нелюдимого ворчуна скрывался человек с глубоко раненой, истерзанной душой, который так и не познал в жизни настоящей, взаимной любви, и теперь с сожалением и тоской смотрел на прожитые годы.

Южное степное солнце, до этого притаившееся где-то за кустами, выкатилось на небо, и стало припекать все сильней и сильней. Яна почувствовала, как от наступающей полуденной жары по спине у нее потекла тонкая струйка пота. День начался совсем не так, как ожидалось, но тем лучше. Теперь она знает новые подробности, которые сможет обдумать на досуге.

— Ладно, пора, — сказал старик, тяжело поднимаясь со скамьи.

Яна встала вслед за ним и помогла подобрать увесистую охапку травы, которую Виктор взял с собой. Будучи уже у калитки, он оглянулся через плечо и что-то прошептал одними губами: слов было не разобрать.

— Пойдемте, — сказала Яна, слегка подтолкнув его за локоть.

— Пошли, пошли, — ответил изможденный работой и июльским зноем старик, — по дороге покажу тебе еще одну могилку.

Он хитро улыбнулся.

— Уж ее то ты ни за что сама не отыщешь.

И зашагал вперед.