Ржавый лед

В последние дни я сильно устал. Устал бороться за жизнь, точнее, за существование. Борьба, что лишена смысла. Усталость подобна паутине, которая опутывает тебя, но не сковывает движений, она, как пелена, делает мир вокруг нереальным, словно во сне. Но я-то прекрасно понимаю, где явь, хоть явь и абсурдна. Поэтому, когда усталость завладевает телом, погружаюсь в тревожное забытье. Очень часто я не вижу снов, это похоже на провал: шел и шел, и вдруг пол под ногами подломился, рассудок ухнулся во тьму, а весь мир исчез на мгновение. Затем вновь происходит возвращение в пост апокалипсический мир.

Но иногда является рваный сон. Именно является, будто случайно забредший путник. Я вижу празднование Нового Года. Обычная праздничная суета по супермаркетам, забитые полки с продуктами, приготовления, соседи постоянно пускают фейерверки. Наконец-то приближается полночь, отделяющая тридцать первое декабря от первого дня следующего года. Пока бьют куранты надо загадать желание: написать его на клочке бумаги, сжечь бумагу, а пепел растворить в бокале шампанского и выпить до наступления первого января.

Эту обычную картину я вижу во сне со стороны и в тоже время являюсь ее участников. Или только это кажется? Сон, возможно, состоит из множества отрывков. В одних эпизодах будто смотришь кино, в других ты участник представления.

В одном из эпизодов я четко вижу, как один из участников праздника пишет желание: «Начать зомбиапокалипсис». Это смешно, но не для меня. Я живу в таком мире.

Могу предположить, что такой сон явился следствием желания забыть реальный мир. Сон дарит надежду и утешает меня: смотри, это не реальность, это чья-то глупая шутка.

Нет, не шутка.

И вот вновь, сон повторился. Я проснулся еще засветло в пустой чужой квартире, пытаясь вспомнить прошлую жизнь, но не могу ее вспомнить. Память прошлого умерла. Я ничего не помню, что было до зомбиапокалипсиса, не знаю, что явилось его причиной.

Тело затекло из-за неудобного положения, или из-за того, что кровать была чужой. Вначале я не понимал словосочетания «чужая кровать», но теперь отчетливо ощутил это на своей шкуре. Спать в чужой постели можно, но нельзя отделаться от чувства чужеродности. Ты находишься в чужом доме, всё не твоё: стены, пол, потолок, мебель.

Приходится вламываться в незнакомые опустевшие квартиры, руководствуясь инстинктом выживания. Когда еда в моем доме закончилась, я отправился в вынужденное путешествие по чужим жилищам. Как ни странно, но зомби я встречал редко. В основном, опустевшее жилье пугало меня, а зомби… Зомби оказывались беспомощными существами, которые пытались напасть, но я всегда уходил от преследования. Они не были теми хищными и безмозглыми тварями, как изображало их кино. Они оказались не такими. Мне трудно объяснить. Внешне, да, зомби как зомби — герои только что сошедшие с экрана, но поведение и движения выглядели натуральными. Глядя издалека, можно решить, что к тебе навстречу идет одинокий человек. Кстати, еще одна странность: зомби не ходили группами. Они всегда поодиночке блуждали по городским улицам.

Однажды я в темное время суток чуть не попался в лапы к зомби, но удалось вырваться. Теперь не ходил по ночам, а забирался в пустующую квартиру, запирался и отдыхал. Отдохнув, я отправлялся в путь.

Так случилось и в этот раз. Проснувшись, встал с постели и сделал утреннюю зарядку, чтобы разогнать кровь. В комнате было тепло, но из-за того, что помещение давно нежилое, казалось, потусторонний холод гулял по нему. У меня появился инстинкт: легко определял по первым секундам, как давно пустует помещение. Не знаю, был ли это особенный запах, звук тишины или еле уловимые сочетания цветов, которые точно говорили: смотри, вот здесь будет безопасно, так как это жилье давно бросили.

