#42. Тревоги и опасения

Не давай убаюкать себя похвалой —

Меч судьбы занесен над твоей головой.

Как ни сладостна слава, но яд наготове

У судьбы. Берегись отравиться халвой!

Цепи поддались не сразу. Кошачий клинок вспыхнул, рассекая Ангельскую сталь, как масло, и треснул на последней цепи. Люция не сумела удержать катану, и она разлетелась осколками, а рукоять выбило из рук. Цепь, удерживающая руки шестикрылого Ангела, треснула сама, и Самсавеил ухнул в озеро. Ворох лиловой пыли облаком застыл над кристальной водой.

Ева оглушительно завизжала. Весь грот повторил за ней, разнося ее ужас и страх. Затрепетали яблони, зазвенели кристальными листьями. Пронзительно заплакал Райский сад.

Люция в несколько прыжков добралась до Евы по осыпающейся лестнице, мельком убедилась, что Паучонок цела, и прыгнула в озеро.

Снаружи казалось, что водоем Райского сада был неглубок, но Люции пришлось вынырнуть, набрать полные легкие воздуха и нырнуть снова. Шестикрылый Ангел медленно шел на дно, и когда Люцифера подхватила его за руки, он только равнодушно посмотрел ей в глаза и позволил увлечь на берег.

Вынырнув, Люция закашлялась, тут же сплюнула лиловую воду, смешанную с кровью, и обернулась к Еве. Паучонок дрожала, обняв яблоню, и тихо скулила. Скулила и яблоня, будто живая зверюшка. Но стоило Еве увидеть Самсавеила, как она оживилась, а дерево смолкло.

Люцифера подтащила Ангела за кольцо в крыле и вытолкала на берег. Укутала в его же крылья и, понимая, что настолько обессиленное тело придется тащить, подняла на руки. Это была совсем не хрупкая Кошка, не Ева и даже не подстреленная косуля. Крылатый весил многим больше. Даже больше, чем Лион двадцать лет назад. Люция усмехнулась — опять, снова, но уже все совсем иначе.

— Ворота открой, — пробурчала Гарпия Еве, вставая с Самсавеилом на руках.

Ева глянула на нее затравленным волчонком, но послушно убежала выполнять приказ. Люция сделала несколько тяжелых шажков с едва посильной ношей и рухнула на колени. Закашлялась, уткнувшись лбом в ворох мокрых перьев, обреченно взвыла. До чего же тяжело, руки горели от самого хребта, ноги тянуло из-за свалившегося веса. Бросить бы, бросить невыносимую ношу.

Но Люция только усмехнулась. Если кто и мог вытащить Самсавеила из его же сада, так только она. Значит, придется донести.

— Помочь? — Ангел все это время наблюдал, вслушиваясь в ее мысли.

— Чем? — просипела она, виновато глядя на алое расползающееся пятно на белоснежных крыльях.

Самсавеил вытащил руку из вороха перьев, зазвенев цепями, и коснулся двумя пальцами ее лба, провел ими до губ, от виска к другому.

— Ты ведь знаешь, что сегодня умрешь, — грустно усмехнулся он, но его бархатный голос нежно проник в черепушку и словно окутал ее изнутри. Тепло, приятно, так блаженно.

— А ты это исправил? — Люция глянула ему в глаза, пошевелила лицом, чувствуя, как стекает горячая вода к подбородку.

— Нет. Просто заставил твой разум забыть, что тело умирает.

Люция кивнула, задумчиво копаясь в ощущениях собственного тела. Чувство было знакомо смутно, но бескрылая смогла его разобрать. Точно так же она тащила на себе Алису и двух ее напарниц из обрушивающейся лаборатории. Точно так же несла по проливному дождю Лиона до госпиталя. Тогда ее не волновало ничего, кроме возложенной на себя же ответственности.

Ева вернулась и застыла у расщелины. Обвела фурию с сокровенной ношей взглядом и, спохватившись, бросилась собирать крохотные кристаллы.

Люция поднялась с колен. Голова закружилась, но уж падать точно расхотелось.

— Пойдем, — позвала она Паучонка и поспешила вернуться в катакомбы. Ева распихала листики яблони по карманам и затрусила следом. Ледяное спокойствие фурии успокаивало и ее тоже.

— Ты сделал последний день моей жизни легче, чтобы я тебя вытащила? — прошептала Люция, осторожно обходя развалившиеся пурпурные ступени.

— Это моя благодарность, — Самсавеил мотнул головой, пошевелил голыми ступнями. — За то, что привела ко мне Еву, — улыбнулся он, обернувшись к Паучонку. «Радость его» семенила следом, перебирая кристальные лепестки в карманах.

