6 / Ключ Вечности / Райз Элли
 

6

0.00
 
6

Внутреннее состояние медиума отражает его кожа. Татуировки на древнем «языке» прародителей украшают все тело медиумов, исключая лоб и щеки. Переплетающийся узор и единый рисунок, у каждого медиума различный. Татуировки медиума, своего рода проводник между внутренней силой медиумов и кожей, которая эту силу генерирует. Цвет татуировок по всему телу, меняется, в зависимости от настроения. Когда медиум переполнен ненавистью и готов выполнять приказы хозяина, татуировки становятся блестяще-черными. Когда же медиум находится наедине со своим человеком, то татуировки постоянно в движении перетекают из одного рисунка в другой, окрашиваясь в ярко алый цвет. По активности движения татуировок можно также судить о степени генерируемой медиумом ментальной энергии.

 

6.

Хадель-Вилль — нано-технологический прорыв во всей науке нашей страны. Олекс — маленький прибрежный городок, который живет далекой от науки и военных технологий жизнью. Такой разрыв уровня жизни разных городов объяснялось нашей страной и формой правления, которая в ней сложилась. Этой же системой правления и было оправдано создание спецподразделения в «Академии расследования и профилактики преступлений». Академия — это одно из девяти министерств, с помощью которых осуществлялось управление нашей страной, а точнее «Империей Эренгер». А отчитывались эти девять министерств самому Императору. Девять министерств, управляли которыми только высокообразованные люди — дворяне. Дворяне построили Архион — столицу Империи.

История создания нашей империи уходит вглубь не так уж и далеко. Ее создали двести лет тому назад, молодые ученые-дворяне, которые придумали технологии, воплощающие мечты в реальность. Самым влиятельным был признан Вильям Эренгер. Прародитель рода Эренгер, который и был избран в качестве Имперского рода. Кровь Эренгер ведет свое начало с самого создания, ее никогда не смешивают, и правят всегда только мужчины крови Эренгер. Все остальные ученые древности создали свои великие роды — и так появились дворяне…. Дворяне создали армию, настолько модифицированную и боеспособную, что подчинили себе практически все малоразвитые страны, таким образом, Империя Эренгер сейчас, самая большая по территории во всем мире. Никто и по сей день не владеет технологиями подобными нашим, потому что мы никогда не продаем и не покупаем технологии. Вся наука биохимии, нано-технологий, биологического и химического оружия, информационных технологий — все это дело только дворян, которые являлись закрытым институтом. Архион — столица империи была полностью закрыта для простых людей. Обычные люди, не являющиеся дворянами или не работающие как мы в специальном отделении, не могли даже подъехать к столице ближе, чем на двадцать километров. Из столицы никогда не передавались новости, никаких трансляций из зала заседания Имперского Совета не велось. Имперский Совет — это орган, который разрабатывал и писал законы Империи, в него входили только самые почитаемые дворяне. Но не один из законов не принимался без одобрения Имперской Свиты и лично Императора.

Журналистов, которые снимали прямые выступления Императора, не выпускали за пределы Архиона. Конечно, такая строгая система политического устройства, при которой отсечены или пресечены любые попытки использовать власть в свое благо, диктовала и жесткий, тоталитарный режим правления абсолютной монархии. Каждое министерство регулировало только одну, конкретную сторону жизни общества, никто не занимался не своим дело. Академия занималась всеми видами преступлений и правонарушений, которые только мог совершить человек. Академией руководил мой друг — ректор Гилфорд Абегайл. Кому надо помогал, кого надо наказывал, вел расчетливую и очень точную работу. Министерство социального развития и Министерство Юридической конституции работали в тесном взаимодействии. Руководили ими две дворянки — маркиза Луиза Милдер и баронесса Инесса фон Гельбер. Их личные дела мне не попадались, поэтому ничего не могу сказать. Далее шла Церковь. Церковью управлял кардинал Людвиг фон Лачетти, но главой церкви, все же по праву считается сам Император, которого считали наместником Бога на земле. В какую религию и в какого Бога мы верили, я не знала, как-то не до этого было. Основной задачей церкви, была пропаганда Божественной избранности Императора и подчинение обычного народа своими сладострастными речами. Министерство Стандартов — кстати, я даже не в курсе какой из дворян им руководит, но само министерство стандартизировало все жизненно важные документы. Государственное налоговое учреждение занималось учетом налогов на собственность богатых людей, обычные люди фактически не платили налогов, только подоходный налог с рабочей единицы. Да, Архион и богатые дворяне содержали всю Империю, титанические запасы денег в Архионе, были в основном благодаря войнам и внутренним продажам технологий различным не государственным предприятиям. Ну, а дальше, по праву нужно отметить Министерство науки и инновационных технологий. Сие предприятие состояло из нескольких дочерних компаний, одной огромной компании по производству биотехнологий, медицинских технологий и, конечно же, современного оружия, как наступательного, так и химического и биохимического. Компания называлась «Де Гор Интерпрайзис». Первые буквы которого — это дефис и фамилия дворянского рода, который по праву, пожалуй, второй по влиятельности род. Министерством науки руководит Лорд Поль де Гор, нынешний глава известного дворянского рода. Лорд Поль многоуважаемый и справедливый человек. Но, пожалуй, больший интерес представляет руководитель компании «де Гор Интерпрайзис», младший сын рода — Эдриан де Гор. Мне было известно только то, что и всем: Эдриан де Гор — самый успешный и амбициозный молодой предприниматель, ученый, доктор наук в области биохимии, биотехнологий, и прикладной химии, вундеркинд от рождения.

