Сквозь ладони

Самый главный вопрос, который тревожил: как я очутился в теле куста. Я не испытывал жары и холода, не питался в человеческом понимании слова, так как питание было сродни дыханию — происходило инстинктивно. По ночам завладевал чуткий сон, который трудно объяснить, потому как это и не сон вовсе. Похоже на забытьи, которое приносит отдых.

Самое неприятное в моем положении оказалось одиночество. До последнего надеялся, что я неуникальный, но травы, другие кустарники и деревья молчали. Возможно, они и разговаривали на своем языке, но его я не понимал. Дунет ветер — зашелестит листва, зашуршат травы, может, это и есть общение, но всё это приятный уху шум и не более. Окружающий мир был окутан молчанием.

Кстати, об ушах. У кустарников их нет. И у меня их нет, но странное дело, я слышу звуки, и не только шум, но и пение птиц, и шаги по траве. Животные и люди иногда появлялись на поляне, где я рос. Правда, куст я не плодоносящий. Это я знал точно. У меня крупные вытянутые листья, что активно испаряют воду, но на поляне я находился у края, то есть всегда имелась ажурная тень, да и почва в лесу влажная. Это чувствовали мои корни, которые глубоко уходили в землю.

Итак, важными для меня являлись два вопроса…

Как оказался в теле куста?

И есть ли еще на меня похожие, с такой же судьбой?

Насколько хватало слуха и корней, поблизости не было растений, способных общаться со мной. Трудность моего положения заключалась в том, что я не знал, говорю я или думаю?

Попробую объяснить.

Человек может говорить и думать. Если упростить, то человек говорит ртом, а думает мозгом. Но у куста нет мозга, у растений нет вообще нервной системы, отчего я и не чувствовал холода, жары, жажды или боли, если какое-нибудь животное сломало мою молодую ветку. Есть ощущение дискомфорта. Нежелательное неудобство — вот близкое словосочетание, и то оно приблизительно отражало новые ощущения в качестве куста.

Нет рта и головного мозга, поэтому мыслящий агрегат, который заперт в теле растения, которое я называю собой, не может говорить и думать, но он это делает. Кроме того, было не ясно говорю я или думаю? Возможно, размышляю, а на самом деле пытаюсь общаться, а когда, как кажется, произношу слова, молчу, и это мысли звучат во мне.

В общем, проблема так и не разрешилась.

Почему в прошлой жизни я был человеком?

Дело в том, что люди проходили через поляну. Я их видел и считал близкими себе существами. Кстати, еще одна загадка — мое зрение. У кустов нет глаз, но я вижу.

Люди посещали лес, слышны были их разговоры на непонятном языке, но я понимал этот странный язык, улавливал смысл. Выходит, не только попал в тело растения, но и очутился в чужой стране. Есть убежденность, что это иностранный язык какой-то периферийной страны на планете Земля. Но могу ошибаться.

Кстати, пытался говорить громко в присутствии людей, но они меня не слышали. Тогда я пришел к выводу, что говорить я не умею, только мыслить.

Я — мыслящий куст.

Люди почти каждый день посещали лес, что дает право думать, что живут они рядом с лесом. Были они одеты в простые и грубые одежды. Короче, новая жизнь — сплошная загадка. Откуда имелось понимание, что грубая и простая одежда должна выглядеть именно так, не известно.

Однажды люди спасли мне жизнь.

Невероятное событие. Ведь я не ягодный куст — практической пользы никакой, размножаюсь, кстати, корневыми отростками. Здесь имеется еще одна странность. Я нахожусь на одном месте, мое сознание никуда не перелетает, но через корни, как сквозь волшебную оптику, могу наблюдать мир поляны с разных точек. Я, повторяю еще раз, не перетекаю сознанием, а именно смотрю сквозь корни, ветки и листву вновь выросших кустов. Поэтому соседние растения, что одного со мной вида, не обладают сознанием, но способны вмещать мое сознание.

Спасение случилось в жаркую пору. Тогда долго не было дождей. Спасителей оказалось двое. Один молодой мужчина невысокого роста нес на спине тяжелую деревянную бочку. Позади, опираясь на посох, седовласый старик. Голова его была покрыта кожаным колпаком. Подвязки шапочки болтались из стороны в сторону при каждом шаге. Как и молодой, он оказался безус, имелась только жидкая козлиная бородка.

Они в молчании проследовали ко мне и сели под мою сень. Садясь, молодой мужчина снял бочку. Она глухо бухнула о землю, и прозвучал плеск жидкости. Бочка была вставлена в необычный рюкзак, представляющий собой переплетенье кожаных ремней.

Старик, тяжело вздыхая, стянул с головы шапочку. Я увидел голый череп, густо покрытый мелкими пигментными пятнами, что напоминал перепелиное яйцо. Лысина пожилого мужичины матово блестела. Молодой же имел пышную шевелюру и не носил головного убора. Его длинные волосы спускались ниже плеч и были собраны в хвост. Я хорошо это рассмотрел, так как они сели ко мне спиной.

