Глава 36.

Май медленно и неуклонно перетекал в июнь. Студенты буквально слетали с катушек, проводя каждую секунду в упорной попытке выучить за неделю многомесячный курс, который они тратили на все, что угодно, кроме учебы. То и дело сдавали нервы, и учеников отпускали с занятий, пичкая их успокоительными. Да и сами учителя, нельзя сказать, чтобы чувствовали себя хорошо: нервы из-за возможности несдачи их подопечных, нервы из-за угрозы увольнения… Да, все буквально жили на иглах несколько недель, считая едва ли не минуты до первого экзамены, которых должно было быть три, разделенных между собой тремя днями.

Парни сами по себе не так уж и паниковали — не считая Айзека, для которого любая проверочная была концом света с угрозой получить очередную E — но их напрягало состояние Лекс, которая, стараясь скрыть свое напряжение, переживала еще больше из-за своего положения, из-за вечного наблюдение за тем, чтобы тайна оставалась таковой. Чак помогал ей, как мог, но бывало, что девушка срывалась и на него, из-за чего и его нервы начинали медленно сходить с рельсов. Несмотря на тщательные попытки продолжать общаться так же, как раньше, друзья все больше и больше ссорились, проводили вместе времени, их раздражала нервозность Айзека, молчаливость Брайана, загруженность Алана, желание быть вовлеченным во все проблемы Чака. Не было ни дня, чтобы кто-то не поссорился. Хорошо, что хоть до рукоприкладства не доходило, а то непонятно, чем бы подобное столкновение могло закончиться, ведь, подчиняясь обострённым чувствам, они могли перестать удерживать Силу, что привело бы к несгладимым последствиям.

Решив хоть немного развеяться, друзья решили провести один выходной в недавно открывшемся парке аттракционов. Заранее договорившись между собой, парни установили, что они не будут есть никакую вредную пищу и кататься на чем-то мега-экстремальном, чтобы не смущать Лекс, которой, конечно же, все это было запрещено, точнее, нет, она могла делать все это, но данные рамки были установлены ею самой. Так что приходилось подчиняться. Правда, она не просила, чтобы друзья оказывались в этих рамках из-за ее положения, но они не желали делать что-то без нее. Поэтому они переходили от тира к тиру, выигрывая ненужные игрушки, парни пробовали свою силу в «Молоте» под громкий смех брюнетки, катались на безопасном «Туннеле иллюзий», ходили в комнаты смеха. Они могли смеяться, не боясь, что что-то омрачит их счастье, но тот факт, что Квартет был не полным, все-таки немного смущал парней, которые то и дело, незаметно от девушки, пытались набрать Брайану, в который раз слушай, что он находится вне зоны.

Спустя приблизительно три часа подобного времяпрепровождения они оказались около палатки гадалки. Одна и та же мысль одновременно мелькнула в глазах друзей, и они решительно повернулись к Лекс, которая, позволив себе слабину, поедала сладкую вату. Видя озорные огоньки в глазах друзей, она приподняла брови, обследуя территорию, потом замахала руками, едва не уронив сладость.

— Нет! Это же глупо, господи.

— Да ладно, — улыбнулся Алан, вытягивая из ее рук небольшой клубочек розовой воздушной вкуснятины, — как раз проверишь, насколько там сидит неученый психотерапевт.

— Ты говоришь слишком заумно, — закатила девушка глаза, в то время как близнецы заняли ей место в очереди, которая состояла из одного человека, который мгновение спустя скрылся за занавеской.

— Да брось ты, — улыбнулся Чак, целуя ее в липкие губы, — заставь эту мошенницу заикаться, хоть развлечешься.

— Но я серьезно не хочу тратить на все это время.., — уже практически согласившись, но, не желая показывать этого, простонала брюнетка.

— А они сводят меня на «Русские горки» в это время, — сделал щенячьи глазки Айзек, потихоньку стырив у нее добрую половину оставшегося «улья». Тут уж девушка сдалась, отдав всю вату ему.

— Хорошо, но я там пробуду не больше..., — она посмотрела на вывеску, — … не больше десяти минут. Не хочу вас потом в этой толпе потерять.

— Не волнуйся, мы всего на пять минут, и будем ждать тебя тут, — еще раз поцеловав ее, Чак дождался, пока она не зайдет в палатку, и тогда они пошли в сторону аттракциона.

«И зачем я согласилась?», мелькало в голове Лекс, пока она шла по темному туннелю, видя в конце разноцветный, занавешенный несколькими тканями проем. «Ведь все это чертовщина, глупость, разводила для идиотов» Оказавшись около этих тканей, девушка нерешительно подняла руку, чтобы отодвинуть их в сторону.

— Проходи смелее, — от спокойного голоса, ворвавшегося в благоухающую тишину, она вздрогнула и замерла, прижав руку к груди, — не стой, раз пришла, — «раскомандовалась тут», пронеслось в мозгах, и, выдохнув, брюнетка прошла внутрь не очень большой комнаты. Тысячи разноцветных стеклышек и камешков разной формы и величины свисали с потолка, переливаясь от солнечного света, каким-то образом пробивающегося кое-где из-за прорезей в тканях; ковры всех окрасок и размеров; стульчики, пуфики, скамеечки, диванчики… Повертев головой, Лекс наконец увидела ту, что восседала посередине всей этой пестроты. Нельзя было дать гадалке больше сорока, но ведь по ним точно никогда не скажешь? Около двадцати ожерелий обвивали ее мощную шею, столько же браслетов и колец было на каждой руке; на голове — нечто похожее на арабскую чалму, обвитое бисером и крупными бусинами; большие, почему-то казавшиеся фиолетовыми глаза были густо обведены черным карандашом. Сидя в позе лотоса, женщина не отрывала от вошедшей сосредоточенного взгляда, не меняя положения и даже не моргая. Сглотнув, девушка подошла ближе и встала в паре метров от гадалки, но стоило только открыть ей рот, как она перебила ее:

— Хочу сразу сказать, что я заранее не верю ни во что, что Вы захотите мне сообщить, но не волнуйтесь — Вы получите те деньги, которые положено за Ваш аттракцион, — гадалка улыбнулась, кивая головой.

— Не поверите, но это первые слова большинства, приходящего ко мне. 80% процентов так говорят. Между тем, Вы все равно тут.

— Друзья затолкнули, — пренебрежительно передернула плечом Лекс, оглядываясь через плечо и чувствуя себя неуютно.

— И такое бывает, — вновь кивнула женщина, наклонив голову, — но, если Вы не против, я бы сказала, что беременным лучше не приходить в подобные места. Особенно в самом начале срока, — девушке показалось, что ей перекрыли воздух, и она перевела удивлённые глаза не невозмутимую женщину. Помолчав немного, она тихо произнесла, справляясь с волнением.

— Это … это может быть обычная женская психология… Существуют методы, чтобы узнавать о … о беременности внешне..., — эти слова были сказаны скорее, чтобы успокоить саму себя, чем обвинить прорицательницу.

