XII. Голод человечества.

17 июня, 9:47, северо-восточный район Токио, квартира Оддвара и Аканэ.

В спальне раздался плавный музыкальный звонок, продлившийся около четырех секунд. Укрытая простыней по плечи Аканэ всё ещё дремала на большой мягкой кровати, никак не отреагировав на звук. Оддвару пришлось прервать свои утренние отжимания на шестьдесят седьмом. Парень медленно поднялся на ноги, настороженно глядя в пустой коридор через открытую дверь: обычно в гости к ним заходил Арнхалль, который всегда звонил перед визитом. Аканэ присела на кровать, словно и не спала секундами ранее.

— Кто это может быть? — тихо обронила она.

— Не знаю.

Не успел Оддвар выйти в коридор, как снова раздался звонок нетерпеливого гостя. Парень поспешил к входной двери, не позаботившись надеть что-то на свой голый торс. Не имея привычки смотреть в дверной глазок, парень уверенно открыл дверь. Скрыть ступор и удивление не получилось.

— Ты..?

— Доброе утро, здравствуй, привет. — Резко бросила в своей манере Ланэра. — Оддвар Юкай. Личное приглашение на день рождение близкого друга, спутника, возлюбленного.

— День рождение..? Ты о чем?

Ланэра оскалилась, а её зрачки расширились. Её правая рука превратилась в тонкий поток черной материи, который, словно лезвие, пробил один из кубов пресса парня, выйдя насквозь со спины. В следующий момент ретранслятор вытащила искусственное лезвие также резко, как и нанесла им удар. От неожиданности, Оддвар свалился на колени, облокотившись на арку дверного проема. Кровь залила пол под ногами.

— Мертвый, убитый, погибший, раненный, больной, слабый, спящий, бодрствующий, полный сил… Оддвар Юкай принадлежит мне.

— Ненормальная… — озлобленно проронил парень. — что ты творишь..?

— Повредила, разрушила, порвала множество тканей, Оддвар Юкай истечет кровью и потеряет множество сил и энергии за короткое время, срок, период. Необходимая мера, предосторожность, техника безопасности.

Двое из четырех военных биологических кукол, сопровождающих ретранслятора, накинули на Оддвара, у которого и без того потемнело в глазах, большую черную мантию. Ослабшего парня потащили к лифту, не оставляя следов крови на белых плитках. В этот момент на порог квартиры выбежала Аканэ, но Ланэра преградила ей путь.

— Аканэ Курай, дочь, преемница, наследница Отто Курая. — Констатировала ретранслятор. — Ты арестована за сокрытие информации, которая может помочь, поспособствовать развитию и завершению перезагрузки человечества.

— Ты… хочешь отнять… отнять у меня Оддвара...

Аканэ чувствовала исходящий от пустоты в глазах ретранслятора трепет, но продолжала смотреть в них. Сама же Ланэра никогда не отводила взгляда от глаз того, к кому она обращалась, разрушая всякое личное пространство любого собеседника просто потому, что она не могла иначе. В её красных глазах не было никаких человеческих эмоций: казалось, за непроглядной пеленой пустоты и вовсе нет никаких знакомых людям переживаний.

— Оддвар Юкай принадлежит мне. — Спокойно ответила ретранслятор. — Оддвар Юкай единственный, кто сможет выдержать его голод.

— Его г… голод? — Аканэ переварила отчаяние, поедающее её изнутри. — О чем ты говоришь..? Ты… продолжаешь… продолжаешь эксперименты папы? Я видела… ты… мучаешь преступников… мучаешь их… в Катацумури. — Переваренное отчаяние прогрессировало в злость, не свойственную девушке. —… хорошо. Я пойду. Пойду с тобой.

— Ты не станешь сопротивляться? — уточнила Ланэра, не испытывая никакого удивления, как это могло бы показаться со стороны. — Спасибо. Тогда нам пора возвращаться.

17:16 где-то в центральном районе Токио.

Яркое солнце, царящее на небе с утра, скрылось за серыми тучами. Погода испортилась за несколько минут. Теперь прогуливающийся здесь Неро не выглядел странно в своей теплой мантии, капюшон которой никогда не снимал при людях. Все проходящие мимо или идущие рядом с ретранслятором парни и девушки держались от него на расстоянии минимум полутора метров. Ледянящая аура не подпускала никого ближе, провоцируя бессознательные защитные механизмы каждого, кто был близок к допустимой границе. К тому же, молодые люди были увлечены собой, своими друзьями и начинающимся дождем.

