Иллюзия

Ну, о том, что туман боится огня известно давно», — сказал кто-то из Непорочных Отцов. И действительно, Наставнику удалось найти в архивах подробные описания случаев, где об этом упоминалось. Странно, что никто этому не предавал значения, или просто нарочно замалчивал.

Теперь же господин Наставник распорядился создать бригады пожарников, направив их на борьбу с таинственным явлением. Туман отступал, нехотя сдавая один клочок загаженной земли за другим. Он, будто обладая волей, не желал умирать. Чем яростнее боролись с ним пожарники, тем сильнее туман сопротивлялся. Людям порой казалось, что перед ними не зыбкая стена молочного цвета, а огромный монолит изо льда. Закрадывались мысли о бесполезности борьбы, но руководство трясло подчиненных, требуя освобождения территории, не скупясь ни на громкие слова, ни на премии. Чуть ли не каждый день Наставник собирал Отцов на «летучки» и выжимал из них все соки, считая, что отчеты не совсем подробны и что-то упущено. Нечто важное. Сторонний наблюдатель мог счесть это паранойей. В конце концов, Наставник, выматываясь сам, объявлял перерыв на неделю или две недели, а потом все начиналось сначала.

Наставник ощущал себя загнанной лошадью, которая с пеной у рта из последних сил летит вперед, не осознавая конечной цели. Но ведь когда-то он был просто Микки. Теперь он Микки, у которого ничего не осталось, кроме должности Наставника, кроме понимания, что если остановится, то наступит смерть. С чего вдруг? Сам себе он не мог объяснить. Но и не мог заглушить ту воспаленность чувств, накрывшую его в последние дни с головой. Он захотел отвлечься, а мысли кружились только вокруг единственной мысли: свалка. Казалось, она управляла его волей и желаниями. Когда он вспоминал о ней, воспоминал и Даньку, их последний разговор. Тогда Микки, но скорей всего Наставник, пытался убедить в бесполезности сопротивления. Прогресс не остановить. Тот эпизод виделся сном, который невозможно забыть.

Наставник, зайдя на балкон, рассмотрел Серышевск, простирающийся уснувшим животным. Город постарел в последнее время. Первый робкий снег, недавно выпавший, усилил это впечатление. Он напомнил седину, пробивающуюся сквозь былую молодость. Город спал. Только, если приглядеться внимательней, можно увидеть, как по разбитым улицам шныряют самоходки. Наставник сделал глубокий вдох. Сладковатый запах наполнил легкие. Значит, где-то горела свалка. «Опять пожарники переусердствовали в борьбе с туманом», — раздражаясь, подумал он. И здесь, в уединении на самом верхнем этаже, ему не было покоя.

Он ушел с балкона, гневно хлопнув дверью. Единственное средство, что спасало его от сумасшествия, оказалось виртуальным удовольствием. «Только оно», — обманывал он себя каждый раз, не замечая, как медленно затягивает топь иллюзорного мира. Там, в вымышленной вселенной, все хорошо. Каждый предмет на месте. Стоило лишь не глядя протянуть руку, и не ошибешься. В идеальном пространстве он забывал обо всем.

По внутренней связи Наставник сообщил, чтобы больше его не беспокоили. Палыч понимающе кивнул и погасил экран.

Наставник вколол себе транквилизатор. Через пятнадцать минут он подействует.

Глава комитета лег в капсулу.

Дальше автоматика все сделает за человека: наденет шлем, включит загрузочную программу адаптации, перестроит биоритмы.

Последнее, что увидел он перед отходом в виртуальную реальность, это смыкающиеся прозрачные створки капсулы.

Далее чуть слышное шипение — подача очищенного воздуха. И провал в беспамятство. Стремительный и тяжелый, словно он нырнул в пропасть.

Глубокий вдох и шумный выдох. Теплый воздух, смешанный с запахом моря, защекотал ноздри. Микки открыл глаза. Синее безоблачное небо. Плеск воды. Он приподнял голову. Ласковое солнце торжественно застыло у горизонта. Наконец, он встал и огляделся. Микки оказался на побережье неведомой страны, но его это вовсе не испугало. Сколько раз он уже пробуждался в виртуальной реальности в разных местах: то в домике у подножия Альп, то в хижине на берегу тихой реки. Куда только не заносила его фантазия. Но, где бы он ни был, рядом она — Алька.

Вдалеке по левую руку стояло бунгало — скромный и уютный домик, выкрашенный в бледно-зеленый цвет. Там ждала его Алька. Неспешным шагом Микки направился к строению, на ходу мечтая о будущей встрече. Он наслаждался каждой секундой пути, каждым звуком. Вот шум прибоя, вот ветер зашелестел листьями пальм, песок приятно хрустит, и ступни утопают в сухом тепле. Вот солнце коснулось горизонта там, где море. Казалось, светило осторожно дотронулось до воды, собираясь искупаться. И время ощущается совсем по-иному. Оно будто ускоряется, а затем движется медленнее. Пульсирует.

Микки вошел в дом. Пахнуло какими-то цветами. Аромат густой и пряный пропитал бунгало. Не хотелось двигаться. Лучше немного постоять на пороге и насытится ароматом.

— Микки? — прозвучал знакомый голос.

— Алька, ты где?

— Я сейчас. Садись к столу. Будем ужинать.

Он сел. Она вынесла корзину и поставила ее на стол. В корзине были какие-то фрукты, бутылка красного вина, фужеры, вроде что-то еще из морепродуктов. Микки не обратил внимания.

Она села напротив. Поправила прядь темных волос.

— Да вообще-то и не стоило. Я не особо голоден. Но ты как всегда молодец. Не откажусь.