— Не могу не согласиться, — улыбнулась та и указала подбородком на пуфик, находящий ближе всего к столу, за которым она сидела. Подумав минуту, брюнетка медленно опустилась на плюшевое сиденье, нервно перебирая руками складки юбки, — ты не бойся — я тебя не сглажу, я не из таких.

— Сглазить?.., — прошептала Лекс, округляя глаза.

— Есть такие, которые из чистого удовольствия портят молодым счастье, заранее накладывая порчу на не родившееся дитя. А мне симпатичны Вы, да и Ваш мальчик тоже, хорошим человечком будет...

— Мальчик?!, — перебила ее брюнетка, приподнявшись на шатающихся ногах и вцепившись руками в края столика. Около минуту никто их них не проронил ни слова, гадалка вглядывалась в ее лицо, а девушка пыталась справиться с дыханием. Потом она тяжело упала на кресло, закрыв лицо руками, и беззвучно заплакала, ее плечи задергались.

— Вы не знали?.., — тихо спросила гадалка, с какой-то немой болью глядя на нее, выражение ее лица с равнодушно-спокойного стало сочувствующе-встревоженным.

— Нет..., — сквозь слезы выдавила брюнетка, вытирая слезы ладонью. Женщина мгновенно протянула ей платок, подсаживаясь немного ближе и меняя своя «профессиональную» позу на более живую, — … еще маленький срок...

— Да … около месяца?, — гадалка осторожно коснулась ее волос. Девушка подняла на нее красные глаза и кивнула, — и ведь ты не хотела …, — шептала женщина каким-то дрожащим голосом, — вы оба не хотели … это случайно получилось … и вы оба жестоко поплатились … У него … у него тяжелый характер, и он не … не принял?, — еще один кивок и новый наплыв слез, — не понял… испугался … а ты … ты решила … решила оставить и быть одной … Но кто-то предложил помощь, — она слегка тряхнула головой, глядя на меняющееся лицо девушки, — друг … друг пришел на помощь … обещал, что поможет, не бросит..., — «да, да!», кричали эти глаза, и брюнетка схватила гадалку за руки, глядя в ее лиловые глаза. В какой-то момент их взгляды столкнулись, устремляясь друг в друга. Нечто похожее на электричество разорвало атмосферу, и прорицательница, охнув, вдруг отскочила в сторону, уронив вазу и свой гадальный шар. Замерев около противоположной стены и прижав руку к груди, чтобы успокоить тяжелое дыхание, она смотрела на ошарашенно взирающую на нее Лекс. Спустя целую минуту, показавшуюся годом, женщина поправила выбившиеся волосы и, приняв прежнюю позу, произнесла монотонным голосом, — Ваш сеанс окончен. С Вас пять долларов.

— Подождите!, — опомнилась брюнетка, вскакивая на ноги и нависая над ней, — Вы что-то недоговариваете! Что это? Что Вы увидели? Узнали? Что? Скажите мне!

— Все, что я видела, я Вам сказала, — с нажимом ответила та, сверкая глазами, — мне больше нечего Вам сказать. Заплатите и зовите следующего. У меня скоро перерыв.

— Нет, — твердо, надрывающимся голосом произнесла Лекс, упираясь руками в стол, — я знаю, что Вы что-то увидели. Относительно моего будущего. Скажите, прошу, скажите, что Вы увидели...

— Не все, что мы видим, является правдой, и не все предстает таким радужным, — тихо ответила гадалка, поникнув и с тоской поднимая на нее поблекшие глаза, — лучше не знать плохого, чтобы не спровоцировать его.

— Пожалуйста …, — повторила брюнетка, сжимая ее руку, — скажите: что Вы увидели? Что Вы видите, глядя на меня? Что?, — еще полминуты прорицательница молчала, поджав губы и с болью глядя в бездонные синие глаза. Потом кивнула, опустив глаза на мгновение.

— Смерть. Я вижу смерть. Ее … ее так много … и она так близко … Я … я вижу, как многих … как многих ты потеряешь, сколькими пожертвуешь … Но и собой… Ты теряешь себя, ты уже начала терять саму себя … Не поддавайся, ни в коем случаи не поддавайся Им… Ни-ког-да, — твердо произнесла она, взяв девушку за подбородок.

— Им? Кому? Кому «им»?

Но тут раздались какие-то крики и шум вне палатки, не дав гадалке ответить. Мгновенно вскочив на ноги, обе бросились в разные стороны: женщина скрылась за каким-то покрывалом, исчезая за мгновение, а Лекс бросилась в сторону туннеля, путаясь в развевающихся тяжелых тканях. Оказавшись снаружи, она увидела, что люди в панике бегут в разные стороны, сбивая друг друга с ног и вопя. Сильный ветер трепал разноцветные флаги, все вокруг кружилось и смешивалось в одну, большую дымку. Девушка замерла, убирая волосы с лица и, щурясь, пыталась разобрать хоть что-то.

— Чак! Айзек! Алан!, — выкрикивала она, надеясь, что они где-то тут, — Чак! Чак! Пожалуйста, Чак! Айзек! Алан!, — повторяла она, боясь отойти от стены, опасаясь, что ее снесет неконтролируемая толпа. Она кричала и кричала до тех пор, пока не сорвала горло, но и тогда не сдалась, потому что не хотела сдаваться. Раз за разом набирая в легкие воздуха, она звала друзей, шарила глазами по толпе, но видела только несущийся потом людей, которые верещали, как загнанные в угол животные, и бежали, не разбирая дороги.

Какой-то мужик пробежал прямо около Лекс, зацепив ее острым локтем. Буквально в последнее мгновение она успела развернуться, прижимая руки к животу, принимая удар на руку. Ей почудилось, что что-то хрустнуло, но она настолько была вовлечена в витавшее в воздухе безумство, буквально чувствуя его на языке, что даже не додумалась проверить, что это было, продолжая защищать того, кто еще не скоро родиться.

«Я защищу тебя. Защищу. Я должна...», шептала она комочку, которому, наверное, было страшно в это мгновение, «я должна … должна … должна...»

Сознание медленно покидало ее, и брюнетка из последних сил прижималась к шатру, обнимая себя и щурясь от пыли, продолжая порой кричать, но все так же безуспешно.

В какой-то момент, когда ноги уже практически подогнулись, девушка почувствовала прикосновение к ее плечу. Две теплые руки развернули ее, а потом подняли ее, заставляя стоять. Сфокусировавшись, она уловила знакомые нос и губы.

— Бр… брайан?, — выдавила она, цепляясь за крепкие мужские плечи. Теперь мелькнула улыбку.

— Я тут, котенок. Кто ж еще? Хей, ты как? Цела?, — спросил он, ощупывая ее, стараясь сильно не нажимать.

— Что-то … хрустнуло … но мне не больно, — лепетала она, стараясь шире открыть глаза, — люди … бегут … бегут люди … почему?

