Пролог

Смысла нет перед будущим дверь запирать,

Смысла нет между злом и добром выбирать.

Небо мечет вслепую игральные кости,

Все, что выпало, надо успеть проиграть.

Холодный грот разил запахом звериной крови и крепкого алкоголя. Звуки разбивались о своды, троились, рассыпались осколками эха от сталагнатов. Полусгнившее мясо тянулось за зубами и противно выскальзывало из рук. Коньяк, разбавленный кофе, тихо плескался в застенках фляжки.

Химари аккуратно обгладывала жилистое бедро зверя, пожертвовавшего собой ради ее сытости, и не сводила глаз с гостя. По ту сторону клетки, разделяемый от нее черной полосой пропасти, сидел генерал. Сгорбившийся так сильно, что рыжие ястребиные крылья нависали над ним пологом.

Он поправил закатанный рукав белоснежной рубашки и еще раз качнул фляжку, проверяя по звуку, сколько осталось заветного напитка, способного задушить любую боль. Отпил и тяжело проглотил.

— Сегодня? — ее голос нарушил течение звуков, взрезал черепушку. Казалось, даже капли воды, веками стекающие по сталактитам, замерли. Он поднял на пленницу глаза и, помедлив, кивнул.

Сегодня был тот самый, единственный в году, день, когда он, выгнав всю охрану из этого тюремного крыла, позволял себе сесть с фляжкой крепкого спиртного перед самой опасной в империи убийцей. Она не задавала лишних вопросов. И уж точно ни одной душе не могла выдать его секретов. За одиннадцать лет это стало своего рода традицией. Но сегодня ее молчания и редких вопросов было мало. Как было мало и алкоголя.

— Я ходил утром на кладбище, — выдавил он из себя и, сложив крылья, уперся ими в колону сталагната. — С каждым годом в ногах у статуи Люциферы ставят все больше и больше песочных часов, все больше и больше мертвых, отдавших жизнь за империю.

Химари скривилась, как от зубной боли. Напоминание о крылатой выскочке, выигравшей войну против нее, все еще способно было отбить аппетит. Отложила покусанную ногу на прутья решетки так, чтобы не упала в бездну, и подошла к самому краю клетки.

— Все смертны, — равнодушно отозвалась она и поудобнее уселась перед генералом, свесив львиные лапы наружу. Обхватила руками прутья, прижалась виском к холодной стали. Разговор грозил затянуться.

Он хмыкнул в ответ и снова отхлебнул.

— Я думал не об этом, — прижал ледяную флягу к клейму на запястье, пряча белесые цифры, что остались с войны. — Я думал о том, сколько жизней она спасла. Скольких вдохновила, скольких обучила.

— А вы ей в подарок громадную статую ее самой на каждом кладбище. Сердца перемолотые охранять, — бросила, как выплюнула, пленница. — А саму в больничку на одиннадцать лет. Я уже рада, что никогда не помогала Ангелам. Вы наказываете мягче, чем благодарите.

— Все будет хорошо. В «больничке» магистры Имагинем Деи сделают ее совершенством. Четырехкрылой ангелицей. Ведь она достойнейшая из достойнейших, — он улыбнулся, но улыбка эта вышла болезненной, обеспокоенной. И, словно вторя его мыслям, пленница ехидно подметила:

— Поэтому ты пьян, Лион!

Он отвернулся, проигнорировав выпад.

— Какой она будет? — снова отпил из фляги. Оставалось еще на два глотка. Алкоголь туманил мысли, успокаивая все страхи и тревоги. Терпкий аромат специй, на которых настаивался кофе, давал ощущение уюта в холодном полупустом гроте. А еще напоминал о той самой Гарпии, Люцифере. — Что изменится в ней, кроме крыльев? Прошло одиннадцать лет. И я не видел ее все эти годы.

Химари многозначительно выгнула бровь. Гарпию она не видела двадцать лет, и была бы рада не видеть еще столько же. А вот Лиона действительно не пускали к Люцифере, и даже чин генерала не способен был открыть двери Имагинем Деи.

— Сегодня, — выдохнул он и тряхнул головой. — Сегодня последний день. На вечерней службе они покажут миру ее. Совершенство, которым она стала. И тогда все изменится, мир станет другим.

Говорил, и не верил. Прятал разгоряченное алкоголем тело за крыльями, водил затуманенным взором по стенам пещеры.