Алька, улыбнувшись, спросила:

— А ты где пропадал?

— Лежал на берегу. Старался ни о чем не думать. Так просто захотелось, слушая шелест волн, почувствовать движение времени.

— А как же я?

— О тебе я думаю всегда, — произнес Микки, поставив бокалы и разлив вино. — За что выпьем?

— На этот раз твоя очередь произносить тост.

— Хорошо. Но не буду многословным. Конечно, я пью за тебя. За нас с тобой. За этот дивный вечер. Еще один, но не последний. Их, вечеров, у нас будет много. Так много, что ты собьешься со счету. И еще. Сегодня, как никогда, я ощутил время. Словно почувствовал его физическое присутствие и понял одну вещь. Не существует ни будущего, ни прошлого. Все слито в единый миг, называемый настоящим. То, что было и то, что будет, присутствует всегда. Именно в это самое мгновение оживают минувшее и грядущее, сливаясь с сегодняшним вечером. Все случается одновременно. А это и есть вечность. И я поднимаю бокал за нее. За вечность, которая всегда будет с нами.

Микки отпил вина. Терпкий ручеек проник внутрь и теплом разлился внизу живота. Но через пару секунд он почувствовал, как огонь вспыхнул внутри. «Яд?! — мелькнула безумная мысль, — откуда? Я не фантазировал об этом».

А огонь стал полыхать сильнее. Он поднялся выше и хищным зверем заскребся в гортани.

— Микки, что случилось? — испуганный голос Альки.

Все расплылось перед глазами.

Неугасимый пожар заиграл внутри. Огонь яростный. Огонь знакомый. Тот самый, с помощью которого пытаются победить туман на свалке. Микки почувствовал противный сладковатый запах. Затем — тошнотворный привкус во рту. Казалось, внутренности вырвутся наружу, но вскоре все кончилось.

Микки повалился на пол и будто миллионы иголок пронзили кожу. Не хватало воздуха. Слишком душно. Мысли спутались: «Глоток воды бы, холодный и ободряющий глоток, нет не воды, а яду мне, чтобы покончить с мучениями, очнуться, немедленно очнуться. Что я знаю о сне и реальности? Сон напоминает реальность, а реальность очень похожа на сон. Всего лишь дурной сон. Что пошло не так? Что происходит? Проснуться…».

…

Микки очнулся с невыносимой резью в животе. Он задержал дыхание и плотно сомкнул губы, решив, что так боль утихнет. Чуть не застонал. Боль волной еще раз накатила, тысячи ножей лязгнули внутри. Лоб покрылся испариной. Наконец, недуг отступил. Наставник огляделся и не узнал помещения. Это была не его комната. Незнакомое место напомнило декорацию для исторического фильма времен начала нашей эры, а сам он, Микки, полулежал в кресле закутанный в белый длинный плащ. «Что за сюрреализм?!» — выругался он.

Боль возобновилась. Он плотнее сомкнул губы, закрыл глаза и понял, что продолжает находиться в виртуальном удовольствии. Только в этот раз не Наставник управлял фантазией. Тяжелая мысль, подобно свинцовому шару, ударила в сознание: «Значит, что-то случилось с программой. Она дала сбой. Ведь грезы управляются мной, а я не мечтал увидеть подобное».

Боль отступила, и вдруг неожиданно, и в то же время естественно в разум втекла тонкой тихой струйкой мысль: все здесь ему знакомо. Пусть не он это сгенерировал, но не стоит обманывать себя. Он видел, слышал и осязал придуманный мир много раз. Детали его постепенно стали четкими. Вязкий туман рассеялся. Микки знал время, знал, как его зовут, и уже не было это похоже на программный сбой. «Кто-то играет со мной», — поразила простая догадка. Машина не может так осознанно и изощренно глумится над человеком. Да и случайное выпадение подобной грезы маловероятно. Кто-то находился по ту сторону виртуальности. Взломал ее. Он, невидимый Наставнику, начал устанавливать свои правила игры.

В белом плаще с кровавым подбоем Микки шаркающей походкой прошел в крытую колоннаду между двумя крыльями дворца Ирода Великого и остановился на полпути. Он испугался, увидев впереди высокое кресло на мозаичном полу недалеко от фонтана. Словно это было не место, где вершатся судьбы людей, а эшафот, на который придется взойти прокуратору Пилату Понтийскому. Он не хотел играть роль, но все ж сделал первый шаг, затем другой, третий. Тяжелой походкой, будто к ногам привязали гири, он подошел к креслу и медленно опустился в него.

Привычным движением Микки протянул в сторону руку. Секретарь вложил в ладонь свиток. Можно было не разворачивать его, и так все ясно, что за дело рассматривается сейчас. Ему известно, что случится в следующую секунду. Но он развернул свиток и, смотря невидящим взглядом на строчки, произнес:

— Подследственный из Галилеи? К тетрарху дело посылали?

— Да, прокуратор, — ответил секретарь.

— И что он?

— Отказал в смертном приговоре Священному Синедриону и переправил дело на ваше утверждение.

Микки вернул свиток и закрыл глаза.

«Когда кончится цирк? Кто ты, придумавший этот мир? Неужели в твоей больной голове не возникло ничего иного, кроме как воровать сюжет у Булгакова? — беспомощно подумал Микки. — Проснуться. Я хочу проснуться. Увидеть реальность. Какой бы она не была».

Боль не возвращалась, но неприятные ощущения в животе до сих пор беспокоили.

Микки глубоко вдохнул, выдохнул и, открыв глаза, произнес холодно:

— Приведите обвиняемого.