— Нашли два трупа прямо посреди парка, — последовал ответ, и парень тверже поставил ее на ноги, удерживая за руку, — слушай меня очень внимательно: мы сейчас в самом эпицентре всего этого дурдома, и нам срочно нужно отсюда валить. Как можно скорее. Я бы взял тебя на руки, но это будет опасно, поэтому крепко держи меня за руку, слышишь? Держи меня за руку, и я вытащу тебя. Хорошо? Поняла?, — она слабо кивала, за что была вознаграждена еще одной улыбкой, — вот и умничка. Держишь, мы выберемся, все будет хорошо. Так, на счет три, окей? Раз, — «раз», мысленно сосчитала вместе с ним Лекс, до боли сжимая его горящие пальцы, — два, — «два», — три, побежали!, — и он рванул с места, крепко держа ее за руку, не выпуская ни на мгновение. Они побежали в противоположную сторону, натыкаясь на людей, которые шли им прямо в лоб. Брайан то и дело менял направление, резко поворачивая то в одну, то в другую сторону, уворачиваясь от людей, а порой и отталкивая их, убирая с прохода. Людей было такое количество, что было непонятно, почему они до сих пор не выбрались с территории парка.

Они бежали около десяти минут, когда нога Лекс зацепилась за край какого-то аттракиона, и она остановилась, выпустив руку Брайана. Тот мгновенно обернулся, протягивая ей руку, но она покачала головой, опуская на колени и закрыв лицо.

— Я не могу … Не могу больше … Люди … много людей … Я устала … Иди сам …

— Хей, — парень опустился на корточки перед ней, — слушай меня: я уже как-то говорил, что на меня не действуют твои сопли. Так вот: если мне потребуется, как уже как-то говорил, я взвалю тебя на плечо, закину, как мешок с картошкой, и пойду дальше, но я никогда, ни при каких обстоятельствах, ни за что не оставлю тебя, детка. Ты меня понимаешь?, — она подняла на него влажные глаза, желая удостовериться, что это говорит именно он, — каким бы дерьмом я не был и что бы не происходило между нами, я не оставлю тебя, потому что ты моя, только моя, поняла? Так что прекрати ныть, будто тебе пять, вставай и пошли, потому что ты все что угодно, но только не размазня, — он стер слезы с ее лица, — ты боец, принцесса, слышишь? Боец. Так не сдавайся! Никогда не сдавайся, особенно сейчас, когда ты не одна. Я рядом. Чувствуешь?, — он сжал ее руку, — чувствуешь? Я рядом, я тут, и я тебя вытащу. Еще немного. Ты такая сильная, котенок, побудь сильной еще немного. Потом можешь плакать, я разрешу, но пока помоги мне помочь тебе. Встань и пошли, вставай, — глядя в его глаза, она не могла насмотреться, наслушаться. Но потом ее точно стукнули, что она не должна сдаваться не только из-за себя, поэтому, стиснув зубы и приказав боли отойти на второй план, она сжала вновь протянутую ей руку и побежала следом за тем, за которым бы всегда пошла.

Наконец, они выбрались из толпы, а еще через пять минут оказались в поле за забором парка, откуда до сих пор доносились крики и шум. Брайан позволил Лекс опуститься на траву и быстро набрал что-то на телефоне, потом присел на корточки, глядя на нее.

— Давай теперь тебя осмотрит. Что болит?, — поморщившись, девушка приподняла руку, по которой ее ударил мужчина. Парень аккуратно прощупал кожу и слегка нахмурился, — легкий перелом. Подожди, — брюнетка в эту секунду отвернулась в сторону и вдруг почувствовала какое-то тепло в покалеченной конечности. Однако стоило ей повернуться, как перед глазами оказались только шоколадные глаза, захватывающие ее в водоворот. Знакомый водоворот, твердящий ей «все хорошо» и «забудь, ничего не было», Первое мгновение она позволила этой дымке заполнить голову, но потом …

— Нет!, — вдруг выкрикнула она и, вскочив на ноги, отшатнулась от удивлённого брюнета, который тоже медленно поднялся, — стой! Стой, где стоишь!, — она выставила вперед руки, приказывая ему не двигаться. Неожиданно с другой стороны послышался злой голос Чака и шаги.

— Черт, Адамс! Мы не знаем, где Лекс, а ты пишешь, чтоб мы срочно шли туда, куда тебе приспичит, — выйдя из-за угла в сопровождении брата и Алана, он недовольно посмотрел на Брайана, потом скользнул взглядом по девушке, будто не заметив ее первое мгновение, посмотрел снова на парня, потом вдруг всем корпусом повернулся к Лекс и бросился было к ней.

— Стой!, — повторила брюнетка, делая шаг назад, ее голос дрожал, а глаза поблескивали гневом и страхом. Парень замер, расширив глаза. Выдохнул и поднял руки.

— Лекс … Это я… Все хорошо, слышишь?, — он снова попытался подойти, но девушка не дала, отойдя еще назад.

— Стой! Стой, я тебе говорю!

— Лекси.., — прошептал Алан, с непониманием глядя на нее. Девушка обернулась, понимая, что ее окружили, однако продолжая удерживать всех четверых в поле зрения, постоянно поворачиваясь, — у тебя нервный срыв… Такое бывает … Но мы тебе поможем, ведь мы твои друзья, — успокаивающим голосом пытался достучаться он до нее, показывая рукой, чтобы к ней не приближались.

— Что, черт возьми, происходит?, — надрываясь, произнесла Лекс, глядя то на одного, то на другого, — почему каждый раз, когда что-то происходит, я … я лишаюсь воспоминаний? Точнее, будто лишаюсь: в моей голове остается незаполненная дыра, которую я не в силах ни закрыть, ни заполнить, потому что я не знаю, чем! Это … это работает, как … вампирское внушение: воспоминаний нет, но пустота остается и давит на тебя неподъемным грузом… Ты, ты забираешь их?!, — развернулась она к Брайану, — хочешь сделать как лучше? Так знай — от этого хуже. Лучше знать и помнить все ужасное, чем жить с душой в дырах! Во что … во что я ввязалась, став вашим другом?, — она окинула взглядом всех, видя у каждого в глазах боль, но уже не могла остановиться, — во что я ввязалась? Что, черт возьми, стало с моим миром, когда в ней появились вы? И что … что вы перевернули? Что сместили?, — она замолчала, подавившись, и закашлялась, — что происходит в парке? Только не таите, я вижу, что вы чем-то встревожены. Не молчите, иначе …, — она не договорила, бросая взгляд то на одного, то на другого. Потом Брайан сделал полушаг вперед, стараясь не напугать ее.

— Это демоны убили людей. Это месть, месть за то, что я отказался быть на их стороне. За мой отказ будет отплачивать мой мир.

— Демоны?, — прошептала Лекс, глядя на него, ее губы задрожали, — но … они существуют?

— Не все сказки ложь. К сожалению, большая часть тварей весьма реальна.

— Демоны … Силы … Внушение … Господи, — девушка затряслась, как-то сжимаясь и обхватив себя руками, — Брайан …, — прошептала она, будто моля его о помощи, о защите. Брюнет мгновенно оказался рядом: преодолев за мгновение те пять метров, что их разделяли, он прижал ее к себе, крепко обнимая, она положила голову ему на грудь, сцепившись пальцами в ее рубашку, поливая ее слезами. Парень аккуратно погладил ее по голове, потом посмотрел на Чака, его губы вытянулись в длинную линию. Близнец не выглядел счастливым от того, что видел, но между тем, поймав взгляд друга, кивнул, понимая, что он единственный, кто нужен ей сейчас. А что будет потом — увидим.