Затем они заговорили, но я понимал, о чем они беседовали. Этого быть не могло. Понимание языка приходит с опытом общения и внимательным вслушиванием в речь, а какой может быть опыт в лесу?

— Зачем я пер эту бочку с водой? — проворчал молодой.

— Чтобы вылить воду здесь, — ответил старик.

Он не смотрел на молодого, а, видимо, блуждал взглядом по поляне.

— Здесь?

— Да. На куст, что за спиной.

— Зачем?

— Ты еще не знаешь… — Старик погладил бородку. — Вначале вылей, затем скажу.

Он вылил. Теплая вода коснулась нижних ветвей и быстро впиталась. Состояние полудремы, что было вызвано сухой погодой, прошло. Я почувствовал, как корни впитали воду, она протекла по веткам к листьям. Листья, в которых я ощущал вялость, обрели силу. Они пока оставались поникшими, но ясно, пройдет немного времени и они встрепенутся.

— Зачем нам это куст? Он не приносит плодов. Какая от него польза?

Такой же вопрос я хотел сам задать себе.

— Нужно дождаться сезона прохладных ночей, тогда немного листьев можно собрать. Я покажу тебе, что с ними делают. Не поверишь, но это растение дар богов, — закончил пожилой мужчина и улыбнулся.

Никогда не был подарком богов. Даже не знаю, как себя вести? Радоваться или печалиться? Старик говорил загадками, но дальнейшая его речь немного прояснила мою роль в этом мире.

— Эти листья дарованы нашим предкам древними богами.

Пауза. Я успел подумать: интересно, как они представляют своих богов?

— Кто-то скажет, всё случайно, но не является ли случай проявлением божественности этого мира. Как ты думаешь?

— Наверно, — смущенно проговорил молодой. — Знаю, в мире происходит множество событий. Некоторые мне кажется случайными. Вот тогда я себя спрашиваю: случайны ли они?

— Верно. Не случайны. Я так считаю. Этот мир слишком упорядочен и гармоничен. В нем есть множество правил, поэтому глупо считать, что эти правила являются случайностью. Давно… — продолжил без паузы старик, — даже очень давно один из наших предков заметил животное, которое подошло вот к такому кусту. — Пожилой мужчина кивнул на меня. — Зверь съел только пару листьев и сразу преобразился. Глаза животного загорелись силой, и оно умчалось в лес. Может, совпадение? Случайность? Сошлись в мире два события: съедение листьев кустарника и возросшая мощь зверя. Но одно было причиной, другое — следствием. Листья этого растения придают сил.

Так вот в чем дело?!

Я долгое время ломал голову (ага, у куста и голова есть?) над одним странным событием.

Животные ели мои молодые побеги и ничего не происходило, но однажды рогатый зверь — небольшой и грациозный, отдаленно напоминающий оленя, — съел несколько листьев с меня. То, что случилось дальше, стоит описать от лица автора. Почему? — поймете позже.

…

Зверь, рога которого загибались подобно кривым ножам, подошел к широколиственному растению и принюхался. Животное выбрало молодую ветку и съело три листа вместе с зеленым побегом. Затем, направившись в чащу, пересекло поляну и скрылось под пологом густого леса.

Зверь пробирался, выбирая тропу. Широколапые листья и жесткие перья папоротника касались его шкуры, отливающей золотисто-коричневым цветом. Лиловые глаза животного влажно блестели, осматриваясь по сторонам. Стояла томительная тишина. Духота, наполненная травяными и смоляными запахами, казалось, скрадывала звуки. Зверь осторожно ставил копыта на мягкую лесную подстилку из сухих листьев. Подстилка тихо шуршала.

Стволы деревьев были непривычного цвета. Некоторые из них покрыты мхами и лишайниками, но большая часть имела кору, отливающую темно-изумрудным цветом, будто в загрубевших углублениях коры жили невидимые насекомые или растения, что тускло светились.

Животное двигалось к кусту. Куст был высок. Животное скользило по лесу, как облако в тихую погоду — незаметно и бесшумно. Зверь спрятался в листве кустарника, став практически незаметным. Лишь мелкие детали выдавали его. Непонятно, зачем животное сделало это, ведь поблизости, кажется, никого не было, но я ошибся.

Вначале я принял это за гниющее темное дерево, но это оказалось хищником. «Гнилое бревно» почти черного цвета шевельнулось. Влага, покрывающая «ствол», стала черной шкурой лоснящейся и переливающейся. Хищник притаился с закрытыми глазами, теперь он их открыл — так я его окончательно обнаружил. Глаза блестели желто-оранжевым огнем. Каждый огонек был разделен на две части вертикальной щелью зрачка. Я никогда не видел таких глаз, может, не помнил, что подобные глаза встречаются в природе. Зрачки выглядели ни как вытянутые миндалины, они оказались узкими прямоугольниками.