Семья де Гор не зря упоминалась мною как «вторая» по политическому и социальному влиянию в Империи. Потому, что существовал дворянский род, наиболее приближенный к Императорскому роду. Девятое министерство — «Армия». Безжалостная, но крайне профессиональная, оснащенная самыми передовыми технологиями. Армией руководила семья Фантенблоу и лично ее глава — Маршал Алексис Фантенблоу. Пожалуй, самая темная и загадочная личность в Империи. Семья Фантенблоу фактически и правила Империей. Алексис умело манипулировал Имперским советом, засчет огромных финансовых фондов и капиталовложений семьи Фантенблоу. Таким образом, половиной счетов и договоров Министерства Финансов, занимались Фантенблоу. Что касается закрытых, научных проектов на благо Армии, тут тоже семья Фантенблоу выигрывала у «Де Гор Интерпрайзис». Но Алексис Фантенблоу — не только Маршал Армии и глава той самой семьи, на деньги которой была отстроена практически вся Империя, он еще и председатель Императорской Свиты. И всем без исключения дворянам известно, что за нынешнего Императора, последнего уцелевшего потомка Эренгер, тринадцатилетнего мальчика, правит сам Алексис и его Свита.

Дворянское устройство власти, при котором править мог только один конкретный человек. Исключая, конечно, членов Имперской Свиты, которые могли в виду своих ценностей, мнений, и желаний влиять на Императора, являясь его ярыми соратниками и почитателями. Прожив в Архионе достаточно долгое время, я изучила систему управления нашей Империи настолько хорошо, чтобы даже не сомневаться в том, что она ужасна. Нет, она не приемлема.

Да, действительно, за счет строгого контроля над исполнением законов, за счет разделения полномочий министерств, за счет минимального объема бюрократического аппарата, а также в отсутвии конкуренции в законодательном органе, обычные работающие люди в нашей стране жили стабильно. Наличие богатых только в среде десятка дворян в Архионе, позволяло создать относительное социальное равенство между слоями населения. Дворяне обеспечивали обычным людям, стандартную для всех, безбедную, но не роскошную жизнь. Повышения уровня качества жизни зависело лишь от степени нашей работоспособности на благо Империи, желание много и упорно трудиться хорошо поощрялось. Таким образом, Архион в лице дворян — это полные монополисты, никакой свободной конкуренции, дворяне диктовали свою волю: и на рынке труда, в торговле, и во всех сферах жизни. Казалось бы, люди от этого только выигрывают, за них все придумали, как жить хорошо. Знай только работай, учись и будешь счастлив. Людям свойственно хотеть, чтобы некая «высшая» и более разумная рука вела их по жизни, указывала путь, по которому они бы только двигали ножками. Но дворянская власть, вся эта мишура с идеальным миром — это чистой воды фарс, утопия, которая строится на прогнивающем мире дворян.

Настолько прогнившие и погрязшие в грехах вседозволенности, они совсем забыли, что люди живые существа, а не пешки на шахматной доске. И даже если полностью расписать их жизни по полочкам, всегда возникает «человеческий фактор». Чтобы удержать людей от еретических идей, что их власть плоха, дворяне придумали просто издевательские методы подавления воли народа. Например, финансовые и юридические преступления карались огромным штрафом и конфискацией нажитого имущества. То есть, если ты что-то, где-то украл, у тебя все отнимут, но дадут возможность снова заработать все это честным путем. Если ты, конечно, не болен и не умираешь, заработаешь и проживешь остаток жизни.

Но были и другие преступления — уголовные и особо тяжкие, которые карались…. Тюрем-то в нашей Империи нет. А вместо этого — шесть Агентств по всей Империи, в каждом из которых, есть такой же детектив, как и я. Детектив, имеющий не только специальные полномочия, но и специальные обязанности. Да, никаких тюрем не было, потому что подозреваемые карались смертью, сразу же после того, как их вина была доказана. Казнь производилась на месте и могла иметь любую форму, которую захочет исполнитель казни. То есть я, Джульетт Хайт. Обязанностью специальных детективов было не только доказательство вины преступника, но также и устранение нежелательного элемента общества. Таким образом, дворяне «чистили» общество, работали на страх. Тирания и повсеместная угроза ограничивали свободу людей. Делали их словно стадом овец, которые гуляли под дудочку пастуха. Дворяне диктовали все условия жизни, да пускай жизни идеальной, жизни близкой к неправильному «Раю». Но эта утопия, утопия в которой, рано или поздно сами дворяне и погибнут. Узнай обычные люди, какие опыты и какие эксперименты ставят биотехнологические компании, узнай на самом деле, каким порочным рассадником греха и ненависти является Архион, просочись в общество информация о том, что все решения Имперского совета диктовала свита за Императора. Свита, которая позволяла дворянам творить вещи, подобные созданию спецподразделения детективов, которые убивали без жалости. Мы просто безвольные машины для убийства, которых используют дворяне, для устранения своих грязных проблем, залатыванию дыр, чтобы вся чернота из Архиона не выплыла наружу.

Ненавидя дворян за их лесть, бесконечную ложь, скрываемую красивой маской, таинственными обрядами, фееричными балами, я нелегко принимала тот факт, что стала пешкой в руках дворян, но это было необходимо мне для достижения цели. Я лишь подчинилась правилам, во имя собственной идеи, как и все в этом мире. В мире дворян и Империи все делалось по правилу: «кто-то подчинялся, кто-то правил».

Фрай мечтал изменить мир, и показать людям истину. Фрай был слишком целеустремленным, поэтому единственный путь изменить дворянский мир — это изменить его изнутри. Поэтому новость, что Фрай, стал пожалованным дворянином, Лордом, не шокировала меня и не удивила. Вероятно, первой целью его «укрепления положения» в Архионе, было желание пробиться с помощью собственного таланта. Своей Божественной музыкой он пробивал себе путь к Императору и владыка услышал. Теперь Фраю требовалось найти друзей среди дворян, таких же идеалистов, как и он сам. Чувствуя острые переплетения нашей судьбы, я и не ожидала что благодаря Фраю, узнаю так много невероятных людей.