— Я не стремилась к этому. Но благодарность я приму. Сегодняшний день слишком важен для меня.

***

Кошки уже ждали у ворот Райского сада. Хайме придерживал распахнутую дверь, а Кошка танцевала, мурлыча себе под нос. И Люция бы даже не придала значения ее танцу, если бы она не покачивалась плакучей ивой, топчась на Хоорсе. Советник императрицы лежал на животе, связанный по рукам, ногам и крыльям.

Химари сощурила глаза, глядя на пришедших, кивнула Самсавеилу, словно они были давно знакомы. А Хайме принял из рук фурии тяжелую ношу и усадил крылатого у стены.

— Что происходит?! — рыкнула Люция, подбегая к танцующей Кошке. Хоорс проводил ее взглядом.

— Он сам на нас бросился с мечом, — фыркнула Химари, спрыгивая с его спины. — А где мой клинок?

— Раскрошился, — буркнула Люция. — Хочешь, рукоять принесу?

Кошка мотнула головой и, подобрав полы кимоно, направилась помогать Коту.

Хайме уже дал Самсавеилу мизерное количество еды из запасов и теперь медленно поил молозивом из запасов. Химари принялась возиться с ослабевшими крыльями Ангела. Распрямляла и сгибала их, пока Ева расчесывала пальцами его черные волосы.

— Они у тебя просто звери, — дрогнувшим голосом отозвался Хоорс, пока Люция разрезала его путы. — У тебя все готово, Люлю?

Люцифера кивнула, отбросив веревки.

— Планы немного изменились, — Хоорс привстал и принялся отряхиваться. — Лион готовится к отставке, сама церемония через три часа.

Люция пришла в ужас. Столько охраны сконцентрировано на маленьком пятачке империи, и для всех них она предательница.

— Это нам на руку, — Хоорс усмехнулся, подбадривающе похлопав Люцию по мокрому плечу. — Бель в ярости, ничего вокруг себя не замечает. Есть шанс убить ее до мероприятия, а на нем самом объявить о смене власти.

Люция фыркнула, уж на смену власти ей было наплевать. Если даже Самсавеил сказал, что это ее последний день, нет никакого смысла думать о следующем.

— Вся охрана больше не сторожит входы-выходы и коридоры, все ждут заключительного слова генерал. Вот только сейчас сменяется последний караул, а на замену им спустят амфисбен, — поправив перевязь с мечом, Хоорс искоса глянул на Люциферу. — Нам стоит поторопиться. Паутина с тобой? — Люция показала мокрый шнурок на запястье. — Кристаллы?

— У Евы.

— Тогда забирай, и пошли, — буркнул он, косясь на остальных.

— Они со мной. Раз спустят амфисбен — я не могу их оставить, — чувствуя возможный конфликт, Люция напряглась. Но Хоорс неожиданно уступил.

— Ладно, сами разбирайтесь, мне нужна только ты. Я дам тебе текст, выучишь, поняла?

— Поняла.

Химари пряднула ушами и отложила свое занятие. Снять оковы было невозможно, но сам Ангел был цел и невредим, как и всегда. Только очень слаб.

— Куда мы идем? — Кошка подозрительно скосила глаза на подошедшего Хоорса.

— По катакомбам в старую лабораторию. От нее в замок, в одну из башен императорского крыла, — Ангел сложил руки на груди. Не мог определиться, кто беспокоит его больше — Кот, в считанные мгновения уложивший его на лопатки; Кошка, пробежавшая пальцами вдоль хребта так нежно, что у него отнялись руки и ноги; или шестикрылый хозяин Райского сада, которого Хоорс знал лишь по легендам. Но он действительно существовал. Пожалуй, больше всего пугал именно последний — стоило только отвернуться, как разум будто забывал о его существовании.

— Мы пойдем последними, — Хайме помог Самсавеилу встать и придержал за ребра. Все тело шестикрылого охватила лиловая дымка. — Самсавеил окрепнет, и мы нагоним вас. Ева тоже с нами.

Хоорс демонстративно хмыкнул и, схватив Люцию за руку, увлек за собой в темный коридор. Химари шмыгнула за ними.

***

Дверь старой лаборатории захлопнулась перед самым Кошкиным носом, и она удивленно отпрянула. Задумчиво пожевала губами, прильнула ухом к двери. Но там гремели ступки, а слова было не разобрать. Люция что-то медленно, по слогам читала, то и дело останавливаясь и переспрашивая. И как ни пыталась Кошка сосредоточиться, ужом вившись у замочной скважины, но ни слова разобрать не смогла.

