#3. Хочешь мира — готовься к войне

Что до новшеств у нас — недостатка здесь нет,

Значит, в мире в делах и порядка здесь нет.

Понапрасну не надо терзать себя горем —

Ведь от жизни такой нам не сладко здесь, нет!

Алиса неловко чувствовала себя в кресле напротив генеральского стола. И почему Раун убрал вечную стул-жердочку для крылатых и приволок это подобие трона? Слишком большое, но не для Ангелов. Как будто нарочно такое просторное, что утонуть можно.

Черный бархат был приятным на ощупь, но Алиса сидела как на иголках, ожидая ответа генерала. Комната пропиталась ароматом кофе и перца, пряных трав и крови Гарпии. Страшно было высунуть язык — все запахи облепят его, оближут зубы, залезут в глотку. И живот скрутит от голода и тошноты. Или от страха. Липкого, мерзкого, влажного на лопатках, щекотного на пояснице под курткой.

Лион молча смотрел на принесенный дар, — бело-бурые крылья Люциферы — прижав кулак к губам. Он почти час так провел, думая о своем. Стоял над столом, забыв про остывающий кофе и главу Охотниц, и молчал.

Если бы хоть слово сказал, было бы лучше! Алиса места себе не находила. Кусала губы, разглядывала все вокруг, пыталась отвлечься. Длинное окно, занимавшее почти всю стену, мало походило на окна всех остальных комнат и коридоров. Возможно, оно было единственным оставшимся со времен правления Кошек — крылатые заменили окошки на огромные проемы с витражными створками, чтобы можно было залетать в помещения, минуя двери. Старые черные окна генеральского кабинета делали его недоступным снаружи, как темницу, как крохотную крепость.

Совершенно все здесь было подчиненно минимализму: никаких картин, как в приемных покоях императрицы Изабель, никаких статуй и барельефов — одни лишь голые стены песочного цвета. Такие же массивные, как стол, черные шкафы, заполненные бумагами. Ни ковра, ни подушек. Ни даже дивана, а ведь Лиону часто приходилось ночевать в своем кабинете. Из всех личных вещей здесь был только меч и перевязь наград, что лежали на полке у двери. Вот и весь генерал. Лаконичный, странный. Один только Бог знал, какая буря бушевала у него в голове.

— Скажи, Алиса… — вдруг произнес он.

И Охотница встрепенулась, чувствуя, как сжимается все нутро. Даже не ощутила, что вцепилась в подлокотники изо всех сил, вонзив обстриженные когти сквозь перчатки.

— Какая самая важная потребность человека? — спросил Лион и поднял на нее глаза.

Алиса растерялась. Она ждала вопросов про Ариный лес, потерянный отряд, чертовы ножи, которые она не забрала, Люциферу, ее крылья. А он, как всегда, размышлял о другом. Разве это важно? Или он испытывает ее? Заберет самое дорогое, то без чего ей не жить, и так накажет? Или он хочет честного ответа? Или проверяет, помнит ли она, как учили в Имагинем Деи?

— Жить? — прошептала девушка и нервно облизнула раздвоенным языком губы. Запахи ударили в голову, но Ящерица лишь мотнула головой, прогоняя дурманящие ощущения. — Инстинкт самосохранения?

Лион отнял кулак от своего лица, сложил руки на груди и снова уставился на крылья Люциферы.

Охотница поджала губы, честно размышляя над его вопросом. Нет, ответ она знала, этому их учили. Голод и жажда, инстинкт продолжения рода, свойственные обычным гражданам Империи, безопасность. Но его вопрос наверняка не был задан просто так.

— Все неверно. Даже то, что ты вспомнила — неверно, — генерал пристально следил за ней все это время и не пропустил даже тени на лице. — Первейшая потребность человека — хоть в какой-то мере распоряжаться своей жизнью самому. Все остальное лишь вытекает из этого.

Алисе хотелось спорить, но она одернула себя, понимая, что это может плохо кончиться для нее самой. Спорить с Лионом безнаказанно могла только Люцифера.

Генерал поднял со стола крылья и ловко закинул на плечо.

— Поэтому Люция воевала. Поэтому сбегала. И поэтому выбрала борьбу, — усмехнулся он, подходя к двери.

Охотница проводила его взглядом, пытаясь понять, ждет ли он ответа и стоит ли пойти следом. Но Лион окликнул секретаря.

— Она остается в моем кабинете, проконтролируй. Для твоей же безопасности — не выпускай и не разговаривай.

— Да, мой генерал! — каркнул Раун.

Дверь захлопнулась, ключ провернулся в замке, и все погрузилось в тишину томительного ожидания.

