Глава 37.

Чего и следовало ожидать, утром Лекс проспала. Основательно. Когда она открыла глаза, в колледже прозвенел звонок на первую пару. Посмотрев на часы, брюнетка резко вскочила и начала метаться по комнате, надевая на себя первую попавшуюся одежду.

В итоге девушка слетела на первый этаж в одном кроссовке, держа в руке другой, джинсовых потертых шортах и длинной футболке на одно плечо с какой-то надписью на французском. Сжимая в зубах резинку, она пролетела в ванную, на ходу расчесывая и собирая волосы в неопрятный хвостик, быстро почистила зубы, умылась набегу, едва-едва коснувшись ладонями лица, и бросилась к двери, роясь на полке в поисках ключей, одновременно натягивая второй кроссовок. Сумка больно бьет по бедру, а телефон норовит выпасть, еле удерживаемый локтем. Даже не посмотрев на себя в зеркало, что было ее некой традицией, она уже открыла дверь и тут услышала.

— Доброе утро, милая!, — видимо, миссис Маллейн все это время наблюдала за движениями дочери молча, сидя на стуле около входа на кухню и сжимая в руке чашку кофе.

— А … да, — девушка рассеянно развернулась, кивнула ей, потом бросилась к ней, сделала три глотка кофе, не обращая внимания на недовольный выдох матери, кивнула еще раз и, помахав рукой, вылетела из дома.

— Рот протри!, — крикнула ей вдогонку Эббигейл, улыбаясь.

Лекс побежала по дороге, не реагируя на бьющую по ноге сумку и стирая кофейный налет с губ. Миновав два светофора на красный свет (ну, один на желтый), она неслась в сторону колледжа, но, достигнув самого оживленного переулка города, остановилась, так как тут нельзя уже было рисковать. Она вся вспотела, буквально чувствуя, как с нее течет, кофта неприятно прилипла к телу, как и волосы, изогнувшиеся на спине мокрыми зигзагами.

И тут она уловила запах. Пряный, невероятно притягательный запах свежеиспеченного хлеба. Она нерешительно посмотрела в сторону магазина, потом на часы, потом на дорогу. «Ну, я и так опоздала. Так … почему бы … Мне же нужно есть, так? Даже за двоих. Мне нельзя голодать … Приду ко второму … Или ко второй паре. Не убьют меня». Решив так, брюнетка решительно направилась в сторону, откуда шел этот приятный аромат. Зайдя в магазин, она заказала себе чашечку кофе и булочку с маком и сгущенкой.

Стоя в очереди, она лениво оглядывала магазинчик, иногда бросая взор на часы, но стараясь не нервничать. Тут она уставилась на женщину, стоящую перед ней: множество бус, колец, браслетов, среднего роста, крупные плечи, темные волосы… Она нерешительно коснулась ее плеча, заранее готовясь извиняться. Незнакомка обернулась.

— Это … это Вы!, — прошептала Лекс, удостоверившись, что это действительно та самая гадалка, — Вы — прорицательница из нового парка аттракционов!

— Тише, — поморщилась женщина, оглянувшись, — в обычной жизни я стараюсь не высовываться. Таких, как я, не особо любят, так что …

— Да, извините, — девушка пренебрежительно отмахнулась и наклонилась к ней, понизив голос, — Вы должны сказать мне то, что недосказали. Это очень важно для … для меня.

— Я не могу, дорогая, — та покачала головой, — не люблю говорить о плохом, особенно таким молодым. Более того, я тебя уже предупредила...

— Мэм, Ваш заказ, — прервал ее голос продавщицы.

— Спасибо, — гадалка схватила пакетик с пончиками и исчезла за полками. Лекс недовольно нахмурилась, раздумывая, не броситься ли следом за ней. Но тут был готов и ее заказ. Расплатившись, она сделала пару глотков горячего, бодрящего напитка и откусила большой кусок булки.

На улице брюнетка вновь встала около дороги на светофоре, поглощая на ходу свой полузавтрак. Когда до зеленого света оставалось семь секунд, около ее уха послышался шепот, и тяжелая рука опустилась на ее плечо, удерживая на месте.

— Я говорила, что вижу рядом с тобой смерть. Она близко. Очень близко. Будь осторожней. И не ищи меня, — красный сменился зеленым, и женщина рванула мимо нее, расталкивая народ, и спустя мгновение скрылась в толпе. Лекс побежала вперед, норовясь поймать ее, но ноги не слушались из-за того, что она услышала.

Смерть? Близко?

Ей нужна помощь.

***

Как назло ближайшим уроком, на котором Лекс могла поговорить с Чаком, был восьмой, а она не могла ждать. Поэтому, отпросившись после физкультуры пораньше, она рванула вниз, в мужскую раздевалку.

Сказать, что она чувствовала себя неуютно — это ничего не сказать. Благо все парни были одеты, по крайней мере, в трусы. Но, скрывая свою неловкость, она подкалывала их, шутила и улыбалась, лавируя между спортивными шкафчиками и переодевающимися подростками.

— Неплохие трусы. Микки Маус рулит!

— Ты что, неандерталец? А, ноги давно не брил? Заметно.

— Сколько у тебя грудей? А, прости, это кубики? Упс!

— Что это у тебя между ног? Похоже на пенис, только маленький.

— Что за носки разных цветов? Ты гей?

— Татуха в паху? Ты псих!

— Утянулся слишком. Он хоть дышит? Отнимется же.

— Заросли бамбука на груди не приветствуется.

И так раз за разом, пока она, наконец, не добралась до конца раздевалки, где были шкафчики друзей. Алан уже стоял в хлопковой футболке с коротким рукавом и классических штанах, Айзек натягивал свои шорты, в которых ходил в колледже, щеголяя мускулами, а Чак собирался надеть свои штаны. Лекс бросилась к нему, буквально врезаясь и едва не сбивая его с ног.

— Чак!

— Ли! Что ты тут делаешь?, — он улыбнулся и коснулся ее виска губами, но девушка отпрянула, держа его руки, — что такое?, — он нахмурился.