Появление человека абсолютной идеальности удивило и поразило меня. Холодная гордая красота. Дорогой, серый пиджак, белая рубашка, в ушах бриллиантовые, алые, маленькие камушки, брюки без единой пылинки на них. Горд и даже не скрывает презрение к людям, логика его ума, четкого, лишенного иллюзий, лилась через край. Высокий, выше чем Фрай.

— Джульетт, знакомься, это мой лучший друг, Эдриан де Гор….

Как только наши взгляды встретились, я была удивлена…. Он был заинтересован во мне. Эдриан сел за стол, манеры конечно у дворян идеалистические, все делают с шармом, даже стулья двигают. Все это время глаза Эдриана спокойно осматривали меня. Ему хватило лишь одного взгляда на меня, чтобы все для себя понять. Одного глубокого, очень острого взгляда, будто рентгеновского. Эдриан, не обычный человек, сила его мысли гениальна. Появившаяся официантка обомлела и испуганно-завороженно пролепетала: «Хотите ли вы что-нибудь?». На что Эдриан пренебрежительно взмахнул пальцами, чтобы она убиралась восвояси. Как дворянин он, конечно же, являл миру исключительную внешность. Если у Фрая, волосы были полудлинные и пепельно-кремовые, какой цвет редко встретишь, то у Эдриана они были блестяще-черные, но длинные, длиннее плеч. Гладкие, они лежали волосок к волоску, обрамляя его строгое лицо. И главное, на его дорогущем пиджаке не было не единого волоска, поразительная опрятность. Его восхитительные, темно-голубые глаза, всегда на все смотрели с высоты полета развития ума своего хозяина.

— О! Надо же, не думал, что девушка, из-за которой Фрай отказывал себе в удовольствии, такая…. обычная…. — вполне предсказуемое поведение. Голос у него был мягкий, бархатный, но очень холодный, четкий.

— Конечно, Лорд де Гор, для дворянина столь высокого положения и ума, вам кажется странным любое проявление эмоций, в том числе и любви. Поэтому вас удивляет, что, не развлекаясь на светских раутах и вечеринках, Фрай самозабвенно искал утешения в музыке. Для вас кажется странным, не использовать свое положение для получения всего, чего пожелает ваше тело, как и для всех дворян. Но вы достаточно умны, чтобы понять, что меня и Фрая связывает нечто большее, раз уж вы, с таким неподдельным интересом, жаждали оценить мои достоинства. Что же касается меня, так мне наплевать, как вы их оцените, потому что ваша маска пренебрежения, от меня ничего не скроет. Вы удивлены, потому, что ваше первое впечатление обо мне оказалось обманчиво, вы хотели увидеть обычную девушку…. Но теперь вы поражены, что за этой «обычной» скрывается что-то крайне интересное…. — не менее злобно улыбаясь, я встала и протянула ему руку. Он пожал ее, пораженный тем, как быстро мне удалось увидеть, что чувствует его скрытая сущность.

— Раз вы, не обычная девушка, к тому же владеющая техникой чтения эмоций и распознавания лжи, кто же вы?

— Меня зовут Джульетт, и я детектив, специальный детектив…. Слышали о такой должности, лорд де Гор?

Гранатная, сочная искорка восторга, которую Эдриан искусно замаскировал удивлением.

— Фрай, видимо ты забыл упомянуть мне, что твоя «ненаглядная», не обычная простая девушка из глубинки…. А профессиональный палач на службе Империи.

— Я выполняю ту работу, господин де Гор, которую вы, дворяне, боитесь делать собственными руками. Вот и все, на мне нет ответственности за то, что придумали люди подобные вам — Эдриан высокомерно срезал мой косой взгляд, поняв, как сильно я ненавижу дворян и всю их власть. В это время Фрай, доброжелательно улыбнувшись, похлопал Эдриану по плечу, а меня осадил почти подзатыльником:

— Вы, двое! Я, конечно, догадывался, что вы во многом не сойдетесь, но все же, постарайтесь подружиться. Джульетт, не все дворяне одинаковы, не суди их по одному внешнему виду. Эдриан моралист и борется за права обычных людей и улучшения жизни в Империи, огромные средства его компании идут на строительство больниц и совершенствование медицинского оборудования. Эдриан, ты мой друг и должен принять тот факт, что Джульетт, не обычная девушка, ее жизнь сложилась так, что ей пришлось пойти в Академию…. — медленно растягиваясь в улыбке, Эдриан поправил прядь волос, и медленно перевел глаза на меня, его четкие черты лица разгладились. Он принял меня, потому что чувствовал, что я источаю неподдельный аромат чего-то таинственного.

— Фрай, не переживай, я, наконец, встретил в лице Джульетт достойного оппонента себе. Смотри, как сильна сила ее разума. Он затемнен тьмой, но все равно ищет путь к истине. — Поэтому, мы проверяем друг друга. Джульетт, будем на «ты»…. Ведь зачем то Фрай все-таки решился нас познакомить. Так что тебя беспокоит?

Почему-то мне захотелось взять Фрая за руку так, чтобы Эдриан не увидел. Отчасти, желание было вызвано тем, что мне сейчас было необходимо сказать что-то правдивое. И если уж Фрай хотел, чтобы я рассказала все этому дворянину, значит, он доверяет ему. А мне было не в первой, полагаться на выбор Фрая, хоть сейчас я и была способна решать все сама. Но, что-то сейчас заставило меня пойти на это, доверится этому холодному сгустку вселенского всезнайства. Пальцы Фрая я сжимала, потому что…. то, что я собиралась рассказать, от этого будет больнее скорее ему, чем мне.