***

Лион все не возвращался, часы на его столе медленно отсчитывали минуты лиловым песком. Алиса перевернула их уже трижды, значит прошло три часа. Она хотела было развлечь себя предположениями, чье это мертвое сердце перетекает в застенках сосуда, но гравировка была выскоблена. А еще вдруг стало больно. Так глубоко в груди, что даже не схватить, не задушить, не смять. Из-за нее завтра под ноги статуи Люциферы на кладбище поставят восемь часов с лиловыми кристаллами. И еще пять — каких-то Ангелов. Но те восемь — лишь ее вина. И чувство было, будто это ее сердце завтра вырвут, разломав ребра, и раскрошат в стеклянный сосуд.

Алиса зубами стянула перчатки и запустила руки в волосы, все равно никто не увидит полупрозрачную чешую на пальцах и ладонях. Тело прошиб озноб, страшно захотелось укрыться походным одеялом до самого носа, но Ящерица поглубже уселась в кресло и, подобрав ноги, обняла колени. Девочек уже не вернуть. Можно только надеяться, что умерли они не зря.

Совесть больно кольнула под ребра. Охотница сняла с пояса нож и подняла его к глазам. Стоит только проткнуть им руку насквозь и выдернуть, как станет легче — боль тела всегда ярче, всегда сильнее.

Клинок играл, отбрасывая лиловые блики при каждом повороте извитого лезвия. Плясал пламенем, словно звал: «Искупи».

— Совесть, ну конечно, — фыркнула Алиса, перехватывая нож лезвием вниз.

У командира Охотниц нет совести. Разве не об этом сказала Люцифера, подарив это орудие пыток? Ни у кого в Империи нет такого ножа, а меч с таким же лезвием, похожим на язык пламени, способен вызвать ужас у любой добычи. Генерала молят не предоставить саму главу Охотниц на время, а всего лишь показать народу ее извитый меч!

— У командира Охотниц нет жалости! Нет сомнений! Нет сожалений! — бубнила Алиса старую мантру. — Смерть — это только смерть! Глава Охотниц не плачет! Она не дает жалкой совести себя грызть! Командир Охотниц перед своим отрядом всегда права! Каждое решение, принятое главой Охотниц — верное! Каждая жертва — не напрасна!

Совести нет.

Сожалений нет.

Страха нет.

Боли нет.

Нет права на эти чувства.

Нет права на эмоции.

Если командир Охотниц совершила ошибку — она должна заплатить. Но сама она не вправе выбирать наказание.

Алиса вложила нож в перевязь. Люцифера годы потратила, чтобы вбить эти мысли ей в голову.

«И не зря, треклятая Гарпия!»

Теперь от них стало легче.

Она понимала, что в смерти отряда и потере Люциферы — только ее вина. Но также знала, что не имеет права себя судить. А вот Лион может — и непременно будет! И Совет сейчас решает ее участь. Или уже решил.

Совет не простит главе Охотниц потерю добычи. А когда из глоток мертвых Охотниц вытащат метательные ножи, и все поймут, что она убила свой же отряд, жизнь станет еще хуже, еще сложнее. Выхода из этой ситуации просто не могло быть. А если и могло, то легче поверить, что это злая шутка, ловушка и ничего больше.

Но можно было выбраться! Окно маленькое, ни один крылатый не пролезет, но у Ящерицы нет крыльев, и она достаточно худа, чтобы выбраться наружу. В ночь никто не увидит ее. И Алиса кинулась к ближайшему черному окну. Поводила руками в поисках ручки, и не сразу обратила внимание на засохшие задвижки. Вытерла вспотевшие руки о штаны и, упершись коленом в маленький подоконник, с усилием сдвинула щеколду.

В лицо дохнул уже прохладный осенний ветер, полный ароматов диких горных трав. Ночь была молчалива и одинока. Алиса выглянула, свесившись по грудь, но все затмевала темнота. Как назло — новолуние, хоть глаз выколи.

Тем не менее она имела представление о том, что именно находится снаружи. Из леса, ее постоянного поста, было видно генеральскую часть Ангельского города, а эти окошки-бойницы ни с чем не спутаешь. Придется прыгать. И Алиса закусила язык, пытаясь вспомнить все до мельчайших деталей. Под кабинетом генерала снаружи только крутой склон. Можно ноги переломать и то, если повезет. Охотница хмыкнула и, высунув руку, провела ладонью по каменной кладке. Просветы между глыбами большие, можно зацепиться пальцами. Спуститься на землю на одних руках не проблема, это не сложнее висеть на канате над пропастью.

Решено! Она сбежит по наружной стене. А дальше — будь, что будет. Повторить подвиг Люциферы вряд ли удастся, но все лучше, чем пытки и смерть. Ведь даже умирать ей придется на голых ледяных камнях в толще горы, чтобы никто не узнал, что Ангелы способны карать, а не только править, следуя воле Бога. И Алиса принялась разворачиваться на маленьком подоконнике, чтобы сперва коснуться ногами наружной стены.