— Все опять зависит от нее одной. Если она справится, если выдержит, если станет совершенством, то будет новый мир, будет лучше, — он коснулся фляжкой лба, пытаясь остудить голову, охладить нервы. Искоса глянул на Химари, болтавшую львиными лапами над бездной, белый с кисточкой хвост тоже покачивался в такт одной ей известной песенке. — Но если она не станет совершенством, то мы пропали.

Пленница удивленно вскинула львиные уши, нахмурилась и недоверчиво пробурчала:

— Это почему еще?

— Так говорит Императрица, глава Имагинем Деи и Верховный жрец, — пожал плечами Лион. — А я…

Закончить он не успел, пленница подобрала ноги и вскочила в клетке. Ее львиные уши были обращены к двери, хвост ходил из стороны в сторону. Через несколько мгновений и Лион услышал топот.

Тяжелая дверь отворилась, и в темницу вбежали двое: запыхавшийся молодой человек с иссиня-черными крыльями в строгом одеянии и невысокий юноша в форме; каждое перо темных крыльев с белой каемкой.

— Маршал Люцифера сбежала, — прошептал чернокрылый и запоздало попытался выпрямиться и отдать честь. Но генерал, сорвавшись со своего места, уже махнул рукой, освобождая всех от церемоний.

Он перевел взгляд на юношу, и тот продолжил доклад вместо Ворона.

— Вечерний караул не застал ее в палате. Есть жертвы, есть раненые. Она украла лекарство от лепры, ограбила склад Охотниц, — бойко затараторил он. — А когда мы с господином Рауном направились к вам, нам доложили, что она уже на первом посту.

— Ниже по склону еще два поста, которые можно обойти, если знаешь, как, а затем лес, — генерал скривился. Не хотелось верить в слова гонца, но медлить нельзя. Раньше от Люциферы можно было ожидать чего угодно, вряд ли это безумие исчезло. Хорошо, если она просто сбежала ради свободы. Если она не стала совершенством и просто ушла, спасая свою шкуру. Но что если у нее была цель? Что, если она стала четырехкрылой и теперь сможет претендовать на трон?

Он смерил взглядом темнокрылого гонца, и взгляд его зацепился за алую повязку на плече: отряд Стрижей, а значит, быстрее него нет во всей империи.

— Найди главу Охотниц, Алису. Лес у подножия госпиталя — ее вотчина, вот пусть она и ловит маршала, — скомандовал генерал. — Комплектация отряда — на ее усмотрение. И скажи, чтобы перед охотой зашла к врачам, они знают беглянку лучше всех.

Стриж покорно кивнул, отдал честь и в считанные мгновения исчез в коридоре. Ему потребуется час, чтобы добраться до госпиталя по небу.

— Полагаю, ты знаешь все в подробностях, — генерал перевел взгляд на Рауна, тот уже практически отдышался. — Докладывай.

— Боюсь, того, что я знаю, мало, — крылатый в черном глянул немигающими желтыми глазами. — Гонец прилетел к вам, требовал аудиенции. Я помнил, что вы просили не тревожить до вечера, но он убедил меня, что дело безотлагательное и чрезвычайно срочное. Я и привел его к вам, простите.

Молодой человек опустил голову и покорно посмотрел на генерала снизу вверх. Это был первый раз, когда Ворон нарушил приказ. Единственный раз.

— Ты все правильно сделал. Что ты выяснил по дороге? — генерал искоса глянул на пленницу-кошку. Она тихо сидела в углу и смотрела в бездну под клеткой. Вот только львиные уши были обращены к говорившим.

— Ее видели в пегасне, только она не забрала ни одного коня. И это меня тревожит, — Ворон кашлянул в кулак и принялся пояснять, помогая себе руками. — Она из госпиталя не улетела, значит, крылья не держат. А может, сломала она их. И пегас ей был нужен, чтобы улететь. Но все кони на месте, она ушла. Не понимаю.

— Сколько у нее крыльев? — генерал вернулся к скамеечке, выщербленной в сталагнате напротив пленницы, забрал фляжку и разом осушил до дна.

— Два, — севшим голосом отозвался Раун. — Не получилось, — словно вторил мыслям.

Не получилось.

— Тогда собирай Совет к следующему вечеру, но пока не стоит поднимать панику. Быку отправь посыльную птицу, остальным явка строго обязательна, у нас чрезвычайная ситуация.

Раз у нее два крыла, значит, она не отличается от обычной солдатни, не отличается от преступницы, предательницы, добычи Охотницы. Она не святая, не херувим — не получилось. Сначала нужно загнать ее в ловушку, а когда капкан захлопнется — думать, что делать дальше.