Животное не ощущало присутствие хищника. Их разделяло два метра. Но, видимо, в последний момент зверь почуял опасность и неловко шевельнулся в кустарнике. В следующее мгновение хищник, будто пружина, разжался и вытянулся в воздухе. Он действительно напоминал пружину или штопор, который ввинчивается в пространство. Клыки вонзились в шею жертвы.

Дальнейшее мне трудно описать, так как я не верил в происходящее со мной. Я одновременно наблюдал за этим со стороны, но и был тем животным, которому осталось жить считанные минуты. Я смутно почувствовал боль и страх жертвы. Не знаю, что оказалось сильнее? Физическое или душевное мучение? Но для меня это как легкий удар электрического тока — статический разряд — довольно сильный, но не смертельный, после которого бешено заходится сердце.

Я понимал, что у меня физиологически нет сердца, оно не может быстро колотиться, я не могу чувствовать боль так, как чувствуют ее животные и люди. Это раздвоение, или правильней говорить, «разтроение» завораживало и пугало. Я был на месте жертвы, но видел всё со стороны, и чувствовал, что на самом деле нахожусь далеко отсюда. Я — куст, растущий на краю поляны. И еще. Когда животное умерло, ощутил ненадолго хищника — четвертая точка зрения на мир. Хищник устал. Он упал на землю, накрыв своим телом тушу. Я и хищник тяжело дышали, но были удовлетворены: такого куска мяса хватит надолго. Зубы охотника вонзились в мертвое тело и оторвали теплый и солоноватый кусок плоти. Он противным слизняком скользнул в желудок.

Связь прервалась. Осталось только ощущения себя как куста. Я стоял на поляне, пытаясь объяснить, как это может быть? Как я мог так полно ощутить короткое событие во всех аспектах? Как я стал жертвой и охотником, но при этом безучастно наблюдал за лесной драмой и осознавал себя кустом? Я не присутствовал одновременно во всем, я будто перетекал из леса в животное, из животного в хищника, попутно появляясь в теле куста.

Это можно сравнить с взглядом сквозь ладони. Ты, не смыкая век, закрываешь глаза ладонями. Они прозрачны. Ладони показывают события, которые происходят вдалеке от тебя, причем каждая ладонь транслирует что-то свое, и этих ладоней может быть множество. Нет левой и правой ладони. Есть первая, вторая, третья ладонь и так далее. Ты не до конца растворяешься в мире, ты будто комочек в манной каше, и каша еще к тому же протекает сквозь тебя, или ты сквозь нее. Ты состоишь из этой каши, но остаешься не до конца растворенным.

С точки зрения биохимии я объяснил охоту в лесу следующим образом. Мои листья содержат таинственные микроэлементы — психотропные вещества, которые не только тонизируют, но и слегка дурманят мозг того, кто их съел. Мозг расслабляется, и я легко могу проникнуть в него, чтобы наблюдать и чувствовать мир так, как ощущает мир существо, съевшее мою плоть.

…

Отдых закончился. Старик натянул на голову шапку и сказал:

— Время еще не подошло. Листья не созрели, но они входят в силу. Попробуй.

После этих слов пожилой мужчина сорвал с меня несколько листьев и повторил:

— Пробуй.

— Они вкусные?

— Они пресные. Дело не во вкусе, а в их действии.

— Ясно.

Жуя листья, они встали и покинули лес. К последующему я был готов. Сквозь мир поляны проступили черты иного мира — мир глазами людей. Уже второй раз испытываешь это, но никак не привыкнешь.

Сквозь лесную поляну, заросшую высокой травой, пробивается бескрайняя степь — это два человека покинули лес. Они вышли на опушку. Недалеко располагалось их селение.

Трудно описать его, хотя на что способна человеческая фантазия, никто не знает. Писатели-фантасты создают множество причудливых миров, невероятных приключений, невозможных существ, как разумных, так и неразумных, но здесь…

Я понимал, что словосочетание «писатели-фантасты» пришло из прошлой жизни, но здесь рука доморощенного творца не коснулась этого мира, словно творцу было лень выдумывать. Все оказалось с одной стороны обыденным, а с другой, с моей точки зрения, ненормальным.

Это была гуманоидная раса кочевников. Их жилища по форме напоминали юрты азиатских племен, но в тоже время они и не похожи на привычные юрты. В них имелось неуловимое отличие. Я увидел жесткие каркасы убежищ, перетянутые плотной кожей или тканью, только вот форма этих домов меня насторожила. Она, если так можно говорить, урбанистична, то есть не угловатые формы правильных стереометрических фигур, они бы здесь были неуместны на открытых пространствах, где дует постоянно ветер, а четкие и обтекаемые полусферы и торы.