***

Уже вечером, когда Лекс успокоилась и выпила, по крайней мере, пять чашек сладкого чая (слава Богу, матери не было дома), она поднялась в свою комнату, намереваясь лечь спать. Потянувшись, она взялась за край кофты, чтобы снять ее, и тут услышала стук в окно. Повернувшись, она увидела Брайана, сидящего на подоконнике с той стороны. Расширив глаза, она открыла окно и уставилась на него.

— Как … как ты так можешь сидеть?

— Не особо удобно, но в принципе терпимо. Но, знаешь, было бы круто, если бы ты меня впустила. Между тем я пойму, если ты откажешься, так что перетерплю тут, — пожал тот плечами, улыбаясь только глазами.

— Да нет… Входи, — прошептала она, отходя в сторону. Парень плавно, как кот, влез в окно и уселся на кровати, глядя на девушку, — спасибо, что хоть постучал раньше, чем я разделась. Хотя в этот раз.

— Ну, я же джентель… Что?, — он поднял бровь.

— Мне кажется, что это не первый раз, когда ты следишь за мной.

— Может быть, — вновь дернул брюнет плечами, — между тем я пришел узнать, как твое состояние?

— Благодаря тебе — хорошо, — поджала Лекс губы, садясь рядом, — кстати, спасибо … Спасибо за все...

— Хм..., — неопределенно хмыкнул парень, глядя перед собой, — кстати, а как ты оказалась одна?

— Парни затолкнули меня к гадалке, а сами пошли на «Русские горки». А когда я вышла, был весь этот кавардак, и их не было рядом.

— К гадалке?, — он фыркнул, — это же все чушь.

— Я знаю, но все-таки я пошла...

— Мм, — промычал брюнет, погружаясь в себя. Около пяти минут они молчали, сидя рядом, но не касаясь друг друга, потом девушка, собравшись с мыслями, выпалила, опустив глаза.

— Гадалка сказала, что это мальчик.

— Что?.., — мужской голос вздрогнул, а шоколадные глаза обратились к ней.

— Она сказала, что у меня … у нас будет мальчик.

— Мальчик… мальчик… мальчик, — шептал он, приложив палец к губам, будто стараясь попробовал слово на вкус. Он как-то смотрел перед собой, касаясь губ, его глаза расширились, он смотрел в пустоту, будто не слыша ничего. Она никогда не видела его таким шокированным. И счастливым? Счастливым? Нет, это кажется. Это же Брайан… он не может … или?

— Но ты же сказал «чепуха», — продолжила брюнетка, кусая губы и не глядя на парня. Он развернул ее к себе, заставляя посмотреть себе в глаза.

— Ты ей поверила?, — его глаза как-то лихорадочно сверкали, не по-человечески, в них горели тысячи звезд и комет.

— Я не знаю..., — она смутилась, стараясь не смотреть в эти глаза.

— Нет, слушай, ты поверила ее словам?

— Как бы да, но...

— Подожди, не мямли. Поверила? Это главное, потому что, пока срок маленький, все еще может зависеть от твоего желания. Ты ей поверила?

— Вроде...

— А ты сама хочешь мальчика?

— Я … я …

— Я говорю, не мямли. Просто ответь на вопрос.

— Да, я всегда … всегда хотела мальчика…, — она не добавила «первым», скрывая то, что хотела больше одного ребенка.

— Вот и все. Нужно просто очень этого хотеть, — он слабо улыбнулся, потом вновь уставился перед собой. Выражение его лица с полусумасшедше-счастливого сменилось на болезненно-равнодушное, морщинки выступили на мраморном лице, брови образовали пушистые полумесяцы, нависая над потускневшими глазами, — ну, и как? Теперь, зная пол, ты выбрала имя?

— Нет … Еще ведь рано...

— Почему? Родители сразу же задумывают имя, голосуя и собирая подписи друзей, кто за какое...

— Но я с тобой еще не говорила.., — прошептала Лекс.

— Но у тебя же есть Чак, — боль невольно скользнула в голосе, и Брайан отвернулся, смотря в противоположную сторону. Девушка встрепенулась и коснулась его щеки.

— Брайан … Да, я … я вместе с Чаком… да, но … но никогда бы так не поступила … Ты все равно будешь отцом …

— Да какой их меня отец?, — выдохнул тот, не поворачиваясь, — а Чак … я помню, как еще ребенком он вбил себе в голову, что влюбится только один раз, и у него будет семья. Он хотел сначала мальчика, потом девочку, потом опять мальчика. Хотел путешествовать по всему миру, повидать его. Поэтому …, — он перевел дыхание, — будет лучше, если ребенок с рождения будет знать своего отца, а я буду … я буду ему дядей, если это так необходимо, а лучше, если он вообще никогда не узнает, при каких обстоятельствах появился, и каков его настоящий родитель...

— Нет, Брайан! Нет! Ты все равно будешь отцом, — она глотала ненавистные слезы, повторяя вновь и вновь, — ни я, ни Чак не способны на такое...

— Так ведь я сам этого хочу, — он, наконец, взглянул на нее, — так будет лучше и для тебя, и для ребенка. Он будет расти в полноценной, любящей семье.

— Ты — отец...

— Отец, который испортил матери жизнь?, — перебил он ее, испытующе глядя в синие глаза, — испортил все будущее, потому что вовремя не остановился? Не предотвратил ошибку?

— Я не хотела останавливаться, — твердо сказала Лекс, обхватывая его лицо руками, — ты слышишь? Я не хотела останавливаться. Я была счастлива тогда, и я счастлива сейчас. И даже если бы мне дали шанс все изменить, изменить ту ночь, зная наперед, чем все закончится, я бы все равно поступила также, и поступала раз за разом, не меняя ничего бы, ни единой минуты, ни одного мгновения. Слышишь?

— Но ведь это исковеркало твою жизнь...

— Я уже говорила: одно хорошее мгновение стоит десяти плохих. А это было лучшим мгновением за всю мою жизнь, и я не смогу тебя отблагодарить никогда за то, что ты тогда сделал… Я … я ведь старалась, честно, тебя возненавидеть. Пыталась, но ничего, все также. Я чувствую к тебе все, что угодно, кроме ненависти. Ее нет и никогда не было, — она ласково коснулась его скулы, — и не смей говорить глупостей, понял? Я все еще горю желанием вмазать тебе, ты все время напрашиваешься...

— Может, я этого заслужил?.., — тихо спросил Брайан, не отрывая глаз от ее лица. Лекс улыбнулась, озаряя его светом, потом опустила взгляд на его губы и напряглась, чувствуя знакомый жар в теле. Не осознавая, что делает, подчиняясь позыву своего тела, брюнетка прикрыла глаза и потянулась навстречу тому, чего желала, чем жила, о чем грезила, что пыталась забыть. Парень замер, поняв, что она задумала, не в силах ни отодвинуться, ни сделать шаг вперед; он просто сидел на месте, глядя на приближающие розовые приоткрытые губки...

