10. Майк. Смерть друга

The gods may throw a dice,

Their minds as cold as ice,

And someone way down here

Loses someone dear.

ABBA, "The Winner Takes It All"

Рассвет еще только-только начинал освещать стены в покоях Мираниса, а принц уже не спал — сидел в кресле и смотрел в окно, туда, где светлело над раскинувшимся парком… и все перебирал в пальцах только что принесенную телохранителями вещичку — соединенные воедино подарки короля Ларии и Идэлана, переплетение серебряных нитей на тонкой цепочке… — и не спешил его надевать.

Аши завис по другую сторону окна, смотрел на задумчивого принца и чувствовал, как убегает сквозь пальцы его свобода.

Какой же он дурак! Единственный шанс Мираниса выжить...

— Ты нас не получишь, — прохрипел Аши.

И амулет удачи злорадно блеснул в пальцах Мираниса Вздохнув, принц поднялся с кресла и застегнул на шее цепочку.

И в тот же миг натянулись нити судьбы, запели едва слышно и переплелись по-новому, а где-то в другой части замка вздохнула во сне, прошептала едва слышно новое предсказание ясновидящая Ниша. А Аши сжал зубы от бессилия… любопытство? Будь проклято его любопытство!

Жаркий рассвет красил серые стены, сверкали в трещинках капельки росы. Приторно пахла отбросами подворотня. Пока еще неяркий свет маревом скользил по узким улочкам, глухим чавканьем отдавались шаги. Переплетались над головой арки, и все вокруг плыло в усталости — Майк не спал уже третий день, но и на шаг не приблизился к тому, кто покушался на жизнь принца.

Он брезгливо обошел дохлую собаку, прижал в носу влажный платок — вонь казалась невыносимой — и постарался не дернуться, когда из щели выскочила жирная крыса. Да… хоть крысы тут бывают жирные, и то хорошо.

— Сюда, — потянул его дозорный в боковую улочку. — Скоро придем.

Куда придем и зачем? День начинался так хорошо — Майк только хотел отдохнуть, а его вновь подняли с постели и заставили переться в эти подворотни. Куда и зачем — не объясняли. Единственным, кто с ним разговаривал как с равным, был Эзр… но Эзр вчера куда-то пропал, улыбнулся на прощание и сказал, что у него "тайна". Какая еще тайна?

Тут было еще грязнее и воняло сильнее, даже в глазах зарезало. Майк чихнул, задохнувшись от удушливого смрада и оперся на миг ладонью о шершавую стену. Подкатила к горлу тошнота, и дозорный, наверняка поняв, что с дознавателем вовсе плохо, толкнул в спину, прохрипев на ухо:

— Скоро забудешь о вони.

От этих слов передернуло. Показалось на миг, что в голосе дозорного промелькнула угроза. Или предупреждение, тут уж как посмотреть. А улочки все переплетались в дивном лабиринте, петляли и петляли, пока не запутались окончательно у высокой стены, и Майк остановился, увидев, что их тут ждали. Сам Арман вместе со свитой дозорных, хотя совсем недавно говорили, что старшой в отъезде и вернется не раньше, чем завтра утром.

— Арман, — низко поклонился Майк и вздрогнул, когда его поклон не удостоили даже взглядом.

Дозорный был прав, о вони он забыл. Обо всем забыл, быстро вспоминая, где и что опять натворил, и почему Арман не только вернулся раньше и послал за дознавателем, но и был в ярости. Майк чувствовал, что был — видел по чуть сжатым губам, плескавшемуся в светлых глазах холодному пламени, по пальцам, до белизны в костяшках сжимавшим рукоять меча. Хотя по лицу его о гневе не скажешь — старшой умел притворяться, как и любой придворный.

— Осмотри тело! — холодно приказал Арман, и Майк вдруг с удивлением понял, что его позвали сюда работать...

В самый нищий район столицы? Куда дозор с обходами даже не совался? Где была своя власть, свои законы и своя жизнь, о которой таким, как они, лучше не знать? А если сунешься, можно получить нож в спину и пропасть навсегда в лабиринте подземных каналов? Но Арман сунулся. Вместе со всем отрядом. Зачем?

Не найдя в себе силы гадать, Майк пожал плечами и попытался протиснуться между дозорными к телу. Скорее начнет — скорее закончит.

Протиснуться удалось не сразу — повидавшие на своем веку дозорные были ошеломлены и стояли столбом, и приказ пропустить услышали лишь с третьего раза.

