7. Арман. Сон судьбы

Часто убеждение бывает действеннее, чем сила.

Если сила соединится со справедливостью,

то что может быть сильнее этого союза?

 Эсхил

Лис смотрел на картину, в огромные, всепонимающие глаза мальчишки, и не мог поверить в то, что видит… он помнил целителя судеб другим — жестким, безжалостным… но и справедливым. Тогда Лис подумал, что его прокляли — теперь понимал, что его спасли… Только странное у Аши спасение...

А у его носителя?

Ночь выдалась тяжелой: еще два обезображенных до неузнаваемости трупа, дежурство у лож так и не проснувшихся телохранителей, обход города. Тщательно проверенные посты, долгие допросы, из которых все равно Арман ничего не смог узнать, тревожные донесения, что у самой столицы появились карри. Неуловимые карри, что беспокоило еще больше.

Едва поспевая за спешившим по коридорам замка Арманом, Майк докладывал: тварей когда-то создал высший маг. Для баловства. И поплатился. Симпатичные вначале магические создания размножались с огромной скоростью и обладали хоть и небольшим, а все же интеллектом. Никто не знал, почему так произошло, и когда маг исчез из своего замка. Но позднее стали поговаривать, что у карри появился «король». Сумасшедший, обезображенный долгими пытками… и потерявший в пучине сумасшествия свой дар. Их создатель.

Арман слушал вполуха. Глупый Майк. Повторяет сказочку для непосвященных. И Арман не знал, стоит ли дознавателю рассказывать правду. Почти вбежав в свои покои, он сел за накрытый стол и принялся за еду, взглядом приказывая Майку к нему присоединиться. Есть не хотелось, Арман даже не разбирал, что ест, но если не есть...

— Создателя выловили и убили, из милости, — продолжал рассказывать Майк, принимаясь за колбасу. — Карри уничтожить не смогли — загнали вглубь леса и забыли… а что временами в тех лесах пропадали люди...

Уничтожить полностью хитрых и осторожных существ не получалось, о них предпочли забыть. Люди частенько предпочитают забыть, а платить за это приходится таким, как Арман.

Он приказал Майку отдохнуть в его покоях и вновь вернуться за свои книги, а сам вышел из теплой комнаты, на ходу запахивая плащ. Замок коснулся души ласковым сочувствием, всколыхнул все вокруг магией, и за дверью вместо коридора показался сад, а на дорожке светился в полумраке, бил в нетерпении землю копытом Искра.

"Откуда карри появились у самой столицы?" — подумалось Арману, когда он привычно вскочил в седло. Вопрос ныл и зудел где-то в глубине души, а Искра скакал все быстрее, подобно стреле летя к боковым воротам из сада.

Бесшумно распахнулись ворота, кивнул Арману дозорный, дохнул духотой лишенный магии город. Застыли по обе стороны от дороги особняки арханов, спящие за высокими заборами. Пахло сладковато липой, плыла по небу полная луна, то и дело скрываясь за завесой туч. Наверное, будет дождь.

Арман вздрогнул, посмотрев на ночную архану. Зверь внутри ныл и ворочался, просился на выход. Волновало кровь желание вновь оказаться в лесу, окунуться в траву, покрытую инеем. Нельзя… на это сейчас нет времени.

Карри Арман решил оставить напоследок. С тварями пусть разбираются нестоличные дозорные, его люди нужны здесь. А выяснять, почему так обнаглела нечисть, почему оказалась так близко, сейчас не было ни времени, ни, что хуже, сил. Но чутье… чутье ныло и свербело, не давало покоя. Боги, да что это? Усталость? Или обман надежды?

Въехав на мост, Арман похлопал по шее Искру, и конь пошел медленнее. Мягким бархатом стелилась внизу река. То отражала лунный свет, то вновь куталась в темноту, и журчала едва слышно, обнимая ласковой прохладой.

На другом берегу Арман спешился. Взял Искру под узцы и повел по вьющейся вдоль реки тропинке. Идти долго не пришлось: стоило мосту скрыться за густо растущими ивами, как от тени отделился человек в темном плаще и, поклонившись Арману, сказал:

— Спасибо за доверие, старшой.