Я отправился на кухню. Открыв холодильник, внимательно изучил набор продуктов и немного удивился тому, что они здесь имелись. Может, инстинкт подвел меня? Может, не так уж и давно покинули квартиру? Чтобы окончательно убедиться в своей правоте или ошибки, взял наугад пластиковую банку с соусом. Это был горчично-медовый соус с добавлением шафрана. Проверив срок хранения, удивился еще раз. Срок годности не истек, значит, куплен, или украден из опустевшего супермаркета совсем недавно. Соусы меня не интересовали. Они только разгоняют голод, и после них хочется пить. Я проверил другие продукты («долгоиграющие»), в основном интересовали консервы. Они оказались свежими. Пища, со сроком хранения около месяца, тоже можно есть: не просрочена. Я набил рюкзак консервами и другими продуктами. В морозилке лежало мясо. Курятина и индейка. Брать их не имело смысла, потому как испортятся в дороге, даже не смотря на то, что была зима и температура держалась ниже нуля. Да и слишком громоздкими и тяжелыми оказались пластиковые пакеты, покрытые бархатом инея.

Я решил обследовать квартиру.

В прихожей было организовано что-то вроде чулана. Чулан представлял собой самодельную конструкцию из мебельных щитов и деревянного каркаса. Вся конструкция покрашена глянцевой краской цвета слоновой кости. Чтобы попасть в чулан надо нагнуться и открыть дверцу у пола, которая высотой оказалась не больше метра. Пролезть в нее не представляло труда, но я и не думал ползать в пыли в поисках чего-нибудь стоящего.

Открыв дверцу, сразу метил на косяке выключатель. Свет был. В чулан давно не заглядывали: толстый слой пыли покрывал тряпье, неаккуратно лежащее на полу. Его никто не собирался использовать. Пренебрежение, с которым оно было сложено, говорило в пользу того, что никакой ценности тряпье не представляло. Я сосредоточенно осмотрел его при свете диодной лампочки. Пыль так густо покрывала ткань, что трудно судить о ее цвете. В противоположной от входа стороне что-то лежало, какой-то электроприбор. Его я не смог рассмотреть, ибо он был покрыт куском темного брезент. Решил, что обогреватель, так как из-под брезента выглядывала вилка из черного пластика. Скину грубую ткань, понял, что это не обогреватель, хотя тумблеры и верньеры на приборе имелись. Он был размером не больше тостера, а сверху виднелась ручка для переноски.

Я вынул прибор, принес его на кухню и включил в розетку. Загорелся красный огонек зарядки. Значит, он может работать автономно. Но что это? Включил тумблер, послышалось шипение. Радио? Да, несомненно, это радио. Я покрутил верньер, но в эфире слышалось только монотонное шипенье, порой прерываемое потрескиванием. Я выключил радио и тут обнаружил боковую нишу, в которой имелся микрофон. Так это рация?

Я выдвинул из-под стола табурет и сел, пытаясь осмыслить ситуацию. Мне повезло или этот случай не стоит считать везеньем? Может, я единственный человек, оставшийся на Земле, а все остальные — зомби? А если и есть люди, то какова вероятность того, что мне удастся связаться с ними? Сомнения были обоснованными, ибо за несколько дней зомбиапокалипсиса я в городе не встретил ни одного человека. Только малахольные зомби изредка пересекали мой путь.

Конечно, можно пуститься в философские рассуждения о том, что удача бывает порой настолько невероятной, что, кажется, такого везенья не случается в жизни. Как сплелись события, что именно я пришел в эту квартиру, в которой, кроме неплохого запаса еды, оказалась и рация? Как получилось, что ни один человек, включая хозяина квартиры, не воспользовался связью? Ответы были просты. Во-первых, хозяин стал зомби, а зачем зомби радио? Во-вторых, действительно в этом районе города не оказалось людей, и никто не добрался чулана. Я был первым. А может, никаких людей и нет, и это многое объясняет?

Я бросил рассуждать. Нужно подкрепиться на дорогу и отправляться за город. Уже рассвело и двор, на который выходило кухонное окно, застыл в ленивом зимнем свете.

…

Еда придала сил.

Я вышел на улицу и, никуда не торопясь, отправился вдоль опустевших тротуаров. Тротуары и дороги, кажется, с неделю не чистили. Возможно, неделю и длился зомбиапокалипсис, но я мог ошибаться, ибо снег шел редко, хотя и стояла пасмурная погода. Все небо заволокла серая пелена туч, которые не могли никак разродиться снегом. Тучи, словно туши тощих коров, тихо плыли вверху.