Интересно, подумал я, как они с математической точностью выстроили такие дома?

Когда же двое мужчин приблизились к поселению, смутно рассмотрел других жителей — женщин и детей, — увидел что-то вроде загонов для скота, но самих животных не заметил.

Молодой мужчина, что нес на себе пустую бочку, приблизился к ограждению загона. Оно оказалось очень высоким. Он с усилием перекинул бочку через забор, и я не поверил своим, точнее его, глазам. Забор оказался металлическим. Он был смонтирован из труб круглого профиля толщиной в человеческую руку. Причем я легко рассмотрел добротный крепеж — огромные болты, гайки, шайбы, а то, что они не потемнели от времени и не покрылись ржавчиной, навело на мысль о нержавеющей стали.

Это открытие поставило меня в тупик.

Действие сока листьев на гуманоидную психику закончилось. Я вновь был в одиночестве и думал: «Что за странное поселение?»

По всем начальным признакам — дикие племена позднего средневековья, но я, конечно, находился не на Земле. Это понятно. Другая планета. Безусловно, для жителей степного поселения сочетание кочевого образа жизни и «высоких технологий» это норма, но не для меня. Для меня это смешение идей и эпох. И, кстати, позже заметил, каркасы их юрт тоже сделаны из металлических нержавеющих труб. Это значит, что они используют близлежащих лес только как источник пищи и топлива.

Но больше всего меня волновал вопрос пустых загонов. Каких животных пасли там? И пасли ли? Заборы те были массивны и высотой в полтора гуманоидного роста. Коровы? Буйволы? Овцебыки? Лошади? Верблюды? Слоны? Я долго перебирал в сознании животных, которых могли бы разводить кочевники. Ясно одно, этот скот должен быть крупным и сильным, иначе к чему такие циклопические загоны.

Ближе к осени я получил ответ на свой вопрос.

…

С наступлением холодных ночей мои листья созрели.

Те двое мужчин, как я узнал позже, оказались родственниками, они вновь явились на поляне. Старик нес пустой мешок длиною в локоть. Они быстро напихали в него зеленый урожай и ушли. Они очень спешили.

По пути домой кочевники позволили положить себе за щеку пару листьев, отчего я легко видел мир их глазами.

— Не волнуйся, — говорил старик молодому родственнику, ковыляя и опираясь на посох. — Мы всегда успеем.

— А если прибудет раньше? — спросил молодой, не оборачиваясь.

— Запомни, куратор далеких планет никогда не опаздывает, никогда не появляется раньше положенного срока. Куратор всегда приходит в нужный момент. Он мудр. Он знает, когда мы готовы к встрече. Ты это увидишь.

И я тоже это увидел. Вместе с кочевниками.

Я увидел то, что объяснило, откуда у племени такие современные материалы для каркасов юрт и для ограждения загонов, которые занимали по площади, как мне показалось, квадратные километры.

В небе появился космический корабль.

Вначале я принял его за вертолет или нечто подобное, но затем понял — это космический челнок. В небе его силуэт напоминал семя гигантской череды: коричневый треугольник с рогами.

Челнок быстро спустился. Он завис в трех метрах от поверхности и выпустил язык трапа.

Как ни странно, но космический корабль вблизи действительно напоминал увеличенное во множество раз семя череды.

По трапу спустился куратор. Безусловно, это был он, так как кроме него никто не сошел к кочевникам. Старик потрепал по плечу молодого мужчину и кивнул в сторону челнока. Молодой мужчина, взяв мешок с листьями, направился к кораблю.

Куратор оказался полной противоположностью кочевников. Кочевники были высокими и сильными гуманоидами. Даже женщины. Все темноволосы и со смуглой обветренной кожей. Куратор же на их фоне оказался болезненным подростком непонятного пола. Ясно, что это мужчина, но черты лица его мягки и женственны. Светлая кожа. Голубые миндалевидные широко открытые глаза. Светло-соломенного цвета волосы заплетены в косу и перетянуты черной лентой. Одет куратор был в просторную красную рубаху, заправленную в обтягивающие черные штаны, такого же цвета сапоги с высокими голенищами. Широкий кожаный пояс с металлическими заклепками будто разрезал фигуру пришельца на две части.

Куратор действительно похож на пришельца, на существо из иного мира. Суровые степи и леса не могли породить такое нежное тело. Мне показалось на мгновение, что куратор, летя к кочевникам, находился в челноке все время не за рубкой управления, а нежился на мягких перинах в каюте. Возможно, подобные мысли я выловил из голов местных жителей.

На поясе куратора висели ножны, украшенные обрезками разноцветной кожи. Из ножен выглядывала рукоять длинного кинжала с драгоценным камнем темно-красного цвета. Также на поясе болтался шелковый мешочек. В правой руке куратор сжимал стек.