— Мне срочно нужно с тобой поговорить!, — «и убраться отсюда» закончила она мысленно, неловко отмечая краем глаза усмешки и парней, столпившихся в проходе. Близнец приподнял бровь, вставая, все еще сжимая в кулаке свою одежду. До брюнетки только что дошло, что ее парень стоял перед ней в одних трусах. Где-то внутри все свело, и она мгновенно подняла глаза, умоляюще глядя на него, — сейчас! Срочно!

Чак кивнул и взялся за джинсы, но тут из ванной, находящей за углом, вышел парень. Из одежды на нем было только неряшливо завязанное на бедрах полотенце. Темные волосы мокрыми прядями падали на лицо, капли влаги спускались вниз по рельефным мускулам и терялись в махровой ткани, глаза блестят, ухмылка разрезает влажное лицо.

— У, наша монашка решила увидеть свет? И прям так, сразу, решила набрать себе мужской гарем?, — может ли голос быть более насмешливым?

— Замолкни, — вырвалось одновременно у Чака и Лекс. Парень напрягся, вставая немного впереди девушки, как бы прикрывая ее собою, а та сжала кулаки, глядя в сощуренные шоколадные глаза. Нервозность и напряжение в ее груди мгновенно сменилось на гнев и злобу, угрожая захватить ее полностью.

— Ууу, — повторил брюнет, сложив руки на груди, демонстрируя бицепсы, — как мило. Вы даже говорите одновременно. Пора бы жить уже вместе, одной большой, веселой семьей.

— Я сказала «замолкни», Адамс!, — прошипела девушка, делая шаг навстречу ему, вырываясь из «защиты» Чака. Ей дико хотелось вцепиться ногтями в его лицо или понадавать ему пощечин за каждое сказанное им слово.

— Ну, давай, давай!, — Брайан прикусив губы, слегка наклонившись вперед как во время игры. Его глаза довольно сверкали, усмешка Чеширского кота показывает высшую степень радости, — давай, стерва! Давай, кричи, ну же! Я в твоем распоряжении, давай же!

— Брайан!, — осадил его Чак, но было поздно: Лекс бросилась вперед, намереваясь ударить парня в лицо. Тот рванулся ближе к ней, чтобы она не передумала. Началась суматоха: одни, в большей мере Чак, и еще другие парни удерживали брюнетку, которая рвалась вперед, выкрикивая проклятия, другие же — Алан, Айзек и остальные — оттягивали Брайана назад, подальше от негодующей девушки, который все равно продолжал подначивать ее, стараясь разозлить больше.

— Давай же, ну, ну!

— Заткнись! Урод!

— Лекс, прошу тебя!

— Ну, давай же!

— Достал! Закрой рот!

— Брайан, молчи!

— Хватит!

За какие-то секунды Брайан умудрился незаметно переодеться, видимо, надев штаны прямо на тело, без белья, на ходу натягивая футболку, поднимаясь по лестнице вверх, куда парни, успевшие переодеться, тащили упирающуюся Лекс. Брюнет шел прямо за ней, тяня за собой, по крайней мере, десятерых также упирающихся парней.

Достигнув буфета, Чак пытался утянуть девушку влево, в то время как Айзек и Алан тянули Брайана направо, на улицу, чтобы там он выдохнул и успокоился. Но тут они оба — парень и девушка — вырвались из захвата и оказались прямо друг перед другом, отдуваясь и сверля друг друга глазами: он — с радостью и запалом, она — с гневом и рвущимся наружу криком.

— Какая … какая же ты тварь, Брайан Адамс!, — выдавила из себя брюнетка, до боли вжимая ногти в ладони, чтобы удержать себя на месте. Сердце тяжело бухало где-то в горле, перед глазами все сверкало красным светом, под кожей перекатывались волны адреналина.

— Да, тварь! Давай, говори! Я слушаю!, — шоколадные глаза переливались всеми оттенками коричневого и черного, он стоял перед разъяренной девушкой, слегка сгорбившись и расставив ноги и руки, как бы прося удара. Его губы странно изогнулись, смесь ухмылки и гримасы.

— Я … я просто не знаю, как тебя вообще выносят! Твою самоуверенность, заносчивость, отвратительный характер… Твою трусость и слабохарактерность! Ты построил себя, как этакого мачо, которого все боятся, стараются не переходить дорогу и молчать, скрывая отношение к тебе, а на самом деле ты трус, который не в состоянии постоять за свои ошибки, принять и исправить их! Ты просто одиночка, которому не хватает ума что-то изменить в себе, чтобы иметь вокруг себя много друзей и жить хорошо! Ты одиночка и таким останешься!, — это было более чем достаточно. Брайан как-то побледнел, его глаза перестали блестеть, он как-то сдулся, даже отступил немного назад, сглотнув, губы мелко дрогнули, кадык дернулся из-за резкого вздоха. Но девушку несло, она просто не могла уже остановиться, — ты … у такого, как ты, никогда не будет нормальной жизни! Никогда не будет счастья, потому что все, что тебе остается, это волочить свое жалкое существование в своем мире, созданном тобой, в кромешной тьме и без возможности исправить все! У тебя … у тебя просто не может быть счастья, не может быть девушки, настоящей, которая полюбит тебя таким, какой ты есть, сможет принять все твои недостатки и минимум плюсов! Все, что тебе остается, это справлять свои нужды при помощи оплачиваемых шлюх, которые, не волнуйся, с радостью помогут тебе справиться со стрессом.., — она шумно выдохнула, ни на секунду не отрываясь от меняющегося лица брюнета, не обращая внимание на толпу, окружившую их со всех сторон плотным кольцом. Подростки стояли, не издавая ни звука и никак не комментируя происходящее, чтобы не пропустить ни единого слова.

