24. Кориолан

Назревавшая война наконец-то разразилась. Консул Коминий созвал войско. И одновременно посыльный принёс опечалившую всех весть, что старый мудрый Менений Агриппа, примиривший плебеев с патрициями, умер, и что у семьи его не хватает денег на достойные консуляра похороны. Все плебеи Рима скинулись по грошу, а вот патриции не дали ничего.

Ученики хотели бросить жребий, кому оставаться защищать склон и семью наставника. Но Квинт, взвесив всё, затем выпив большую чашу вина и перепроверив с помощью интуиции, принял решение:

— Квинтипор и Авлипор, возьмите мечи, копья, щиты, пращи и кожаные доспехи. Будете защищать от мародёров наш склон. И волки помогут, — улыбнулся наставник, почувствовав, что это не будет наглой ложью.

Рабы с радостью вооружились. Хозяин у них был добрый, наказывал только за дело, работу давал посильную, кормили их досыта. Хозяйка тоже была ему под стать, а сынишку они просто полюбили. Развратиться они ещё не успели: ученики бы им не дали, да и хозяин внушал уважение и значительную толику суеверного страха. А тут открывается прямая дорога в вольноотпущенники.

Небольшой отряд Квинта (четверть сотни), вооружённый отличным, зачастую нестандартным, оружием, с песнями шёл в Рим. Трое из его учеников были готовы метать боло, ещё трое — звёздочки. Вместо копий у большинства были или посохи, или «голые руки», снабжённые нунчаками, бронзовыми кастетами или просто каменными тяжёлыми браслетами, сделанными по руке хозяина и укреплёнными на ремнях типа тех, что использовались для кулачного боя. К отряду Квинта подтягивались отдельные воины и семьи, уходившие под защиту городских стен.

В Риме к Квинту подошёл молодой патриций: Гней Марций.

— Знаменитый Квинт Гладиатор, я хотел бы учиться у тебя.

Отряд с ожиданием смотрел на наставника.

— Гней Марций, ты патриций. У нас плебейское содружество. Если хочешь учиться, пусть тебя усыновит плебей. Могу я.

Поражённый и разозлённый Марций отошёл. Ученики и окружающие плебеи поздравили Квинта. А он понял, что нажил ещё одного врага.

Набор в армию проходил в обстановке всеобщего энтузиазма. Сформированные легионы двинулись к границе с вольсками. Квинт теперь уже был третьим центурионом первого манипула в своём легионе.

Пока шли, из разговоров выяснилось, что энтузиазм энтузиазмом, а положение в Риме, в перспективе угрожающее. Из-за революции большинство полей осталось незасеянными, и цены на хлеб уже начали расти. Но это ещё добавляло воинственности: хорошенько пограбить вольсков было очевидным близким выходом.

Вольски недооценили опасности и сразу вышли на битву. Римляне с пением боевых песен, мерным шагом пошли в наступление. Сотня Квинта, на четверть состоявшая из его учеников, а в остальном почти целиком из тех, кто уже дрался под его командой, по пути успела немного отработать действия в начале боя.

Вначале вышли вперёд три болеадора и три звёздочника за ними. Боло, пущенные по ногам, оказались страшным оружием: ноги пяти воинов были переломаны. Поножи не спасали, камни, обвиваясь вокруг ног, залетали сзади. Болеадоры отступили назад на несколько шагов, а звёздочники, пригнувшись, вышли вперёд и пуст или пару раз свои звёздочки, намазанные едким соком молочая. Затем вторично ударили болеадоры, теперь уже поверх опущенных щитов, и опять звёздочники, и застрельщики быстро отступили в строй.

Вольски не были трусами, и восстановили порядок. А из строя вышли ученики Квинта, ударили своим нестандартным оружием и вновь все, невредимые, и нанёсшие ещё потери человек в десять-пятнадцать, отступили в надвигающийся строй. Не отошёл вовремя лишь Петрон Тиберий, впавший в боевой транс и крушивший врагов своими нунчаками. Он положил десяток вольсков и сам был убит.