Но стоило ей это сделать, как она увидела черные штаны, высокие кожаные ботинки на шнуровке и едва касающиеся пола медные маховые перья. И только потом, сглотнув, осмелилась поднять глаза.

Лион изучающе смотрел на нее сверху вниз, сложив руки на груди. Не собирался хватать, тащить внутрь. Все равно он выйдет из кабинета, вылетит и настигнет ее снаружи прежде, чем она успеет даже спуститься.

— Сядь, — грубо бросил он.

Алиса уткнулась лбом в подоконник и тяжело выдохнула.

— Тц!

Он настолько бесшумно зашел в кабинет и сложил крылья Люциферы в углу, что она и не заметила. Так сильно увлечена была мыслями о своих убитых девочках, Гарпии, побеге и не подумала, что он мог предугадать такой ее шаг. Может, он и не уходил ни на какой Совет, а только летал снаружи и ждал, пока она откроет окно. Возможно, это была ловушка, проверка на верность. А она ее с треском провалила.

— Я жду, — все так же спокойно произнес он, наливая себе кружку горячего кофе.

И Алиса поежилась. Может, лучше все же вылезть из окна и упасть, разбиться. Но она только прошептала: «Да, мой генерал», — и слезла с подоконника.

— Совет крайне недоволен твоим провалом на задании и логичным считает отстранить тебя от службы, — начал Лион.

Алиса поджала губы. Отстранение от службы — легкое наказание за такой громкий проступок. И, вместе с тем, слишком тяжелое. Без службы ей не достать лекарств в необходимом количестве, а значит — за полугодие лепра поглотит ее настолько, что боевые навыки упадут вполовину, а то и больше. Еще через полгода она будет в ужасе трястись от любой трещины на чешуйках лепры, всерьез опасаясь заболеть. Еще через год лепра охватит всю нервную систему, а это хуже смерти.

— Дайте мне шанс, мой генерал, — прошептала она, стиснув в кулаке перчатки.

Лион молчал, равнодушно посыпая кофе специями и пробуя на вкус. Затем достал проштампованные бумаги для поручений, и сердце Алисы сжалось. Генерал отпил из кружки, смакуя глоток, и начал писать. Изредка вертел в руках перо, формулируя предложения, машинально попивал горький напиток. И выглядел слишком спокойным. Охотница знала, что спокойствие генерала всегда означает лишь одно — он уже принял решение.

Лион размашисто подписался, вытащил из шкафчика стола печать с крыльями, обмакнул в покрывшиеся тонкой пленкой чернила и оставил размазанный оттиск.

— Зайди! — окрикнул он секретаря за дверью. И Ворон в то же мгновение отворил дверь, словно стоял прямо за нею все это время.

— Да, мой генерал! — Раун привычно отдал честь и подошел к столу, принял документ и просмотрел. Глаза его, и без того круглые, стали еще больше, он повернулся было к крыльям Люциферы, сваленным в углу, но одернул себя. — Понял, бумагу доставлю, проконтролирую! — каркнул, отдал честь и, развернувшись на пятках, вышел.

— А теперь — ты, — вздохнул Лион, поднимая глаза на Алису.

Охотница кивнула и вытянулась по струнке, ожидая решения.

— Берешь новый отряд, комплектуешь сама, снаряжаешь тоже сама. На рассвете отбываете в округ Змеи вместе с советником Эхионом, приказ выдам.

Алиса опешила. Первой и единственной мыслью было, что ее возвращают на родину, где она будет доживать свой век под охраной своих же Охотниц. Ловко. Чудовищно. Справедливо. А Ящер Эхион слишком боится генерала, чтобы ослушаться. Если ему позволят командовать Охотницами — все пропало.

— Да, мой генерал, — отозвалась она дрогнувшим голосом.

— Твоя задача — проконтролировать военное положение округа, усилить посты. Есть риск, что Люцифера придет туда. Возможен сговор между ней и и ее старой подругой Мерт, выясни. Помни — ты не подчиняешься никому — ни Эхиону, ни Мерт! Это они подчиняются тебе на время всего задания. Через пару недель я загляну к вам с проверкой, к моему прилету все должно быть в полном порядке.

— Задачу поняла, мой генерал! — протараторила Алиса, отдав честь.

— Свободна, — кивнул Лион, наливая новую кружку ароматного кофе.

И Алиса ушла заниматься его странным поручением. Возможно, Лион рассчитывал на то, что для борьбы с Люциферой она возьмет не дежурный отряд, а сильных, отлично подготовленных воинов. И то, что Эхион и Мерт должны подчиняться ей, — ложь. Они ненавидят ее, о покорности речи быть не может, это очевидно. Но не пойти она не имеет права, это приказ. А потом ловушка захлопнется — одна против лучших Охотниц она не справится никак. В любом случае, стоило быть начеку. На размышления оставалась половина ночи.