— Эдриан, что ты знаешь о генетическом отторжении? — Фрай содрогнулся, давая волю своему разочарованию, и вцепился в мои пальцы, будто нервно больной. Эдриан удивленно вскинул брови.

— Физическое отклонение, при котором, организм человека отвергает свой генетический набор белков. Вероятно, ты не можешь нормально питаться человеческой пищей, тебя постоянно тошнит. Головные боли, постоянные синяки и гематомы при любом ушибе, а также слабость по утрам, плохой сон, периодически боли и онемения в конечностях. Тело медленно разрушается, это очень редкая, даже единичная и неизлечимая аномалия.

Они оба оцепенели от моего пронзительно хохота.

— Нет! Нет…. Это не аномалия, это моя плата за один полезный недостаток. И я вообщем, то не против ее нести. Но, нельзя как-то отложить финальный аккорд этого отклонения?

— То есть, ты предлагаешь мне отложить поиск причин и следствий, а сразу же выдать тебе «решение» загадки? Джульетт, подобная аномалия уникальна, я бы назвал ее неспособностью жить в нашем мире, быть человеком. Религия называет эту болезнь по своему: состояние, при котором душа отторгает тело или плохо приживается в нем. Скажу тебе сразу, что мне скорее хочется изучить твой геном, нежели искать тебе временное лекарство, но в подобном случае Фрай меня убьет, поэтому, способ продлить тебе жизнь…. его не существует. Однако, есть лазерная технология, которая поможет уменьшить скорость разложения на несколько месяцев….

— Месяцев…. Господи, Эдриан, ты же гений, ты великий ученый?! Месяцев?! Хочешь сказать, она может умереть так скоро?!

Все это закончилось бы тем, что Фрай привязал бы меня к стулу, потом силой увез бы куда-нибудь далеко, где мы могли бы пробыть остаток моей недолгой жизни. Однако у меня зазвонил телефон, что меня и спасло.

— Да, капитан! Конечно, буду через десять минут…. — итак, вот и оно. Еще один мазок полотна Мотылька.

Фрай с каменным лицом поднялся и уже уходя, бросил:

— Сейчас зайду в кабинет, кое-что заберу и отвезу тебя. Эдриан, проводи ее до стоянки…. — причем к Эдриану он обратился почти в приказном тоне. Как такое может быть?

— Джульетт, могу я спросить? Во сколько лет ты поняла, что началось разложение? — Эдриан же воспринял этот тон как нормальный и даже нисколько не возмутился.

— В восьмилетнем возрасте.

— То есть, зная о том, что ты умрешь в ближайшие несколько лет…. Ты сама выписала себе билет в Ад, пойдя в академию и став убийцей? Джульетт, бедный Фрай…. Даже моя жизнь, так не походящая на жизнь просто человека, все еще человеческая. Но как твое сердце могло так бесстрашно обречь себя на подобную участь. Люди боятся смерти, и боятся еще больших страданий после смерти. Человек ли ты вообще, после этого? Как ты можешь сознательно идти на подобное?

— Может, мне изначально не предназначено жить обычной жизнью? А может быть, я просто не хочу, потому, что боюсь скуки и рутины повседневности. Одно я знаю точно, Эдриан, меня уже ничего не спасет, ни лекарства, ни Фрай, с его слишком необоснованной, нежной любовью. Заплатить все равно придется, уж слишком много я забрала у этого мира…. — откинувшись на стул, я привстала, смотря высоко в небо. Эдриан же, внимательно следя за мной все это время, наконец, вынес вердикт, при этом аккуратно, по-дворянски, коснулся моей руки. Так уж он был воспитан. Хотя я сомневаюсь, что с любой другой девушкой он повел себя столь же учтиво.

— Джульетт, я постараюсь сделать все возможное, чтобы замедлить процесс, ради Фрая…. И еще ради тебя самой, пожалуй, за много лет ты первая, настолько удивительная личность, которую я встречаю. Хочу еще раз невероятно многое с тобой обсудить, поэтому, возьму на себя обязательства…. — и, наверное, сейчас, Эдриан снова был настоящим. Четким и целеустремленным, человеком привыкшим держать свое слово.

Пока мы с Фраем ехали к месту преступления, куда меня послал капитан, Фрай молчал и находился в подавленном состоянии, видимо пытаясь, переосмыслить и переварить все отчаянные крики своей души. Борясь также с желанием немедленно упечь меня в закрытую клинику Эдриана. Но он дал обещание не мешать мне. Хотя он прекрасно осознавал, что время уходит с неумолимой быстротой, а от того, его страдания были еще более горькими, лишенными какого-либо выхода. Решив пока что не перегружать сознание психологическим портретом Эдриана, я решила оставить это удовольствие на потом. Мы простились с Фраем у подъезда дома мистера Ривсена старшего, инженера по проводке металлосодержащих труб в отделе городского обеспечения. Похоже, нашего единственного свидетеля убийства девочки в парке, постигла своеобразная участь. На прощание Фрай лишь глухо поцеловал меня в макушку, но даже волосы, позволили мне ощутить, как он сжал пальцами затылок, прижимая меня. Ему было больно прикасаться ко мне, больно осознавать, что эти волосы, эту кожу и эти губы, столь теплые и родные он больше не сможет целовать. От этого у меня внутри загорелось целое озеро отчаянья. Давно забывшая о чувствах, а уж тем более, о чувствах к другому к человеку, о сопереживании к тому, кого любишь, с Фраем все это разом вернулось, тяжелым грузом на мое больное внутреннее «я».