После такого начала сотня Квинта легко сломала строй вольсков. Впрочем, почти все остальные манипулы тоже быстро сломали врага. Началось преследование, резня и захват пленных. Удалось даже подобрать все боло и звёздочки, кроме одной. На плечах у панически бегущих вольсков ворвались в город Лонгины, и тут консул проявил полководческую мудрость: отделил половину войска вместе со всей конницей и послал на город Полуску, убедившись, что Лонгины уже не устоят. Полуска тоже была взята с ходу ввиду внезапности. Удержать войско, захватившее за день два города и военный лагерь, от грабежа было невозможно, да и нецелесообразно. Квинту пришлось «насладиться» пленницей, мощной молодой женщиной, которую привели к нему ликующие ученики. Она покорно отдалась, а затем, плача и обнимая победителя, стала просить не выдавать её на общее позорище, а взять в рабыни себе. Квинт не выдержал и согласился. Тогда ему привели ещё одну пленницу, молоденькую симпатичную белокурую голубоглазую девственницу: «Квинт, ты заслужил первоклассную добычу. Та женщина будет тебе и твоей семье служанкой, а эта девушка достойной любовницей».

В награду войско проголосовало, что две рабыни достаются Квинту. Погибшего Петрона обрядили в богатые одежды, возложили на голову венок и приготовились погребать как героя. Но Квинт потихоньку собрал своих учеников.

— Для войска и Рима он остаётся героем. А для нас, к несчастью, будет служить примером недоучки и дурака. Он не смог удержаться и не вовремя вошёл в боевой транс. Не выполнил команды отходить в общий строй. У вас у всех либо ран нет, либо царапины. А он погиб. И десять вольсков — недостойная плата за его голову.

Вечером в своей палатке Квинту пришлось разбираться с двумя женщинами. Аулти, уже изведавшая его объятий, побыстрее сбросила одежды и явно предъявляла права на постель хозяина. Шиани, девушка, плакала в углу, но как-то слишком часто с неё сползал наброшенный Квинтом плащ. По поводу Аулти всё стало ясно и нужно было немедленно показать ей её место.

— Я обещал не выдавать тебя на общее позорище. Ты теперь моя рабыня, и будешь делать то, что я прикажу. Мои ученики соскучились по женщинам и заслужили награду. Будешь обнимать их. Двух обнимешь сейчас. Ещё двух — утром. И потом так же каждый день, пока мы в походе. А если будешь верно служить и сама пожелаешь, когда придём ко мне на Склон, я тебя выдам замуж за своего слугу.

Рабыня вздохнула, но видно было, что ей приказ хозяина не противен. Молодые, красивые, сильные, ловкие, темпераментные ученики против худого, жилистого, бесстрастного, седеющего хозяина, почти старика по понятиям тех времён. Почётнее, конечно быть наложницей главаря, но и второй вариант Аултию устроил. Немного повздыхав, пустив слезу и помолив хозяина не давать такого приказа (но так, чтобы он не отменил его), она сочла, что приличия выдержаны, отправилась к костру учеников и передала им повеление хозяина. Те в шутку поздравили её с двадцатью тремя мужьями и предоставили ей выбор четырёх, с которых она начнёт службу.

Шиани, переименованная в Сиянию, со страхом глянула на хозяина:

— Хозяин, когда ты меня девственности лишишь, ты и меня пошлёшь к ученикам?

Волнение в её голосе было явно неподдельное.

— Если уж прикажешь, то хоть не сегодня и не завтра… — продолжила она, умоляюще глядя на Квинта.

— И не сегодня. И не завтра. Аултия сама этого хотела. А тебя я выдам замуж за честного слугу.

— Благодарю, хозяин! Но я не хочу, чтобы девственности меня лишил раб.

И пришлось Квинту обнимать девушку, что он проделал на самом деле с удовольствием, постаравшись, чтобы и ей было хорошо.