***

Дверь за Алисой захлопнулась, Лион машинально перевернул часы, хранившие жизнь последнего императора Кошек, и глубоко вздохнул. К правильному ли решению он заставил прийти Совет? Что если он слишком много взял на себя? Дай он советникам больше свободы, они могли бы придумать план получше.

Совету — больше свободы? Они — самодуры, которых собственные господа послали лишь затем, чтобы самим не заниматься пустой политической болтовней. Пока он не пришел, они перемывали друг другу кости. Стоило положить на круглый стол между ними крылья Гарпии, как они вдруг оцепенели. А потом пузырь их страха лопнул, и их самих словно прорвало! Они трогали перья, шептались, ругались, требовали лишить беглянку звания маршала. И когда он произнес ее имя, тишина снова укрыла всех с головой.

Первое, о чем они подумали, — как лишить ее звания. Не как спасти ее. Не как спасти Империю от нее — а как сделать ее никем. Как подстраховать себя и в случае беды умыть руки.

Когда же они узнали, что это сама Алиса упустила Люциферу и принесла только крылья и восемь мертвых Охотниц, их страх и ничтожность заставили их перекинуться на новую жертву. Наказать! Охотниц приструнить!

Они так громко кричали о том, что могут сделать для Империи их округа. Но даже имени — Люцифера — произнести не могли. Бурчали под нос, отводили глаза, тянулись промочить горло. Она никому из них ничего не сделала, а они всерьез ее боялись. И каждый клялся, что расскажет своему вассалу об этом происшествии, они поднимут местные армии и будут начеку каждую секунду! Они сплотятся! Они не дадут себя в обиду! Вот только самыми отважными оказались советники тех районов, что как можно дальше находились от места побега Люциферы. И лишь Моране, советнице от самого дальнего округа, — Осьминога — было все равно.

Страх перед Люциферой исчез, стоило вернуться Хоорсу с новостями. Его визита Лион ждал с надеждой и одновременно опасением.

Хоорс не вернул беглянку, и, казалось бы, это должно было возмутить Лиона и напугать всех, но генерал почувствовал непонятное облегчение. И, пожалуй, подозрение, с каждой новой фразой советника разгоравшееся все сильнее. Тот говорил, по сути, правильные вещи — как и все Ангелы, Люцифера пошла искать истоки своей жизни, клан, родителей, братьев, сестер. Это было похоже на правду, и советники поверили, припоминая тысячи подобных случаев, рассуждая о том, кем могла быть та самая Люцифера до крыльев. Каждый пытался доказать соседу, что такое чудовище просто не могло у него уродиться.

Что ж, они оказались правы, и это была удивительная удача, что единственный, кто помнил родину маршала, на днях уехал к своему господину. Остальные же потратят уйму времени, копаясь в архивах. А Лион решил подыграть, но вовремя одернул себя — если Люцифера будет гоняться за прошлым, то стоит сделать ловушку покрупнее. Через горы, города Ангелов и старые храмы маршал не пойдет — за ними лишь океан. На склонах гор живут Лисы, Муравьи и Осы по своим округам, и маршал пройдет их территории меньше, чем за месяц. Следующие округа интереснее для нее — там и родной округ с Меруром во главе, и край Змей. А вот дальше ей нельзя было дать и шагу ступить! Округ Медведя с самого начала был против Люциферы, они смогут ее сдержать. Как и их соседи — Волки. Олени и Выдры, если грамотно отдать приказ, тоже справятся. Эти четыре округа при поддержке Охотниц смогут поймать беглянку. И этот план нравился советникам.

Но что хуже — этот план нравился Хоорсу. Значит план был неверен.

Или наоборот?

Чью сторону решил принять Хоорс? Он воспитывал Люциферу, тренировал, мог ли он решиться на заботу единственный в жизни раз? Или императрица была ему дороже?

Знал ли он, что его эмоции можно прочесть? Или потому и было так легко их увидеть, что он сам этого желал?

Генералу больше по душе была мысль, что Хоорс что-то скрывает. А значит — следует, оставив ловушку в округах, пытаться поймать Люциферу раньше, чем она попадется Медведю или Волку.

Возвращаться на родину, в округ Быка, беглянке нет смысла — она знает, что родители ее умерли при пожаре, а других родных и не осталось. Еще в войну она выяснила все до последней мелочи. Округ Ос ей не нужен, это лишь ароматный край сладостей и трав. Округ Лис никогда ее не занимал. А вот Мерт когда-то была подругой. И пусть даже сама хозяйка Змей не очень ценила эти отношения, но больше у Люциферы нет никого.