Глава 6

Глава 6

… Вчера — малютки-мальчики, сегодня —

Офицерá!

(М. И. Цветаева)

И всё как будто под рукою,

И всё как будто на века.

(Б. Ш. Окуджава)

После поста, Пасхи и Вознесения был назначен день производства в офицеры. С самого утра Серж Шереметев страшно волновался. И одновременно радовался. Пусть пока его произведут всего только в корнеты — не сразу же генералом становиться, в самом деле! Как говорится, лиха беда начало.

С утра на плацу был выстроен весь наличествующий Кавалергардский полк. Шереметев был определён именно в этот полк, потому что при нём состоял его отец. Кстати, отец присутствует в толпе зрителей, на почтительном расстоянии окружающих плац. Сергей уверен: отец им гордится и будет гордиться дальше. И мама, если бы была жива, тоже бы гордилась. Хотя почему «бы»? Она сейчас смотрит с ясного неба такой же ясности и голубизны взглядом и тоже очень рада за сына. Сергей улыбнулся в небо, как делал всегда, когда думал о матери, которую хорошо знал по портретам, а живьём помнил очень смутно.

На секунду, даже на долю секунды, мелькнула мысль о Като: стоит ли она в этой толпе? Вряд ли: для членов Императорской фамилии выделено особое место, чтобы они не мешались с народом, и там сейчас присутствуют только те члены династии, которые состоят в Кавалергардском полку. Ну ничего страшного, сразу после церемонии он заедет к Ольденбургским — там и поговорят.

Барабанная дробь и звуки марша, перекрытые возгласом: «Для встречи Государя Императора! Равнение налево! На-кра-ул!» возвестили о прибытии шефа полка — Императора Александра Второго. Его Величество въехал на плац верхом на прекрасной белой лошади, обвёл кавалергардов серьёзным внимательным взглядом близоруких глаз и явно остался доволен. Государь, как и его отец и особенно дед, любил военные смотры, манёвры и парады: это было очень красиво и торжественно, это показывало мощь Империи.

— Здорово, братцы! — обычно тихий голос Императора на этот раз звучал громко и уверенно.

Стройный хор голосов оглушительно грянул в ответ положенное «Здравия желаем, Ваше Императорское Величество!». Шереметев кричал вместе с ними, хотя формально ещё не был одним из них. Кричал просто потому, что было весело и радостно и действительно искренне хотелось поприветствовать моложавого и по-человечески красивого Государя, восхитительно сидевшего на лошади.

Слуга-казак придержал стремя, пока Император спешивался, а потом отвёл под уздцы лошадь. Обойдя по очереди всех новобранцев и сказав каждому приличествующие слова, Государь подошёл к Шереметеву.

— Волнуешься? — спросил его шёпотом на ухо, совсем по-свойски.

— Немного, Ваше Императорское Величество! — отрапортовал Сергей Дмитриевич по-военному.

Император отечески похлопал его по плечу:

— Запомни, настоящий солдат ничего и никого не должен бояться, окромя Господа Бога.

— Так точно, Ваше Императорское Величество!

— А ты молодец, — Государь добродушно засмеялся, — бойко отвечаешь, совсем как настоящий офицер. — И заговорил уже громко, чтобы все слышали:

— Шереметевы верно служили российским Государям, начиная ещё с Великого Петра. Сегодня, вручая тебе этот мундир, мы надеемся, что ты не посрамишь честь его и память твоих великих предков!

— Рад служить, Ваше Императорское Величество!

Наверное, Его Величество действительно надеялся, что Серж Шереметев станет хорошим военным. Сержу и на самом деле хотелось послужить своему Государю, чем возможно, но… он обвёл плац тоскливым взглядом. Не лежит у него душа к военному делу! Сколько об этом уже переговорено с отцом, даже до ссоры, да всё без толку. Это у отца была головокружительная военная карьера, когда он, едва сам став корнетом в том же полку, усмирял мятежников в декабре 1825 года, а потом подавлял печально известное Польское восстание. А Серж, если бы можно было выбирать, с удовольствием остался бы только камер-пажом. Или стал бы историком! Он действительно происходит из славного и древнего рода, а многие деяния его предков, увы, бесславно забыты и сохранились только в виде семейных легенд. Вот если бы, выяснив предварительно, на самом ли деле всё было так или что-то из этого действительно только предания, рассказать об этом потомкам! Например, написать большой труд о том, как его прадед Борис Петрович Шереметев отличился в Северной войне и — об этом действительно мало кто знает — фактически, собственноручно совершил Полтавскую победу.