Тело оказалось покалеченным до неузнаваемости. Стягивая перчатки и присаживаясь рядом с умершим на корточки, Майк быстрым взглядом оценил мумифицированные сухие ладони, открытый в крике рот и паклю светлых когда-то волос. Наверное, жертва была молода — оскаленные зубы белые, крепкие. Наверное, умирала долго: скрюченные пальцы, выпученные глаза, до тошноты ощутимая аура ужаса. Одежда добротная, хотя и простая, татуировки...

Татуировки вновь, как и тогда, в первую встречу с Арманом, синие — высокородный, что и объясняет присутствие старшого. Только что здесь забыл высокородный? И почему вокруг него разбросаны, втоптаны в грязь золотые монеты? Люди тут от голода умирают, а золота не тронули? Настолько боялись подходить?

Впрочем, бояться было чего — столь густой ауры ужаса и смерти Майк не чувствовал никогда. А ведь еще и не думал использовать магии: силы и без того были на исходе, приходилось щадить каждую каплю.

Майк прикоснулся к ссохшейся в пергамент коже и сразу же отдернул руку. Смертельный ужас опалил холодом, долгая, на грани безумия агония отозвалась в сердце болью, значит, умер этот человек совсем недавно… Сегодня ночью. Так почему так странно изменился за столь недолгое время?

— Дай нож, — потребовал Майк, протягивая руку, и сразу же в ладонь лег кинжал с тонким лезвием.

Майк даже не оглянулся, чтобы посмотреть, кто исполнил его просьбу. Он был занят. Кинжал — не нож, но тоже неплохо, ткань вспорол легко, обнажая волокнистую грудь в конусообразных рытвинах. Кого-то за спиной вырвало, Майк лениво усмехнулся — на этот раз не он тут самый слабый… боги, сколько он в этом отряде? Всего седмицу? А, казалось, вечность.

— Ради богов! — прошептал кто-то. — Что с ним сделали-то?

И в самом деле, что? Майк вернул кинжал и осторожно провел по рытвине пальцами, набирая на них зеленую массу. Пахла она травой и немного древесиной. Где-то он уже такое видел, только где? Все так же задумчиво вытер пальцы о протянутый кем-то платок, взглядом проследил соединяющие рытвины борозды, провел пальцами по такой же борозде в грязи рядом с телом и вздрогнул. Вспомнить бы…

Как ты можешь читать этот бред, брат?

Где?

Шуршащие под пальцами страницы, ореол тайны… Выкраденная книга, а в ней ничего же интересного… Горечь разочарования и слезы. Это было так давно… Что за книга?

— Майк! — вырвал из задумчивости окрик Армана, и дознаватель решил, что в тайниках собственной памяти он покопается позднее.

Он попросил подождать еще немного и осторожно, чтобы опять не коснуться чужой боли, пробудил татуировки на запястьях жертвы.

Осознание пришло не сразу. Накатилась на плечи тяжесть, стало вдруг невыносимо душно. Потянув за воротник, Майк с трудом пытался заглотнуть хотя бы немного воздуха и стер со щек катившуюся по ним влагу. Дозорные не смеялись. Дозорные отводили полные боли взгляды и сжимали в бессильном гневе зубы. И никто ничего не говорил… будто все даже дышать забыли.

— Майк, — вновь окликнул его Арман, на этот раз гораздо мягче, почти ласково. — Я знаю, что тебе больно… но сейчас продолжай.

— Но это же...

— Эзр, я знаю… знаю, что нелегко...

Нелегко? Слезы катились по щекам, ладони сжимались в кулаки и хотелось рыдать в голос. Почему?! Еще вчера они сидели за общим столом в казармах, и Эзр смеялся, рассказывая о дочке трактирщика. Мол, хороша она в постели, жаль, что рожанка, а иначе:

— Я бы женился.

А теперь не женится никогда. И не улыбнется мечтательно, как вчера, и не посмотрит сочувственно, после очередного выговора Армана.

Боги...

— Продолжай!

Стальные пальцы сжали плечо сильнее, голос Армана обдал холодом, и только теперь Майк понял и молчаливость сопровождающих, и бледность на лицах дозорных.

— Лучшее, что можешь сделать для его памяти — найти убийцу.

Убийцу… Пальцы неосознанно сжались на запястье мертвеца, захлестнул сознание огонь чужой боли.

