Послесловие

Послесловие

В самых северных и самых южных широтах ночь длится полгода. Графу Сергею Дмитриевичу Шереметеву, чтобы у него на душе снова наступил день, понадобилось почти два. После возвращения из годичного отпуска он получил следующий чин, потом были дальнейшие продвижения по службе, чин флигель-адьютанта при Цесаревиче Александре, с которым они стали большими друзьями. В июне тысяча восемьсот шестьдесят восьмого года, почти через месяц после того, как у Александра Александровича и Марии Фёдоровны родился первенец, Серж Шереметев венчался с княжной Екатериной Павловной Вяземской — той самой вевейской рябиной, пытавшейся развеять его тоску тогда на масленичных гуляньях в Москве. Жена стала ему преданной сподвижницей во всех его исторических изысканиях. Они оба были из древних и славных родов, поэтому вместо истории войны двенадцатого года Сергей Дмитриевич стал изучать московскую старину, прошлое Шереметевых, Вяземских и родственных им дворянских родов. Это был настоящий кладезь для изучения, и труды Шереметева пополнили копилку перлов исторической науки.

Поговаривали, что в семейной жизни Сергей Дмитриевич был настоящим деспотом и жену часто поколачивал. Правда это или нет, но они прожили вместе полстолетия, верные данным при венчании обетам.

В тысяча восемьсот семьдесят седьмом году, в Русско-турецкой войне, Серж наконец-то понюхал порох и доказал свою храбрость и получил орден святого князя Владимира. Он прошёл всю войну и вернулся с победой.

У Шереметевых было девять детей, продолживших род, а многочисленные внуки и правнуки дотянули их династию до сего дня.

На склоне лет Сергей Дмитриевич написал мемуары о своём детстве и юности. В них он весьма живо вывел портреты тех, с кем ему довелось быть знакомым за свою длинную жизнь. Одна из глав называется «Екатерина Петровна, принцесса Ольденбургская». Её печальная жизнь описана с большой деликатностью и уважением к её памяти. Ни словом не выболтана его первая любовь, но такой нежностью, скорбью и всепрощением дышит каждая строчка, что понимаешь: сказав, что любовь никогда не перестаёт, великий апостол был абсолютно прав.

Умер Шереметев в Москве в декабре неспокойного тысяча девятьсот восемнадцатого года. Лишь великой Господней милостью можно объяснить то, что он не дожил до разорения Приморской пустыни, не видел, как усыпальницу принцев Ольденбургских сровняли с землёй. Зато на этой земле растёт трава и каждое лето распускаются цветы — раньше он часто клал их на мраморное надгробие своими руками, теперь это делает за него само лето. А недавно, когда пора лихолетья миновала и разорённый монастырь, от былого величия которого уцелела лишь малая часть, вернулся к Церкви, новое поколение монахов отметило место бывшего склепа Ольденбургских новой плитой, где, среди имён родителей, братьев и сестёр, значится всё та же надпись: «Е. И. В. Принцесса Екатерина Петровна Ольденбургская. 1846 — 1866».

Великая княгиня, а потом и императрица Мария Фёдоровна тоже прожила долгую, богатую на события жизнь. Когда в мае тысяча восемьсот шестьдесят восьмого года у них с Цесаревичем Александром родился первенец, вопрос о том, как его назвать, даже не стоял, потому что ответ был слишком уж очевиден. Мальчика крестили Николаем. Через двадцать шесть лет он вступил на престол Российской Империи, стал последним её царём.

Всего у великокняжеской четы было шестеро детей. Последний ребёнок — младшая дочь Ольга, названная в честь греческой королевы — родилась уже после того, как Александр в 1881 году взошёл на трон. Тринадцать лет его правления Мария Фёдоровна была рядом, оказывала поддержку и разделяла его труды. После его смерти — ранней, всего в сорок девять лет — старалась по мере сил быть такой же опорой сыну. Но Николай был не похож на отца характером и, хотя преданно любил мать, не всегда прислушивался к её советам.

Когда грянула революция, заботливая сестра, Британская королева Александра, прислала за Марией Фёдоровной корабль. На нём покинули охваченную нестроениями Россию все те, кто мог и хотел. Императрица поселилась в родной Дании. Она часто подолгу сидела у моря, глядя в его бескрайнюю даль. Эта хрупкая невысокая женщина пережила жениха, мужа, родителей, обоих братьев, четверых сыновей и гибель Империи и сохранила бодрость духа и ясность сознания. Под конец дней она напишет в дневнике, вспоминая самые тяжёлые годы своей жизни: «Это воля Божья, испытывающая нас так жестоко. Бог знает, зачем это делается. И мы должны нести наш крест, не спрашивая о причинах». Пожалуй, только абсолютная преданность Воле Божией, доверие к Нему и позволяет выжить в тяжёлые времена.

