Умывание рук

Микки проснулся с ощущением, что когда-то с ним это уже случалось. Та же квартира, тот же солнечный свет, пробивающийся сквозь окна. Альки не было. «Интересно, сколько времени прошло?», — удивился он, припоминая последние часы перед провалом в сон. После сеанса путешествия во чрево сознания амазонки он почувствовал себя опустошенным. Забыл, как очутился дома. Всплыли лишь последние минуты: дополз до ванной, принял душ, голова коснулась подушки. И все. Забытье. Черный покров окутал сознание. Мозг оказался настолько уставшим, что не вспомнил и сновидений после пробуждения.

Теперь Микки лежал на спине и разглядывал белый потолок, собираясь с мыслями. Они потекли вяло и неохотно, цепляясь друг за друга.

Да, на самом деле это все было. Была амазонка, было путешествие по ее сознанию. Затем усталый он вернулся домой и бухнулся в кровать. Проспал несколько часов.

Звонок в дверь прервал мысли.

— Это она, — произнес он вслух и оказался прав.

На пороге стояла Алька, и все будто вернулось на свои места, но это иллюзия. Возврата к прошлому нет. Многое меняется неуловимо.

— Ты как? — сосредоточенно посмотрев в его глаза, спросила Алька.

— Чертовски устал, — ответил он.

Она прошла на кухню, выкладывая продукты, произнесла:

— Может, поменяешь работу?

Он удивленно поднял брови.

— Не понял.

— Ты после нее как выжатый лимон, а сегодня тем более.

— Это все ЧП. Пожар был. И, как оказалось, под свалкой есть пустоты, — проговорил он нехотя.

— Надо же. Расскажи.

— Да особо рассказывать нечего.

Алька налила в чайник воды из-под крана, поставила его на плиту, с верхней полки достала коробку с зеленым чаем. Ее движения были легкими и уверенными. Микки, залюбовавшись, молчал.

— Я слушаю.

Он рассказ ей историю об амазонке, не скрыл и о путешествии в ее сознание.

Алька нахмурилась.

— А люди знают? — спросил она.

— Какие люди? — опять удивился Микки.

— Ну…

— А, понял. Нет, конечно, мы рассказывать не будем.

Она застыла с коробкой чая. Привычные движения сломались. Казалось, тело заиндевело, но, спустя мгновение, оно оттаяло. Алька насыпала чая в заварной чайник.

— Микки, я тебя не понимаю. И ты им ничего не сказал?

— Кому?

— Руководству.

— Но ведь… — Он не захотел рассказывать о Наставнике. — Непорочные Отцы взвесили все за и против, да и я считаю принятое решение верным. Амазонки из мусора. Ну, узнают о них люди, ведь ничего не изменится, так?

— Я не об этом. Скрывать не надо.

— Алька, я тебя не понимаю. В чем смысл? Где разумные доводы?

— Их нет, но кто знает, может, это изменит жизнь людей? — она сказала, как выстрелила наугад и, похоже, что-то задела в его сознании.

— Не спорю, может и изменит. Возможно, нет. Никто не уверен. Давай закроем эту тему, пожалуйста.

— Хорошо.

Она повернулась к плите и почувствовала, как за ее спиной разверзается пропасть. Странное и неприятное ощущение. Провал ширится, затем становится глубже и глубже, там ничего нет. Ни звука. Небытие.

Алька помотала головой, прогоняя видение.

— Что? — спросил Микки.

— Все в порядке. — Она обернулась. — Вода вскипела. Давай пить чай. Я сейчас заварю.

Ее движения стали осторожными, словно она боялась совершить лишнее действие. Микки заметил это и произнес:

— Да не думай ты об амазонках. Честно скажу, еще не все выяснено, сегодня после обеда поеду на свалку. У нас будет расследование, вот тогда и поставим точку. Мне кажется, ты раньше времени беспокоишься. Я вернусь и расскажу все, как было. Хорошо?

— И все-таки… — Она проглотила последние слова.

Действительно, что волноваться? Возможно, на самом деле все не так, как нарисовало воображение, но беспокойное чувство не отпустило. Скандалить из-за того, что мнения не совпадают? Глупо. Алька промолчала, не сказала о том ощущении посетившим ее, когда стояла спиной к Микки. Словно ничего не было. Именно в такие минуты она раздражалась на себя: всем существом желала рассказать, но останавливалась.

Они позавтракали молча.

Она ушла на работу.

Микки глянул на часы и начал быстро собираться, боясь опоздать. Телефонный звонок отвлек его от дел.

— Слушаю.

— Это я, Палыч. Ты скоро?

— Сейчас иду. Боюсь опоздать.

— Не спеши. Я жду внизу.

— Что?

— Спускайся и сам все увидишь.

И вот Микки стоял перед домом. Рядом со старшим дозорным урчала двигателем черная машина, длинная и угловатая как гроб. Дорогая модель. Такой автомобиль редко встретишь на улицах Серышевска.

— Привет, Палыч. Откуда это чудо?

— Ты забываешься. — Старший дозорный пожал руку Микки. — Помнишь кто ты? Верховный Судья. А такая машина положена по статусу.