Я заметил вначале катастрофы, что снег и лед порой покрывался ржавчиной. Это был не оксид железа, а, наверно, неизвестный химикат, невидимо витавший в воздухе, а при контакте с замерзшей водой он окрашивал ее в рыжий цвет.

Бордюр покрыт этой самой ржавчиной. На сугробах порой виднелись желто-коричневые разводы. Снег точно припудрен пылью, причем не равномерно. Ржавчина полосами покрывала землю. С приходом оттепели — а такой день зимой случился — рыжина исчезала. Казалось, она растворилась вместе с отяжелевшим от тепла снегом. Возможно, испарилась.

Я решил забрать из квартиры связь, и теперь портативное радио мягко постукивало по правому бедру. Среди обрезков тканей из чулана сплел ремень и продел его через ручку.

Пока шел, размышлял о том, стоило ли нести такую тяжесть. Радио весило около килограмма, но оно занимало место на плече и, кто знает, могло оказаться абсолютно бесполезной вещью. Еда, спички, ложка, вилка, нож, фонарик — все они были оправданы, но рация… Ее нужно периодический заряжать. Когда находишься в городе, это не проблема, но я отправлялся за город, и сколько потребуется времени дойти до следующего населенного пункта, точно не знаю.

Я никогда еще не выбирался за пределы городской черты. Может, там больше зомби? Может, их там вообще нет, только случайные одиночки? Мир потерял главный стержень, на котором держалась современная жизнь. Она, будто состоящая из множества колец, была нанизана на стержень, но стержень пропал, и кольца рассыпались. Нет оси. Нет единого голоса, руки, что могут направить. Каждый, если все-таки люди остались, выживал сам по себе. Например, я совершенно не ведал в чем причины катастрофы, откуда взялись зомби, и куда подевались нормальные люди? Ведь они не убиты зомби или эпидемией, иначе попадались на улицах и в квартирах трупы. Но за неделю ни одного мертвого человека.

Размышляя как в тумане, я отвлекся от реальности и не заметил, откуда появился зомби. Из-за здания, по-моему, вырулил? Благо он оказался далеко. Конечно, монстр заметил жертву и неспешно направился ко мне. Он шел походкой здорового человека. Таким способом и я передвигаюсь, но за неделю я научился определять зомби издалека. Как ни странно, по походке. Они двигались, как простые люди, по крайней мере, в памяти отложилось, как должен двигаться человек. Безусловно, походка у каждого человека индивидуальна и неповторима, как отпечатки пальцев, но зомби примешивали к этой рефлекторной биомеханике нечто такое, что выдавало их с головой.

Мне трудно объяснить словами, но движения любого зомби были смешаны с мертвечиной, если так можно говорить. Вот и этот зомби шел вполне бодрой семенящей походкой человека, но имелось в ней еле уловимое дыхание смерти. Он четко выполнял предписанное живой природой, но не мог победить собственной природы мертвого тела. Нечто сковывающее и неестественное было в движениях зомби. Опытный глаз это легко приметит.

Поскольку он меня заметил, я резко развернулся: сделал зигзаг. Зомби скрылся из вида. Теперь его загородило знание. Не знаю, куда он попрется? Может, обойдет строение слева, а, возможно, справа? Сейчас неважно. Важнее то, что он потерял меня из вида.

Я бегом направился к дальнему дому, чтобы запутать след. На мгновение мелькнул грязно-черный силуэт зомби. Если зомби не чуют человеческой плоти, то соображают они неплохо. Этот экземпляр вычислил маневр, но не стал перерезать путь. Он преследовал, причем, будто уверенный в своих действиях, и не перешел на бег.

Зомби, семеня, не ускорил шага. Этим я и воспользовался: обежал жилое строение, оказался с торца, заметил пожарную лестницу, ведущую на крышу, и задумался на несколько секунд. А с другого торца имелась пожарная лестница? Я вспомнил: да, имелась. План был прост. Нужно забежать на крышу, быстро пересечь ее и спуститься с другого торца здания. Интересно, зомби полезет на лестницу? Когда я отсиживался по ночам в пустых квартирах, это было безопасно. Чтобы попасть в нее даже на первом этаже нужно преодолеть лестничный марш. Тогда я думал о нелюдях, что они бродят по ночам, но отчего же не заходят в квартиры? Страх высоты? Движения вверх? Страх ступеней? Очень странные зомби, если это так.