Между тем Брайан, услышав последние слова, сделал еще один шаг назад. И случилось невероятное: поскользнувшись на полу, он, неловко, неуклюже, что совсем не было похоже на него, упал на спину, глухо ударившись спиной о холодный кафель. Кто-то шумно выдохнул, и этот звук наполнил звенящую дикостью тишину. Брюнет лежал на полу, все еще глядя на Лекс, как-то глупо, беззащитно, будто был еще совсем ребенком, а не поведавшим все парнем. Тусклые глаза расширены, губы подрагивают, но не от слез, а от некой беспомощности из-за услышанных слов, локти упираются в пол, ноги согнуты под неправильным углом, волосы падают на лицо, никем не убираемые, сердце бешено, но без силы бьется в пустой груди. Слегка приподнявшись на локтях, он полусел и выдохнул, все еще стараясь поддерживать свой высокомерный тон, но уже без особого успеха.

— Спать со мной за деньги?.., — он слабо улыбнулся, качая головой, — крошка … ты не поверишь … какое количество народа само заплатит за то, чтобы провести со мной ночь ..., — он говорил отрывисто, каждое слово давалось ему с трудом, он будто отдавал все свои силы на то, чтобы просто отвечать, хотя бы односложно, без запала и повышения голоса, которого и так не оставалось. Как и воздуха в легких. Но Лекс будто не видела его состояния: услышав его ответ, она фыркнула и ткнула в него пальцем, делая шаг вперед.

— Ты — высокомерный подонок с крохотным мозгом в штанах и отсутствием какой-либо человечности в голове!

По буфету побежал шепоток, касаясь каждого, все с неким неверием смотрели на девушку, которая просто не могла поступить. Не могла быть такой … жестокой и бесчувственной.

— Лекс.., — с ужасом прошептал Чак. Если в начале ссоры он злился на Брайана, то теперь он хотел защитить его. Стоп. Защитить Брайана? Да что не так с этим миром?!, — Лекс.., — на большее его не хватало, он только, не веря, качал головой и то и дело зажмуривался, будто надеясь, что это кошмар, который пройдет, если он проснется. Но он не проходил.

Брайану потребовалась минута, чтобы придумать, что ответить, хотя обычно он продумывал весь разговор заранее, даже секунду не задумываясь о том, что ответить на ту или иную запальчивую фразу. Он всегда был дерзок и готов отбить любую колкость огромным количеством всевозможных подколов и издевок, но сейчас он прошептал только заезженную, давно уже не оригинальную фразу.

— Так ты знаешь, что у меня в штанах?..

Вновь тяжелая, дурная, пахнущая неловкостью и непонятностью тишина прошелестела слабым скрипом кроссовок по полу, полувздохом, мерными, шатающимися шагами и скрежетом задетой плечом двери: брюнет поднялся, не глядя ни на кого, даже не отряхнулся, не поправил сбившуюся прическу и одежду, прошел мимо учеников, открывающим ему проход, и скрылся за дверью столовой. Проводив его тысячами взглядов, ребята повернулись к Лекс, которая тоже смотрела ему вслед. Ее глаза перестали блестеть гневом, теперь в них засела какая-то нерешительность и недомолвка, будто она понимала, что натворила, но не могла осознать, что все это реальность. Все эти взгляды смотрели на нее по-разному — с осуждением, неверием, непониманием, некой злостью, обидой, вопросом — но они сходились в одном: ни один не хвалил, не поддерживал ее. Медленно, один за другим, они стали расходиться по своим аудиториям, напоследок уничтожая девушку взглядом и больше не смотря на нее. Брюнетка застыла как изваяние, глядя в ту току, где недавно был парень, а потом развернулась и, протиснувшись между близнецами, убежала из буфета, не сказав им ни слова. Друзья переглянулись, Алан потер переносицу и тяжело вздохнул. Потом Чак произнес тихо, до конца не отойдя от произошедшего.

— Слушай, Ал. Иди поищи … ее, — он запнулся на имени и заменил его местоимением, — поговори с ней. Ладно? А мы пока за Брайаном. Надо найти его и, желательно, привести в нормальное состояние.

— Хорошо, — блондин кивнул, и они разошлись, каждый в свою сторону.

Спустя двадцать минут, когда Алан прошел весь колледж по несколько раз, он вышел на улицу, раздумывая, куда Лекс могла пойти. Вдруг в голове появилась мысль: а куда бы пошел в такой ситуации Брайан? Почему-то эму казалось, что девушка поступила бы также. Он стал озираться, роясь в памяти и размышляя. А что, если … Он развернулся и посмотрел на крышу здания. Точно — маленькая фигурка была едва заметна около трубы. Блондин улыбнулся своей догадке и вернулся в колледж, пробрался на крышу, стараясь открывать двери как можно тише, и вылез на крышу, оказавшись прямо за спиной брюнетки, которая пододвинулась ближе к краю, глядя вперед, на линию нескончаемого горизонта.

— Привет, — тихо произнес он и сел рядом. Девушка не повернулась, только слегка сдвинулась в сторону. Так они и сидели некоторое время, свесив ноги в пустоту и смотря в сероватую даль, на клубившиеся облака, на вихри воздуха, на тяжелую, ощутимую кожей пустоту. Потом парень откашлялся и произнес, не глядя на подругу, — знаешь, вот уж насколько я всегда был за тебя горой, но сейчас … сейчас ты переборщила. И знатно переборщила, — он потерял свой важный, «заученный» тон, говоря простым языком. Брюнетка кивнула его словам, прикусив нижнюю губу, — я все понимаю: ты … ты вправе не … не любить его после всего, что между вами произошло, но между тем даже Брайан не заслуживает, чтобы ему говорили такие слова. Он … ему сейчас очень трудно, тяжело, он несет невероятную ношу, которой хватит на весь город. А он несет это бремя в одиночку. Ему как никогда нужна поддержка.., — он помолчал, проведя языком по губам, — да, у него ужасный, порой, просто невыносимый характер, но он никогда никого не заставлял общаться с собой, не принуждал дружить, любить. Он всячески ограждает всех от общения, избегает людей, он хочет уменьшить круг «разрыва» как только может. Но это он, он настоящий, и надо любить его за то, какой он есть, принимать все эти вспышки и насмешки. Ты думаешь, мы сразу стали друзьями? Нет. Мы познакомились еще детьми, и он стал сразу лидером, но мы несколько лет выли из-за его страсти вечно командовать и управлять. И, главное, он не давал нам ссориться: мы хотели устроить ему скандал, накричать, а он просто уходил, и нам приходилась кричать и кусать подушку, чтобы погасить свой гнев, зато когда мы встречались вновь, наша дружба обрастала новыми цепями, сковывающими нас все крепче и крепче. Мы все, бывает, до сих пор иногда не выносим его замашек, но мы привыкли мириться с его демонами, также, как он мирится с нашими, а их и у нас немало. Понимаешь?, — Алан, наконец, посмотрел на Лекс и обнаружил, что она уже долгое время смотрит на него, а в синих глазах стоят, но не падают слезы, — ну-ну, — он обнял ее за плечи и притянул к себе, ласково поцеловав в макушку. Девушка прижалась к его груди, продолжая смотреть на город, кусая губы и утирая влажные глаза.