Время будто остановилось. Оставалось пять каких-то жалких миллиметров, ничтожное расстояние. И он отстранился, резко встал на ноги и, закинув руки за голову, отошел к окну, поджав губы. Девушка оказалась в пустом пространстве, распахнула брошенные глаза и медленно обвела комнату отсутствующим взглядом, с болью глядя на фигуру, стоящую к ней спиной. Мускулы, нервы, положение конечностей — все говорило о том, что парень на взводе.

— Нет, — тихо, но твердо, даже грубо произнес он, упершись руками в подоконник до побеления костяшек пальцев, — нет, все, хватит. Пора это прекратить.

— Что … прекратить?, — дрожащий комочек боли и ужасного предположения сорвался с ее губ, заполняя каждый сантиметр душной, пахнущей их желанием комнаты.

— Все, что происходит между нами. Если … если мы не остановимся сейчас, то никогда не сможем. Хватит, довольно. Нужно расставить все точки над «i» и забыть, отстранить. Нужно просто твердо понять, что все в прошлом. Понимаешь?, — он слегка повернул голову, краем глаза уловив неподвижную фигуру девушки, которая кусала губы до крови и смотрела на него слезящимися глазами, проклиная себя за очередные слезы. За невозможность быть сильной, стойкой, такой, какой должна, чтобы пройти все испытания, которые ей подсовывает жизнь.

— Но … ты не можешь … Мы не можем …, — прошептала она, закрывая рот рукой и вцепившись зубами в мякоть ладони.

— Можем, — решительно произнес он, поворачиваясь к ней и глядя прямо в глаза, — даже должны. Обязаны.

— Я не смогу, Брайан...

— Значит, придется заставить себя, — непреклонно тряхнул он головой. Брюнетка встала и подошла к нему, смотря на него дрожащими, блеклыми глазами, коснулась легко рукой его щеки.

— Я не смогу, понимаешь? И … я не верю, что ты сможешь.

— Мы должны.., — как молитву, шепотом, боясь, что кто-то услышит, прошептал парень, опустив руки вниз и практически касаясь ее носа своим.

— Мы ничего не должны, слышишь? Никому, ничего не …

— Нет!, — он сверкнул глазами и сжал ее руки, гладившие его лицо, отодвигая их от себя, сжимая губы в длинную полосу, — все, прекрати. Всему конец. Забудь. Выкинь из головы. Этого всего не было.

— Не пытайся залезть мне в голову и исправить мои воспоминания, Адамс, — прошипела она, защищаясь. Брюнет только покачал головой, держа ее руки вместе у себя перед грудью, едва ли не касаясь ее.

— И не думал. Ты должна сама принять это решение. Так будет проще. Для тебя.

— Даже не надейся, — с вызовом прошептала брюнетка, не мигая, не давая ему оторвать взгляд.

— Тогда мне придется все сделать самому, — также резко ответил парень, отворачиваясь и хватаясь за раму, но тут тёплая рука легла на его плечо, зажигая кожу через футболку.

— Если это наша последняя … близость, неужели ты даже не поцелуешь меня? Напоследок? Неужели не будешь потом винить и упрекать себя в том, что упустил шанс?, — в ее голосе была патока и тот же вызов, она говорила тихо, вполголоса, но это действовало гораздо сильнее, если бы она кричала. Брайан медленно развернулся, с какой-то робостью глядя в эти синие глаза, горящие сейчас только для него. Он выглядел, будто подросток, смотрящий на сексапильную жену своего старшего брата, как бы понимая, что хочется, но в то же время нельзя.

— Не буду.., — прохрипел он, облизав губы, положил руки ей на щеку, сжимая пальцы в кулак, призывая свою волю, стараясь противиться животному магнетизму, который наэлектризовал их тела, притягивая их друг к другу, — не … буду.., — повторял он, будто стараясь убедить самого себя. Понимая, что практически победила, брюнетка прямо перед лицом возбужденного парня прикусила нижнюю губу, прекрасно помня, как это на него влияет, а потом, прижавшись к нему, легко коснулась его губ и провела языком по плотно сомкнутым, дрожащим губам. Что-то щелкнуло в воздухе, и он ответил, просто не сдержавшись, он отпустил себя, всего на мгновение.

И этого было достаточно. Лекс воспользовалась его слабостью, вцепившись пальцами в его волосы, обхватила его бедро ногой, водя ею вверх и вниз, одновременно углубляя поцелуй, уничтожая границы, которые они с таким усердием сооружали все это время. А Брайан … он просто отключился в тот момент, когда язык девушки столкнулся с его языком, он забыл о том, где они, кто они, что происходит в мире, о том, что он натворил, что она творит… Он забыл про разум, нажал на кнопку, запрещавшую ему твердить «нельзя», и ринулся навстречу этому желанию, скользя рукой по телу девушки, исследую черты, которых так давно не касался, его рот жадно целовал ее губы, показывая свою власть, доминируя и управляю ситуацию. Брюнетка поддавалась ему, разве что не давая остановиться — каждый раз, когда она чувствовала, что он замедляется, она проводила ногтями по его коже или слегка кусала за подбородок, вновь заводя его.

В какое-то мгновение Лекс начала пятиться, тяня Брайана за край футболки. Он шел за ней, стараясь не отрываться от ее тела. Шаловливые женские пальчики забрались под его одежду, задирая кофту и поднимая ее все выше и выше и, в конце концов, отбросив ее в сторону, куда-то в угол, стали скользить по уже знакомым мускулам, ни на секунду не разъединяя губы. Брюнет сделал еще шаг вперед, и они упали на кровать; девушка оказалась снизу, извиваясь под приятной тяжестью мужского тела, удерживая его за талию. Жадные мужские губы скользнули ниже с губ, зажигая щеки, подбородок, шею, плечи, потом руки решительно рванули майку вверх, оставляя ее где-то под головой брюнетки. Губы поползи ниже, исследуя красно-черный лифчик, вздымающуюся от тяжелого дыхания грудь и плоский, еще прежний живот. Девушка провела ногтями по его спине, доставляя некую сладкую боль, потом опустила их ниже, цепляясь за шлевки брюк, пальцы щелкнули резинкой боксеров. Их губы сталкивались раз за разом, будто намереваясь проглотить друг друга, парень то оттягивал нижнюю губу брюнетки, всасывая ее в себя, то прикусывал ее, заставляя женское тело выгибаться.

В который раз спускаясь губами от шеи к низу животу, брюнет ухватился за молнию джин Лекс, и та приподняла бедра, чтобы ему было удобнее. Наткнувшись на какой-то дефект, Брайан рванул сильнее, молния взвизгнула и поддалась, сползая ниже. Он провел носом по краю трусов, а девушка, потянувшись, вновь запустила руки в его кудри, будто хотя вырвать их. Парень рыкнул, стягивая ее джинсы до колен, веря пальцами по нежной коже ног, а брюнетка, снова приподнявшись, протянула руку к его брюкам.

Из-за электричества, витавшего в их тела и подстегивающего их страсть, стали мигать лампочки, заискрили электроприборы, и от ноутбука пошел легкий дымок.