Когда я бежал по крыше, заработало радио. Это было так неожиданно, что ноги подкосились. Я упал на колени в рыжий снег.

— Кто-нибудь меня слышит? Отвечайте. Пожалуйста.

Я вынул переговорное устройство из ниши и, зажав кнопку, быстро и тихо проговорил:

— Кто бы ты ни был, не могу говорить. Зомби.

— Где ты находишься?

— На крыше.

— Отлично. Пожарные лестницы есть?

— С обоих сторон.

— Не спускайся. Подожди пять минут. Зомби не сможет залезть.

— Он не настолько неповоротлив…

— Знаю. Жди.

Связь прервалась.

Я прополз на четвереньках к краю крыши и осторожно глянул вниз. Зомби находился в начале лестничного марша. Он взялся за низкие перила и застыл, будто раздумывая. Зомби повертел головой. Я на мгновение заметил полуистлевшую кожу на лице и безобразные черты. Этот монстр был одет в длиннополый плотно облегающий плащ (теперь понятно, почему он семенил), а на голову накинут капюшон. Кажется, его шея обмотана широким шарфом. Мелькнула мысль: «А они разве чувствуют холод? Или это наследие старой жизни?»

Зомби отступил назад и наклонил голову. Все эти движения оказались настолько осмысленными, что нетрудно спутать монстра и живого человека.

Произошедшее потом удивило меня. Нелюдь, действительно, не стал забираться наверх, а отправился прочь. Проходя мимо здания по примятому снегу, он резко шагнул в сугроб, запустил в него руки и извлек из-под снега непонятный предмет. Он был черным и прямоугольным. Зомби, взяв его под мышку, ушел прочь.

Я вернулся на крышу туда, где сбросил рацию и рюкзак, сел на колени и задумался.

Во-первых, мертвяк не полез на крышу. Плащ сковывал его движения, но не настолько, чтобы помешать двигаться по лестнице. Во-вторых, что за странный предмет достал зомби из-под снега?

Я, видимо, задумался надолго и крепко, что вздрогнул, когда вновь заработало радио.

— Прием. Ты жив. Эй!

— Все в порядке. Он ушел. Вопрос. Откуда ты знал, как он поведет себя?

— А ты сам пошевели мозгами.

— Ты с таким уже сталкивался?

— Да. Они почему-то не любят забираться на высоту.

— Очень странное поведение.

— Для зомби? Откуда ты знаешь? Я до сих пор не понимаю, зачем они приближаются к нам, но… Но встречаться с ними не хочу. Кстати, он точно ушел?

— Сейчас осмотрюсь.

Я осмотрелся. С крыши было хорошо видно, что окраина города пуста.

— Его нет.

— Отлично.

— Можно вопрос. Про зомби.

— Только не спрашивай, откуда они взялись. Я не в курсе.

— Этот зомби. Он, уходя, какой-то предмет вырыл из снега.

— Чего?

— То, что слышал.

— Может, он за ним и шел, а ты его… Хотя, в первый раз слышу, чтобы мертвяки что-то искали в снегу.

— Кстати, а ты где находишься?

— Ну, судя по тому, что связь у нас с тобой отличная, я недалеко от тебя.

Я назвал район города.

— Вот черт! Твою ж мать! — выругался собеседник. — Я в том же городе, только на другом конце.

— Может, встретимся. Я тебя дождусь.

— Ни в коем случае, — испугался он. — Опять ты будешь ходить по городу, ждать меня, наткнешься на зомби… Нет. Ты, кстати, куда идешь. — Я рассказал о направлении. — На базу NASA?

— Какую базу?

— Не знаешь?

— Нет.

— Неподалеку от этого города есть засекреченная база NASA, точнее, была засекреченной, а теперь нахрен никому ничего не нужно. Думаю, она пустует.

— Значит, иду на базу.

— Иди. А я отправлюсь в том же направлении. Там и встретимся. До связи.

…

Рыжий пес, я бы даже сказал, он имел шерсть ржавого цвета, пробежал в десяти метрах, заметил меня, но, глянув в мою сторону совершенно равнодушным взглядом, отправился по своим делам. Повезло, что не встретил свору собак, оттого и удивительно пересечься с одиноким животным. Оно было довольно упитанным, сытым, шерсть пушистая на морозе и чистая, словно пес имел хозяина. Хотя не должен иметь. Пока я бродил по городу не встретил ни одного человека, только редкие зомби.