— Алан … Господи, что я наделала?.. Я … я сказала ему все, и правду, и неправду. И я даже так не думаю, просто … просто мне было так страшно и обидно, а тут он … я вспылила, но хотела сдержаться, а он начал меня еще больше злиться … Я такая дура.

— Тише.., — прошептал он, коснувшись губами потного виска брюнетки, — сейчас ты должна остыть, успокоиться, а уже потом … ты должна будешь поговорить с ним, — уже строже и четче произнес он, поднимая ее лицо за подбородок. Лекс кивнула, глядя в серо-зеленые глаза парня, и сжала его руку.

— Поговорю. Обязательно. Клянусь.

— Можно и без клятв. Ладно, — он поднялся, стоя на краю, — близнецы пошли искать Брая, я к ним, а ты успокаивайся и иди домой — выспись, а то завтра тест, будешь чувствовать себя плохо.

— Хорошо, — брюнетка улыбнулась, потянув его за штанину, — спасибо тебе, Ал. За все спасибо, — блондин ответил ей улыбкой, кивнул и слез с крыши. Идя по пустым, тихим коридорам, он набрал Чаку. Тот взял только с третьего звонка и то тогда, когда парень хотел уже отключиться.

— Как она?, — спросил он без приветствий.

— Сожалеет и находится в полудепрессии с переходом в нормальное состояние, — пожал тот плечами, идя по улицам города, — а у вас как успехи?

— Мы зашли к нему в дом, Айз метнулся к Поляне, походили по районам — пусто. Черт знает где его носит, — буркнул он, сплюнув. Алан улыбнулся.

— А вы не смотрели на крышах?, — он буквально видел удивление на лице друга.

— На крышах? Откуда такая мысль?

— Да так, — кончики губ взлетели вверх, — проверяю одну теорию.

Чего и следовало ожидать, друзья нашли Брайана на крыше самого высокого здания города — старинной часовни из красного кирпича с белой отделкой, на высшем уровне которой находились такие же старые, но все еще работающие часы, чей звон разрезал тихие шумы города один раз за сутки, в полдень. Поднявшись по старым, потрескавшимся ступенькам, парни выбрались из полуразрушенной арки наверх и оказались под осыпающимся куполом с четырьмя рваными отверстиями с каждой стороны. На одном из уступов сидел брюнет: спина колесом, руки лежат на кирпиче между ног, голова слегка опущена, глядя исподлобья смотрят куда-то вперед, но не на мир, а в свои мысли. Алан встал около купольного угла, уткнувшись в него плечом, Айзек сел на пол у соседнего отверстия, а Чак занял небольшое место слева от Брайана.

Время шло.

Они молчали, смотря на небо, по которому медленно, но неуклонно неслись лохматые, грязные, темные облака. Порой между ними проскользал робкий, трусливый лучик спрятанного солнца, озаряя серую атмосферу мимолетными золотыми блестками и искорками. Но через мгновение злобные тучные стражи настигали беглянок и прятали их за собой, лишая мир их света и радости.

Парни не прерывали раздумий друга, только иногда неловко переглядывались, обменивались пожиманием плеч и приподнятием бровей, но молчали, сохраняя тишину. Там, наверху, было воистину тихо, только порой скользкий ветер каким-то образом залетал в эти четыре точки, сдерживающие его свободу, и он начинал метаться от одного угла к другому, вздымая одежду и волосы друзей, заставляя их ежиться и плотнее кутаться в куртки и рубашки. Но затем он вновь находил проход и ускальзывал, оставляя их наедине с тишиной и безмолвием.

Однако спустя час — или два? — Чак не выдержал. Он положил руку Брайану на плечо и произнес:

— Брайан, мы …

— Все так, Чак. Все так, — могло показаться, что брюнет перебил его, но все было не так: просто именно в это мгновение он тоже решил прервать молчание. Однако стоило ему открыть рот, и он уже ничего не слышал, в том числе и слова друзей. Продолжая сопровождать небесный ход туч, он говорил, монотонно, спокойно, не повышая голос, но и не шепча себе под нос, — вы, наверное, пришли меня утешить. Сказать, что все не так, что она сказала все это в гневе, в озлобленном состоянии, что я ее довел, что она так на самом деле не думает, что я не такой, что все будет хорошо … Но ведь все именно так, как она сказала. Дело в том, что я и сам давно это понял, все, что она сказала мне в столовой. Я давно это понял, но, кажется, мне просто нужно было услышать это от кого-то, чье мнение мне не совсем безразлично, а я не могу сказать, что мнение Алексии, — он почему-то заменил ее имя, переделав ее в более древнюю ее версию, — ничего не значит для меня. Знаете, я ждал, что кто-то скажет мне это, четко, ясно, в глаза, не скрывая и не приукрашивая. Я вроде должен был быть готов, но между тем … между тем я растерялся, будто был … был не готов. Чертова тавтология, — он улыбнулся, но только губами: глаза оставались жесткими и равнодушными, — ведь можно разобраться. Она сказала, у меня ужасный характер, и правда: то я подонок, то джентльмен, то я тварь, то бабник, то романтик, то наглец, то боец, то слабак, то угроза, то поражение, то кричу, то грублю, то флиртую, то посылаю… Черт, да я сам в себе запутался! Что уж говорить о других, которые не живут в моей голове? Короче, все, что она тогда сказала — это правда, каждое слово. Могу подписаться под ними, под, как я уже сказал, каждым словом, — он замолчал, глядя то на одного, то на другого друга, которые с каким-то ужасом смотрели на него, — вам просто тоже нужно это принять. Станет легче.