— Говори, — холодно ответил Арман.

Обнаружив на закате на столе записку с просьбой сюда явиться, Арман подивился наглости темного цеха. Но пришел. Некоторые приглашения лучше принимать без возражений.

— Твои люди очень сильно нас тревожат, мой архан, — осторожно ответил мужчина, отбрасывая на плечи капюшон, — напрасно.

Арман лишь слегка улыбнулся. Если незнакомец надеялся, что Арман не различит в темноте его лица и не запомнит, то надеялся зря. Кровь оборотня позволяла ему видеть ночью так же четко, как и днем, и Арман незаметно запоминал каждую черточку: слегка раскосый изгиб глаз, мягкие, будто женские, черты, узкие, сомкнутые в волнении губы. И тонкие ладони, вдруг взмывшие к груди.

— Ты… — криво улыбнулся Арман.

А незнакомец лишь улыбнулся, не понять, грустно или же, напротив, торжествующе, и между ладонями его появился мягкий глубоко-синий свет, складываясь в очертания хорошо знакомого Арману амулета.

— Не думал, что глава темного цеха столь глуп, — съязвил Арман. — Приходишь сюда один, открываешься мне и воображаешь, что я этим не воспользуюсь?

И как глуп Арман, ибо те, кто знает в лицо главу темного цеха, долго не живут.

Свечение исчезло, а незнакомец лишь тихо ответил:

— Я ничем не рискую, Арман. Потому что ты меня не выдашь и не арестуешь.

— Откуда такая уверенность?

— Потому что ты умен, — усмехнулся незнакомец. — И знаешь, что не будет в цехе меня, и мои люди найдут замену. И эта замена может оказаться не столь сговорчивой.

— Ты понимаешь, с кем разговариваешь? — холодно ответил дозорный.

— Понимаю. С человеком, который держит в своих руках власть днем. При ярком свете. Но ночью… — Луна вновь выглянула из облаков, посеребив реку мягким светом. — Ночью власть принадлежит мне.

Прав ведь, засранец, этого у него не отнимешь.

— Чего же ты хочешь?

Сейчас не важно кто с ним разговаривал. Сейчас важно зачем. И важно, что он скажет.

А глава ответил:

— Я хочу, чтобы ты мне поверил. И все, что я скажу тебе сегодняшней ночью будет правдой.

Арман хотел засмеяться в лицо этому самонадеянного юнцу, а юнец посмотрел на него серьезно и начал читать заклинание магической клятвы. Блеснули синим руны, запахло привычно магией, и Арман поверил — незнакомец врать не будет. Вернее, дав магическую клятву, врать не сможет.

— Твои люди тратят время, пытаясь выловить моих магов, — серьезно начал глава цеха. — Еще в ночь исчезновения Мираниса я лично допросил каждого. Никто из них не открывал для принца арки перехода.

— Мне поверить, что ты хочешь спасти наследника? — вновь усмехнулся Арман.

— Зря усмехаешься. Правящая ветвь вполне устраивает наш цех, она дает Кассии стабильность. Без стабильности люди не хотят нести нам золото, в стабильности — начинают жаждать запретных удовольствий… во время побегов твоего принца мои люди следили за его безопасностью. Или ты думаешь, почему он до сих пор ни во что не вляпался?

Арман лишь криво усмехнулся: собственная самонадеянность слегка ранила. Искра ободряюще ткнул мордой в плечо, а глава цеха продолжил:

— Если до сих пор Мираниса не нашли ни вы, ни мы, то это может означать только одно — принца нет в столице. И играет против него третья сила, над которой ни вы, ни мы не властны. Это все, что я хотел сказать, Арман. Ты знаешь, я не могу тебе сегодня соврать, потому заканчивайте вылавливать моих людей, они не виноваты в ваших несчастьях, а если я смогу тебе помочь...

И протянул Арману перстень. Блеснул в лунным свете гагат на камне, свернулся клубочком на ладони тонкий золотой ободок.

— Думаешь, я буду носить такую вещицу? — усмехнулся Арман.