Именно этот запах и остановил время. Брайан шумно выдохнул и замер, зависнув на месте. Тяжелое дыхание вырывалось из приоткрытых губ, обнаженная грудь высоко вздымалась, руки безжизненно повисли, шоколадные глаза медленно скользнули вниз, на распростертую под ним брюнетку в сексуальном нижнем белье. Он тряхнул головой, стараясь сфокусироваться, мозг снова заработал, разум, подававший все это время сигналы sos, завопил громче, буквально разрушая его голову. Парень вскочил, схватившись за голову и стиснув зубы.

— Черт. Черт. Черт! Твою мать!, — проорал он, со всего размаху врезая кулаком по стене, раздирая кожу до мяса, — твою мать! Фак!, — он кричал и кричал, вцепившись, как раньше девушка, в волосы и мотая головой. Лекс поднялась, позволяя джинсам упасть на пол, ее глаза, переливаясь огнем, в упор смотрели на него.

— Ты понял? Просто пойми, признай: ты хочешь меня, ты не можешь жить без меня. Пусть не без меня, но без моего тела. Признай! Тебе же будет проще!

— Нет!, — он прервал ее, повышая голос, — нет, нет и еще раз нет! Это… это все ты! Тебе невдомек, что ты творишь, тебе лишь бы утолить желание своего похабного тела!

— Ах, это я виновата?!, — взвизгнула она, толкая его в грудь, — тогда почему ты с такой скоростью бросил меня на кровать и практически раздел?! Что, тоже похабность тела?! Да ты просто хочешь меня, хочешь спать со мной!, — брюнет отшатнулся, сжимая кулаки. Он видел растрепанные его руками темные волосы, горящие из-за него глаза, вспухшие от него губы, вздымающееся тело, которое он жаждал каждой клеточкой своего тела, привлекательное белье. Она казалась ему некой богиней сексуальности и похоти, он едва сдерживал себя, чтобы не порвать эти жалкие клочки одежды, что мешал обнажить ее полностью. Но он запретил себе, запретил окончательно.

— Пусть и так, — уже тише ответил он, протерев губы костяшками пальцев, — пусть будет так, как ты говоришь. Но теперь все, конец. Прощай, отныне я просто одноклассник, с которым тебя ничто не связывает, кроме одного места обучения и общих друзей, — брюнет развернулся к окну, натянул поднятую с полу футболку и поднял оконную раму.

В этот момент что-то врезалось в его затылок, причиняя боль. Он слегка пригнул голову и нащупал край фоторамки, которую брюнетка запустила в него. Немного ошалело парень обернулся, чтобы увидеть горящую гневом девушку, сжимающую в руке какую-то вазу. Ее перекошенное лицо, покрасневшая кожа, вставшие дыбом темные волосы … Она была великолепна в своей злобе, этакая Мегера*, спустившаяся с небес, чтобы разбить кому-то голову.

— Да как ты можешь?! Как?! Я … я тебя просто … я …, — она брызгала слюной, сверкая глазами цвета шторма и едва не ломая хрупкий предмет рукой.

— Что? Что ты меня просто?, — мгновенно среагировал Брайан, оказываясь прямо перед ней, — ненавидишь? Да? Давай, скажи, скажи, что ненавидишь меня. И все станет простым, даже элементарным!, — он вновь распалялся, нагнувшись прямо к ней, оказываясь на одном уровне с ее лицом, — давай! Скажи эти слова! Скажи, ведь ты ненавидишь меня! Давай! Давай!, — кричал он, тряся ее за плечи. Лекс кусала губы, водя плечами и перебирая ногами. Потом размахнулась и дала ему такую пощечину, что показалось, что лопнули стекла.

— Да пошел ты!, — заорала она, отталкивая брюнета в сторону, — вали отсюда, тварь! Вали!, — парень, удержавшись на ногах, даже не коснулся щеки, где горела кожа и алели четыре острые полосы от женских ногтей. Кивнув, он оказался около окна и, перемахнув через него, исчез из виду. Прорычав, Лекс бросила злосчастную вазу ему вдогонку, а потом, потеряв голос и силы, в изнеможении упала на пол, цепляясь за края кровати. Слезы в который раз потекли по щекам, она прижалась щекой к покрывалу, стиснув зубы и стуча кулаками по полу.

«Дура. Дура. Дура»

* Мегера — в древнегреческой мифологии самая страшная из трех эриний, богинь мщения, дочь Эреба и Нюкты (либо рождена Ночью и Тартаром, либо родилась от капель крови, хлынувших при оскоплении Урана.)

Вот, честно скажите мне: что я творю? Что с моими мозгами?

Когда я пришла в себя, была уже глухая ночь, а одеяло — хоть выжимай. И это в который раз за последние сутки. Фррр. Медленно поднялась, качаясь, и ухватилась за угол стены, иначе бы упала и разбила голову. Идиотка. Протерла зудящие глаза и огляделась: моя одежда на полу, жеваная и скомканная; мятое постельное белье; углубления, где были наши тела; осколки около кровати; кавардак и … дымящийся ноутбук!

Черт! Подлетаю и, не подумав, хватаю его.

Тут же роняю, кусая губы, чтобы не закричать. Смотрю на ожог, мгновенно проступивший на руке. Дура. Спускаюсь на первый этаж, набираю в полотенце льда и возвращаюсь обратно, прижимая холод к саднящему месту. Глупо, разве нет? Схватить горящую технику… У меня точно мозги набекрень. Осторожно, стараясь не обжечься еще раз, открываю ноутбук, пытаясь понять, потерян ли он полностью или нет еще, можно восстановить.

Потом решительно набираю номер починки электроприборов, который висит у меня на стене. Только после десяти гудков до меня доходит, что уже ночь, и они уже закрылись. Собираюсь отключиться, и тут слышу щелчок.

— Алло?, — сонный, недовольный мужской голос, — «Электрик хелп» Вас слушает.

— Добрый ве… чер, — менее уверенно заканчиваю я, раздумывая, очень ли хочет убить меня говорящий. Шумный выдох с той стороны. Значит, очень, — извините, у меня вопрос относительно починки ноутбука.

— Это так обязательно без пяти двенадцать ночи?, — немного злобно перебивает меня консультант, потом кашляет и поправляется, — точнее, извиняюсь … Просто, понимаете, Вы позвонили за три секунды до того, как я ушел с работы. Я дико устал, не обедал, меня достали покупатели и босс, жена надоела своими криками, сын, шалопай, ни черта не хочет учить, лишь бы гулять, паршивец, платят мало, какие-то гроши, спать не высыпаюсь, а тут …, — он молчит, и тишина буквально звенит, пока я сижу, можно сказать, с открытым ртом, — извините, не знаю, что на меня нашло… Скажите, в чем Ваша проблема.

— Я … я постараюсь побыстрее, — едва не хихикаю, не знаю почему, — дело в том, что мой ноутбук … перегрелся, — ага, именно, ага, — и сейчас начал дымиться.