Молодой мужчина, подойдя к гостю, открыл мешок и протянул ему несколько свежих листьев. Видимо, это была обычная процедура — ритуал встречи куратора. Куратор часть листьев положил в шелковый мешочек, а пару из них начал жевать.

И тогда я увидел мир глазами куратора.

Вначале я не понял, что за шум звучит в голове гостя. Затем догадался — это мысли всех кочевников. Куратор мог читать их. Все что думали, говорили сейчас степные жители, он мог понять, только голоса звучали невнятно, походило это на журчание ручья. Куратор намеренно отгородился от инфополя гуманоидов.

— Зверь со мной, — произнес сухо куратор. — Готовьте загон.

Молодой мужчина кивнул и направился к воротам изгороди.

Куратор не спеша направился следом.

Кочевник распахнул ворота.

Куратор обернулся и указал стеком на челнок. Челнок плавно развернулся задом и открыл грузовой отсек. Из него выпала гигантская туша фантастического монстра. Такое чудовище я видел впервые. Я принял его за лошадь, судя по повадкам, но зверь оказался в два раза крупнее лошади и не был на нее похож. Я бы сказал, что это конеподобное животное с головой птицы. Я бы назвал его василиском, лишь вместо змеиного тела он обладал телом лошади.

Василиск быстро вскочил на ноги и занял боевую стойку, широко расставив лапы. Трудно назвать однозначно это лапами или ногами. Передние ноги напоминали что-то среднее между лапами ящерицы и хищной птицы. Задние — ближе к лошадиным, но более мощные и разлапистые с торчащими в сторону изогнутыми шипами — шпоры длиной не менее локтя. Передняя часть зверя покрыта плотным оперением, переходящим к крупу в густую короткую шерсть. Хвоста у чудовища почти не было — небольшой отросток, заросший длинными волосами.

Василиск бросился к куратору. Куратор не пошевелился. Он излучал спокойствие и радость, наблюдая приближающегося зверя. За несколько метров до столкновения животное внезапно остановилось: шпоры на задних ногах вонзились в землю, передние ноги врылись в почву. Я только сейчас осознал, что куратор может внушить зверю все, что угодно. Он телепатически общался с ним, только я этого почему-то не заметил, хоть и находился в голове куратора.

Василиск, фыркнув, спокойно проследовал за ограду. Ворота закрылись.

— Всё как обычно, — сказал куратор. — Еда, одежда, строительные материалы. И новое оружие в грузовом отсеке.

К космическому челноку проследовала группа кочевников.

Дальнейшее видел смутно. Похоже, действие моего сока заканчивалось, но поскольку куратор по времени был последним, кто отведал моих листьев, точка зрения переместилась в его голову. Кочевников я не ощущал, я рассматривал их глазами гостя.

Куратор, как я уже говорил, невысокого роста, но данное положение не смущало его, он чувствовал себя уверенно среди поселенцев. Он раздал им оружие и строительные материалы — те самые трубы круглого профиля.

Оружие в основном было парализующее, но встречалось и летальное. Как оказалось, позже я понял, зачем нужны сверхпрочные сети, шокеры, пневматические винтовки, заряжаемые снотворным.

В самый холодный сезон — зимой — люди большими группами уходили в лес. Они приводили плененных зверей. Они оставляли их в живых и буквально сбрасывали в загон. Некоторых лесных хищников под действием снотворного затаскивали за ограду. Однако василиск не реагировал на них, но, когда животное просыпалось, просыпался и интерес чудовища. Василиск начинал охоту. Он гонялся за хищником в пределах загона, изматывал его и кровожадно убивал. Те звери, которые были грозой всех обитающих в лесу животных, становились беспомощными жертвами в загоне.

Я понял, почему кочевники не отправили василиска в чащу, как говориться, на вольные хлеба. Во-первых, тогда бы они его не удержали, они не обладали искусством гипноза и телепатией, а усыпляющие ружья, наверно, не парализовали бы такую тушу. Да и гоняться за ним по лесу — то еще предприятие опасное для жизни. Во-вторых, василиск дикий, неприручаемый и неудержимый в своей дикости, превратил бы лес в течение одного сезона в царство мертвых. Это был доминирующий вид, которого не знала местная природа. Именно тогда пришла мысль о том, что василиск — искусственно выведенная порода сверх хищника.

…

Как я уже сказал, мне удавалось остаться в голове куратора.

Хищник гулял в загоне. Оружие и материалы раздали, и пришло время улетать.

Так я оказался в космическом челноке.

Куратор прошел через темные коридоры, пока судно взлетало и выходило на орбиту планеты. Затем он оказался в светлой комнате. Ее можно назвать каютой. Она была большой и просторной. Посередине стояла двуспальная кровать, а рядом у ближайшей стены — огромное кресло кофейного цвета. С другого конца от входа имелась перегородка, которая отделяла гигиенический угол.