— Будешь, — серьезно ответил глава цеха. — С этой «вещицей» никто из моих людей тебя не тронет. А если тронет, — губ главы коснулась легкая улыбка, — то жить не будет. И любой тебе поможет. Помни, Арман, мы тебе не враги… А ты не обычный дозорный, чтобы интересоваться нашими мелкими прегрешениями. Мы с тобой играем в более серьезные игры, не так ли?

— Так, — согласился Арман, надевая кольцо на безымянный палец. И даже в пору оказалось. — Но это не значит, что дозорные не из моего отряда...

— С теми я разберусь сам. А ты найди принца. Дележ власти не выгоден нам обоим.

Не выгоден нам обоим...

Арман кивнул главе рода и повернул Искру к мосту. И лишь сделав пару шагов, остановился и сказал:

— Как тебя зовут хотя бы?

— Зир, — ответил глава. — Меня зовут Зир, оборотень.

Арман вздрогнул, но угрозы в голосе собеседника не уловил. И насмешки не уловил. Потому лишь пожал плечами и задал новый вопрос:

— Есть ли среди твоих магов целитель судеб?

Глава рода едва заметно вздрогнул, в глазах его появилась тень искреннего интереса:

— Нет. Но если появится… привести его к тебе?

— Нет, — неожиданно даже для себя ответил Арман. — Я просто хочу знать, что он у тебя… и забыть об этом. Только не пытайся на него давить, это может для вас плохо кончиться.

— Вы его тоже ищете?

— Да.

— И что будет, если вы его найдете первыми?

— Он умрет. Я не ослушаюсь приказа повелителя.

— Значит первыми его найдем мы, ведь ты не будешь искать рьяно, — ошарашил его в спину тихий смех главы. — Арман, Арман… значит, и у тебя есть слабости?

Слабости?

Арман летел по пустынным улицам, и мимо проносился спящий город. Искра двигался плавно, аккуратно, затягивалось тучами небо, потух вдруг лунный свет. Глухие заборы, вновь набережная, неясный свет фонарей. А за ними — торжественно спящий южный квартал.

Накатилась вдруг усталость. Расплывались перед глазами камни мостовой, в золотую ленту смазался свет фонарей. Искра пошел медленнее, мягче, будто почуял, где-то вдалеке прогрохотала по пустынным улицам карета.

Темно и тихо. Нормальные люди в это время спят. Нормальные? Арман уже давно не мог себе позволить быть нормальным.

Ради богов, Мир, где ты шляешься?

Арман в бессилии сжал поводья, и на пальце его блеснул мертвенным светом гагат. Камень был достаточно большим, но сам перстень казался почти невесомым, будто и не было его, а в темной глубине его бушевало, ярилось синее пламя.

Магия… Арман не очень любил магию. Перед ней он сам себе казался слабым. Магия ставила на колени, магия скручивала ошейник. Магия же давала Арману почти неограниченную власть над родом и дозорными. Только пользовался он этой властью не так и часто — противно было.

С тихим скрипом раскрылись ворота. Выскочил из будки привратник, поклонился низко, и Арман ответил ему холодным кивком. Ехать сил почти не осталось, он не спал с самого исчезновения принца.

Белоснежный дом застыл в обрамлении каштанов. Перед входом в огромной чаше журчала, лилась из кувшина в руках юноши вода, о чем-то тренькала тревожно спрятавшаяся в ветвях птица.

— Мой архан, — как всегда бесшумно появился рядом Нар, успокаивающе положил руку на гибкую шею Искры, подал чашу с укрепляющим питьем. — Еще немного и тебе уже ничего не поможет — ни зелья, ни магия. Не пора ли отдохнуть?

— Потом отдохну.

Пока он будет отдыхать, Мир умрет. Да и люди Армана тоже не спят, проверяют каждого архана в столице, пытаются найти целителя судеб. Ведь только эта сволочь может теперь помочь, и это Арман понимал слишком хорошо.

Только… Как найти того, кого в столице может и не быть? И полетели по всем дозорам, всем храмам новые приказы: найти, отыскать, только Арман откуда-то знал, что все это тщетно… Этот маг найдется, только если сам захочет. А он не захочет. Он ясно дал понять, что Мира терпеть не может и спасать его не собирается.