— Выпусти меня, выпусти! — безмолвно кричал Эзр. Или Майк?

Резал кожу тугой стебель, впивались в плоть, раздирали мясо острые шипы и собственная сила, еще недавно послушная, жгучим потоком метнулась в рваные раны.

— Майк! — оплеуха отрезвила, а щека обожгла болью… наверное, синяк будет, но разве это важно?

Майка заставили разжать пальцы, влили в глотку обжигающую жидкость, а в вены — поток очищающей силы. Стало легче дышать, чужая боль стала почти терпимой, собственные слова показались чужими:

— Не прикасайтесь к нему. Пусть в казармы его отнесет кто-то без дара.

— Да ни один рожанин за это не возьмется, сколько не плати! — выкрикнул кто-то из дозорных, и Майк ответил:

— Тогда попросите сильного мага укутать его в щиты и перенести через пространственную арку. Только осторожнее… Не касайтесь его. От этого ужаса вас и виссавийцы не спасут. Впрочем… — Майк посмотрел на дозорных. — Думаю вы уже пробовали и знаете.

Пробовали. По ошеломленности в их глазах Майк понял, что еще как пробовали, но и смириться с тем, что не могут даже подойти к умершему товарищу, были не в состоянии. Будто предавали...

Если бы все было так просто. Майк подавил рванувшую к горлу тошноту и сомкнул пальцы, тщательно записывая место преступления в сгусток магии. Сил это отняло много, слишком много, но пальцы уверенно сомкнулись на светящемся шарике. Позднее, когда Майк успокоится, он рассмотрит все подробнее, пройдет по каждому кусочку грязи внутренним взором… вспомнит… и чем это пахло, и как это выглядело, и что сейчас он, уставший и едва стоящий на ногах, обязательно умудрился пропустить.

Прости Эзр, ради всех богов, прости…

Позднее, не сейчас. И как хорошо, что Арман уже не требует отчета, только смотрит как-то странно, будто жалеет, что позвал… жалеет… Арман и жалеет? Смешно!

— Не отдавайте тело родственникам, — приказал Майк. — Я его еще должен осмотреть… когда осмотр перестанет быть таким болезненным…

И когда Майк хоть чуточку отдохнет, растворится аура, окружающая тело и можно будет хоть немного осмотреть его магией. Только когда? Завтра? Послезавтра? Через седмицу? Как же ты умирал, Эзр, что даже подойти к тебе сейчас страшно?

Лазить по трущобам и опрашивать нищих едва на ногах стоявшему Майку не позволили — отправили домой отсыпаться. Отоспишься тут! Но дознаватель не возражал: с нищими дозорные и без него справятся, а у Майка были хлопоты поважнее.

В своей комнате он, как и ожидалось, заснуть не смог: долго лежал на кровати и вертел в пальцах сгусток магии. Рассматривал золотые монеты в грязи… вдыхал уже, казалось, въевшийся в одежду и волосы запах травы и древесины, вставал с кровати и ложился, не находя покоя.

Где, где он уже подобное видел, боги? Уже к полудню, едва не падая с ног от усталости, он приказал подать карету. Настороженные дозорные повиновались, но и без сопровождения не пустили. Но что Майку их сопровождение? Хотят тащиться следом, так ради богов, к чему дураков останавливать?

На улице было жарко до умопомрачения. В карете пахло пылью и нагретой солнцем тканью, плясали в воздухе пылинки, и все плыло от раскаленного до звона воздуха. Майк откинулся на обитую темным бархатом спинку сидения, желая только одного — хоть немного забыться в полудреме, но даже этого ему не дали: скрипнула дверца, и кто-то мягко сел напротив.

От удивления Майк открыл глаза. Обычно дозорные сопровождали карету верхом, в «душную коробку», да еще в такую жару, лезть не спешили, но незнакомый парнишка, наверное, дозорным не был — слишком хлипок с виду, зато, подсказало что-то внутри, был магом.

Занятным магом. Обычно маги гордились своим даром, считали себя высшими созданиями, а этот был, напротив, скромным, незаметным. Если бы Майк не видел его в казармах, подумал бы, что это чей-то хариб, но правую сторону шеи юноши не украшала вязь тени архана, а татуировки на запястьях поблескивали… желтым.

— Ты рожанин? Тогда почему сел в карету без позволения?