А когда внутри лаборатории хлопнула другая дверь, и Хоорс с Люцией вышли, Кошка всерьез обеспокоилась.

— Что там? — спросил Хайме, медленно подходя к двери.

Химари обернулась на голос, Самсавеил уже практически шел сам, крепко держась за подставленный Котом локоть. Крылья шлейфом волочились за ним, объятые лиловой дымкой, как пламенем. В целом, серафим выглядел гораздо лучше — больше не было нужды поддерживать сад. Но по глазам было видно, он к чему-то готовится и копит силы.

— Не нравится мне все это, — обреченно прошептала Химари, обращаясь к мужу. — Я не смогла разобрать, что читала Люция, но сам обряд, часть его составляющих кажутся мне знакомыми. И, ей богу, этот ритуал не из хороших!

Кошку сильно тревожило то, что могло произойти. И она даже готова была признать, что волнуется за Люциферу. Внутренний голос противно кричал — «Хватай Еву и беги», но она не слушала собственный эгоизм. К тому же Ева больше не могла принадлежать ей. Долг шисаи — исполнить волю Самсавеила, и против нее она не могла пойти. Неужели ради этого он взял с нее клятву столько веков назад? И вся ее жизнь, эти муки, вся эта боль существовали лишь для того, чтобы сейчас она стояла перед ним и его Евой?

— Прекрасная интуиция, — вместо Кота ответил Самсавеил, и даже усмехнулся, глядя Химари в глаза. Как будто читал мысли.

Это придало решимости и уверенности. Воля Самсавеила — закон для всего мироздания. Как бы больно от этого ни было. Она кровью подписывала договор, она клялась своей душой ему в верности. Отрекаться от клятв уже поздно и слишком глупо.

— Я пошла! — буркнула Кошка, оглядываясь. Коридор знакомый. — Не могу бросить эту дуреху! Слишком уж плохое у меня предчувствие.

Когда-то совсем ребенком она все ходы перелазила и оббежала по сотне раз, но за столько лет катакомбы императорского дворца шибко разрослись, дополнились новыми туннелями, что-то обрушилось, что-то затопило.

Видя замешательство Химари, серафим коснулся рукой стены у двери. Лиловая волна пошла по ней, заскользила к потолку, растянулась по туннелю и нырнула в черноту наверху.

— Кажется, вентиляция, — крылатый пожал плечами, кивнув на незаметную решетку на потолке.

Химари кивнула в ответ и поспешила туда, иглами открутила крепления и забралась внутрь. Ее тревога только нарастала.

Хайме прыснул смехом. Снова его драгоценная женушка лезла в самое пекло. И было бы ради кого! Долг шисаи она выполнила, больше ничего никому она была не должна. Так нет же!

Самсавеил отстранился, пошатнулся, пытаясь удержать равновесие, и остался стоять, широко расставив непослушные ноги. Он определенно чувствовал себя лучше. Задумчиво посмотрел на Еву, судорожно растягивающую паутину. Девчушка боялась за Люцию всем сердцем и все пыталась хоть краем глаза подсмотреть, что ждет ее любимую фурию. Но паутина сыпалась, мялась, путалась. А провидица нервничала и едва не плакала от обиды.

— Ты так волнуешься за Люциферу, милая Ева, — осторожно прошептал он, боясь отвлечь Паучонка. Но Ева шарахнулась и спряталась за Хайме. Вжалась в него, вцепившись тонкими пальцами в пояс, и зверенышем выглянула. Ей все еще сложно было сопоставить возлюбленного и Ангела; прошлая и настоящая жизни в голове сшивались, но очень и очень медленно.

Он ждал, спокойно глядя ей в глаза. И она осмелела. Отпустила пояс Хайме и медленно, крадучись, подошла к Самсавеилу.

— Она для меня — самый дорогой человек. Только тебя я люблю сильнее. И то, — замялась она, — не люблю даже. Помню, что люблю, но не верю до конца, — и она принялась виновато заламывать руки.

Самсавеил понимающе кивнул. Он и не ожидал от нее чувств из прошлого. По крайней мере — сейчас.

— Ты же понимаешь, что она чудовище, — мягко прошептал он, пытаясь удержать равновесие. Но Ева вспыхнула, обиженно зыркнула на него и нахмурилась. Пожевала губами, не решаясь сказать.

— Ты сам ее такой создал! — выпалила она, сжав кулаки.

Он усмехнулся, тронул ее за плечо, успокаивая.

— Я слишком долго ждал ее именно такую, чудовищную, совершенную. Да, создал я. Но и ты — тоже.