Лидия, возившаяся с приборами и ватками, причитала, осматривая тело. Кучка полицейских скептически и испуганно пустила меня через оцепление перед домом, им не нравятся «наши» удостоверение с высшей формой допуска. Эта затхлая коморка, жилище старшего инженера, как же она меня раздражала.

— Что-то больше напоминает самоубийство, нет? — Лидию нужно было вытянуть из мира ее мозговой деятельности.

— И я подумала также. Его нашли соседи из-за лая собаки. Но, скажу тебе, что это очень интересный способ убийства и это Мотылек…. Оглядись немножко, может, даже увидишь то, чего я не заметила.

Вскипевший чайник, труп инженера в тапочках, окно на кухне открыто, хотя не жарковато, корм для собаки на месте, свет на кухне включен. Будто это самое обычное утро и кто по утрам после завтрака решает выбить себе мозги? Тем более сомневаюсь, что старший инженер мог позволить себе оружие, даже такой дешевый и старый пистолет купить на черном рынке можно только за большую сумму. А значит, либо его ему подарили, либо нашел и хранил у себя. И судя по всему, нашел не случайно, это имитация самоубийства.

— Лидия, это имитация…. — ну конечно, труп лежит в неестественной позе с простреленной головой. Голова на столе, он не мог так упасть сам, его посадили в такое положение. Выстрели он сам, в вертикальном положении туловища, себе в голову, то непременно бы упал назад, за счет веса своего тела.

— Причем, имитация, ты видишь, крайне не умелая, знаешь, что это значит?

— Это значит, что-то кто убирал свидетеля, а еще это значит…. Даже если это неумелая имитация, все здесь было подстроено так, что бы мне подумалось, что убийца случайный человек, может даже впервые в жизни пошедший на убийство. Ну там, влезший сюда наркоман или его бывшая жена…. Это спектакль. Созданный для того, чтобы скрыть кукловода, это Мотылек. Даже если предположить, что убил не Мотылек, а «кто-то другой». То этот «кто-то другой» действовал по сценарию Мотылька, а значит он истинный виновник.

— Здесь много улик, когда я все соберу и вскрою его тело, то вероятно смогу тебе сказать и истинную причину смерти, потому что стреляли в его голову, уже после смерти…. И что-то смогу дать по его убийце, а уж ваши шахматные партии с Мотыльком, твое дело.

— Ладненько, только вот время смерти? — это было нужно, чтобы я могла понять, кто теоретически мог совершить это преступление.

— Между девятью и десятью часами утра.

— А конкретнее, между девятью часами и девятью часами сорока пятью минутами. Если брать в расчет, что в десять, он позвонил мне на станции «Резолют», и потом в течение почти двух часов мы были вместе.

— Он «убил» инженера, а потом приехал встречаться с тобой на станции? — «убил», говоря условно, потому что Мотылек мог оказаться косвенным убийцей в этом случае.

— Да, потому что он предупредил меня о сегодняшнем убийстве, с такой интонацией, будто он его уже совершил, а не только намеревался. Увидимся вечером, когда вернется Финн.

Да, крайне удачный ход, крайне логичный, и уж слишком очевидный. Ну да, все-таки стоило признать, что убийство свидетеля, который видел Финиаса в машине около парка, это очень удачно. Если бы я была обычным детективом, а Мотылек моим делом. Конечно, я бы незамедлительно рассмотрела факт убийства единственного свидетеля в пользу Финна. Будучи обычным человеком, Мотылька можно рассматривать как убийцу. Но я не обычный человек, я также как и он, весьма циничный и искусный убийца. Теоретически да, Финну было бы выгодно убить старшего инженера, и это бы прибавило пару процентов в косвенном доказательстве, что Финн и есть Мотылек. Но Мотылек слишком умен, чтобы пойти на такое. Потому, что это убийство, скорее наоборот доказывало, что Финн не Мотылек. Потому, что на месте Мотылька, я бы сделала все, чтобы обратить вину на другого человека, особенно если к этому есть предпосылка вины. Поэтому Мотыльку Фраю было более выгодно, чтобы произошло это убийство, и я бы подумала, что это Финиас. Это попытка привести расследование к одному вектору. Насколько же Мотылек, на самом деле, способен контролировать ход расследования?

Погруженная в свои мысли, я продумывала ответный ход, и вместе с тем, я пыталась побороть в себе убежденность, что Мотылек, это именно тот, кто убил моих родителей. Замкнутый и залитый огонь желания мести нельзя было разжигать ни в коем случае. Мотылек прав, в конце концов, поддавшись мести, я ничего не добьюсь. Фрай оставил меня без машины, но я знала, что он не оставит меня теперь ни при каких обстоятельствах. И поскольку время моего уединения стремительно сокращалось, мне необходимо было сделать кое что…. Чтобы убедится в правильности своего выбора, чтобы убедить себя не сдаваться, и не попадать под ласкающий луч надежды Фрая. Из царства собственной тьмы нужно было отрезать все дороги. Утром, прокатившись на метро, я осталась довольной, имея возможность спокойно совершенствовать свои методы психического анализа на простых прохожих. Но, все-таки, страдая последней формой социопатии, я не могла выносить общество долго, поэтому пошла пешком четыре квартала. Я купила свою новую квартиру на другом конце города, поближе к работе, чтобы никогда не появляться в этих местах. Приближаясь к дому, где была «та» квартира, в которой мы так и не успели пожить все втроем, мои чувства обострились. Я послала Финна за документами не просто так, время от времени я всегда их перечитываю. Даже зная их до дыр, и что там нет ни единой зацепочки, я все равно каждый раз пыталась найти хоть что-нибудь. В этой квартире я не была с того самого дня, как видела ее еще залитой кровью. Запомнив досконально, много раз воскрешала в памяти образ этой квартиры, но ничего в ней не было. Но интуиция, мой дар подсказывал мне, что я что-то упустила. Не решаясь прийти сюда до сегодняшнего дня, у меня не было возможности убедиться в своей правоте.