— А вы? — Раун поклонился и уже готов был уйти.

— А я поговорю с врачами, а потом вернусь к себе, — генерал выглянул из-за высокой стальной двери темницы и подозвал Охотниц. Бескрылые девушки забежали в грот и встали по своим постам. Если отряд таких же будет при Алисе, все пройдет гладко. Но стоило перестраховаться.

— Да, мой генерал, — кивнул Раун и бросился по коридору. — Всех врачей, которые отвечали за Люциферу, отправить в палату сто восемь, вам кофе. Будет исполнено.

— Удачи, Лион, на все воля Самсавеила, — бросила в спину генералу пленница.

Он обернулся, но во тьме разглядел лишь смеющиеся кошачьи глаза, отливавшие лиловым светом.

***

Раун застал Лиона в палате сбежавшего маршала. Оттеснил толпу врачей, возмущавшихся визитом генерала, одиннадцать лет ему нельзя было заходить в это крыло госпиталя.

— Генерал! — окликнул он его и подал горячую фляжку в кожаном чехле. Лион машинально откупорил ее и глотнул. Взгляд ястребиных глаз тут же из затуманенного и уставшего стал осознанным, живым.

Терпкий аромат спиртного и пережаренного кофе разлился по палате, заглушая омерзительные запахи чужой боли. Как ни старались медсестры, распахнув окна пошире, насколько позволяли сломанные решетки, а в воздухе все равно витал запах измученной Гарпии. Пряный, грязный и пугающе знакомый.

Засаленный матрас с кровавыми разводами лежал в углу. Часть стены обломками валялась под ногами — ступить негде, всюду серая крошка. Тут же ржавые цепи, крюки под родные крылья с ошметками перьев — вырвала с мясом. На поручнях выплавленный номер, неразборчиво — покоцанные ногтями цифры — сто восемь, в трещинках стали кровавые потеки — ногти содрала. Капельница у койки мерно отсчитывала пунцовую дрянь в лужу на полу.

Рауну показалось, что еще немного, и его вывернет. От вида чужой боли в ушах отчетливо стоял звон и надрывный крик, плач. Он осекся — Люцифера страдала анальгезией, значит, боли не ощущала. Но от этого страдания ее вряд ли были легче. Первая из взрослых, повторно прошедшая терапию Имагинем Деи. Эксперимент не удался, а платить за него ей. Нет, всем.

— С дороги! У меня приказ генерала, — звонкий голос Алисы пронзил тошнотворную тишину.

Приближающийся топот солдатских сапог оповестил, что глава Охотниц идет, не разбирая дороги, напролом. Разъяренным вихрем пронеслась мимо двери. Китель нараспашку, перевязь ножей на груди не застегнута, штаны оливкового цвета, в тон куртке, уже вымазаны в чей-то крови, высокие сапоги явно давно не чищены. И только меч на поясе идеально отполирован, наточен, и чист. Извитый клинок вселял нечеловеческий ужас в каждого, и врачи расступались перед его хозяйкой.

На мгновение она повернулась, встретилась янтарными глазами с жуткими вертикальными зрачками с глазами Рауна, облизнула синим раздвоенным языком губы, и исчезла по коридору. В одном из кабинетов раздался грохот, а следом оглушающая ругань.

Лион закупорил фляжку, вернул медсестре склянку с наркотиком, что держал все это время, и двинулся к выходу. Не успел он выяснить причину шума, как Алиса возникла в проеме из ниоткуда, козырнула ладонью и ушла по коридору обратно. Лион глянул ей вслед, она бросила через плечо: «Мои девочки уже в лесу! Наркотик забрала!», сунула ампулу и шприц в аптечку на бедре, и рванула со всех ног.

К генералу подошел всклоченный главный врач Имагинем Деи, откланялся и процедил сквозь зубы:

— Я надеюсь, вы понимаете, что делаете, генерал. Эта инквизиторша меры не знает, а нам Люцифера нужна живой. Хоть калека, хоть мешок изуродованного мяса, лишь бы живая! Мы реанимируем!

Старый врач поправил на переносице круглые очки и с вызовом глянул Лиону в глаза. Встал на носочки, но дряхлые мышцы подвели, даже недокрылышки за спиной затряслись.

— Я знаю, что делаю, — отозвался Лион и глянул в ответ. Врач отвернулся и что-то запричитал под нос. — Повторите, — спокойно приказал генерал и снова сделал глоток из фляги.