Сергей Шереметев никогда не разделял вольнодумных взглядов (наверное, потому, что его отец был в 1825 году на стороне подавляющих мятеж, а не в рядах восставших), но здесь, на этом плацу, под взглядами Государя Императора, отца и теперь уже однополчан, ему закралась в голову ужасно крамольная мысль: что это за страна, где даже потомственные дворяне, чтобы хоть что-то значить, иметь хоть какой-нибудь статус, непременно должны служить! Он — граф, один из богатейших людей Империи (после самой Императорской фамилии, разумеется) — и всё равно, пока он не военный, это почти ничего не значит. Конечно, «почти ничего не значит» — гипербола, рождённая его способным всё преувеличивать сознанием, но не такая уж сильная.

Что, бунт?! Нет, никогда. Предки получали свою славу и дворянство именно на поле брани, на военной службе, верой и правдой, до последней капли крови — значит, и он должен, как они. Государь ведь сам только что сказал, что надеется на него.

«До полковника дослужиться — и в отставку!» — подумал Серж и возрадовался своему характеру, умеющему во всём найти повод для радости или хотя бы для успокоения. Глянул на других юношей, которых производили в офицеры вместе с ним. Все из благородных семейств, все держатся спокойно и достойно. Другая мысль: как раз потому, что он граф, он не обязан нести службу по факту. Он может только числиться в полку, в положенный срок получать очередное звание, а участвовать в мирное время только в разводах и парадах. Это хорошо, потому что он может посвятить больше времени любимым занятиям — истории и нумизматике, но плохо, потому что никак не доказывает ни храбрости, ни права на графский титул. Именоваться офицером и ни разу не понюхать пороха, согласитесь, досадно.

Посреди плаца был водружён аналой, покрытый перекидкой, расшитой золотыми крестами и цветами. Белой: ещё не было отдания праздника Вознесения. Полковой священник возложил на аналой тяжёлое Евангелие в дорогом окладе, и, взяв в руки крест, по очереди протягивал подходившим новобранцам текст присяги. Зачитав его вслух, новички, крестясь, целовали Крест и Евангелие. На этом присяга считалась принесённой.

Скоро подойдёт его очередь. Сейчас, перед Государем Императором, перед собственным отцом, перед всем этим многочисленным собранием людей и, что самое ответственное в любой клятве, перед Недремлющим Оком, он поклянётся в том, что будет верен Его Императорскому Величеству и, как на поле боя, так и в мирное время, будет защищать интересы государства. Он предпочёл бы другой род занятий, но речь, по сути, идёт не о военной службе как таковой, а о верности Государю и Империи. В этом он готов поклясться на Кресте и Евангелии. Мятежные мысли совсем успокоились, заменились мирными: если Император требует от него такого выражения верности, пусть будет так. Наверное, только Като, если бы видела его сейчас, прочитала бы в его взгляде неотступную мысль: «до полковника — и в отставку! В имение — и за книги!».

И вот — решительный шаг из строя, к аналою. Священник в белой ризе протянул Сергею текст присяги. Правая рука Шереметева вытянулась над лежащим на аналое Писанием. Ну, Господи, благослови!

«Я, граф Сергей Дмитриевич Шереметев, обещаюся и клянусь Всемогущим Богом, пред святым Его Евангелием в том, что хощу и должен Его Императорскому Величеству, своему истинному и природному Всемилостивейшему Великому государю Императору Александру Николаевичу, Самодержавцу Всероссийскому, и Его Императорского Величества Всероссийского Престола Наследнику, верно нелицемерно служить, не щадя живота своего, до последней капли крови, и все к Высокому Его Императорского Величества Самодержавству, силе и власти принадлежащие права и преимущества, узаконенные и впредь узаконяемые, по крайнему разумению, силе и возможности, исполнять...».

Холод драгоценных камней, украшавших Евангелие, и позолоты, покрывавшей Крест, остудил разгорячённые от волнения и тепла губы. Всё. Он офицер. Он присягнул не только Государю, но и Наследнику. По этому поводу Серж испытывал смешанные чувства, но о неприятной стороне вопроса не хотелось сейчас думать: слишком неподходящий момент. Он только что пообещал «нелицемерно служить, не щадя живота своего» — и тут же, даже против собственной воли, из-за дурацкого стечения обстоятельств, желать человеку зла? Так нельзя! Тем более, что Цесаревич Николай Александрович не сделал ему ничего дурного. Ну он же не виноват, что Като предпочла его!

После присяги полковым священником был спет благодарственный молебен, во время которого Серж чистосердечно просил у Бога сил служить верой и правдой своему Государю, а потом пошли поздравления. Государь лично поднёс новоиспечённым офицерам по бокалу шампанского. Пить его полагалось залпом и до дна, а бокал после этого разбить на счастье. От шипучего шампанского, сразу ударившего в голову сотнями искорок-пузырьков, и от тонкого звона разбитого о брусчатку плаца стекла стало совсем радостно. Сергей Шереметев поехал к Ольденбургским, чтобы поделиться радостью и продолжить праздновать своё посвящение.