Куратор скинул сапоги рядом с кроватью и бросил кинжал и стек на покрывало. Затем, шлепая босыми ногами, отправился в ванную комнату. Он поднес к крану руки, вода потекла сама. Куратор, ополоснув лицо, стал внимательно рассматривать себя в зеркало, так внимательно, что у меня закралось подозрение, будто он пытается рассмотреть в отражении ванной комнаты еще кого-то.

Мои подозрения подтвердились.

— Ты долго будешь молчать? — спросил куратор, вглядываясь в зеркало. — Ты можешь не скрываться, я чувствую тебя. Пока действует вещество, содержащееся в твоих листьях, можешь говорить. Чего ты хочешь, куст?

— Ничего, — ответил я, поняв, что скрываться бесполезно.

— Для меня не новость, что есть ты на свете. Внутригалактическая империя так велика, что я знаю о существовании особых родов растений. Император называет такие растения ментальными паразитами. Они поселяются в мозгу у живых существ и провоцируют их на различные эмоции.

— Зачем?

— Они питаются ими, но ты… — Куратор отстранился от зеркала, будто желая рассмотреть себя в полный рост. — Но ты не такой. Ты наблюдаешь.

— Я действительно наблюдаю и пытаюсь понять, откуда я взялся.

— Куст, задающийся экзистенциальными вопросами? Хм. Это интересная эмуляция сознания.

— Почему эмуляция?

— Так говорит император.

— А кто у вас император?

— Биоинженер. Биоинженерия интересует императора.

— Так почему эмуляция?

— Потому что есть ошибочное утверждение, что думаю, следовательно, существую, но имеется иная философская точка зрения. Она считает, что поток сознания и процесс мышления эмулируется наличием действий объективного мира. То есть не сознание создает мир вокруг, а мир, сложно взаимодействуя с самим собой, порождает сознание как некое пересечение этих взаимодействий.

— И каково мое место в этом потоке?

Куратор ответил не сразу. Он вышел из ванной комнаты, выволок кресло на середину и сел в него с ногами. Я ощутил удовольствие, заполнившее тело. Ему было приятно утопать в коричневом ворсе кресла, забравшись на сидение с ногами.

— Очень трудный вопрос, куст. Можно я буду называть тебя кустом?

— Конечно. У меня нет имени. Но я знаю такие слова, которые не могут существовать в этом мире. Я решил, что имелась предшествующая жизнь. То есть, до куста у меня было другое тело.

— Приведи пример слова.

— Метр.

— Что это такое?

— Единица измерения пространства. Примерно она равна двум шагам.

— Впервые слышу. Но думаю, что твоя яко бы память — тоже плод взаимодействия мира с самим собой.

— Эмуляция?

Куратор кивнул. Он ослабил завязки мешочка на поясе и извлек еще один листок. Куратор разжевал зелень. Комната, будто плавающая в тумане, теперь обрела четкие очертания.

— Так вот, возвращаюсь к твоему вопросу… — Куратор встал с кресла и лег на постель. Он сладко потянулся. — Какова твоя роль в этом потоке. Думаю, такая же, как и моя — эмулировать личность.

— Ты тоже не настоящий? — удивился я.

— Почему? Просто я бессмертный. Его императорское величество окружил себя такими же бессмертными подданными. Поэтому я тоже что-то вроде потока сознания. Когда мое тело изнашивается, император записывает мою личность в кристалл души. Он представляет собой бесконечный поток моей личности. Когда тело готово, то личность подселяют в новое тело.

— Не совсем понял… Но… А вдруг мое тело — куст — это не мое тело?

— Вряд ли. Извини, император выходит на связь.

То, что случилось потом, трудно поддается объяснению. Я не до конца понял. То ли император возник в сознании куратора, то ли комната прятала в себе транслятор, который спроецировал изображение в виде голограммы.

— Здравствуй, куратор. Все прошло успешно?

— Здравствуйте, ваше императорское величество. Всё как нельзя лучше.

— Я ощущаю ментальный след иного в этой каюте. Тебе следует самому все рассказать.

— Да, конечно.

Наконец куратор поднялся с постели и забрался в кресло с ногами. Меня немного поразила неофициальность и небрежность, с которой куратор общался с императором. Император, по-видимому, привык к такому обращению, и ему были неважны церемонии. Он смотрел на подчиненного холодным и отстраненным взглядом. Император был мужчиной без определенного возраста. Я мог дать ему, как и шестьдесят, так и сорок лет. Лицо властителя галактической империи словно выточено из белого мрамора. Оно неподвижно и только черные внимательные глаза немного оживляли голограмму.

— Это куст, — произнес куратор.

— Хорошо. Куст, — задумчиво вымолвил император. — Возможно, мы не зря включили эту планету в состав своей империи, и она подарит много интересных открытий. Я вижу твои мысли. Ты общался с ним. Это необычно. Надеюсь, ты не сожрал весь материал?