Пес посмотрел на меня, кажется, ленивым и пресыщенным взглядом. Он только отметил меня, зафиксировал умным мозгом, как радар фиксирует движение летающих объектов. И занес в память — я не был ему интересен, если только для статистики. И это к лучшему.

Следить за животным я не собирался. Наверно, где-то недалеко жилье, но гадать нет времени. У меня была цель — территория NASA, которая некогда имела статус засекреченного объекта. Безымянный собеседник по радио сообщил маршрут, и к концу дня я добрался до зоны, обнесенной высоким трехметровым бетонным забором. По верху забора проходила колючая проволока, скорее всего, она под напряжением, так как, если уж в городах жилые комплексы не обесточены, что уж говорить о специальных объектах.

Глухой забор прерывался решетчатыми и такими же высокими воротами. Они должны работать от электричества. Слева имелся проход для людей рядом с КПП. Яркие прожектора освещали въездную площадку, но тишина, даже можно сказать, мертвое безмолвие, указывала на то, что людей здесь нет давно.

Я решил пройти через одностворчатую дверь рядом с КПП. Она оказалась не закрытой: нет замка, лишь тонкая проволока в двух местах держала дверь. Легко размотав ее, оказался на территории зоны некогда принадлежащей NASA.

Пройдя в будку пропускного пункта, зажег внутри свет, нашел розетку и подключил рацию. В будке было тепло — работали обогреватели. Я бросил взгляд на пульт, размышляя, какая из немногочисленных кнопок или тумблеров управляет воротами. Под одним из манипуляторов имелся условный знак, который можно расшифровать как «ворота-открытие-закрытие». Я нажал на манипулятор. Ворота, загремев, стали открываться. Их грохот среди тишины показался пугающим и неестественным. Были звуки природы: шумел ветер, неся проржавленный снег, изредка на зоне что-то постукивало и гремело.

Я одернул руку от манипулятора. Ворота застыли, не раскрывшись до конца. Наклонил манипулятор в обратную сторону и стал ждать. Створы сомкнулись. Прозвучал металлический грохот, и ворота замерли. В свете прожекторов я заметил, как редкие снежинки слетали с железных конструкций во время движения створов.

Я сел на стул. Я понимал, что это мне не нравится все больше и больше, но мозг отказывался думать. Он устал от недавних событий, навалившихся за последнюю неделю.

Что могло произойти? Какова была последовательность событий и каков их характер? Что привело к этому? Как вышло, что почти все люди исчезли, и редкие мертвяки с непонятными целями бродили по Земле? Безусловно, электростанции способны долго работать в автономном режиме, но элементы и детали, из которых они состоят, со временем должны износиться. Изношенный элемент приведет к аварии, а значит, к еще одной катастрофе — к погружению планеты во мрак.

Все мои вялые размышления упирались в одно: где люди? Нет мне смысла идти к электростанциям. Я ничего не понимаю в их управлении, и вряд ли чем могу помочь.

Я включил радио. Удалось не сразу выйти на связь.

— Прием. Кто-нибудь слышит меня?

— Это ты?

— Да. А я узнал твой голос.

— Аналогично, — грустно ответил он.

— Что у тебя?

— Знаешь, я так обрадовался, когда услышал твой голос, что весь день крутил ручки рации, надеясь услышать еще хоть кого-то. Но никого. Тишина.

— Думаешь, мы единственные выжившие.

— Надеюсь, что нет.

Голос собеседника звучал задумчиво. Такое впечатление, он о чем-то размышлял, но не хотел делиться.

— С большой долей вероятности, — вновь заговорил он, — есть и другие живые люди. Не зомби. Наша связь естественно имеет ограниченный радиус действия, и что происходит за его пределами…

Он оборвал размышления. В эфире стояло легкое шипение, как если бы я к уху поднес морскую ракушку.

— Что за пределами?

— Мы не знаем, что за ними. Ни интернета, ни телевидения, ни радиостанций — ничего не работает. Хотел спросить. Ты где?

— Я на базе NASA. В КПП.

— И как там?

— Отвратительно безлюдно.