Боги, если честно, Мир заслужил!

— У тебя гость, — вздохнул Нар, принимая от Армана поводья. — Он тебе не понравится и вряд ли поможет… но я не мог его не пропустить.

— Где? — спросил Арман вздыхая полной грудью.

Зелье принесло облегчение. Ненадолго, но все же. И он еще немного может побыть на ногах. А потом… а потом, может, принц найдется.

Мир, Мир, где же ты? И почему я тебе не могу помочь? Как бы сильно не хотел, а не могу?

В кабинете оказалось неожиданно темно — магический светильник на столе светил едва-едва, а Лис, тощий и низкий, стоял у картины и смотрел прямо на безмятежное, улыбающееся лицо брата. Почему-то интерес жреца к брату был совсем неприятен. Почему-то запахло опасностью и тайной, но Арман был не из тех, кто чего-то опасается в собственном доме.

Он бросил на стол хлыст, но в кресло садиться не стал — если сейчас сядет, но может и не встать, заснув в мягких объятиях бархатной обивки… а спать сейчас нельзя.

— Думаешь, отдых крадет твое время, дозорный? — тихо спросил Лис, оборачиваясь.

Спокойный голос, мягкий взгляд, синее пламя в глубине зрачков и безмятежное лицо, похожее на маску — самое то для любимого ученика верховного жреца. И не скажешь же, что когда-то этот человек принадлежал темному цеху и был убийцей. Не скажешь, что когда-то он пытался убить Армана.

И смотреть Лис умел, что еще хуже — видеть. Взгляд его всего на миг зацепился за гагатовый перстень, а Арман уже знал — жрец все понял.

Впрочем, Лису он доверял, как мало кому доверял из своих людей. Да, жрец играет по собственным жреческим правилам, да, он так же лицемерен и тих, как и все жрецы Радона, но Армана он не предаст. Однажды мог, а не предал. Так и сейчас не будет, уж в людях-то Арман разбирался неплохо.

— Давно тебя не видел, Лис.

И еще бы столько же не видеть.

— Девять лет, — уточнил жрец. — Мы все получили девять лет передышки.

— И ты думаешь, что передышка закончилась?

Лис вновь посмотрел в глаза Армана и во взгляде его мелькнуло что-то от былого Лиса, от умелого убийцы. Азарт? Радость ожидания? Желание, как тогда, с головой окунуться в интриги?

Арман в такие игры не играл. Если в них не было необходимости. А теперь, наверняка, необходимость была.

— Зачем пришел, Лис? Знаешь же, что у меня нет времени.

— Знаю, — спокойно подтвердил жрец. Он вдруг подошел к Арману, безошибочно нашел на его шее шнурок амулета и потянул на себя, высвобождая из плена одежд серебристую ветвь подвески. И посмотрел на магическую вещицу с таким затаенным восторгом, что Арману стало муторно.

— Тебе нравится подарок моего брата? — тихо спросил Арман.

— Ты же знаешь, что твой брат не успел закончить амулет перед смертью.

Арман это знал очень хорошо. Как и хорошо помнил день своего совершеннолетия. Помнил полумрак соснового леса, шелест папоротников, перестук копыт Искры за спиной. Помнил и заклинание, призвавшее убийцу, упыриху, и как с этой упырихой не управился, потерял сознание… а когда очнулся, спавший до этого амулет сиял на груди ярким пламенем, полный силы умершего брата. А упыриха была мертва. Чудо… чудо ли?

— Он ведь не раз спасал тебе жизнь, — бил словами Лис.

Не раз и не два. Подарок богов. Он жег грудь при опасности, лил силы в драке, отражал любую магию и мягким покалыванием предупреждал о чужой лжи. Он был другом, щитом, последним подарком брата.

— Твой амулет закончил целитель судеб, — сказал вдруг Лис. — Он же убил мою упыриху. Благодаря ему ты до сих пор живешь, неосторожный дозорный.

И Арман задохнулся на миг, поверив в одно мгновение. Да что надо этому целителю судеб?