— Брайан. Подожди, — Алан прервал его, — мы знаем тебя с самого детства и знаем достаточно хорошо, чтобы назвать тебя нашим лучшим другом. Да, признаю, ты далеко не сахар, но не до такой степени, как было сказано. Возможно, твоя жизнь и не будет такой сладкой, как у более покладистых и простых людей, но и у тебя будет хорошая жизнь, семья, дети. Все это будет, просто нужно приложить к этому немного больше усилия и желания, — Брайан усмехнулся, и смешок перешел в тихий, болезненный смех. Близнецы тревожно переглянулись.

— Именно, — вступил Чак, увидев кивок Алана, — может, ты просто пока что не встретил ту, с которой будешь до конца. С которой будешь жить вместе, растить детей, ездить по городу, считать доходы и убытки, проводить вечера… Но нельзя ставить на себе крест. Ты еще слишком молод, у тебя еще все, все впереди, — смех стал громче и грубее, — как Ал сказал — нужно просто идти к этому, а не отгонять каждую юбку, желающую залезть к тебе в душу, а не штаны.

— Да, чувак, — откликнулся Айзек, получив от брата подзатыльник и поднятые брови от блондина, — ты не такой уж и отстойный. С тобой весело, интересно, ты много знаешь, много умеешь, хорошо поешь, танцуешь, да ты практически Цезарь, только нужно чуток свой характер держать в уздах, придерживать, как говорится, мелкого в штанах и не давать ему руководить всем. На свете столько зашибенных телочек, но это не значит, что нужно знакомиться с телом каждой, чтобы найти ту самую. Постарайся отпустить своего младшего подопечного и искать чисто органом, находящимся выше пояса и доминирующим над тем, что ниже.

— Это было … неплохо сказано, однако, — присвистнул Чак, а Алан хлопнул близнеца по плечу.

— Да, неплохо, — эхом откликнулся Брайан, глядя в пустоту под ногами, — но между тем все эти слова все равно не имеют никакого значения.

— Фрр, — недовольно промычали парни одновременно, закатив глаза.

— Не падай духов, и все будет отлично.

— Нос выше, не кисни.

— Это не в твоем стиле.

— Подумай о хорошем, успокойся.

— Надо — покричи, но прекрати стоить из себя размазню, готовую попасть под машину.

— Сломай что-нибудь, можешь подраться со мной. Полегчает.

— Нет, вот только без рукоприкладства, но мы можем пойти куда-то, проветриться. В лес, побегать где-нибудь.

— Погонять на машине.

— Бильярд?

— Боулинг?

— Гонки?

— Зайти в бар и выпить рюмку другую?

— Пошататься по ночному городу?

— Паркур?

— Послушать музыку? Громко?

— Снести пару-тройку скал?

— Попрыгать в водопад?

— Ох, завтра же тест … Ну, ничего, мозгами не обделены, главное — развеешься.

— О, порвать учебники? Тетради? А что? Мне кажется, огонь мысль.

— Очень смешно. Тогда уж твои журналы о спорте.

— Что? Да ты знаешь, сколько я их собирал?! А сколько на них потратил?! Да ты …

— Хей, хей, хей!, — перебил их Брайан, вставая и поднимая вверх руки, призывая их к молчанию, — хватит! Все это не имеет смысла, понятно?, — друзья уставились на него: полусумасшедшие, горящие болью и безысходностью глаза, выступившие вены на шее, капли пота на лбу, дергающиеся руки, — вы говорите о будущем, а где оно, это ваше будущее? Вы не в курсе, но между тем я уже давно знаю, что не доживу до своих двадцати пяти, — они отшатнулись, глядя на него с непониманием, недоумением и назревающим страхом. Все уже были на ногах, и ветер, вмешавшийся в их беседу, норовил забраться им под кожу, поднимая одежду, — то, что мне никогда не исполнится двадцать пять — это сто процентов, но я не удивлюсь, если не дотяну до двадцати трех. Вероятно, это был мой последний день рождения, ребята, — он вновь помолчал, скользя шоколадными глазами по застывшим друзьям, — а вы говорите о времени. О семье. Черт, да какая семья? Я хочу побольше этих тварей с собой захватить, а не оставить свой след в истории. Нафиг он мне нужен. На кой черт мне нужны потомки, если я буду гнить в земле, а мою душу будут раз за разом резать в преисподней за мою нечистоту? Так что прекратите мелеть чепуху про будущее и про семью. Даже если бы у меня было время, я бы не потратил на это его. Это вы, ваш удел: найти вторую половинку, пожениться, завести детей и пустить свои корни в родословной человечества. Все, что нужно мне, это уменьшить количество нечисти, оградить этот чертов мир, где мне суждено было родиться и коптить землю, от этих гадов. Мне больше ничего не нужно, я и так переживу, точнее, доживу.., — он выдохся. Провел рукой по вспотевшему лбу и пересохшим губам, закрыл ею глаза, опустив плечи и прикусив губу. Парни тоже молчали, не отводя от него взгляда. Потом Алан, слишком резко для себя, сделал шаг вперед и схватил его за плечи.

— Что. Ты. Сделал?, — отделяя каждое слово, спросил он, глядя в глаза друга, — что ты сделал? С чем ты связался? Чем вызвал такое … такое?, — он не нашел нужного слова. Брайан горько усмехнулся и положил ему руку на плечо.

— Родился, родился, — повторил он, — так было сразу.

— Ты … ты рос, зная, что не доживешь до тридцати?, — голос Чака дрогнул. Брюнет повернулся к нему и едва заметно кивнул, сжав челюсти. Тот покачал головой.