Экипаж тронулся, зацокали по мостовой копыта, в окна влетел густой конский запах — верховые повели лошадей по обе стороны кареты. Вновь дико захотелось спать, так, что глаза сами сомкнулись.

— Вас это оскорбляет, мой архан? — донеслось через вязкую дремоту.

Майк пожал плечами, вновь откидываясь на спинку сиденья. Душно-то как, проклятая жара!

— Нет, — ответил он, и даже сказал правду. — Я просто хочу знать, зачем ты здесь?

— Я новый маг в отряде, — Майк насторожился: тело Эзра остыть не успело, а уже новый маг? Да еще и рожанин? — И мне приказано вас сопровождать.

"Впрочем, — подумал Майк, погружаясь в тяжелый сон, — все равно кто сопровождает, главное, чтобы работать не мешали".

Поспать удалось совсем немного. Липкий от пота, Майк, казалось, только глаза закрыл, как карета резко остановилась и подбежавший мальчишка приветственно распахнул дверцу, выпуская гостей наружу.

От яркого света заболела голова. Школа, которую Майк покинул так давно и так недавно, белела полукруглым свежеокрашенным зданием. Растили колючие шары каштаны, переливался долгожданной прохладой фонтан, и вокруг царила сонная жаркая тишина.

Все ученики разъехались по домам на каникулы, и знакомые до последней трещинки коридоры излучали вязкую сонливость. Майк помнил их другими: шумными, вечно праздничными. Помнил девчонок, сидящих на широких подоконниках, запах сочных яблок, которые ученики грызли во время переменок, новые насмешки подкравшегося брата…

Теперь пустые коридоры казались шире, светлее. Солнце через огромные окна золотило стены, мягким перестуком отдавались шаги, бренчало оружие идущих за спиной дозорных. Темными росчерками ступенек ложилась под ноги лестница, мягкой прохладой отзывался подвал библиотеки.

Майк толкнул резную дверь, вошел внутрь и замер на пороге, скользя взглядом по уставленным книгами полкам. И тотчас поднялся из-за стола, пошаркал ему навстречу старый библиотекарь.

А ведь он, казалось, не изменился — изменился Майк. И если раньше неповоротливый библиотекарь гонял несносного мальчишку, чтобы тот не попортил редких книг, то теперь расшаркивался и лебезил, чуть ли не руки целовал. И в тайный раздел библиотеки «уважаемого дознавателя» проводил покорно и даже вышел, оставив среди запылившихся стеллажей. Дозорные остались снаружи, а вот маг-рожанин, назвавшийся Лиином, упрямо пошел следом.

Лиин Майку не мешал. Он был тихим и незаметным, как нельзя подходившим к царившему вокруг полумраку. И в то же время настолько… свежим, что даже спать не так хотелось и перед глазами не стелилась предательская пелена. Спать нельзя. Пока нельзя...

Солнце едва пробивалось через пыльные окна. Майк шел между стеллажами, проводил по корешкам пальцами, собирая на них пыль, и всеми силами пытался вспомнить. Сколько раз он тут был? Всего раз. В страхе прокрадывался меж заставленными книгами полками, жадным взглядом выбирал, с чего бы начать, молил богов, чтобы его выбор был правильным, потому что думал, что другого шанса не будет.

Наверное, выбор был правильным. Хотя тогда, просидев за кражу неделю на хлебе и воде, Майк так не думал. А теперь он мог взять тут любую книгу, но молился о том, чтобы найти ту единственную. Насмешка судьбы-злодейки — все появляется в руках так не вовремя…

— Дайте боги, чтобы ее вернули на место, — прошептал он, доходя до самого окна. — Только где же это место?

— Тут, — ответил Лиин.

Он остановился возле полки, мимо которой только что прошел Майк, и взял с нее небольшой ничем не приметный томик:

— Эта книга побывала в ваших руках. Может, ее вы ищете?

— А ты на диво полезен, — усмехнулся Майк. — И обращайся ко мне на ты, маг. Если ты должен прикрывать мою шкуру, иначе и быть не может. А то, что ты рожанин, — он выразительно посмотрел на полускрытые рукавами татуировки, — меня волнует мало.

— Хорошо, Майк, — мягко, чуть застенчиво улыбнулся Лиин, отдавая тонкий томик.