Консьержка, узнав меня, что, кстати, странно, мы редко виделись, но такая уж у нее работа, обомлела…. Приятно было созерцать ее испуганное лицо. Да, я и правда, выгляжу пугающе, я отталкиваю людей, подсознательно они чувствуют, таящееся во мне желание причинить боль.

— Мисс Хайт…. Но ключи…. Там же все опечатано.

— Они не нужны, дверь выбить не проблема. И еще, через десять минут включиться пожарная тревога, оповести пожарных.

Естественно поняв, к чему я клоню, она окончательно растерялась, но все же потянулась к телефону. Моментально у ее головы оказалось мое оружие. Стоит мне ощутить всю его мощь в руке, как желание воспользоваться им, почти невозможно унять.

— Делай, как я говорю, или иначе, будут отскребать тебя потом от стенок, еще и подгоришь слегка…. — как же мне нравится это выражение ужаса! Никчемности, беспомощности, ненавижу людей! Но и как же я люблю их!

И вот я уже стояла на пороге. Запах крови все еще чудился мне, даже спустя столько времени. Везде темнота конечно, ведь шторы занавешены, протянутая по всем косякам и дверным проемам полицейская заградительная лента. Старый комод, мама его так любила, даже перевезла от бабушки. На кухню ходить не было смысла. В голову сразу же полезло острое воспоминание, как я сидела на кухне, а папа уговаривал меня по утрам пить молоко. Он был слишком заботлив, а мама вкусно готовила, поэтому я не могла дождаться ужина, все время хотелось шмыгнуть на кухню и утащить у нее что-нибудь. В гостиной, пробивавшееся через темные шторы закатное солнце освещало множество безделушек, картин и поделок детишек, которые так любила собирать мама. А папа любил растить цветы, сейчас на окне и на полках они стояли все увядшие, с пожелтевшими и засохшими листьями. Все эти вещи рождали целую кучу режущих, болезненных воспоминаний в моем сознании. Воспоминаний, от которых я бежала и пряталась на вершине огромного небоскреба, в своей темной квартире. Спя на окне, я все время всматривалась в неоновые огни большого города и поэтому, наверное, мои глаза все равно видели эту старую квартиру. Нужно было покончить с ней еще тогда, но не хватило сил. Сейчас я даже не знаю, что сильнее мучает меня: боль возникших внутри воспоминаний или же физическая боль тела, которая началась, как только я вошла сюда? Да, они были моими приемными родителями, но воспитывали и любили как родные, так мне казалось. Пускай я не знала правды о своем прошлом, почему, например, меня не воспитывали мои настоящие родители, может они любили меня не меньше? Но, я была ребенком, ребенком замкнутым, и мне нужна была семья и забота, любовь и тепло, ведь дети не должны быть одинокими. Упав на колени, я закричала от невыносимой боли, боли того, что осталось от моей души. Да, мне было больно и мне хотелось кричать и плакать….

Добравшись на четвереньках до спальни, меня затошнило и пришлось заткнуть рукой рот. Кровавые пятна на стене и кровати въелись и разрослись ужасными мазками. Все белье и все вещи из спальни были конфискованы, в качестве вещественных доказательств. Лишь в углу комнаты, на полу валялись куски разбитого стекла. Я вспомнила, что здесь у мамы стояла рамка, где мы с Фраем спим в обнимку, под деревом у бабушки во дворе, ей так понравились наши заспанные мордашки, что она тайком нас сфоткала. Меня все-таки вырвало кровавой слизью и водой. Ведь я почти ничего не ела, больше пила. Мой разрушающийся организм отвергал всякую пищу. Если я хочу что-то найти, нечто что нельзя увидеть глазами, нужно было погрузиться…. Окунаясь в те мгновения и пытаясь представить себя в том дне, я легла на кровать. Наверное, тогда мама, как обычно, отдыхала после пяти часов, лежала на кровати и читала любимые повести, папа возился на кухне. Ему нравилось помогать ей в домашних делах. Да, все как обычно, они любили проводить время вместе, пускай даже, их занятия банальны. Дом был старого типа, отремонтированный под новый фон зданий, во время строительства Хадель-Вилля. Поэтому, кое-что учесть забыли, сливная труба с крыши была оставлена, по ней убийца влез на пятый этаж и забрался в квартиру через окно. Мама закричала, но было уже поздно. Нанося рваные удары ножом ей в живот, он разрывал ее внутренности. Вбежал папа, ошеломленный видом истекающей кровью мамы, папа не успел среагировать и маньяк оглушил его. Избитый и полуживой отец, сквозь пелену стонов и криков, видел со стены, на которую его прибили, как этот маньяк убивал маму. Страдания и беспомощность отца, он хотел ее спасти, он не хотел видеть ее страдания. А мама, в этот момент, видя, как умирает ее любимый, не могла пошевелиться из-за ран в животе, из которых фонтаном хлестала кровь. Лишь содрогались ее раскинутые врозь руки. Этот ублюдок был особо жесток, ему нравилось видеть беспомощность людей в тот момент, когда они лишались самого дорого, что у них было. Ощущая себя на месте мамы…. Чтобы я сделала? На что бы мне хватало сил, она ведь видела маньяка в лицо, какую подсказку я бы оставила, находясь в двух шагах от смерти? Мама знала, непременно знала, что я буду искать убийцу, думаю, она понимала это в тот момент, когда поток боли от ударов ножом, терзал ее душу и тело. Это должно быть символичное послание…. Мама…. Я пришла, я здесь, ну же, покажи мне!