— И тебя он спас, и ту упырицу, как ни странно, спас, и меня спас, а теперь ты хочешь его погубить...

— А ты хочешь воспротивиться приказу повелителя?

Лис пожал плечами, отошел в тень, будто привык быть в тени. Может и привык — жрецы никогда открыто не вмешивались в политику Кассии. Но полно было их везде: на советах за закрытыми дверями, в доверительных нашептываниях, в словах шпионов.

— Ты его видел, Арман, — неожиданно жарко прошептал Лис. — Чувствовал! И все равно хочешь убить? Самое прекрасное создание Радона, его сына, его подарок Кассии и спасение рода повелителя? Его, чья душа переплелась с душой твоего...

И осекся, встретившись взглядом с Арманом.

— Что ты мне пытаешься сказать? — прохрипел Арман. — Что?

Схватил Лиса за ворот рубахи, заглянул глубоко в глаза, будто пытался увидеть там правду. И не увидел. Щиты у жреца были поставлены на славу. И любому архану Арман мог бы приказать открыться, но… к сожалению, не жрецу. И потому не увидел ничего, лишь насмешку и грусть в темных глазах:

— Ты столь умен и столь глуп, Арман. Я пришел пригласить тебя на сон судьбы. Всего лишь… Ты ведь хочешь помочь Миранису, правда? А чтобы помочь ему, ты должен разобраться в себе...

— В себе? — выдохнул Арман. — Да какое отношение я?..

И осекся, вспомнив вдруг...

Значит, для тебя так важно, чтобы я жил?

И сами собой разжались пальцы на воротнике Лиса, а мысли почему-то устремились к амулету на груди, мягко переливающемуся белым светом. Целитель судеб его закончил, говоришь?

И вновь захотелось вытрясти из Лиса все, что тот знает, но не признается же жрец, сволочь! И все равно придется сделать то, что он хочет...

Да и поспать будет нелишним. Пусть даже и на этом проклятом алтаре.

— Хорошо! Но Нар пойдет с нами.

— Как же без Нара-то? — усмехнулся жрец и поддержал Армана, когда тот внезапно покачнулся. — Что же ты, дозорный, себя не бережешь? Если с тобой что-то станет, вся Кассия в крови умоется.

— Твой целитель судеб настолько мстителен? — усмехнулся Арман.

— Настолько раним, — поправил его Лис. — Если ударить в больное место. В тебя. Так давай вместе сделаем для него больным местом Мираниса. И тогда твой целитель судеб сам придет к твоему принцу.

И Арману вновь стало муторно. Ноги вдруг отказались держать, и все вокруг укуталось в мягкую дымку. Его подхватили у самой земли, уложили на ковер. Едва слышно выругался Лис, хлопнула по стене дверь, вбежал в кабинет Нар. Сунул под нос что-то вонючее, помог сесть, поддерживая за плечи. И все шептал что-то едва слышно, ругая за глупость.

— Ты как? — опустился перед ним на корточки Лис. — Встать можешь?

— Хоть моим людям не рассказывайте, — криво усмехнулся Арман. — В обморок, как слабая архана.

Перед глазами все еще плыло, в голове мутилось, но встать, опираясь на руку Нара, даже получилось. А идти оказалось гораздо легче, чем вставать.

— Сюда, — позвал Лис, с легкостью создавая арку перехода.

Рожанин и высший маг. Жрец. Арман вновь усмехнулся и даже не возразил, когда Нар подставил ему плечо, поддерживая. На той стороне, где уносились ввысь темно-синие стены храма, поддержка понадобилась.

Переход выжрал последние силы и всей тяжестью навалился на гордость. Глаза слипались, усталость в каждом движении отзывалась слабостью. Где-то далеко текла, переливалась водопадом темно-синяя магия, убегала тугими струями в чашу фонтана, и по стенам ходили синие отблески, отражаясь в понимающих глазах статуи Радона. В этом зале Арман никогда не был. И сомневался, что тут вообще-то кто-то когда был кроме жрецов.