— Какое … какое бремя же ты нес.., — прошептал Айзек. В его глазах чуть ли не впервые блестели еще детские слезы, он кусал до крови губы, — почему … почему ты не сказал нам? Почему, Брай?, — все повернулись к нему, к этому мальчишке, в котором сейчас что-то сломалось, и в карих глазах веселость сменилась тяжестью жизненного груза. Ребенок за мгновение стал мужчиной с крепкими, сжатыми кулаками, поднятым подбородком и прямым взглядом. Слезы, выступившие было на глазах, исчезли также быстро, как появились, на их место был только укор и желание помочь, — почему ты не поделился с нами? Мы бы помогли, мы бы разделил твое бремя на четверых, мы бы прошли через это вместе, ведь мы — единое целое, мы больше, чем просто друзья. Наши жизненные линии не то, что пересекаются, они сплетены, соприкасаются постоянно. Как ты думаешь, мы будем жить, если ты вдруг исчезнешь? Ты думал о нас? Как мы без тебя? Мы как без тебя, а? Ты думал о нас?, — все молчали, не веря, что это говорит тот, кто является самым несерьезным, «поверхностным» из всех. Потом Брайан вдруг подошел к нему и крепко обнял, обхватив плечи друга, тот обнял его в ответ, кусая губы и качая головой, — ты не умрешь, черт. Нет, не умрешь. Мы … мы не дадим … не дадим тебе … не дадим тебе умереть, слышишь?, — запальчиво шептал Айзек, прижимая друга к себе, будто боясь, что если отпустит его, он исчезнет. Брюнет тоже не торопился выскользнуть из объятий друга, но выражение его лица говорило, что дело уже решеное.

— Ну-ну, — спустя минуту все-таки отодвинулся он, улыбаясь близнецу, — давай без этого, это на тебя не похоже, Айз.

— Ну и черт с этим, — фыркнул тот, хмыкнув носом и сжав челюсти, — я знаю, что говорю. Первый раз в жизни.

— Брайан, он прав, — отозвался Алан, — мы сделаем все, чтобы эта … эта ..., — он опять потерял фразу, что тоже шло вразрез с его привычным поведением.

— … чтобы это чертово проклятие исчезло, — пришел ему на помощь Чак, — мы будем искать. И найдем, обязательно найдем.

— Хм.., — неоднозначно промычал Брайан, выглядя так, будто мальчишка, пообещавший матери не плавать в холодном пруду, но собираясь уйти туда, стоит ей только отвернуться. Он понимал желание друзей помочь ему, но он не хотел, чтобы они мучились из-за неудачи, когда … когда … «когда все закончиться», с нажимом произнес он у себя в голове, — ладно, скоро начнет темнеть, а завтра тест. Я, пожалуй, пойду.

— Брай, — остановил его Алан, — ты точно в порядке?

— Да, — немного недоуменно отозвался тот, — а, ты боишься, что я на нервной почве решу раньше времени с жизнью счеты свести? Не боись, мне пока есть, чем заняться. Например, покапать вам подольше на мозги, чтобы вы меня побольше возненавидели, — подмигнув всем, он развернулся и шагнул с часовни прямо вниз. Парни рванули вперед, склонившись над пропастью: брюнет преспокойно шел по улице, убрав руки в задние карманы джинс. Друзья шумно выдохнули и переглянулись.

— Типичный Брайан, — вырвалось у них одновременно, и улыбки, появившиеся на потных лицах, слегка разрядили напряженную обстановку.

***

После пятичасового марафону по всевозможным темам предстоящего теста Лекс нерешительно потянулась за телефоном. Все это время она каждые пять минут смотрела на часы и каждые десять — на телефон. Она знала, что нужно позвонить, но также знала, что он не возьмёт трубку. И, когда, наконец набравшись храбрости, она позвонила Брайану, услышала:

«Привет… *тишина* Шучу, это автоответчик. Оставьте сообщение, хотя, если по-честному, я все равно его не прочитаю, но выбор за вами. Чао»

Поняв, что так они не поговорят, брюнетка надела легкие кроссовки, на футболку накинула тонкий кардиган, влезла в старые джинсы и побежала к дому парня через задние проходы, а не по дорогам.

Свет все еще горит в доме, значит, есть вероятность, что он откроет. Даже не поправив прическу — просто не видя в этом смысле — девушка сначала постучала, потом нерешительно нажала на кнопку звонка и только потом поняла, что не продумала, что будет говорить. Шум на втором этаже прекратился. Голову пронзила неприятная мысль: а что, если он «прислушался к ее совету» и заказал себе … хм … «девушку на ночь»? Было бы крайне неловко. Но времени на побег не было — дверь открылась: на порог вышел Брайан в одних штанах, едва держащихся на узких бедрах. Лекс сглотнула, увидев у самого края джинсов начало дорожки волос, щеки мгновенно покраснели, но, слава Богу, было темно. Однако тьма не скрывала знакомых мускулов, которых она знала не только на глаз, но и на ощупь. Воспоминание заставило кровь еще больше прилить к щекам.

— Принцесса? Не ожидал, — парень стоял на пороге, но не закрывал дверь. Это хорошо, значит, не прячет ничего — или никого — хотя, Брайан есть Брайан, от него можно ожидать все, что угодно, — что-то случилось?

— Мне … нам … мне, — путалась брюнетка, упорно удерживая взгляд на его лице, — нам нужно поговорить, — определилась, наконец, она и даже выдохнула, — ты … ммм … не занят?, — она неловко приподняла бровь, и парень невольно повторил ее движение.

— Не занят? Да нет. А почему …, — он замолчал, потом хмыкнул, так по-знакомому, — а, ты решила, что я не один? Не боись, я не прыгаю как блоха из постели в постель.

— Ммм, — все, на что она была способна, — Брайан. Я …

— М?, — опять бровь приподнялась вверх.

— Мне нужно … мне нужно тебе сказать … я ..., — то же выражение лица. Она едва не зарычала от беспомощности, потом попыталась вывалить все одним комом, — яхочупопроситьутебяпро...