Они сели внутрь. Палыч — на место водителя. Микки — рядом. Служебное авто мягко тронулось с места. Еле слышно зашуршали шины. Другие звуки не проникали в салон, и сравнение с материнской утробой или с коконом возникло само собой. Так уютно и тепло оказалось внутри, что Микки расслабился. Он, следя рассеянным взглядом за дорогой, спросил:

— Палыч, все хотел спросить. У тебя как дела?

— Ну-у. — Палыч пожал плечами. — Все по-прежнему. А что могло измениться? Я официально остался старшим дозорным. Теперь, правда, курирую несколько смен. Или ты имел в виду перспективы Отцовства? Стать штатным Непорочным?

— Ну, да.

— Знаешь, даже если бы ты был Наставником, я б отказался от предложенной чести. Меня все устраивает. А почему ты спросил?

— Да так, просто.

Микки, наблюдая сквозь затемненное стекло за городом, поймал себя на мысли, что Серышевск выглядит сейчас иначе. Что-то неуловимо изменилось в его облике. Казалось, все по-прежнему, те же улицы и дома, автомобили и люди, также приходят зимы и лета, а день сменяет ночь, но все-таки что-то новое витает в городском воздухе. «Может, — удивился он, — мой взгляд изменился, а не город?»

Они повернули на центральный проспект, вливаясь в железный поток машин. Вдалеке показалось здание «Комитета».

— А разве сейчас не на свалку? — спросил Микки.

— Мы перевезли амазонку в головное строение. Так что завершение дела будет там.

Автомобиль двигался медленно, то останавливался, то вновь трогался с места. Транспортный поток шел пульсируя. Из-за пробок они долго добирались до здания «Комитета».

Помещение, что было отведено Непорочным для зала суда, оказалось небольшим. Похоже, оно и не предназначалось для подобных случаев, но за неимением иных вариантов сошел и этот.

Микки занял место в последнем ряду и в ожидании процесса разглядывал интерьер. У противоположной от входа стены располагалось возвышение для господ заседателей. Левее — кафедра Верховного Судьи. Справа — зарешеченное место для подследственных.

Люди стали занимать места. Микки встал у кафедры. Из Непорочных Отцов было только три человека. Амазонку привели перед самым началом.

— Пожалуйста, займите ваши места. Заседание суда прошу считать открытым, — произнес Непорочный. — Мы ознакомились с материалами нейронного зондирования подследственной, однако эти данные лишь немного приоткрывают завесу над тайной происхождения так называемых амазонок из мусора. Мы бы хотели услышать мнение господина Верховного Судьи.

— Господа заседатели, а также присутствующие, — начал Микки. — Как правильно было выше отмечено, результаты зондирования, в связи с их неоднозначностью толкования, могут интерпретироваться по-разному. Фактом это быть не может. Но я бы хотел подвести итог моего путешествия по внутреннему пространству сознания подследственной. Предлагаю свои выводы. Судя по всему, существовало некое поселение людей за свалкой, от которого, в результате социального расслоения, отпала феминистская группа. Дальнейшая ее жизнь нам представляется смутно, ибо история замешена на мистике, что, естественно, не вызывает доверия, а мы должны отрешиться от подобных инсинуаций.

— Господин Верховный Судья, а что за поселение за свалкой имелось в виду?

— По протоколам допроса название его — Деревня-На-Отшибе. Оно возникло в результате великого исхода из Серышевска.

— Мы знакомы с этими материалами, господин Верховный Судья, но вы сами должны знать, что история с исходом не более чем легенда.

— Безусловно. Более того, нет прямых доказательств существования Деревни-На-Отшибе, однако мы должны смириться с тем фактом, что амазонки из мусора есть. Комиссия по расследованию причин пожара обнаружила сеть подземных ходов, а также коммуникации. Они являются частью сложной инфраструктуры. Сомневаться не приходится, что один человек такого соорудить не смог бы.

— Никто не оспаривает доказательств, господин Верховный Судья. — Непорочный замолчал, переведя взгляд на амазонку. — Мы бы желали услышать, что скажет по этому поводу подследственная.

Амазонка подняла глаза на Отца.

— Клянетесь ли вы говорить правду и только правду и ничего кроме правды? — спросил Непорочный.

— А чего стоит моя клятва? — глухо прозвучал ее голос.

— Стоит. И все зависит, конечно, от того, что вы скажите. Так клянетесь?

Амазонка глухо рассмеялась. Это был не женский смех, а словно неведомый зверь заклокотал в горле.

— Клянусь, — сказала она.

— Расскажите о происхождение вашей цивилизации.

— Жрицы партеногенеза возникли, отделившись от жителей Деревни-На-Отшибе. Сама деревня образовалась из серышевцев, которые покинули родной город в результате великого исхода.

— Больше вы ничего не хотите добавить?

— Когда мы строили подземные ходы, часто натыкали на человеческие скелеты. Похоже, на месте свалки было большое кладбище.

— Это противоречит истине, потому как никаких захоронений людей нет за пределами Серышевска, ибо покойники кремируются. Великого исхода не было. Отсутствуют документальные свидетельства.