— Все в порядке, — ответил куратор и похлопал по мешочку с листьями.

— Больше не ешь. Оставь для лаборатории.

— Да, ваше величество.

Император исчез.

— Пока не закончилось действие сока, — сказал я после недолгой паузы, — василиски, они искусственно созданы вами?

— Василиски? Это кто?

Я показал образ сверх хищника.

— А, понял. Конечно, это результаты генной инженерии. Мы используем их как транспортное средство на других планетах. Есть планеты, где даже наша техника неспособна справиться с ландшафтом, а они выносливы и упрямы.

— Зачем вы отдаете их кочевникам?

— Император считает, что василиски, как ты их называешь, должны воспитываться в естественных условиях, а условия нашей лаборатории и загонов им не подходят. Они слишком мягкие для них. Кроме того, через них мы общаемся с аборигенами этой планеты. Кстати, пока не забыл твой вопрос. Ты считаешь, что у тебя было другое тело, это не удивительно. Ведь если личность — поток, то он вытекает из другого потока. И воспоминание о том потоке ты воспринимаешь, как прошлое тело.

— Реинкарнация.

— Реин… Что? Хм. Можно и так сказать.

— А что такое смерть в данном случае?

— Если ты не попадаешь в кристалл души, то возвращаешься к изначальному потоку. К потоку, из которого все личности вытекли. Мы называем это возврат к колыбели.

Я почувствовал волну грусти. Мне казалось, что куратор не подвержен таким эмоциям. Кто-то скажет, что люди — эмоциональные существа, но это люди, а не куратор. Из короткой беседы с ним я понял, он — искусственный организм. Сколько времени существует личность куратора, неизвестно, но тело его нельзя воспринимать как продукт природы. В нем присутствует множество улучшений. Куратор — продукт селекции императора. Император не только выводит новые сорта растений и виды животных, но конструирует себе новых подданных. Еще неизвестно, может он умеет собирать новые личности, как детский конструктор. Он отметает ненужное, вычеркивает из памяти подчиненных нежелательное, оставляя приемлемое.

— Почему ты загрустил? — спросил я.

— Мне бы хотелось с тобой говорить, но действие сока твоих листьев скоро закончится, и наступит тишина. Но у меня есть император — наш свет на все времена, поэтому мне не положено быть в печали.

— Почему бы тебе не попросить его.

— Попросить о чем? — удивился куратор.

— Встречаться со мной. В реальности. Ты увидишь мое настоящее тело.

— Ты думаешь, он разрешит?

— Я всего лишь эмуляция личности в твоем сознании, то есть я не настоящий. Так почему бы и нет.

Только сейчас понял, что здесь происходит на самом деле, какие отношения выстроил император со своими подчиненными. Он не желает, чтобы они вступали в контакт с другими сознаниями. Кочевники были не в счет. Сам куратор держался от них на дистанции, он не проявлял к племенам интереса большего, чем требовали его обязанности. Но интересный собеседник мог бы увлечь куратора и отдалить от правителя, а правитель этого не приемлет.

— Я подумаю, — проговорил куратор, размышляя.

Его мысли блуждали так, что я не смог их прочесть.

— Зачем думать? — уточнил я. — Просто спроси. Император разрешит. Он же сам мною заинтересовался. Как явлением.

— Я попрошу его...

…

И куратор попросил, и получил разрешение. Об этом я узнал, когда он вернулся на планету за василиском.

Зверь сильно подрос. Если в начале холодного сезона он внушал страх и трепет, то позже тем более. Животное превратилось в орудие для убийств. Тогда, оказывается, это был еще подросток, не взрослая особь. Я увидел ее, когда кочевники курили мои листья. Местные жители после первого прилета куратора, сходили в лес и нарвали еще один небольшой мешок листьев. Листья слегка подвялили и скрутили в плотные трубки, а затем засушили. Засушенные скрутки они хранили в темном углу юрты и раскуривали нечасто. По особым случаям.

Одним из таких случаев был повторный прилет куратора. Ритуал повторился, только на этот раз зверя забирали на космический челнок.

Куратор о чем-то быстро переговорил с кочевниками и ушел в лес. Больше я его не видел. Как оказалось, он пришел ко мне. Это было для меня неожиданностью. Я считал, что куратор забыл обо мне, но нет, я сразу увидел себя его глазами, затем переключил внимание и рассмотрел своего старого знакомого. Выглядел он также, лишь сверху на красную рубашку накинут шерстяной жилет, а в мочке уха болталась жемчужная сережка. Тот же широкий пояс, шелковый мешочек на нем, кинжал в ножнах, украшенный разноцветной кожей. В левой руке он держал курительную трубку с длинным мундштуком. Что за смесь курилась в ней, и так было ясно.