— Стоп, — брюнет поднял вверх руку, призывая к молчанию, — ненавижу, когда просят прощения. Ладно? Я рад, что ты это сказала то, что сказала, и спасибо за то, что решила извиниться, но не нужно, — и, о чудо, он улыбнулся, даже тепло, — все и так хорошо. Я это заслужил и, более того, это чистая правда. Но в то же время это ничего не меняет. Так что не волнуйся, все как всегда.

— Что?.., — прошептала девушка, расширив глаза и не понимая, шутит он, издевается или говорит искренне.

— Глупышка, — он спокойно улыбнулся и, подойдя к ней, поцеловал в лоб, ласково, медленно, как-то по-отцовски, — честно, все хорошо. Мы друзья, как и прежде. Тебе незачем извиняться.

— Правда?..

— Конечно, — еще одна драгоценная улыбка, — так что можешь спокойно идти домой. Приятных снов, детка, — Лекс только кивнула, нерешительно улыбнувшись и, спустившись вниз, пошла по улице. Когда она уже практически дошла до поворота ее окликнули, — Лекс!, — как же сердце бьется, когда он называет ее по имени! Брюнетка развернулась и посмотрела на улыбающегося парня, — у тебя кроссовок развязался. Не упади, — постоял пару мгновений и, кивнув, скрылся в доме. Она же медленно поправила обувь и пошла по дороге, улыбаясь себе под нос и счастливо кусая губы.

Ненавидит...

Любит.

Ненавидит...

Любит.

Ненавидит...

Любит?

***

Настал день первого экзамена. Все три параллели рассадили в актовом зале на расстоянии полутора метров друг от друга. Чтобы заранее сократить количество списывания, осуществляемого методом передачи того или иного канцелярского товара, учителя положили на стол каждого ученика по два карандаша, точилку, ластик, две синие и черную ручки, линейку и циркуль; затем открыли переднее и заднее окно, чтобы не жаловались ни на холод, ни на духоту; два учителя должны были все время сидеть впереди, третий же порой медленно обходил зал, лавируя между столами. Ученики были явно недовольны четко сложившейся перспективы безнадежности, но между тем не сдавались. На ходу придумывая другие варианты и лазейки.

Всех экзаменуемых разделили по трем залам. К радости пятерых друзей, они оказались в одной аудитории: Лекс и Брайан сидели в первом ряду на расстоянии трех столов друг от друга, Алан занимал второй стол на втором ряду, Чак — ближе к концу на третьем, а Айзек был явно доволен, оказавшись на последней парте четвертого ряда. Заняв свои места и ожидая начала экзамена, они то и дело переглядывались, обмениваясь жалобными взглядами, пожиманием плеч и закатыванием глаз.

Спустя пять часов, по завершении экзамена, узники галдящей толпой хлынули из опостылевшего колледжа, направляясь огромной кучей прямо к киоску с лимонадом, находящемуся прямо около территории образовательного учреждения. Хоть и должна была образоваться живая очередь, но каждый норовил влезть вперед, оказаться раньше стоящего перед ним студента, пробираясь под ногами толпы, прошмыгивая с боков, да и просто вопя, чтобы именно его пропустили вперед. Алан, как порядочный человек, встал в то место, которое более-менее напоминало очередь, а близнецы направились расталкивать толпу. Лекс осталась сидеть на ступеньках колледжа, обмахиваясь журналом и тяжело дыша из-за неожиданно жаркого солнца.

Алан упорно ждал своей очереди, осознавая, что она, возможно, придет, когда все эти сотни учеников получат свой напиток, но он просто не мог заставить себя пролезть между одногруппниками. Вдруг сквозь шум толпы ему показалось, что кто-то окликнул его. Приподнявшись на мысочки над толпой, он увидел, как ему машет Брайан. Теперь пришлось пробираться в обратную сторону, стараясь не наступить кому-то на ногу и самому не упасть. Изрядно попотев, он обнаружил друзей на скамеечке с банками охладительного напитка в руках. Брайан протянул ему его, и блондин с жадностью накинулся на него, даже забыв о культуре. Только опустошив банки полностью, вылив в себя сводящий желудок лимонад, друзья наконец подняли головы на брюнета, который не опустошил и половины банки.

— Как ты умудрился?, — спросил Алан, собрав пустые упаковки и выбросив их в мусорку.

— Ну, это же я, — пожал плечами тот и подмигнул ему, — ловкость рук и никакого обмана.

— Ох, — выдохнул блондин, с нежностью подставляя лицо теплым солнечным лучам, — ну, первый мы отмучились. Через два и четыре дня второй и третий экзамены. Теперь к ним говориться...

— Заткнись!, — хором оборвали его остальные и засмеялись. Парень тоже улыбнулся, нисколько не обижаясь на подобную реакцию друзей.

***

Вечером Лекс и Чак катались по городу, громко включив музыку и нарезая круги по окрестности. Девушка положила голову парню на плечо, а тот то и дело целовал ее лоб, руки, плечо...

— Слушай, Чак, — брюнетка вдруг села прямо и посмотрел она него горящими, озорными огоньками, — давай заедем в магазин, купим какой-нибудь вкуснятины и вместе сначала чуток подготовимся к экзамену, а потом посмотрим что-нибудь?

— Малыш, но тебе не все можно, — близнец поднял на нее глаза, на долю секунды оторвавшись от дороги.

— А я и не буду брать вредное. Ну мне о-о-о-очень хочется сладенького, — она по-детски надула губки и начала строить ему глазки, — ну пожа-а-а-алуйста, Чакки!

— Ой, только называй меня так!, — захохотал он, стискивая руль и стараясь увернуться от объятий девушки.

— Не буду, но только если мы заедем в магазин!

— Ладно-ладно!, — он усмехнулся и свернул в сторону магазина, — но только не очень много и не очень вредного.

— Ура-а-а-а, — довольно пропела Лекс и оставила на щеке Чака поцелуй, — спасибо, спасибо!

Когда машина остановилась на обочине около магазина, парень достал бумажник и повернулся к брюнетке.