Потянувшись рукой к деревянной спинке кровати, и задев, случайно, ее пальцами, меня осенило. Конечно, ведь мама лежала так, как будто бы готовилась ко сну. На краешке с ее стороны, было нацарапано ногтями и еле видно слово. Буквы прыгали и были забрызганы пожелтевшими кровавыми разводами. Как ей вообще удалось написать там что-то…. «Аметист»….

— Нет! Нет! За что!? — я закричала, так что хрип и кашель захлестнули. Почему все-таки…. Почему я даже не могу заплакать, ведь мне так больно. И свернувшись калачиком, я продолжала утопать. Тьма, бесконечная, всепоглощающая и приятная тьма. Как мне хотелось умереть, даже если я умру самой страшной смертью, медленно разлагаясь, не важно…. Мне малодушно хотелось умереть, чтобы избавиться от душащих меня воспоминаний и неискупимой вины за их смерти.

« — Джульетт, еще не пришло время….» — повторил мне голос разума. Или это не голос разума, а голос кого-то другого. Голос моей интуиции или же кого-то, кто всегда обо мне не заботится? Что за бред, Бог оставил меня уже совсем давно, да и я не прошу его помощи, я запретила себе искать спасения. « — Не сейчас, он ждет тебя…. Тот, кто — хочет тебя, больше чем Фрай…. Ты знаешь это…. Следуй пути…». Нет, ну я же не идиотка! Этот голос и правда в моем мозгу, но однозначно не мой! Бредятина, я по-моему, уже не могу отвечать за свои мысли.

Снова, не обращая внимания на боль внутренностей, я вскочила с кровати, забежав на кухню, словно под действием какого-то маниакального желания, я открыла все конфорки. Запах газа постепенно начал заполнять квартиру.

— Это не месть, это лишь поиск правды, и я ее найду. Мама, папа, спасибо вам за все и прощайте…. — бросила зажигалку.

Загадок становилось все больше: мое прошлое, таинственное существо ночью на дороге, послание оставленной мамой, личность Мотылька, подарок Мотылька, убийца, лишивший меня родителей и мальчик, настолько манящий и ароматный, что звал меня в глубине снов, да и голос в моей голове. Сколько же времени у меня есть, чтобы все это решить? Как добралась до агентства, вообще не помню. Помню только, что когда я упала в двери, меня поймал Финиас. Он уже приехал, какая радость….

— Джульетт! Джульетт! — после взрыва в старой квартире, меня немного задело, поэтому в голове звенело, кости болели, а подняться на ноги было тяжеловато. — Что ты делала?! Такое ощущение, что ты прям с поля боя!

Притащив меня на стол в комнате для совещаний, он лег рядом, протирая мокрой губкой мое лицо, которое было в саже. Он обеспокоен, Финн как всегда ведет себя как надоедливая мамаша!

— Капитан, наверное, уже послал за врачом, да? Финиас, ты привез то, что я просила?

Продолжая осматривать меня, Финиас все еще, чувствовал неудобство. Во всех его жестах была напряженность, во взгляде осторожность.

— Да, Лидия приведет хирурга, который выписывает тебе таблетки. Все документы у тебя на столе.

Приступ кашля и боль, видимо, когда я влетела в стену, сильно ударилась и помогла мне взрывная волна, которая уничтожила мою старую квартиру. Я успела выбраться до приезда полиции, и соседние квартиры, думаю, не сильно пострадали, и лишних жертв я тоже стараюсь избегать.

— Финиас…. Я почти уверена в том, что Мотылек и убийца моих родителей неразрывно связаны, сказать с определенной точностью, что это один и тот же человек, пока не возможно. Тащи документы, я пока приведу себя в порядок.

Да, я просто круглая дура, читать эти документы столько раз и не заметить, столь очевидной вещи. Я заставила Финна разложить четыре тома документов по всей комнате, в порядке возрастания дат в ходе расследования. Сняв пиджак, он ползал по полу, раскладывая листочек к листочку. Иногда это навевает успокоение. Всячески он старался мне угодить. Ну что ж, пожалуй, надо его еще помучить, прежде чем успокоить. Оставшиеся полчаса до прихода Билла, Лидии и врача, он вслух читал мне нужные страницы.

— Финиас, хватит, сними, наконец, с себя это чувство вины. Твоей подлой и нахальной роже не идет растроенность. Если даже я подозреваю тебя, на данный момент, мое отношение к тебе никак не изменится…. — он прервался, поднимая на меня отрешенный взгляд. — Чтобы не случилось, ты все равно остаешься моим напарником…. — его лицо просияло и он улыбнулся своей ехидной улыбочкой. Иногда он так напоминал мне пацаненка. Таким он и был, наверное.

— Знаешь, Джульетт, пожалуй, это самые добрые слова, которые я мог услышать в свой адрес от тебя. Ведь даже когда я занимался с тобой любовью, в твоих пустых глазах таилась бездонная печаль и ты просто заснула. А я в тот момент понял, что если и есть человек, который может принести тебе удовлетворение в любви, то это уж точно не я. Ты такая, какая есть и тебя нужно принять со всеми твоими странностями. Тогда я понял это, прощаясь со своей любовью к тебе, но принимая бесконечное восхищение. Прости, я просто испугался, что могу потерять твое доверие…. — все-таки он человек. И у него было сердце, что питает привязанность. Поэтому мне было с ним невыносимо тяжело.

— Все в порядке. А теперь, интересно узнать, зачем ты все это перечитывал мне вслух?

— Да уж, как-то странно!? Мне кажется, ты-то уж точно их знаешь наизусть!