— Я знаю, что у тебя есть жена и что ты любовник богини, — сказала Сияния утром. — Мои родичи будут рады, если я рожу сына от героя и полубога. Разреши мне быть с тобою, пока я не понесу. А потом я буду рада, если ты выдашь меня замуж или позволишь родичам меня выкупить.

Видно было, что Сияния очень боится жены Квинта и его небесной любовницы, и, если уж сама не может быть его женой, желала бы держаться от супруги подальше. Квинт улыбнулся и ещё раз обнял женщину.

Через восемь дней всё войско, разорив два города, двинулось к Кориолам. Те были готовы к обороне, и началась осада. Десять дней стояло римское войско под городом, пока не подошли вновь собранные вольские легионы, собравшиеся в Антии. Почти всё войско развернулось против пришедших на выручку, оставив небольшие отряды на страже у ворот города. Казалось, что битва вот-вот начнётся, как вдруг из города донёсся женский плач и поднялся дым пожарищ. Выяснилось, что жители Кориол попытались сделать вылазку, но весьма бестолково, малыми силами. Против ворот стоял отряд Гнея Марция. Тот встал впереди своих воинов, набросился на как-то неуверенно наступавших вольссков, и, когда те побежали, крикнул:

— Квириты, вперёд!

Римляне бросились за ударившимися в панику кориольцами и ворвались в город. Марций схватил факел, горевший у ворот, и поджёг ближайшие пару домов. Его люди сделали то же. Поднялся женский вой, и жители города подумав, что город взят, перестали сопротивляться.

То же решили и вольские легионы, и отступили без боя. Война была выиграна. Торжествующее войско славило Марция и присвоило ему cognomen Кориолан. В ликовании все даже позабыли о консуле, приписывая победу Марцию, и лишь Квинт с учениками поздравили Коминия с блестяще проведённой войной.

А тем временем в Риме наконец-то был скреплён клятвами союзный договор с латинами.

Когда войско вернулось в Рим, Коминию даже не дали триумфа. Большинство приписывало победу Кориолану, в одночасье сделавшемуся кумиром знати, да и многих плебеев тоже.

Внимательно прочитав текст договора с латинами, Квинт неожиданно понял, насколько прочные основы Римской республики он заложил. Практически те же, к которым через боль, кровь и дурацкие революции пришла Россия. Полная автономия общин в отношении внутренних дел при сильной центральной власти и единстве юриспруденции при столкновении интересов граждан разных общин. Всеобщее вооружение граждан. Полное формальное материальное равенство столицы и союзников. Рим как коллективный Император. В этом обществе присоединённые не будут чувствовать себя покорёнными. А вот когда появятся провинции… республика начнёт разлагаться.

В числе прочих из дверей таберны второго этажа домуса Вергилия Кориоланом любовалась Велтумна в весьма рискованном и красивом наряде, открывавшем одну грудь и в разрезах платья, доходивших до талии, прекрасные ноги и бёдра. Она завлекающе улыбнулась герою и помахала ему. Марций, который из гордости ранее не пытался претендовать на объятия танцовщицы, теперь счёл, что он достаточно прославлен, чтобы сражаться на равных, и помахал ей.

«Orci scorto inter crura» (Ад между ног у блудницы) — вдруг услышал Квинт. Он поднял голову и увидел царя Аппия, наблюдавшего эту сцену из своего домуса. Евгений неожиданно для себя ответил:

— «Veritatis simplex oratio». (Речь истины проста). «Veritas odium parit, obsequium amicos». (Истина создаёт врагов, а лесть — друзей).

Аппий с уважением глянул на своего врага и поправил:

— «Veritas odium parit, obsequium falsa amicos». (Истина создаёт врагов, а лесть — мнимых друзей).

После этого он уронил на голову Квинта тяжёлый кубок, но, возможно, с неохотой, лишь для исполнения клятвы, потому что сначала пошумел и Квинт успел отскочить в сторону.