— Ясно. Я добрался до окраины города. Везде лежит этот ржавый снег. Завтра я тоже буду на территории NASA.

— На ночь останешься в городе?

— Да. Не хочу бродить по ночам, хоть и есть освещение.

— На выходе из города я встретил собаку. Странно.

— Что странного?

— Она была довольно упитанной. Я помню только последнюю неделю апокалипсиса. Значит, неделю она не голодала. И она была одна.

— Я тоже стай животных не встречал.

— У меня в голове вертится один и тот же вопрос: куда делись люди?

— Вопрос, на который никто не даст ответа. Меня больше интересуют зомби. Вспомни фильмы…

— Но они же не документальные? — в шутку спросил я.

— Да. В кино они ведут себя не так, как в реальности. Точнее, в реальности не так, как в кино. У меня закрадывается порой подозрение, что это не совсем зомби.

— А кто?

— Зомби — воскресший мертвец, который лишен собственной воли, но то, что ты рассказал… Тот предмет, вырытый из снега. У зомби была цель.

Он замолчал. Молчание длилось уже минуту, но мне не хотелось его прерывать. Даже шипение приемника привносило жизнь в мертвую зону.

— Сейчас еще светло, — заговорил я. — Я поброжу по зоне. Осмотрюсь. Заодно найду нормальный ночлег.

— Как будешь ложиться, свяжись. Хоть я уверен, ты никого не встретишь, но удачи. Будь осторожен.

— Спасибо. До связи.

Я вышел из КПП.

Через час или полтора стемнеет. Мир уже начал затягиваться тягучими сумерками.

Я подошел к двери рядом с въездными воротами и стянул кусками проволоки металлическую конструкцию. Теперь зверь не проникнет на территорию. Человек, конечно, пройдет. В том числе и зомби. О них я не хотел думать, хоть мертвяки ни разу не причинили вреда.

Долго бродил по территории. Безмолвно стояли различные строения, окна в которых были темными. Иногда попадались здания, где тускло горел свет. Наверняка, такие специальные зоны государственного значения автономны. Они имеют свое электропитание, инфраструктуру и снабжение.

Я решил остановить поиски ночлега на двухэтажной постройке. Это была простая серая коробка. На первом этаже находилось фойе, а второй этаж, кажется, занимал вычислительный центр. Я мог и ошибаться, ведь откуда мне известно, какие сооружения должно иметь NASA.

Здесь стояло множество столов с компьютерами — жидкокристаллические экраны, похожие на копии квадрата Малевича, гроздями облепили белые гладкие поверхности столешниц. На стенах — куча ручек — это каталоги. Я легко выдвинул один из ящиков. Он содержал множество папок. Текст, конечно, на английском, а порой попадалась латиница с цифрами. Похоже, шифровка. Иногда встречались снимки.

Ради развлечения включил один из компьютеров, но, естественно, никакой информации не прочел, ибо вход был под паролем.

К этому времени стемнело. Я соорудил из нескольких стульев кровать и лег на спину, но уснуть долго не мог, а все смотрел на белый потолок. Погашенные потолочные светильники чередовались с решетками вентиляции. На втором этаже строения освещения не было, но свет уличных прожекторов разгонял мрак.

Интересно, задумался я, а где здесь можно найти еду? Ведь если это автономная зона, то должна быть и столовая. Конечно, хотелось просто так порыться в документах, посмотреть фотографии на этом этаже, пока я буду ждать его.

Черт! Чуть не забыл связаться с ним.

— Прием.

— Да. Слышу тебя.

— Я на месте. Все нормально. Нашел двухэтажное здание. К сожалению, не столовая. Уже лег спать.

— Спокойной ночи.

— И тебе того же.

— Завтра увидимся. Пока. До связи.

…

В эту ночь мне не снились новогодние праздники. Слава богу. Уже, честно говоря, достали. Отвратительное сияние дождя на елках, мигание лампочек, но не просто мигание, а бесконечная вакханалия цветов и узоров, от которых впору упасть в эпилептическом припадке. Во сне счастливое безделье не выглядело счастливым. Было в нем нечто зловещее и тошнотворное, тем более краем сознания я всегда знал, что найдется человек, что загадает зомбиапокалипсис для всей планеты.