— Значит, грош цена человеческим словам?

— Это не относится к сути дела, — произнес Микки.

— Спасибо. У меня все. Вопросов больше нет, — заключил Непорочный.

— Желает ли кто высказаться? Нет? Тогда объявляется перерыв тридцать минут. После него будет объявлено решение, — сказал Микки и покинул кафедру. Вместе с Отцами он направился в комнату для совещаний.

Дело, казалось, зашло в тупик. Амазонка настаивала на великом исходе, а его не было, а раз не случилось данного события, значит, о какой цивилизации на свалке говорить? Кстати, тени. Микки даже удивился неожиданно всплывшей мысли. «На самом деле, откуда они? — подумал он. — Существует множество гипотез происхождения этих странных сущностей, но они так и остались гипотезами. Амазонка утверждала, тени их слуги, а вот об их возникновении жрица патогенеза тоже не знала. А то, что странные сущности являются серышевцами в будущем — чушь, не более».

Микки поделился соображениями с Непорочными Отцами.

— Понимаете в чем тут дело, — неуверенно произнес один из них. — Мы имеем на руках скользкий случай. Фактов недостаточно. Амазонка говорит о великом исходе, а его не было. С другой стороны мы не знаем, что она подразумевает под ним, ну и, кроме того, не забывайте, что мы имеем дело с представителем отставшей в развитии цивилизации. Я бы сказал, с представителем аномального социального образования. Заметили, как амазонка вела себя на заседании?

— Следствие зашло в тупик, — вступил в беседу другой. — Правда на этот случай есть соломоново решение. Неоднократно оно практиковалось. Просто Наставник решал, что истинно, а что нет. Поэтому… Какие ваши выводы?

— Но… — Микки удивился. — Я являюсь Верховным Судьей, а не…

— Господин Старфилд, давайте не лицемерить. Все прекрасно знают, вы вот-вот станете Наставником. Так что решайте. А назначение вас на должность — вопрос нескольких часов. Формальность.

— Тогда проще вычеркнуть амазонку из истории.

— Мудрое решение. Мы так и сделаем.

— Погодите, но ее видело множество людей.

— Мы скажем им, чтобы они не распространялись о ней, обосновав, естественно, наш запрет.

Микки еще больше удивился. Вот так просто и безапелляционно принимаются решения Наставником? Не глядя? Это походило на игру. Подбрасывалась кость, и говорилось: выпадет четное число, сделаем так, если нечет, то иное решение. Казалось, глава «Комитета», что держит в своих руках нити, связывающие подчиненных, чутко реагирует на их колебание, а выходило наоборот — самоуправство.

— Мне приятна оказанная честь, — медленно, подбирая слова, проговорил Микки. — И все ж странная традиция принимать безоговорочные решения.

— Так было всегда, господин Старфилд. И мы ее не собираемся менять. Да и следуя логике иерархии, Наставник — последняя инстанция. Хоть мы и называемся Непорочными Отцами, что вроде бы предполагает нашу беспристрастность и объективность, но глава имеет право вето, значит, он — истина.

— А если он, — Микки проглотил слово, но все ж осмелился произнести. — А если Наставник ошибся?

— Абсурд. Быть того не может.

Голос Непорочного прозвучал уверенно.

— То есть, захотев, например, нововведений, я не встречу сопротивления с вашей стороны?

— Господин Старфилд, сейчас на повестке дня дело об амазонке из мусора, а не ваши планы на будущее, с коими мы рады будем ознакомиться, но позже. Так что…

— Я уже принял решение.

— Тогда дайте нам время сформулировать его.

Микки кивнул. Непорочные Отцы стали шепотом совещаться, и меньше чем через минут один из них произнес:

— Мы сделаем упор на лжесвидетельстве амазонке. Вам же предстоит решить ее судьбу.

Отцы поднялись с мест и направились в зал суда. Как только воцарилась тишина, один из Непорочных огласил приговор. Микки выслушал его краем уха. Ему не давала покоя одна мысль: я Наставник и что с этим делать дальше? Он не так все это себе представлял. Получалось, что глава «Комитета» отдалялся от действительности. Понятно, это продиктовано стремление оградить от нежелательных влияний, но информационный вакуум только бы исказил картину реальности. И тут в его сознании зашевелилась пугающая мысль: а что если Отцы и не отстаивают объективность взглядов и решений? Но он приказал этой мыли замолчать.

Амазонку обвинили в лжесвидетельстве, но, «проявляя гуманность», ее отпустили на свалку с обязательным условием больше не приходить сюда и не компрометировать граждан Серышевска непроверенной информацией.

Зал суда опустел. Остались только Отцы, Верховный Судья и Палыч, сидевший все это время в секторе для приглашенных гостей. Он встал и направился в сторону кафедры.

— Микки, я думаю, что ты в курсе. Тебя следует поздравить с наставничеством.

— Да я слышал. Все как-то…

— Неожиданно? Нет, все вполне ожидаемо. Итак, господа, перейдем к официальной части. Никто не возражает? — последняя фраза относилась к Непорочным Отцам.