— Финиас, теперь я могу точно констатировать, что тот, кто убил четыре года назад моих родителей, также как и сейчас Мотылек, имел доступ к ходу расследования.

— Не может быть, почему ты так решила?! — тупость, тупость! Раздражает! И еще же скорчил такую рожу, как будто и впрямь, не догадывается и тупо удивлен!

— Все-таки, ты дубина, мог бы и понять, уж если, я тебя перечитывать все заставила, но ладно, твоим мозгам даже такой вывод не по силам…. — расхорохорившись, мне доставляло моральное удовольствие прикалываться над ним и видеть как по-детски и без обиды он на это реагирует.

— Джульетт! Я могу обидеться!

— Нет, ты же мой ручной пес, забыл? Собаки на своих хозяев не обижаются! Ну, да ладно, Финиас, показания и описания места происшествия переписаны. Я не могла этого заметить раньше, потому, что была полной идиоткой и не могла пересилить свои чувства и съездить туда. Моя мать нацарапала на спинке кровати послание мне, в него она вложила все свое отчаяние, поэтому время не взяло его. Первоначальная опись места происшествия, когда ее составляли, мне дали прочитать документ, в котором все-таки было указание об этой надписи. Я была в шоковом состоянии потому, что все это происходило буквально за одни сутки, осмотр, опознание, подписи всяких документов, а уже ночью я уехала. Сейчас же, когда ты читал мне те же самые документы, упоминание об этой выцарапанной надписи на древке спинки кровати было переписано. Точнее, оно там вообще отсутствует. Надо отдать все это Лидии, уверена, проведя экспертизу бумаги с разных томов дела, она подтвердит, что бумага разная. Переписать все это мог лишь тот, кто участвовал в расследовании….

— Джульетт, подожди, так почему же тогда он не уничтожил запись на кровати, не вырезал, не сжег? Сомневаюсь, что проникнуть в заброшенную, опечатанную квартиру так уж сложно.

— Бессмысленно, здесь у него был выбор, лишь меньшее из двух зол — удали он каким-либо способом надпись, я бы все равно заметила акт совершения какого-то действия в этой части спинки кровати. Тогда бы у меня появились вопросы и я бы все равно докопалась до правды, чего я действительно не понимаю, так это зачем убийца моих родителей, оставил в живых того, кто знает правду…. Этот кто-то, чью подпись ты видишь сейчас на документах и этот кто-то и переписывал документы. Детектив Харди Ниэрман…. — вот он мой второй и очень ценный ход. С некоторых пор мне проще было рассматривать обоих подозреваемых, Финна и Фрая как разных субъектов и использовать против каждого определенную игру. В данном случае мой ход был безошибочным. И мог даровать Финну либо лишние десять процентов к рейтингу понижения его в роли Мотылька. Либо же дать мне почти неоспоримые выводы, для подтверждения его, как Мотылька.

Упомянув сейчас о Ниэрмане, я убивала двух зайцев сразу. Я проверяла, является ли Мотылек убийцей моих родителей и является ли Финн Мотыльком. Потому что сейчас, до того, как я поеду к этому дряхлому маразматику Ниэрману за правдой, убийце моих родителей было бы крайне не выгодно допустить нашу встречу. Я сделала намек Финну, что я собираюсь немедленно отправиться к Ниэрману, что означало, что Финиас был единственным, кто это знает. И если же к моменту, когда я встречусь с этим маразматичным детективчиком на пенсии, он будет мертв, значит Финиас и есть убийца.

Не успев уследить за его эмоциональным состоянием, так как меня отвлекли пришедшие Лидия и врач, я горько выругалась про себя. Обидно, ведь это могло быть занимательно, поэтому пока врач перебинтовывал мне грудину и колол уколы с лекарствами. Я наблюдала, как Финн собирает документы, но сейчас уже ничего было не прочитать. Даже если он был поражен и удивлен этим ходом, мне уже не узнать. Ну да ладно, все же теперь есть очень неоспоримый ход. Но с другой стороны и бессмысленный, потому, что если я приеду, и Ниэрман будет жив, то все будет бесполезно. И придется придумать что-то более действенное. Пока врач зашивал мне рану на лбу, которую я даже не заметила, я уже звонила Фраю. Придется, наконец, начать проверять и его. Удастся ли мне мыслить ясно. В случае с Финном все легко, а вот с Фраем нет. Фрай имел слишком большое и непреодолимое «влияние» на меня. Проверять его будет сложно, но на самом деле, когда мне вообще было легко? Сколько раз я отказывалась от своих желаний? Сколько раз переступала через себя и однажды мне даже удалось оставить его? Но смогу ли в этот раз?

  • Прозрачность / Немирович&Данченко / Тонкая грань / Argentum Agata
  • Кошачье племя / Петраускас Ольга
  • Исцеление Z / Invisible998 Сергей
  • Теперь ты – Дракон / Тепер ти – Дракон / Tom d`Cat
  • Вечер двадцать первый. "Вечера у круглого окна на Малой Итальянской..." / Фурсин Олег
  • Второе имя / Гербер Вадим
  • Мёртвая планета / Малютин Виктор
  • Подумаем / Оленина Лена
  • Самый лучший праздник / Фотинья Светлана
  • Раскусила! / Чугунная лира / П. Фрагорийский (Птицелов)
  • ПОХИЩЕНИЕ / Малютин Виктор

Вставка изображения


Для того, чтобы узнать как сделать фотосет-галлерею изображений перейдите по этой ссылке


Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
Если вы используете ВКонтакте, Facebook, Twitter, Google или Яндекс, то регистрация займет у вас несколько секунд, а никаких дополнительных логинов и паролей запоминать не потребуется.
 

Авторизация


Регистрация
Напомнить пароль