Наказать бы этого человека, хоть ты и понимаешь истоки его желания. Ему на самом деле осточертело повторяющееся кружение развлечений, хочется чего-то острого и специфического, как зажравшийся гурман желает получить от заведения такой комплемент, который бы встряхнул одрябшее тело и прокисший мозг. Это желание потребителя, точнее, «потреблятора», являющегося прилежным исполнителем ритуала, называемого «потреблядством».

Тот сон был тягучим и тошным, вялым и невнятным и в тоже время противным и вонючим, как смола. Смола, которая оказывается продуктом чей-то жизнедеятельности. Говоря по-простому, испражнением.

Мне приснился город, покинутый недавно, с его тихими улочками, опустевшими домами, зомби, гуляющими вроде бы бесцельно, снежным покровом, испачканным ржавыми разводами. Мне приснился рыжий пушистый пес, то появляющийся, то исчезающий среди строений. Затем я увидел толстого человека, вяло бредущего по дороге и монотонно размахивающего миноискателем. Конечно, он меня не слышал. На непокрытой голове его были большие наушники. Сапер вжал в плечи голову и весь скукожился, будто от пронизывающего ледяного ветра. Не знаю, может и гулял ветер по улицам, но я ничего не чувствовал во сне. Наконец человек с миноискателем исчез из вида. А затем появился огромный рыжий таракан с человеческим черепом вместо головы. Насекомое оказалось высотой в три этажа. Оно медленно и осторожно переползало от здания к зданию, боясь разрушить каменную кладку. Движения таракана неуклюжие из-за того, что ноги его чересчур длинные и кривые. Казалось, сознание насекомого одурманено каким-то веществом. Движения замедлены. Мозг отравлен химикатом.

На этом я проснулся и с минуту глядел на белый потолок. За окнами высветлило.

Скупо перекусив, осмотрелся. Я решил порыться в каталогах. Я не хотел выходить на улицу, боясь разминуться с незнакомцем, с которым поддерживал радиосвязь.

В одном из длинных ящиков попалось много непонятых фотографий. Именно в этот момент заработала связь. Я бросился к радио и случайно разбросал снимки.

— Да. Прием.

— Это я. Ты как?

— Только что проснулся.

— Как меня слышно?

— Сейчас вообще отлично. Белый шум есть, но слабый.

— Я зашел на территорию.

— Ты здесь? — сердце ёкнуло. — Точно здесь?

— Да.

— Но как?

— Я рискнул.

— Ты шел ночью?

— Не совсем. С закатом я уснул в одной из квартир, но очнулся среди ночи весь в поту и с раздражением решил, что заболел, но ошибся. Может, чего-то приснилось стрёмное. Не знаю. Сердце колотилось бешено. Я был возбужден и решил двинуться в путь. Я даже не посмотрел на время.

— Ясно. Я выйду на улицу, пойду к воротам. Ты у ворот?

— Да. Они прикрыты. А вместо замка две проволочки.

— Это я оставил.

— Отлично. Жду.

Он оборвал связь. Я вышел на улицу и направился к воротам. Незнакомец стоял у КПП. Прожектора, постоянно горевшие, отлично его освещали. Он был примерно такого же роста и возраста, что и я.

— Денис, — сказал он и протянул руку, не снимая перчатки.

— Марк.

Я также не снял перчатки.

— Марк?

Он устало посмотрел на меня. Под его глазами были серые круги, что говорило о бессонной ночи.

— Да. Марк. Такое вот редкое имя.

— Пожалуй. Ну, показывай, где твое лежбище?

Он поднял с земли свой рюкзак.

Мы отправились в недолгий путь.

— Знаешь, — произнес Денис. — Я чертовски устал. Еда у меня есть, а вот поспать бы не мешало.

— Отоспишься. Потом побродим по зоне. Вдруг есть столовая.

— Ну, продукты здесь испортились. Скорее всего, — вслух рассуждал Денис. — Разве что холодильники. Неплохо бы их найти.

Мы пришли на второй этаж. Денис снял с плеча рюкзак и осмотрелся у входа. Он нашел выключатель и зажег свет.

— Это там? — спросил он, указывая на разбросанные фотографии, и стулья, сбитые в кучу.

— Да.