— Вот я и пришел, — сказал куратор. — Ты прав. Император разрешил с тобой встречаться.

— А почему ты не связался раньше?

— Во-первых, я отдал все листья на лабораторные исследования. Его величество настоял. Конечно, я мог сжульничать и оставить хотя бы один листочек для себя, но смысл. Ну, сжую я его, а дальше? Тем более действие сока закончится довольно быстро. У нас, у бессмертных, сильный метаболизм, бешеная регенерация, отравить нас невозможно, да и…

Куратор сел рядом. Жаль, с ним не было его любимого кресла кофейного цвета. Он обязательно бы поставил его рядом, скинул сапоги и забрался с ногами на сидение.

— Да и пришел я как раз поэтому поводу, — закончил куратор.

Что за повод, я не знал. Он научился скрывать от меня малейшие движения души. Это походило на подводные течения личности. Я интуитивно понимал, что они есть, но не мог понять их характера.

— Как думаешь, что это такое? — спросил куратор и показал предмет, который он извлек из внутреннего кармана жилета.

— Драгоценный камень?

— Да.

Это был круглый камень, красиво ограненный, светло-рыжего цвета размером не больше мандарина. Да он и внешне напоминал очищенный мандарин. Внутри камня в центре плавала белесая субстанция.

— Это камень для моей души. Сейчас он пустует.

— И что? — не понял я.

— Я предложил императору провести эксперимент с твоим участием. Записать на такой вот камень тебя.

— Зачем? — недоумевал я.

— Чтобы дать тебе потом другое тело. По сути, я предлагаю тебе стать частичкой империи.

Для меня это было настолько безумным и неправдоподобным, что я не поверил своим ушам, или что там у меня имелось для слуха? Листьям?

— Ведь ты же хотел покинуть планету? — спросил куратор.

— Я хотел вернуться в свое настоящее тело, ибо не может куст мыслить как… Как ты, как вот эти кочевники, как твой император. Мне всегда виделась ошибка природы в том, что я заперт в теле растения. Но ты почти убедил меня в том, что я поток сознания. Я много размышлял на эту тему. И ты знаешь, ты прав. Ведь я существую как личность только тогда, когда вступаю в телепатическую связь с кем-нибудь, когда я начинаю проживать чью-то жизнь. Я как зеркало существую, а оно существует тогда, когда способно отражать. Я тебе даже больше скажу: человеческая личность, да и любая личность живет, когда отражается в другой личности. Вот суть моего бытия здесь. Какой смысл менять тело. Это всего лишь оболочка. Важнее отражаться.

Куратор спрятал камень души в жилет и произнес:

— Ты прав. Может, я самонадеян?

— Не знаю.

— Дело не в биоинженерии. Не в экспериментах его величества. Это мой единственный шанс быть с кем-то.

— Быть с кем-то?

— Да. С кем-то. Не урывками. Не короткими периодами, а всегда. Понимаешь, галактическая империя, ее великие свершения никуда не денутся. Империя будет существовать всегда, а вот возможность заглянуть в зеркало — нет. Это очень редкая возможность. Как ты думаешь, почему мы открываем всё новые и новые планеты? Почему мы вступаем в контакт с новыми разумными существами?

— Научное любопытство?

— Нет. Нам нужно зеркало. Разумному существу не нужно другое разумное существо, ему нужно зеркало. Император вершит судьбы планет, он двигает империю вглубь космоса. Знаешь, ради чего он это делает? Ради того, чтобы найти еще одно зеркало. Император не ищет себе подобных существ, или существ сильнее себя, или слабее, он ищет только себя в холодных и мертвых пространствах.

— Ты сейчас наговорил много непонятного. Я даже запутался.

Куратор затянулся и закрыл глаза. Он выпустил клуб дыма, и его голос стал густым и таинственным:

— Хорошо, скажу проще. Ты — уникальное существо. Возможно, ты единственное существо или сущность в бескрайней вселенной, способное смотреть на мир чужими глазами и в тоже время быть отражением чужой личности. Ведь сплетение всех твоих слов, из которых строятся фразы, ты воссоздаешь из мозгов тех существ, что знаешь. Ты — зеркало мира. Веришь?

— Трудно не поверить после таких слов…

— Так как?

— Я не представляю, как можно записать мою личность, ведь никакой личности у меня нет. Это же будет эмуляция, как ты говоришь, но давай, попробуем.

— Я уверен, при любом положении вещей ты сделал правильный выбор.

Так я перестал быть кустом и стал частичкой империи.

То, что иногда вспоминал другие планеты, ничего не значило. Возможно, когда-то иные пришельцы посещали планету кочевников, где я жил в качестве куста, они питались моими листьями, или проводили с ними эксперименты, неважно, но они оставили во мне часть своих личностей и своих воспоминаний.

Я действительно был зеркалом мира.