Неро никуда не спешил и практически не поднимал глаз на то, что его окружало. Ретранслятор обдумывал состоявшийся недавно диалог с Алкейром. В своих мыслях он конструировал образы различных концовок возможного конфликта, игнорируя шум от беспрерывных, в большинстве своем бессмысленных разговоров о личной жизни и учебе. Но в один момент, неожиданно для себя самого, он остановился. Прислушавшись, Неро услышал тяжелый женский шепот, который протяжно напел "ace… dia..."*. Спустя несколько секунд голос прозвучал снова.

Поток идущих в разные стороны людей огибал замершего на месте ретранслятора в трехметровом диаметре. Спустя несколько секунд вместо летнего дождя на улицах Токио начался настоящий ливень, и толпа ускорилась в поисках укрытий. Не смотря на шум бьющихся об асфальт капель, добавляющих в атмосферу тяжести, Неро продолжал слышать протяжное "ace… dia...". Локализовав источник голоса, он, наконец, поднял взгляд вверх. Маленькая часть Воздушного Пласта выглядывала из-за крыш ряда небоскребов в конце улицы. "Ace… dia..." — прозвучало в очередной раз, и ретранслятор определил точно: этот голос принадлежал не Агафье.

*Acedia — уныние.

17:31 Воздушный Пласт, северный сектор.

Аканэ была заперта в одной из пяти одиночных камер, металлические решетки которых были обиты черной материей. Девушка держалась за прутья двумя руками, разглядывая, как живая материя, бывшая когда-то чьей-то душой, хаотично ласкает её пальцы. От металлических стен по-прежнему отражалось её "ace… dia...", перенаполняя отчаянием не только и без того холодную атмоферу северного сектора, но и всего Воздушного Пласта. Аканэ распространяла свой голос информационными волнами, также, как это делала Агафия.

— Дочь Отто Курая, Аканэ Курай. Я рад, что мы нашли тебя, пусть и не так скоро, как планировалось. Меня зовут Полярис, я — вычисления человечества.

— Знаю. — Резко обронила Аканэ. — Я… знаю.

Девушка не заметила, как ретранслятор появился в зале, но даже когда тот обратил на себя внимание, не стала отрывать ради него взгляд от своих рук.

— Куда вы отправили… Оддвара? Что вы сделаете… что сделаете с Оддваром?

— После происшетвия в Саппоро двухлетней давности, ты скрывалась в его государственной квартире, которую он получил на правах судьи-серафима первого ранга. Он помогал тебе оставаться незамеченной почти восемьсот двадцать один день. Сокрытие знаний, которыми ты владеешь, является преступлением против человечества. Оддвар Юкай был отправлен в Катацумури на неопределенный срок и лишен прав, предоставляемых ему званием судьи-серафима.

На глазах Аканэ выступили крупные слёзы. Она всегда выглядела апатично-расстроенной и нечасто улыбалась, но все её эмоции были спрятаны глубоко внутри и теперь рвались наружу. Ей больше не хотелось сдерживаться. Девушка выглядела измотанной, но, казалось, она готова уничтожить всё и всех, лишь бы снова увидеть Оддвара. Её руки начали дрожать от несущихся перед глазами воспоминаний, рисующих, как она познакомилась с Оддваром в Городе детей древних и как они жили там после, ведь в ту идиллию вернуться было практически невозможно. Аканэ по-прежнему не смотрела на Поляриса, тщетно пытаясь соединить края сотни трещин внутри самой себя.

— Она сказала… только он сможет выдержать "его" голод...

Строгий взгляд ретранслятора изменился. Полярис осознал для себя нечто важное.

— Ты уверена? Постой… нам нужно идти. — Неожиданно заявил он. — Но я не могу вычислить твой коэффициент функционирования во благо человечества, пока не посмотрю тебе в глаза.

— У меня нет… — Аканэ медленно подняла мокрый стеклянный взгляд. —… коэффициента.

Полярис заглянул в глаза девушки, но не смог ничего вычислить.