В полузабытьи Арман добрел до алтаря и позволил уложить себя на холодный камень. Блеснул в свете магического огня клинок, холодным поцелуем прошелся по груди, разрезая тонкую ткань. Огрел теплом амулет, и Арман, убаюкивал блестевший лазурью туман. От горького дыма благовоний замутило. Стало на миг холодно. Потом все равно.

И Арман будто утонул в тяжелом тумане, насытившись теплым покоем.

Он вновь был ребенком. Сколько ему? Одиннадцать, пришел откуда-то ответ. А Эрру, значит, всего шесть… Эрр, значит, еще жив...

Арман стоял на одном из балконов своего городского дома и смотрел на плывущей во тьме город, в котором подмигивали, бегали маленькие фонарики. Сладко пахло цветущей под стенами дома акацией, в свете фонарей белели на дорожке упавшие цветки, легкими тенями метались внизу спущенные с цепи псы.

— Красиво?

Арман обернулся и увидел вдруг брата. Эрр сидел на перилах балкона, смотрел во тьму и болтал безмятежно ногами.

— Слезай сейчас же! Упадешь же! — крикнул Арман и стащил глупого мальчишку с перил, не удержался, упал, больно ударившись спиной о пол балкона. Но Эрру пораниться не дал. А брат, насупившись, вырвался из его объятий и сел, опираясь спиной на балюстраду.

— Я же осторожно! — обиженно сказал он.

— Эрр… — Арман сел на темном камне, прижал к груди колени и посмотрел на брата серьезно, запоминая уже потускневшие в памяти черты: и темные волосы, где запутался свет фонаря, и широко раскрытые черные глаза, в которых утихала обида, и пухлые губы, так часто тронутые счастливой искренней улыбкой. А потом нагнулся, протянул к Эрру ладонь, желая удостовериться, что он настоящий. Настоящий же, живой?..

— Поможешь мне? — тихо спросил Эрр, и Арман отдернул ладонь, вставая и опираясь на перила. Ну конечно… Эрр не может быть живым. И ничего, по сути не изменилось...

— Помогу, — хрипло ответил Арман. — Разве я могу тебе не помочь?

— Не обижайся… — в детском голосе было столько вины, что Арман улыбнулся. Сел на корточки, прошептал:

— Разве я могу на тебя обижаться? — и прижал вдруг брата к себе.

Эрр не сопротивлялся. И был горячим, живым. Он уткнулся носом Арману в плечо, хмыкнул едва слышно, и вдруг спросил снова:

— Поможешь мне?

— Я же сказал, помогу...

— Один… ты пойдешь один, куда я скажу… ты поверишь мне, правда? — он вырвался из объятий, поймал взгляд Армана и заговорил горячо, вовсе не детскими словами.

И Арман слушал, не понимая, зачем слушает. И к чему этот сон, эти детские тела, из которых они оба выросли? Оба… вот в чем дело!

И он очнулся вдруг, понял, что все так же сидит на том проклятом балконе, а Эрр стоит к нему спиной у стеклянных дверей. Взрослый! Они оба уже взрослые! Арман хотел броситься к брату, заставить развернуться, чтобы увидеть его лицо, но не смог даже двинуться. И вновь запахло магией, приторно, противно, и плечи Эрра дернулись, будто от смеха, и тихое:

— Ты обещал, — зацепило душу отчаянием. — Если хочешь спасти Мираниса, ты придешь. Если хочешь спасти меня… ты не возьмешь своих людей.

— Разве тебя надо спасать? — выдавил из себя Арман.

— Ты сам так выбрал, — ответил тот почему-то. И Арман, сумев скинуть оцепенение, бросился к брату, стремясь догнать, попросить объясниться, но упал с алтаря, разбив локоть о твердый пол.

Проклятие! Через окна просачивалась серость рассвета. Все так же шелестел за спиной магический фонтан и его отблески отражались в мертвых глазах Радона.

— Почему? — прохрипел Арман, вставая. — Чего ты от меня хочешь?

Радон молчал. И молчание его было невыносимым, живым. И показалось вдруг, что сейчас каменные губы шевельнутся, и из них вылетят так нужные теперь слова… но Радон лишь смотрел и смотрел на Армана и улыбался милостиво, холодно. И безжизненно.

Но сон безжизненным не был.