— Ладно, чего ты хочешь, транжира моя любимая!

— Орешки со сгущенкой, — она стала загибать пальцы, — безе, пончик с кремом и мороженое. И кофе со сливками! И молочный коктейль! И сладкую вату!

— Это много, солнце. Ну, ладно, жди меня в машине, — ласково чмокнув ее в висок, он выбрался из машины и скрылся за дверью магазина. Чего и следовало ожидать, начинаясь у касс, очередь шла по всему магазину. «Это надолго», с тоской подумал он и, заранее заняв место за какой-то доброй старушкой, взял корзину и пошел набирать сладости для своей девушки. Своей девушки. Ему до сих пор не верилось, что Лекс стала его парой, его половинкой. Каждый раз просыпаясь утром, он на секунду пугался, а не сон ли это, но написав ей смску, всегда получал лучик света, которые отгонял тучи сомнения. Он не помнил, когда был так счастлив.

Набив корзину до отказа всевозможными вкусностями, близнец стал разыскивать свою бабулю, за которой занял место, но вдруг открылась новая касса, и он шмыгнул туда, опережая всех. Оплатив покупки, он замер около двери возле ларька с цветами, раздумывая, купить ли Лекс цветы. Потом решительно заказал букет кустовых белых розочек. Вновь подчистив кошелек, Чак хмыкнул, увидев жалкие три банкноты, потом убрал бумажник в карман, поставив в голове галочку найти работу на выходные и летние каникулы, и, неся сумки в одной и цветы другой рукой, открыл плечом дверь и вышел на улицу, где мгновенно стало гораздо душнее из-за отсутствия магазинного кондиционера.

— А вот и я!, — довольно выкрикнул он, глядя на то место, где оставил свою машину. Которое сейчас пустовало, — Лекс?, — произнес он, оглядываясь. Его машины не было ни в пяти, не в десяти метрах выше по дороге. Метаясь по пустому пространству, Чак посмотрел вниз, туда, куда уходила дорога: метрах в двадцати-тридцати почему-то столпился народ, галдя и шумя. Приглядевшись, ему почудился багажник его машины. Около столба.

Мгновенно забыв о сумках, он бросился вперед, уронив продукты и букет. Его сердце трещало где-то близко-близко, а голова была пуста, ни единой мысли, кроме крутящихся трех букв: «нетнетнетнетнетнетнет». Ноги отталкивались от земли, практически не касаясь ее, и через десять секунд он влетел в толпу, врезавшись в женщину и мужчину. Те практически не обратили на него внимания, так они были увлечены тем, что творилось внутри толпы. Попросту расталкивая народ, парень пробрался внутрь, на ходу слыша обрывку фраз.

— Слышу, шины скрипят...

— За рулем не усидела...

— Такой грохот был!..

— Не справилась с управлением...

— Кошмар-то какой!..

— Молоденькая …

— И зачем поехала?..

— Идем, а тут — бах! — и машина уперлась …

— … в столб …

— … в фонарь …

— Не удержала...

— А вы ее знаете?...

— Жива ли?...

— Скорую вызвали?..

— Да, кто-то звонил...

— Пропустите!, — выкрикнул Чак стоящим ближе всего мужчинам, через которых он не мог протиснуться.

— Нельзя сюда, — сплюнул один, даже не повернувшись, — видишь, авария...

— Да отвалите вы!, — повторил парень и, грубо отпихнув говорящего, выбрался наконец на пятачок, около которого столпилась вся это толпа. Видимо, водитель не справился с управлением, машина не удержалась на дороге и врезалась в столб, стоящий около дороги, немного ниже того места, где находился магазин. Капот джипа сплющился, переднее стекло практически полностью осыпалось, обе передние шины сдулись, а дверца со стороны водителя едва держалась на месте. Слыша только гудящий шум в ушах, близнец посмотрел немного правее и увидел, как сбоку, в пяти метрах от машины, на чьих-то куртках, лежит Лекс: кожа серо-лиловая и будто потрескавшаяся, шея, руки, грудь залиты кровью, левая рука находится под каким-то неправильным углом, а на правой ноге не хватает ботинка, обнажая окровавленную ступню. Только спустя секунды он обнаружил рядом с ней двух человек: мужчину и женщину, один протирал лицо брюнетки, а вторая прикладывала какую-то ткань — видимо, свою кофту, потому что на ней был только тонкий топ — к груди девушки. На шатающихся, не слушающихся ногах Чак доковылял к ним и упал на колени около тела любимой и схватил ее ледяную руку, целуя ее и смешивая ее кровь со своими слезами.

— Эй, малец, — тихо обратился к нему мужчина, — ты ее знаешь?, — парень не мог говорить, потому что губы дрожали слишком сильно, поэтому он слабо кивнул, — мы вызвали скорую и кое-как прикрыли ее раны. Позвони там ее родным, а то ни паспорта, никаких документов не нашли, чтобы позвонить, — близнец еще раз кивнул и приказал себе встать, понимая, что сейчас не сможет помочь ей. Немного отойдя в сторону, но только самую малость, чтобы в любое мгновение броситься к Лекс, он достал телефон и, даже не думая о том, как среагирует друг на его слова, набрал номер Брайана. Тот взял только спустя три гудка, которые для трясущегося сознания показались столетием в Аду.

— Чак? Алло.

— Б … Брайан …, — язык не слушался, став каким-то неправильным, слишком большим и неповоротливым обрубком.

— Что случилось?, — похолодевшим голосом отозвался парень. Было слышно, как он вскочил, потому что что-то с грохотом перевернулось, — что?! Говори! ЧТО?!

— Л … Лекс ..., — выдавил из себя Чак, закрывая горящие слезами глаза, согнувшись и обхватив себя, до боли вжимая ногти в кожу бедра.

— Что с ней?, — паника звенела в словах Брайана, — что с ней, твою мать?! Чак! Где вы?! Что с ней?! Отвечай, сукин ты сын!

— Она попала в аварию, — на одном выдохе выдавил парень, качаясь и кусая до крови губы, — я не знаю, выживет … или нет.