— Я не ретранслятор… не ретранслятор, как ты. — Добавила она. — Я была единственной, кого папа любил… любил по-настоящему… пока не заболела мама. Он начал… искать лекарство. Я помогала ему проводить сотни опытов на копиях мамы, но все они погибли… я видела, как моя мама умирала… каждый день. Лекарства не помогали… и моя настоящая мама тоже умерла. Но папа не мог смириться с этим и продолжал создавать её копии… с восстановленной памятью… и они умирали спустя тридцать два дня. Металлическая болезнь медленно разъедала их тела, и каждый раз это были новые тридцать два дня настоящего ада. Тогда он начал искать то, благодаря чему сможет освободить человечество от страданий. Вскоре… вскоре он перестал отличать меня настоящую от моих копий, которые помогали ему в лаборатории. После этого он начал меняться сам. Наконец, ему открылся механизм бессмертия… Изучение идеи человечества… поглотило его… полностью. А я… и мои младшие братья-близнецы, Зеро и Юта, мы были вынуждены… вынуждены заботиться о себе сами. Но я люблю своего папу, каким бы он не был… и я верю, что он работал не зря. — Аканэ улыбнулась сквозь слёзы. — Тогда, пожалуйста, скажи, Полярис… ты способен… способен избавить человечество от страданий, как хотел мой папа?

Ретранслятор кивнул.

— Да. Я способен.

—… тогда я пойду. Я пойду… с тобой.

18:36, где-то на юге Токио, у главного входа в Катацумури.

Сразу после проливного дождя на небе появилось яркое солнце. Асфальт на улицах Токио казался промокшим насквозь. Холодный воздух постепенно нагревался, а на лицах людей стали появляться улыбки.

Но Неро уверенно приближался к зданию Катацумури, где встречи с прохожими были достаточно редкими. Первым, что бросилось в глаза ретранслятору, был вертолет, перегородивший четыре полосы автодороги, хотя ни одной машины поблизости не оказалось. У дверей тюрьмы его уже ожидал Полярис вместе с Аканэ. Тяжелый взгляд девушки устремился на Неро:

— Пойдем. Пойдем скорее внутрь… Оддвар. Нужно его спасти.

Ретрансляторы посмотрели друг на друга.

— Ланэра действительно хочет освободить его? — разочарованно бросил Неро.

— Не могу просчитать варианты. — Расстроился Полярис. — Нужно идти внутрь.

В воздухе царило нервирующее Аканэ молчание. Лифт приехал очень быстро. Не нажимая никаких кнопок, Неро заставил механизм спускаться вниз, а на виртуальной панели управления загорелся красным цветом запрещенный уровень R.

— Что там… что на этом уровне? Уровне R? — трепетала Аканэ. — Кого? Кого Ланэра хочет… освободить?

— Red-уровень — это подземелье Катацумури, одно из нескольких мест, где твой отец, Отто Курай, проводил свои эксперименты. — Спокойно ответил Полярис. — Здесь, под Катацумури, было ретранслировано олицетворение голода человечества по имени Каэль. Не все ретрансляторы могут существовать так, как я или Неро. У некоторых из них слишком сильная тяга к разрушению.

Лифт остановился.

— Если Ланэра освободит Каэля, перезагрузка человечества окажется под угрозой. Аканэ, тебе нравится мир, который создал твой отец?

Двери лифта открылись. Перед глазами прибывших разостлалась кромешная тьма громадного помещения, но спустя несколько секунд зрачки привыкли к мраку. Стало понятно, что Red-уровень Катацумури — действительно огромное подземелье, напоминающее зал с каменными неаккуратными стенами и потолками, на которых виднелись сталактиты. Первым из лифта вышел Неро.

— Мне… нравится? Я не знаю… — Аканэ вышла следом. — Думаю, что нравится. Я не смогла понять папу. Не смогла понять, пока он был жив.

— Тук-тук! — раздался в зале звонкий голос Ланэры. — Добро пожаловать, приветствую, проходите. Сегодня на ужин свежее мясо.

Трио двинулось вперед по темноте, но уже вскоре они увидели горящую дорожку из свечей, которая тянулась на две сотни метров вперед и была единственный источником освещения здесь. Ланэра стояла в самом конце зажженной аллеи вместе с Комайру, а рядом, у громадной живой арки, лежало бездыханное тело Оддвара. Вокруг парня разлились целые озера крови скормленных здесь заключенных.