— Получил свой ответ? — насмешливо спросил за его спиной Лис. — Я точно знаю, что ты его получил. Но готов ли ты его принять?

— Почему мой брат сказал, что я его погубил? — обернулся к нему Арман.

— Так уж и сказал? Так уж и погубил? — тихо ответил жрец, и Арман понял, что Лис прав. Эрр такого не сказал. Но намекнул, что было хуже.

А Лис добавил вдруг:

— Все можно исправить. Если ты захочешь. Он ведь тебе сказал, как?

Арман заглянул в хитрющие глаза жреца и ответил:

— А это уже не твое дело.

Он выслал зов и хотел выйти из залы, как жрец схватил его за рукав и удержал, холодно отрезав:

— Мое, Арман. Ты даже представить не можешь, насколько. Первое, я должен отдать долг. Жизнь за жизнь. Второе, я служу Радону. А то, что ты сейчас делаешь, напрямую касается одного из его сыновей. Потому я не знаю, куда ты сейчас пойдешь, но ты возьмешь меня с собой.

— С чего ты взял, что я на это соглашусь?

— Или ты хочешь взять свою свиту?

— У меня нет времени на игры.

— А на зов главе темного цеха есть?

Арман одним жестом высвободил рукав, молча выругавшись. Лис, вообще-то, прав. И он был более чем уверен, что целитель судеб появится в условленном месте, как и в том, что брат хотел уберечь сына Радона. Но и идти одному на встречу глупо. И если он не может взять с собой кого-то из своих людей...

— Если ты предашь… — выдохнул Арман. — Ты же знаешь, что я выкручусь, но тебя достану?

— Мне незачем тебя предавать, — усмехнулся Лис. — Потому что мы на одной стороне и всегда будем.

— С чего это ты так уверен?

— Ты никогда не предашь повелителя и Мираниса, я — сыновей своего бога.

— Но повелитель приказал...

— Повелитель тоже человек и может ошибаться. Наше дело не допустить этой ошибки, не так ли?

Арман покачал головой, но спорить не стал. Да и некогда было — кольцо наливалось жаром и где-то вдалеке вопрошал, посылал зов уже успевший прийти помощник. Но в храм, ясное дело, зайти не решался, ждал, пока Арман выйдет.

На улице ночь постепенно смешивалась с рассветом. Тускнели над головой звезды, просыпался, оживал звуками город. Спал за спиной приземистый храм и уселась уже на ступеньках, ныла что-то старая и высохшая попрошайка.

Арман кинул ей монетку, удивляясь, что короткий сон настолько помог вернуть силы. Будто боги наградили за послушание. За послушание ли? И боги ли?

А самого низа ступенек Армана ждали. Перебирал копытами, волновался Искра, и вездесущий Нар что-то шептал ему на ушо, гладил гибкую шею, не боясь коловших кожу искр. Довольно быстро подвели пегую лошадку Лису. Лошадка все косилась на Искру, норовила взбрыкнуть и умчаться подальше, но стоило магическому коню подарить ей один единственный взгляд, как успокоилась вдруг, чем весьма удивила молчавшего до этого жреца:

— Красивый у тебя все же зверь.

— Красивый, — подтвердил Арман, вскакивая на Искру. И даже не удивился, когда от полумрака отделился, подъехал к ним всадник:

— Звал меня, Арман? — спросил подозрительно знакомый голос. — Лис, давно тебя не видел, дружище.

— И тебе доброго дня, Зир, — внезапно побледнел Лис.

Все столь же невозмутимый глава темного цеха лишь пожал плечами, откинул на плечи капюшон плаща и тихо переспросил:

— Звал, Арман?

— Звал, — ответил дозорный. — Но разве стоило приходить самому?

— На такой зов, наверное, стоило.

Арман лишь усмехнулся, дождался, пока Нар усядется на своего жеребца в яблоках и сказал Зиру, куда открыть проход. Если Зир хочет пойти с ним… что же. За свою жизнь каждый отвечает сам. Что там, за переходом, их не убьют, Арман гарантировать не мог.

Впрочем, за гранью будет все равно, одному или вместе со жрецом и убийцей.