Ева отпрянула, все еще щуря глаза. Не понимала. Слушала, но не слышала.

— Это и есть твой дар этому лепрозорию, а, Вей? — осторожно спросила она, смерив его непонимающим взглядом.

— О нет, радость моя! Она — моя месть!

— Кому? — Ева встрепенулась. Целая буря чувств разрасталась в ее голове, путалась, мешалась. Она не могла разобрать, что чувствует к шестикрылому Ангелу. Хотелось звать его Веем, как будто по привычке. Но сложно было поверить, что из-за нее он оказался заперт на этой проклятой земле на тысячелетия.

— Богу, — наконец, ответил Самсавеил, зная, что она не помнит о себе самого важного. И никогда не вспомнит, уж об этом он позаботился.

Ева сглотнула, нервно пошевелила пальцами, вертя в руках моток паутины. Все происходящее было выше ее понимания. Приходилось думать о совсем страшных вещах, сокровенных тайнах вселенной, нужно было терпеть и ждать, надеясь, что хотя бы смерть Люциферы будет легкой. И хуже того, Ангел, говоривший жуткие вещи, был самым дорогим для нее, самым близким. Должен был быть, но любить его было невыносимо, сердце отказывалось верить, что теперь она может быть любимой, что она достойна, что заслужила. В голове мысли мешались в жуткую кашу, и любая попытка хоть как-то разобраться делала только хуже.

— Ты не обязана меня любить, — Вей медленно подошел и склонился над ней. Ева встрепенулась, ощутив себя совершенно беззащитной, если даже мысли были для него такими же громкими, как слова. — Я так долго ждал тебя, что прожду еще много лет, прежде, чем ты снова согласишься разделить со мной жизнь, — прошептал он, касаясь губами ее лба меж серпа глаз.

Ева покраснела до кончиков ушей, с ужасом и восторгом посмотрела на Кота, всей душой умоляя спрятать ее от душащих чувств. Невыносимо. К хаосу в голове примешивалось тепло, благодарность и счастье. Мысли варились в жуткое месиво.

— Я ухожу, — его слова предназначались уже Хайме, Кот обернулся и приготовился выслушать. — Мне нужна одежда, а то я, как факел, притяну сюда амфисбен, — хмыкнул Самсавеил, выпрямляясь. — Я выживу даже у нее в желудке, чего не скажешь о вас, — усмехнулся он. — Да и потом, у меня одно очень важное дело.

— Хорошо, — Кот кивнул, про себя смеясь глупым шуткам и издевкам вселенной.

— Береги ее, — бросил Ангел через плечо и побрел по туннелю, волоча за собой сияющие крылья.

Хайме фыркнул и сел на под, подперев стенку.

— Тоже мне, команда! — пробурчал, не переставая смеяться. — Бросили нас одних! У всех чудовищно важные дела, все верят, что вершат судьбы и меняют порядок вселенной! Бесит! — рыкнул он. — Бесит!!!

— Может, мы сможем помочь им, — тихо промямлила Ева, провожая Самсавеила взглядом.

— Вряд ли. Нам бы просто не подохнуть — и на том спасибо! — Хайме запрокинул голову и закрыл глаза.

***

Меч был удивительно прекрасен — Ангельская сталь сияла ледяным светом, рукоять из дорогой кожи приятно ложилась в руку, крылатое навершие было творением даже слишком талантливого ювелирного мастера — каждое перышко уникально. Ножны бархатом ласкали кожу, кристальные яблочные зернышки россыпью вились до самого острия.

Немыслимо, и как можно Охотницу одарить чином генерала? Она возьмет этот меч, даст клятву, но… никогда не сможет его заслужить на самом деле. Раун тревожно поджал губы. Нет уж, Кирана справится с Алисой, и все встанет на свои места. Все будет, как раньше. Даже лучше!

Ворон запахнулся в трехслойный плащ — два черных полотна по плечам и одно длинное с капюшоном — меж крыльев, и ускорил шаг. Генерал, должно быть, заждался его. Еще эти бумаги — и зачем только ему понадобились отчеты о смерти Хильды и того отряда, что убила Алиса? Перед самым назначением. Странно, слишком странно.

— Раун, — окликнул его бархатный голос. Такой знакомый, словно сотни раз слышимый. Ворон обернулся, пытаясь вспомнить обладателя мягкого вкрадчивого голоса.

Перед ним стоял Ангел. Тяжелые крылья стелились следом, словно ему было слишком тяжело их поднять. Ворон выглянул из-за его спины и пересчитал крылья. Шесть. Ледяной пот заскользил по спине. Раун тряхнул головой, опомнившись, и посмотрел на незнакомца.

