Глава 27

Глава 27

Ты наша. Будь благословенна!

Тебя Россия поняла.

Тебя, коленопреклоненно,

В молитвах русской нарекла...

(Н. Мещерский)

Несмотря на сырой и ветреный петербургский октябрь, в нарядной церкви жарко от множества свечей. Их огоньки дробятся в позолоте иконостаса, озаряют лики святых. Маленькая церковь Зимнего дворца переполнена. И посередине — тоненькая девушка в белом платье и изящной шляпке: в православном храме женщинам положено покрывать голову.

Конечно, принцесса Дагмар прекрасно справилась бы с кириллицей, но для удобства Символ веры в молитвослове был транскрибирован немецкими буквами. Голос звучит уверенно, с твёрдым убеждением в истинности каждого произносимого слова. Акцент едва уловим. Лицо серьёзно и вдумчиво: для неё это не только исповедание веры, это клятва в верности её жениху и её новой стране, которую она любит уже почти так же горячо, как родную Данию. Пальцы правой руки складываются для крестного знамения. Перед тем, как коснуться ими плеч, небольшая заминка — не перепутать бы: справа налево, а не наоборот. Но промедление длится какие-то доли секунды, так что со стороны не заметно. Священник в тяжёлом золотом облачении говорит несколько ценных напутственных слов. И вот — на лице, руках и ногах — размашистые масляные крестики. Причастие Тела и Крови Христовых — настоящих, претворённых из хлеба и вина наитием Святого Духа. И новое имя — Мария Фёдоровна. Отчество — в честь вон той тёмной иконы в золотой ризе — родовой святыни Романовых. Её по такому случаю привезли из русского города на Волге, с таким непривычным, немного смешным названием. Кос… Кострома, кажется. Ничего, скоро выучит.

В празднующих толпах на улице — шепоток: летом Дания проиграла войну за Шлезвиг и Голштинию. Корабль, на котором принцесса Дагмар прибыла в Россию, назывался «Шлезвиг». И в этом — всё. Весь характер этой почти девятнадцатилетней девушки. Они рады ей такой — несгибаемой и в хорошем смысле упрямой. Они молились за неё тогда, скорбным апрелем прошлого года, и тогда уже чувствовали, что сроднились с ней. Сегодня, когда благовест со всех церквей сообщает о свершившемся миропомазании, она стала совсем родной им. Многая и благая лета!

Спустя всего месяц. Та же церковь, те же лица. Рядом — Саша, серьёзный и очень сосредоточенный, даже смешно. Скромный, как обычно, невзирая на праздник и на то, что он — Наследник престола. Громкий, приятный бас священника, произносящий эти потрясающие, единственные в жизни слова:

— Венчается раб Божий Александр рабе Божией Марии. Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь.

Уф-ф, до чего же любят в России праздновать что бы то ни было до упаду! С балами, пиршеством и фейерверками дня на три, а то и на неделю! А ещё ужасно непривычно сидеть во главе стола. По правую руку — её большое нескладное сокровище, тоже уставшее от бесконечных празднеств. Как он зовёт её? Драгоценная Мария. Носится с ней, как с писаной торбой (эту русскую поговорку она уже запомнила). Смешно, ей-богу! Хрустальная она, что ли? Откуда-то с обветренного сизого неба счастливо смотрит Никс. Его Минни тоже счастлива, и он рад её радостью. Тем более, что он сам хотел, чтобы всё получилось именно так. Должно быть, его молитвами и получилось.

Напротив, рядом с родителями и Фредди — молодой греческий король. Под Рождество ему будет двадцать один, Минни даже не верится, как быстро он растёт. Хитрый прищур, как в детстве, когда не разрешали разговаривать за столом, едва заметное подмигивание и наклон головы. Да, из всей семьи пока только сестрёнка знает тайну, но через день или два обещали объявить официально. А тайна состоит в том, что светловолосая пятнадцатилетняя девушка в теле, с простым открытым лицом, сидящая пока через два человека от Вилли, сегодня ответила согласием на его предложение руки, сердца и греческой короны. Зовут её Ольга, и за три года, что они не виделись, она не забыла той первой встречи. Их глаза то и дело встречаются, и в них искрится улыбка и обоюдное чувство — сильное, крепкое и юное. Первое, но из тех, что на века.