— Тебе это ничего не напоминает, ни на что не походит, Неро? — крикнула Ланэра. — Вероятно, возможно, потенциально — ты мог бы не существовать вместо него. — Она развернулась к арке, в которой бурлил кровавый поток измученных душ. — Каэль! Сегодня на ужин свежее мясо! Проснись, голод человечества!

— Нет, Оддвар..! Оддвар!!!

Аканэ бросилась к арке, но пробежав десяток метров свалилась на колени, в ужасе обхватив лицо руками. Беспомощность разъедала девушку: кровавый поток вырвался из арки и в одно мгновение сожрал лежащего поблизости Оддвара, оставив от его тела лишь ещё одну лужу крови.

В следующий миг из-за витающей в воздухе черной материи, начиненной кусками человеческой плоти, вышел человек, внешне очень напоминающий Оддвара, но потерявший не меньше двадцати киллограмм в весе и утратившего свой каштановый цвет теперь обесцвеченных белых волос. Его правая рука сформировалась не до конца, как и части грудной клетки, и из открытых ран продолжала вырываться живая энергия, окрашенная в красный.

— Каэль, это ты! — впервые в голосе Ланэры слышались эмоции. — Я знала, что душа и тело Оддвара выдержат!

Она подошла поближе и заглянула ему в глаза. Каэль был лишен всяких зрачков и радужной оболочки и ничего не видел перед собой. Олицетворение голода человечества выглядело по-настоящему жутко. Ретранслятор издавал пугающие хрипы, а с его губ стекала кровь, которую он прогонял вместе с воздухом через несформированные легкие и обратно.

— Тебе придется съесть боль и вычисления, чтобы тебе хватило места в этом мире, Каэль.

Ланэра отошла в сторону, и Каэль смог сделать несколько шагов навстречу Неро и Полярису. Правая рука голода человечества так и не сформировалась, но приобрела очертания ладони с острыми, как бритва, когтями, подобно той, что пользовался сам Оддвар. Рана в груди заросла черной материей.

Полярис закрыл собой Аканэ, выступив против Каэля первым.

— Я… — злостно проронил голод человечества. —… с… о… ж… р… у… в… а… с… в… с… е… х...

В следующую секунду Каэль неожиданно резко взмахнул своей правой рукой и выпустил невероятно мощную волну кроваво-черной материи, которая накрыла собой Поляриса и Неро, потушила все свечи в зале, а затем вернулась к хозяину: мрачная энергия попыталась притянуть к себе всё живое в помещении, подобно мощному водовороту.

Неро лишился левой руки вместе с частью плеча, а его торс украсили три глубоких раны от когтей Каэля. Полярис получил множественные колото-резаные раны по всему телу и потерял сознание от полученных повреждений. В темноте виднелись лишь вырывающиеся из ран ретрансляторов кровавые пепельные осколки. Когда всё закончилось, они оба свалились на пол, успев защитить Аканэ, которая с трудом отползла в сторону с пути голода человечества. Раздался хруст во рту: Каэль спокойно прошел мимо, направляясь к лифту.

— Вкусная… материя… — слетело с его кровавых губ.

— Идем, идем, Комайру. — Довольно поторапливала своего судью-серафима Ланэра, следуя за Каэлем. — Я ведь говорила, что Оддвар Юкай принадлежит мне.

Аканэ смотрела в глаза Ланэре несколько секунд, но так и не смогла возненавидеть ретранслятора: боль застилала почти все чувства, а страх — те, что неподвластны боли. Аканэ отказывалась воспринимать эту реальность.

— Мне не нравится. Не нравится. Мне не нравится. — Стала повторять она. — Мне не нравится мир папы. Мне не нравится.

Задумчиво посмотрев на Аканэ, Ланэра хладнокровно направилась к лифту вместе с Каэлем и Комайру.

— Н… Неро..? Полярис..? — слёзно взмолила Курай. — Очнитесь… по… пожалуйста… Н… Н еро… По… Полярис..?

В зале послышалось, как двери лифта закрылись. Кромешная тьма поглотила всё подземелье. От собственных всхлипов Аканэ становилось только страшнее: разыгравшаяся фантазия уничтожала девушку изнутри. Ни Неро, ни Полярис не подавали признаков жизни, оставив её наедине со своим самым сильным страхом — страхом одиночества.