— Секундочку, — там что-то шуршит, — посмотрите, только осторожно: открывается ли дисковод, и, если да, выглядит ли он, как прежде. После этого вставьте его в розетку — горит ли огонек сбоку, — он явно говорит языком «для тупых». Что ж, я не обижаюсь, я ж не техник.

— Хорошо.., — киваю я телефону и выполняю то, что мне было сказано, — дисковод … дисковод прежний, — хриплю, пытаясь не выронить ни телефон, ни ноут, да и самой не свалиться, стоя на одной ноге. Потом ставлю его на кровать, — а зарядка … сейчас, — пха, зарядка. Ее бы еще найти… Нет, обычно у меня все лежит на местах, но сейчас … точнее, последнее время, мне реально не до этого. Знаю, плохая девочка, пинок мне. Спустя тысячи секунд я, слава Богам, вытаскиваю шнур и вставляю его в розетку и ноутбук. Пару мгновений ничего нет, потом, — да, горит! Рыжим! Цветом!, — выдыхаю я, перегнувшись через край кровати. Парень в телефоне смеется. Что, я так глупо звучу?

— Тогда не волнуйтесь — просто не трогайте его несколько часов, может, десять. Не включайте, не работайте на нем, и все будет хорошо.

— О, спасибо, — я улыбаюсь, — я принесу Вам деньги за мой ночной звонок.

— Да что Вы, — опять смех, — Вы меня развеселили. Спасибо. Спокойной ночи, — и гудки. Удивленно смотрю на телефон, пожимаю плечами и убираю все, положив все еще горячую технику на подоконник.

Снова оглядываюсь, изучая свою собственную комнату как первый раз. Смотрю на кровать, и тут меня как пробирает, до меня медленно доходит, и я закрываю рот рукой, опускаясь на подушки. Я … я ведь чуть опять … чуть опять не переспала с ним! С Брайаном! Я … господи … Едва не рву на себе волосы и пялюсь в пол, стараясь понять, что побудило меня делать все это. Все это:

1) рассказать ему о поле ребенка, до этого решив отгородиться от него;

2) разоткровенничаться перед ним;

3) заставить поцеловать;

4) позволить поцеловать;

5) позволить и — господи — практически заставить раздеть себя;

6) практически раздеть его...

Мы едва не занялись этим самым вновь! Качаю головой и кусаю губы, чувствуя привкус крови. Кошмар… Докатилась, однако — бросаюсь уже на него, как кошка в мае. И, хм, самое главное, что, если бы сейчас мне дали шанс переспать с ним, я бы — пха — не отказалась. Ни за что. Повторяю — докатилась, девонька. Угрюмо смотрю на стены, проклиная свой мозг и тело.

Потом вдруг опускаю глаза вниз и смотрю на свой живот. А ведь … ведь еще незаметно, что так, где-то внутри, растет … мальчик. Мой мальчик. Наш мальчик. Снова хочется плакать, но я уже выплакала свое. Бережно кладу руку на живот, представляя, как буду качать его, разговаривать, одевать, гулять в парке, учить… Уже мысленно увеличиваю свой живот, думаю, как буду переваливаться из-за него. Смеюсь. А я ведь раньше как-то не задумывалась о процессе беременности. Нет, я давно знаю, откуда берутся дети, но между тем … Я как-то представляла все гораздо проще: забеременела, живот сразу вырос и — пуф! — ребеночек родился. Глупая… Вожу пальцем вверх вниз и улыбаюсь, как идиотка.

— Что, малыш?, — обращаюсь я к животу, глупо надеясь, что сын услышит. Кусаю губы, вспоминая последние часы, — псих у нас папочка, да? Псих … Да и мамочка тоже хороша… Наорала, выгнала… Никогда не делай так, хорошо? Малыш … Так … так странно, странное чувство — говорить с пустотой. Но … но ты ведь слышишь, да? И думаешь, наверное «ох, и повезло с предками», — продолжаю хихикать, — не волнуйся. Мы … может … хотелось бы … исправимся. Ладно? Ох, и когда я тебя только увижу? Еще … еще сколько? Восемь месяцев … Это значит, я перестану ходить в колледж в следующем году… Уже перестану учиться, разве что на дому, потому что я не смогу ходить с тобой на учебу. Знаю, знаю, так делают, но я … я боюсь, боюсь своей неуклюжести, — обнимаю живот и качаю его, — интересно, каким ты будешь? На кого похож? На него? Его глаза цвета шоколада? Его бешеные волосы? Дерзкая улыбка? Загар? Или на меня? Мои космы? Мои синие глаза? Нет, — я качаю головой, — ты будешь похож и на него, и на меня … Ох, малыш, только будет лучше, если ты не унаследуешь наш характер и судьбу, было бы чудесно. И я … я мечтаю, чтобы ты жил в нормальном мире, без этих … этих всяких … демонов, — мурашки по коже. Ежусь и накидываю на плечи халат. Слышу, как за окном проезжает машина. Мама? Нет, мимо, — знаешь, чего я боюсь? Что моя мама узнает … точнее, когда она узнает. Она … она весь убьет меня, — вдруг смеюсь в голос, — хах, узнает, что у меня был первый секс, и тут же залетела. Может, даже пить бросит от смеха.., — промокаю лицо все еще мокрым полотенцем, — и что я такое говорю?..

Клонит в сон. Глаза слипаются. Медленно ползу к подушкам и, не успев достигнуть своей цели, засыпаю прямо посередине кровати: ноги свесились с краев, рука волочится по полу, лицо на скомканном одеяле...

Спать...

«Снится что-то очень странное. Я смотрю на все как-то со стороны, не принимая участия в действии, просто наблюдаю, безликая, бестелая, невидимая.

Передо мной зала, как из современных сериалов о Средневековье: все в темных, мрачных тонах, канделябры, тусклые свечи, ковры из темно-багрового бархата, резные зеркала из почерневшего серебра, каменные плиты на полу, черные занавески, полностью перекрывающие окна, и портьеры, одинокая скамейка в углу и огромный трон. Из черного мрамора, покрытый темно-красной подстилкой и широкими подлокотниками.

На нем замечаю, подойдя ближе, девушку: она полулежит в кресле, закинув ноги на один подлокотник и упершись в другой; черные кудрявые волосы достигают бедер, струясь на пол темными змееподобными зигзагами, кожа рук бледная, практически белая, ногти длинные и покрытые черным лаком, из одежды — полностью облегающее платье искристо-черного цвета, закрепленное едва-едва на плече, с широким вырезом от самого бедра, обнажающим длинные, такие же бледные ноги в тонких сетчатых колготках и черные туфли на высоченном каблуке. Ее лица не видно, оно скрыто за каскадом густых волос. Она лениво качает ногой, изучая свой маникюр, потом встряхивает головой, и я вижу скривившиеся пухлые губы, покрытые темно-бардовой, практически черной, помадой. Незнакомка резко встаёт и, стуча каблуками по плитам, подлетает к зеркалу, где некоторое время смотрит на себя, изучая свое отражение, и ворочает бумажки на столе. Тихо шепчет: «ничего, ничего… ни-че-го!» В следующее мгновение она также молниеносно разворачивается и прижимает к губам медальон, висящий на ее шее, который я раньше не заметило: резное произведение искусство с четырьмя отсеками: один полон ярко-рыжего дыма, второй — серебристого, третий и четвертый — металлического и коричнево-зеленого. Потом брюнетка поднимает голову и кричит. В медальон. В эту секунду она отбрасывает волосы с лица, и я падаю на пол, чувствуя, как с губ сорвался беззвучный, неслышимый ни для кого крик.

