7. Война с вольсками

Итак, на поле битвы сошлись два почти равных по численности войска: голодные, злые и на своё правительство, и на врагов римляне (ели всё это время практически только захваченные с собою просяные лепёшки и запивали водой из речки) и сытые, довольные жизнью и ходом войны вольски.

Стройные линии фаланг почти сразу же сломались на неровностях. Но уже тогда италики придерживались принципа: «Прежде всего, сохраняй строй сотни. Затем, если возможно, строй манипула. Затем строй когорты. А уж в последнюю очередь строй всей армии». А выход из строя карался беспощадно, и врагами, и своими. Так что битва отнюдь не походила на свалку.

Натиска с победными кличами не было. Стена щитов и копий — то, что несёт гарантированную смерть первой паре рядов при глупом азартном наступлении. Мерным шагом подошли две армии друг к другу, ударили копьями в щиты и панцири, отошли назад по нескольку раненых, и ряды застыли друг против друга. Изучив положение армий, полководцы — и Сервилий, и диктатор вольсков Акуин — убедились, что уязвимых мест нет. Всадников в обоих армиях было по нескольку десятков, они схлестнулись на одном из флангов, и численно уступающие римляне отошли под защиту копий пехотинцев и канавы, потеряв одного человека. Вольски потеряли двух.

Вялые попытки атаковать продолжались часа полтора, когда должники, мимо которых проезжал Аппий, не закричали:

— Почему никто не даёт приказ наступать?

Аппий угрюмо улыбнулся и отдал приказ когорте должников, не теряя строя, попытаться прорвать строй вольсков. На левом фланге закипела ожесточённая схватка. Другие тоже попытались двинуться вперёд, и Евгению вновь не повезло. Унаследованных умений владеть копьём не хватило, а сражаться копьём он никогда не учился, так что разум помочь не смог. Прекрасное копьё сломалось о панцирь, и слабым утешением было отступление в задние ряды слегка раненого противника.

Вспомнив занятия восточными единоборствами, Эбуций выхватил меч, упал под ноги врагам и под их стену копий и ранил в ноги двух врагов, а потом добил их, упавших, ударами в шею и рот. Но при этом меч вылетел из руки. Евгений перекатился влево и голой рукой раздробил колено ещё одному воину, а ногой пнул того, кто нацелился на него копьём из второго ряда. Третьего он ударил в незащищённый снизу пах. Строй сломался во втором месте. Чуть раньше его проломили должники. И воины Рима пошли вперёд, а вольски бросились бежать, правда, не бросая оружие и поддерживая легко раненых. Их конница, доказавшая преимущество перед римской, прикрывала отступление.

Подобрать меч и острие копья Эбуций не смог. Товарищи ему объяснили, что вольски сразу присвоили оружие смельчака.

Когда подсчитали потери, Евгений удивился: в бою римляне потеряли всего трёх убитых пехотинцев, правда, раненых было несколько сотен. Трупов врагов насчитали тридцать два (правда, сначала добив тяжело раненых), и сорок вольсков попали в плен. Так что битва была отнюдь не кровопролитной.

Победителям достался лагерь с едой и вином. А Аппий, который в момент атаки Евгения оказался рядом, после прихода во вражеский лагерь велел ликторам схватить центуриона и заявил:

— За нарушение строя и потерю оружия приговариваю бывшего центуриона Квинта Эбуция Фефилия из Алусии к лишению звания и порке.

Солдаты встали стеной, и подошёл консул Сервилий.

— В чём дело?

— Центурион Эбуций в одиночку прорвал строй врага после приказа на атаку, а его хотят наказать.

— Сегодня командую я. Наградить Эбуция венком и дать ему право выбрать оружие взамен потерянного из трофейного.

А воины проголосовали, что при разделе добычи Эбуций получает двойную долю центуриона.

Отправив в Рим добычу, войско стало преследовать отступивших врагов, теперь уже разоряя их селения. Большая часть армии вольсков заперлась в городе (скорее, укреплённой деревушке) Свессе Помеции. Римляне обложили городок и четыре дня его осаждали, разоряя соседние деревушки. На следующий день пришёл посол от вольсков и предложил мир на следующих условиях.

Люди из Помеции выходят в одной одежде и им не причиняют вреда. Город отдаётся на разграбление римлянам на семь дней, а римляне обещают не сжигать и не уничтожать его. Спорные куски земли отходят Риму.

Сервилий, который вновь командовал в этот день, принял условия мира, невзирая на недовольство Аппия, и отправил послов в Сенат заключать мирный договор. Вольски стали выходить из города. Мужчины в туниках, женщины в платьях. Неожиданно Аппий, командовавший охраной ворот, поглядев на одну из старух, велел всем женщинам раздеться и распустить волосы. Мужчины хотели было возмутиться, но город уже был занят и оружие сдано.

А дело оказалось очень простым. Женщин заставили снять все драгоценности, которые многие из них пытались вынести в причёсках или под платьем. А та старуха ухитрилась вокруг тела намотать целый пояс с монетами, серьгами, кольцами, ожерельями. Вольски уныло смотрели, как их женщины претерпели заслуженный за хитрость позор. Но очевидно было, что при первом удобном случае они попытаются отомстить, и уж тогда римлян-то если и выпустят, то даже без единственной одежды.

Всего на денёк Эбуций сумел заскочить в «родную» Алусию. Дом был сожжён, всё имущество основательно разграблено, посевы вытоптаны. Рабов и рабыни не было. Руки его сами отрыли в золе обгоревший ящичек, в котором ранее хранились остатки его денег, и он нашёл среди досок одну медную монетку. Правда, он привёл из военной добычи корову, двух коз, осла и тележку зерна, а также принёс немного денег и украшений. Но всё это было ничем по сравнению с потерей неплохого, налаженного хозяйства.

И тут вновь прискакал вестник: армия не распускается, теперь с другой стороны напали сабины. Эбуций вместе с селянами пошёл прямо к сабинской границе, к месту сбора армии, оставив жалкие остатки имущества отделанному им в пьяной драке соседу Гаю Грекулу Сервилию (судя по имени, потомок греческого раба, служившего роду Сервилиев). Тот ждал ещё чего-то, но Евгений уже включил разум и так и не понял, чего же от него хотят.