— Я оповестил советника Хоорса о вашем визите. Вы не имеете права, это место под защитой Имагинем Деи. Руководите своими крылатыми солдатиками, а веру нашу не трогайте! — старик, брызжа слюной, выплюнул слова генералу в лицо и самодовольно поджал губы.

Лион глубоко вздохнул. Старый человек, посвятивший жизнь созданию крылатых. Еще немного, и рассыплется в песок. А стоит рявкнуть — схватится за сердце и сползет по стене.

— Вы имели в виду «полковник» Хоорс? — ухмыльнувшись, проговорил Лион. — Благодаря вам мне не придется вызывать его на свой генеральский ковер, — чуть поклонился, с иронией отмечая целую палитру красок, растекшуюся по лицу врача. Пунцовые пятна, серые плеши, белые отсветы.

Виновник скандала не заставил себя ждать.

— Это секретная территория, Лион! — крик, полный гнева, сотряс коридор.

— Уже нет, ваша секретная пленница сбежала сегодня ночью, — генерал смерил взглядом подоспевшего Хоорса. Гладко выбрит, светлые волосы собраны в хвост, белоснежный наряд для верховой езды, как всегда, чист и выглажен, три золотых нимба на груди и четырехкрылые запонки отполированы, сапоги из белой кожи начищены до блеска. Как будто отлучился с церемонии, никак не меньше. А еще от него снова несло приторными духами императрицы Изабель.

— А ты послал эту… эту Ящерицу, Алису?! Она убьет и не заметит, у нее нет сердца, — советник набрал в грудь воздух для новой тирады, и Лион заметил в глубине зрачков его глаз неподдельный ужас и страх.

Люцифера была нужна живой, всенепременно.

Вот только зачем? У нее два крыла, она обычная, не херувим. Или два полноценных, а вторая пара не выросла полностью?

Лион неспешно огляделся. Врачи прятали глаза, не желая оказаться на допросе у генерала, этого они боялись больше смерти. Раун наблюдал за происходящим и что-то торопливо черкал в блокноте, взгляд желтых птичьих глаз бегал по палате, выхватывая детали, к обеду он уже приготовит отчет о том, как именно пленнице удалось обвести вокруг пальца все крыло закрытой больницы. Главный врач отошел в тень и торжествующе улыбался, ожидая развязки. Лион поболтал рукой с флягой, проверяя по звуку количество оставшегося напитка, и принялся говорить.

— В первую очередь, полковник Хоорс, — сделал он акцент на предпоследнем слове, — не вам оспаривать мои приказы. Алиса, как глава Охотниц, подчиняется моей воле, а не вашей.

— Люцифера — собственность императрицы! Собственность Имагинем Деи! — прошипел в ответ советник, хотел было ткнуть генерала пальцем в грудь, но осекся.

Маршал, легенда, солдат, женщина, которую знал каждый в империи, пример для подражания целого поколения — собственность. Как вещь. Просто игрушка, которая сломалась. А ее поймают, починят, и все продолжится. Собственность!

— Если ты так радеешь за «собственность» императрицы, как радеешь за ее же постель, полковник, то проконтролируй сам. Приведи вашу драгоценную пленницу целой и невредимой в Имагинем Деи. Ведь это именно то, что тебе нужно, полковник, — Лион сделал шаг, и Хоорс попятился. Сизые крылья, волочившиеся за ним павлиньим хвостом, дернулись, обличая скрываемый гнев.

Советник беззвучно выругался.

— Это приказ, полковник, — спокойным тоном отозвался генерал. — Выполняйте.

— Так точно, мой генерал, — прошипел сквозь зубы Хоорс, нервно отдал честь рукой, развернулся на пятках и зашагал к выходу.

— Вечером совет, я буду ждать ваш отчет, полковник! Думаю, императрица будет рада, что именно вы взялись за спасение ее собственности, — бросил Лион в след и удовлетворенно улыбнулся кончиками губ, заметив, как вздрогнул Хоорс.

Алиса отправлена. Лучшая ищейка, проверенная временем и войной Охотница. Когда-то — подруга Люциферы, но что-что, а уж дружба Алисе не помешала ни разу. При ней целый отряд — должно хватить. Хоорс вряд ли сподобится покинуть пределы замка раньше полудня. Но именно он воспитывал Люциферу с того самого дня, как у нее выросли первые крылья. Он знает ее лучше кого бы то ни было, и уж точно сможет отыскать.

Этого должно хватить. Вот только оставалось загадкой — почему драгоценная пленница сбежала. Зачем? Что ей нужно? Месть? Свобода? Смерть? Когда они вернут ее, он непременно с ней поговорит.