У нее мое лицо, только более бледное и заостренное.

У нее мои глаза, только более темные и густо-подведенные.

У нее мой нос, только более горделиво вздернутый.

У нее мои губы, только исковерканные мерзкой усмешкой.

Она мой двойник.

Нет. До меня доходит, и я холодею, не веря своим глазам.

Это я есть я. Этакая темная, мрачная, неприятная я. Темная Я. Так и запомним — ТЯ.

Не верится.

Между тем крик ТЯ звенит в моих ушах.

— СЮДА! ВСЕ!

У нее мой голос, только более крикливый и пронзительный.

Кто «все»? Кого она зовет?

Слышу шаги за спиной и оборачиваюсь, смотрю на вошедших, потом подхожу ближе, чтобы лучше рассмотреть.

Их четверо. Они стоят плечом к плечу, угрожающе одинаковые.

Одинаковая одежда: черные сапоги до колена, черные кожаные штаны, черные рубашки, расстегнутые до середины груди, черные, опять-таки кожаные жилетки до середины бедра.

Одинаковая поза: ноги расставлены на ширине плеч, руки сцеплены за спиной, головы подняты, глаза смотрят прямо перед собой, практически не моргая.

Одинаковое выражение лица: полностью равнодушное. Хотя нет. Просто бесчувственное. У них нет эмоций.

— Вы долго, — кривится ТЯ, сложив руки на груди.

— Совсем не обязательно было кричать, — подает голос один из парней. Волосы на моей голове шевелятся, я буквально это чувствую.

Это Чак.

— Да, — таким же монотонным голосом откликается другой. Алан, — ведь бежать мы не можем, потому что ходим с определенной, угодной Вам, — он делает полупоклон, — скоростью.

— Не нуди, — отмахивается от него ТЯ, но заметно, что она любуется своими … подопечными, — я вас позвала по важному делу, — громыхая обувью, она оказывается вновь у зеркала. Все молчат, в то время как она вновь проверяет свое состояние и, видимо, уловив какой-то невидимый дефект, подмазывает верхнюю губу. Удостоверившись, что она выглядит идеально, поворачивается к не двинувшимся парням и слегка откидывается на столик, — у Люцифера скоро именины, и все наши бароны устраивают различные празднества, чтобы восхвалить Его. Между тем, я не получила ни единого приглашения. Ни одного. Это плохо, — тишина в ответ, — почему так? А?, — она изучает их, потом тычет пальцем в крайнего, — скажи ты, справа.

— Все довольно просто, — неужели этот ровный, без единого волнения и колебания, голос Айзека? Не верится.., — возможно, бароны не довольны, что Вы совратили практически всех их сыновей, не говоря уже о них самих. Но, в то же время должен заметить, все это не является причиной, потому что Вы являетесь украшением любого праздника.

— Выкрутился.., — смеется двойник, но видно, что она довольна. Медленно подходит и усаживается на свой трон, — ладно, вы должны будете убить всех баронов...

— Всех?, — слышу, наконец, четвертый голос, и мне хочется тут же спрятаться куда-нибудь в угол, забиться подальше от него. Грубый, тихий, жесткий, без каких-либо эмоций… Брайан.

— … убить всех баронов, — с нажимом повторяет ТЯ. Понимаю, что будь это кто угодно, от него бы сейчас не осталось ничего, за перебитую речь, но этому парню, как видно, все сходит с рук.

— Но почему?

— Потому что вы — мои рабы!, — ее голос повышается, — вы принадлежите мне! Ваши души — у меня, — она показывает на свой медальон, и до меня доходит: силы квартета — огонь, ветер, металл и земля, — ваши сердца тоже у меня, — вижу большую шкатулку, разделенную на четыре части. Не хочу заглядывать туда. Господи, — но это потом, а сейчас.., — она водит пальцем по губам, видимо, успокоившись, — уважь меня… Чарльз, — ее голос ласкает ухо, но в то же время корежит душу. Парень отделяется от друзей, как тень, и подходит к своей госпоже. Оказавшись в одном метре, он нагибается вперед, и тут темные коготки впиваются в его подбородок, тяня его вперед, буквально вталкиваю в кроваво-красные губы. Чак упирается руками в подлокотники, чтобы не упасть вперед, полностью подчиняясь желаниям своей королевы. Та же, искорежив и покусав его губы, слегка отталкивает парня назад. Тот мгновенно опускается на одно колено, положив на него одну руку, а другую убрав за спину. Другие трое секундой позже, одновременно, синхронно, повторяют его движение. Четыре пары глаз смотрят в пол. ТЯ ухмыляется и встает, минуя опустившегося перед ней парня, она направляется в сторону комнаты, которая находится за углом. Потом останавливается и оборачивается, — Чарльз, милый, ты очень … хорош, но сейчас мне хочется чего-то … пожестче, — она кусает губы и мурлыкает, — Брайан, иди, твоя очередь, — брюнет встает и, проходя мимо все еще стоящих на коленях друзей, замирает позади Двойника. Та улыбается и поворачивается к нему спиной, убрав волосы со спины. Его пальцы касаются брошки на ее плече, разрывают ее, и платье мгновенно летит вниз. Под ним … под ним ничего нет. Я вижу свое обнаженное тело со спины, и его я вижу не одна. Брюнетка усмехается, глядя на преклонивших колено «рабов», — можете встать, и, да, у вас сегодня выходной. Берите любую женщину в моем доме. Разрешаю. А ты — пошли, — ее рука резко рвет рубашку Брайана и также быстро расстегивает его штаны, одновременно тяня его за собой, в комнату, где я вижу огромную кровать..., — веселитесь!

Ее крик звенит в моих ушах, и я тоже кричу, пытаясь освободиться от этих щупалец тьмы»

И, слава Создателю, просыпаюсь.

Темно.

Света нет.

Я укрыта покрывалом. В первую секунду подскакиваю, потому что оно слишком холодное, потому ощупываю знакомую ткань и успокаиваюсь. Мама? Она пришла домой? Она укрыла меня? Улыбаюсь и опускаюсь обратно на подушки. Страшный сон все еще поглощает меня, но я стараюсь убедить себя в том, что это именно сон. И, спустя несколько минут, засыпаю вновь.

***

Окно.

Ветер стучит в стекла, намереваясь выбить их.

На подоконнике преспокойно устроилась тень.

Вдруг «голову» пронзил проблеск — дьявольская ухмылка в дыму. Тишину разбивает глухой, пахнущий плесенью смех, похожий на крики тысячи мучимых детей.

В туманных руках подпрыгивает, мельтешит темный, но материальный медальон.

Ручной работы. С четырьмя отделениями.

Пустой.

Пока что.