Современники отмечали, что с пышными похоронами Марии Фёдоровны в 1928 году отошла в небытие последняя нить, связывавшая вынужденных эмигрантов с былой Россией. Упокоилась Императрица в Роскилле — семейной усыпальнице в Копенгагене, рядом с отцом, братом Фредди, двоюродным дедом и бесчисленными поколениями предков. Несмотря на то, что церковь в Роскилле лютеранская, возле её могилы висели русские иконы и большое Распятие. В две тысячи шестом году, через сто сорок лет после того, как принцесса Дагмар впервые вступила на российскую землю, её белый с позолоченным вензелем гроб был опущен под пол Петропавловского собора — рядом с мужем. Недалеко от первого жениха.

О её супруге, Цесаревиче Александре Александровиче, получившем при вступлении на престол порядковый номер три, написаны книги и целые параграфы в учебниках по истории. Не вижу смысла повторять их здесь. Скажу только, что за тринадцать лет его правления страна не знала войн, за что он получил прозвище Миротворец. Скончался он, не дожив и до пятидесяти лет, в Ливадии. В ливадийской Крестовоздвиженской церкви, которую так любила его мать-императрица, Государя отпевал протоиерей Иоанн Сергиев — великий пастырь и будущий великий святой Иоанн Кронштадтский.

Любимый брат Марии Фёдоровны, Вилли, он же греческий король Георгий Первый, женился на Великой княжне Ольге Константиновне на следующий год после помолвки. Венчались они в той же церкви, где Минни с Сашей. Грецией правили мудро, восьмерых детей воспитали замечательными людьми. Трое из них снова породнились с Российской династией. Но тем не менее, нашлись люди, недовольные самой идеей монархического строя в Греции. От руки одного из таких людей Вилли получил пулю в бок в Салониках в тысяча девятьсот тринадцатом. После его смерти королева Ольга вернулась в Россию и деятельно помогала раненым в лазаретах во время вспыхнувшей Мировой войны. Императрице Марии Фёдоровне она была близкой подругой и настоящей доброй сестрой. Минни пережила её всего на два года.

В тот же год, когда праздновали свадьбу Цесаревича Александра и Марии Фёдоровны, княжна Мария Элимовна Мещерская была выдана замуж за одного из богатейших людей империи — князя Демидова-Сан-Донато. Через год, умирая в несчастных родах, она призналась Саше Жуковской, что единственным человеком, которого она по-настоящему любила, был Цесаревич Александр. Узнав о её кончине, он был подавлен. Его грусть усугублялась ещё и тревогой: его молодая весёлая жена, его драгоценная Мария, тоже ждала ребёнка, и он вдруг всерьёз испугался за неё. По счастью, всё обошлось, а что касалось безвременной смерти княгини Демидовой-Сан-Донато, то драгоценная Мария была очень чуткой и по-женски мудрой женой, поэтому сумела пособолезновать и утешить, не задавая лишних вопросов.

После смерти старшего сына судьба отпустила Императрице Марии Александровне ещё пятнадцать лет жизни. Его Величество завёл вторую семью: княжна Екатерина Михайловна Долгорукова исправно рожала ему в два года по ребёнку, всего четверых; Её Величеству остался молитвенник, рукоделие, благотворительность и изнурительная чахотка, год за годом подтачивающая её здоровье. Умирая, она сказала, что никого ни в чём не винит, и благодарила мужа за годы счастья. Её смерть он оплакал совершенно искренне: даже если былые чувства перегорели, мать восьмерых твоих детей, с которой ты прожил тридцать девять лет — далеко не чужой человек. Ещё до истечения положенного сорокадневного траура Император Александр Второй венчался в Царском Селе с княжной Долгоруковой. Дети осудили его за этот брак и, в частности, за непочтение к памяти матери, но непочтением это не было. Он попросту торопился: давно уже, больше десяти лет, за ним шла настоящая охота революционно настроенной молодёжи. Их отчаянное желание во что бы то ни стало сжить Его Величество со свету осуществилось только с восьмой попытки. На месте, где бомба Игнатия Гриневицкого оборвала жизнь Государя, теперь тянет к небу разноцветные луковичные главы храм Воскресения Христова — знаменитый Спас-на-Крови, украшающий собою не только Санкт-Петербург, но и обложки многочисленных путеводителей по этому городу.

Принцесса Терезия Васильевна Ольденбургская умерла в тысяча восемьсот семьдесят восьмом году в Праге от обострившейся чахотки. Принц Пётр пережил её на десять лет. Оба они обрели покой в фамильной усыпальнице в Приморской пустыни, рядом со средней дочерью. Люди, получившие здоровье в основанных ими лазаретах и выучившиеся в Императорском училище правоведения, на много поколений сохранили их память с большой благодарностью.

Принц Александр Ольденбургский женился на своей Эжени и, как завещала сестра, был счастлив.

Дочь великого поэта и фрейлина Императорского двора Александра Васильевна Жуковская в чём-то повторила судьбу своей подруги. Её роман с братом Императора Александра III, Великим князем Алексеем, в своё время наделал много шуму и принёс немало хлопот тайной полиции. Но это, впрочем, уже совсем другая история.