— Да? — опасливо прошептал и невольно сделал шаг назад. Странная, пугающая и одновременно теплая и нежная сила исходила от Ангела. Сколько было крыльев? Раун снова было заглянул за его спину, но одернул себя. Ведь смотрел же. Кажется, да. Но не помнил, сколько крыльев увидел.

— Я могу попросить твой плащ? — бархатный голос проникал в самую черепушку и растекался в ней, баюкал каждым звуком, каждым отзвуком.

— Да, конечно, — Раун стянул накидку и отдал его нагому незнакомцу быстрее, чем понял, что делает.

— Благодарю, — кивнул Ангел и, развернувшись, пошел в другую сторону. Неторопливо накинул плащ на плечи и спину, скрыв верхние крылья, и ускорил шаг.

Ворон так и остался стоять, мучительно пытаясь вспомнить, откуда он знает этот бархатный голос. Но вспомнить не смог. Кто-то тронул его за плечо, и Раун дергано обернулся. Кирана в форме и магистерском плаще как будто ожидала ответа.

— Прости? — переспросил он, проведя по лицу, как будто снимал пелену. — Я тут просто видел кого-то. Ты не заметила?

— Не заметила, — Кирана пожала плечами. — Все готово, Раун. Алиса в Золотом куполе попивает горячее вино и о чем-то шушукается с Ангелами. Самое время, я жду твоего приказа, мои Охотницы ждут моего, — повторила она, стряхивая пылинки с мехового воротника.

— Да, конечно. Приказ даю, — ошеломленно отозвался Ворон и, кивнув, пошел мимо Охотницы к лестнице.

— Так кого ты видел? — окликнула его Кирана.

И он удивленно обернулся, не понимая ее вопроса.

— Я никого не видел, — ответил он. С чего вообще она решила, что он кого-то видел? Он был здесь один. Или нет? Нет, никого больше не было. Генеральский меч, разве что. И отчеты для Лиона.

— Ладно, — кивнула Охотница.

Раун поднялся по лестнице на следующий этаж, как Кирана заметила, что он выронил бумаги. И даже не совсем выронил — а будто вытащил одну папку и приставил к стене. Специально? Кирана хотела было позвать, догнать, вернуть, но остановилась. В руках она держала доклад Ангелов на имя Хильды. Дело о смерти.

Осторожно открыла трясущимися руками. Попыталась прочесть. Отчего-то все плыло, слова с трудом складывались в предложения. Бессмысленные фразы. Кирана перечитывала их снова и снова. Жадно впитывала каждое слово о смерти Хильды, вновь и вновь прокручивая все в голове. Читала и перечитывала, и разум ее снова и снова вспарывал горло Хильде скальпелем, брошенным Люциферой, снова и снова разрезал ремни на ее сапогах, снова и снова ронял ее с мостика оземь. Снова. Снова. И снова.

Скальпель из Ангельской стали, вымазанный в яде, был даже приложен в конверте. Кирана лишь провела по нему пальцами сквозь толстую бумагу, запоминая очертания. Хильду убил яд — через час после начала задания.

И только через два в лес вернулась глава Охотниц — та самая Алиса.

Она еще даже не ступила за границу лагеря, а Хильда была уже мертва. Уже час, как мертва.

Кирана глубоко вздохнула — медики не ошибались никогда. И что касается ядов, благодаря украденным книгам Кошек, они могли определять смерть с точностью до четверти часа. Четверти! Они просто не могли солгать.

Но кто мог?

— Магистр! — звонкий голос был словно пощечина. — Магистр! Алиса вернулась на плац, нам начинать?

— Нет. Не троньте ее, она не убивала мою Хильду, — одними губами прошептала Кирана.

— Магистр? — позвала Охотница, подходя ближе. Не расслышала.

— Я отменяю приказ! — крикнула Кирана, отворачиваясь. — Алису не трогать. И во что бы то ли стало найдите Люциферу! Она должна сдохнуть. Не Алиса виновата в смерти Хильды и наших муках, а старая треклятая Гарпия!

Девушка обескураженно посмотрела на Магистра, но, спохватившись, бросила короткое: «Да, магистр!» и поспешила удалиться.

— Хильда, какая же я дурочка, — просипела Кирана, скомкав в кулаке бумаги, конверт треснул по лезвию, и скальпель едва не вспорол пальцы. — Но умирать мне еще рано, сперва я выясню, где в этой чертовой империи доживает свои деньки светоносная Люцифера, — усмехнулась она и бросила бумаги в угол. Все равно они никому, кроме нее, на самом деле не предназначались.