Денис пронес на руках рюкзак, бросил его рядом с монитором и сел на стул. Стулья в этом офисном помещение были на колесиках. Денис подъехал к снимкам, валяющимся на полу. Кажется, они его заинтересовали. Для меня же это были всего лишь скучные космические снимки.

Денис пинал фотографии, не вставая с места, поворачивал голову то на один бок, то на другой бок, порой объезжал на стуле ворохи бумаг, пытался рассмотреть текст с разных ракурсов.

— Ты фотки-то смотрел? — спросил он, не оборачиваясь.

— Смотрел.

— И что думаешь о них?

Я пожал плечами.

— Ясно, — ответил Денис, не дождавшись ответа, и встал со стула.

— Что ясно?

— Если здесь всё настоящее, то кое-что это объясняет.

Он стал собирать из стульев постель.

— Марк, я ужасно хочу спать, и не хочу больше думать. По крайней мере, сейчас. Я вздремну, и мы продолжим.

— Погоди. Ты же можешь сказать, что тебе стало ясно. Только коротко.

Денис забрался на стулья и, перевернувшись на спину, закрыл глаза. Затем открыл их и зачем-то, смотря в потолок, поднял руку и щелкнул пальцами.

— Как-то так, — ответил он. — Здесь коротко не расскажешь. Но ты обратил внимание на снимки?

Он указал большим пальцем на пол, а затем сложил руки на груди.

— А что с ними не так? — Я сел на свою импровизированную кровать. — Это снимки каких-то планет. Космонавты там.

— Я раньше увлекался астрономией, астрофизикой. Хобби. Так вот, если эти фотки не подделка, то люди уже побывали на всех планетах солнечной системы. Даже на Плутоне.

— Да у нас на Марс только автоматические аппараты…

— По официальной версии, — перебил Денис.

— И что это объясняет?

— Я много думал о зомби и ржавом снеге. Так много, что голова болела. А тут, в зоне NASA, родилась гипотеза. Люди побывали на всех планетах солнечной системы, и на одной из них нашли некробиологические организмы в спящем состоянии. Проще говоря, нанороботы неземного происхождения. Какая-то цивилизация посещала наши планеты, пока мы охотились на мамонтов. Они там поработали, вот и оставили отработанный материал — нанороботов. Короче говоря, пришельцы намусорили в системе. Нанороботы выполнили свои задачи и оказались не нужны, а земляне чудом отыскали их и доставили на Землю. Некробиология ожила вдруг и устроила зомбиапокалипсис.

— Как?

— Они стали размножаться. Но поскольку они нано, значит, они как пыль. Люди вдыхали их, роботы попадали в легкие, затем в кровь и в головной мозг. Так некробиологические организмы сделали из нас зомби. Стали управлять нами. Наверно, и животными тоже. Думаю, у нанороботов нет никакой цели. Они выполняют свою непонятную нам функцию.

— В твоей гипотезе есть прокол: мы не стали зомби. Ты и я — нормальные люди.

— Уже ничего не может быть нормальным. И… Еще не вечер. Уверен, в нашем мозгу они тоже есть, только им что-то не нравится.

Денис зевнул и закрыл глаза.

— А ржавый лед? — вспомнил я. — Рыжие разводы на снегу.

— Это их трупы. Миллиарды металлических мертвых тел. У них же, наверно, жизненный цикл с гулькин хрен.

— А зомби, которого я видел? Он что-то достал из снега и унес.

— Неверно, это относится к функционалу нанороботов. Есть предметы, которые им нужны… Вот зомби… И нашел.

Денис говорил вяло и заторможено.

Я перестал его расспрашивать и подошел к снимкам. Они были без буквенных и цифровых обозначений. Для меня они выглядели безликими. Ну да, поверхности каких-то планет, космические аппараты и люди в скафандрах — всё это ничего не говорит мне, как ничего не говорят письмена умерших цивилизаций, алфавиты и правила словообразования которых утеряны безвозвратно.

Я перевел взгляд на Дениса. Он уже спал. Дыхание его было тихим и глубоким. Пускай поспит. Хотя бы часа три, а потом мы вместе прогуляемся по зоне и, возможно, найдем еду.

То, что люди побывали на других планетах, не меняло моих планов. Даже объяснение Дениса лишь ставило перед фактом свершившейся катастрофы, но не давало ключа к выходу из зомбиапокалипсиса.