И дознаватель забыл о Лиине, направившись к выходу и листая тонкую книгу, пытаясь найти среди пожелтевших страниц нужную. Он чуть было не врезался в стену, но Лиин вовремя поймал его за локоть. Майк прошел в придерживаемую подоспевшим дозорным дверь, что-то буркнул в ответ на поклон библиотекаря, даже не заметил, как сопровождение молча двинулось следом.

В карете он продолжал искать. Искал и в казармах, усевшись с ногами в кресле. Общая зала жила своей жизнью: летел ветерок через распахнутые окна, сновали туда и сюда дозорные. Стучали тарелки и кружки, далеким жужжанием казались чужие голоса. Пахло мясной похлебкой и свежесвареным пивом, но есть совсем не хотелось. Хотя Майк уже и не помнил, когда ел в последний раз. Постепенно густел, набираясь вечерней зрелости, солнечный свет, а на листьях заглядывающей в окна яблони засверкала роса.

Майк оторвал сонливый взгляд от яблони и вновь уткнулся в книгу, пытаясь сосредоточиться на расплывающихся перед глазами строчках. Отчеты, бесконечные отчеты… В другое время он бы почитал с удовольствием, но теперь ему необходим был только один. И когда взгляд напоролся на нужный, Майк глазам не поверил. Неужели оно?

В результате тщательных допросов слуги демона выдали, что жрецов Шерена, его излюбленных детей, было тринадцать. Никто и никогда не видел их лиц, никто не знал их имен.

Избирал жрецов самолично Шерен, он же принимал из их рук жертвы, он же исполнял любые их капризы. Жертв жрецы выбирали из одаренных, лучше всего — высших, магов. Мучились избранные долго — от пары часов до пары дней, в зависимости от жреца и мага, а после смерти превращались в искаженные до неузнаваемости мумии.

Раны их сочились зеленой жидкостью, по запаху напоминающей сандал, и подобно гирлянде были соединены от лодыжек до горла спиралью глубоких борозд. Все внутренности исчезали, тела напоминали сухую полую коробку, в которой не было ни крови, ни магии.

Кости жертв оказывались ломкими, при малейшем нажатии рассыпающимися в прах. Рты их были перекошены в крике, а гортань исполосована глубокими ранами, временами раздиравшими горло насквозь. Руки и ноги скрючивались в судорогах, на груди виднелся явственный рисунок ребер, между лопаток находилось небольшое звездообразное отверстие, будто что-то с силой выбиралось из жертвы наружу.

Подойти к ним двое суток после смерти было невозможно даже для слабого мага — так укутывала их аура смерти и ужаса.

После смерти Шерена жертвоприношения прекратились, а жрецов так и не нашли.

Всего жертв за время правления демона было 235. Полный список находится в архиве, в свитке под номером АДМ145876.

Сонливость как рукой сняло. Майк заложил страницу невесть как оказавшимся в пальцах платком, вскочил на ноги и схватил лежавший на скамье плащ, крикнув:

— Лиин! Мы едем в архив!

И замер вдруг, поняв, что в зале тихо. Слишком тихо. Воспаленный взгляд остановился на сидевшем за столом Армане, по позвоночнику пробежал холодок: старшой почти никогда не спускался в общую залу. И вместе со своими людьми за столом сидел крайне редко. Не потому что ими брезговал, а потому что ел он обычно на ходу и вечно был чем-то занят, а теперь, казалось, и не спешил никуда. Положил в пустую тарелку ложку, вытер губы и пальцы платком и невозмутимо протянул Майку руку:

— Книгу!

— Но Арман! — начал было Майк и осекся, наткнувшись на стальной взгляд.

Книгу пришлось отдать. И подождать, пока Арман внимательно прочтет текст, положит открытый томик на стол страницами вниз — так небрежно с ценной книгой! — и присядет на край стола, сложив на груди руки:

— Я тебя почему с допросов отпустил? Чтобы ты спал! Доконать себя хочешь?

— Ты не понимаешь… Если один начал убивать...

—… то могут начать и остальные двенадцать, — закончил за него Арман. — Не один ты у нас умный, потому не надо работать за всех. Ты пьешь зелье, приготовленное моим харибом, и спишь, пока книжные моли в архиве прочешут отчеты других дозоров и найдут подобные убийства. А также свиток со списком жертв. И все это принесут тебе, отдохнувшему и выспавшемуся. Надеюсь, теперь все ясно и в третий раз мне повторять не придется. Или приказать тебя усыпить магией? Лиин...

— Нет, мой архан, — смирился Майк.

Ему и в самом деле хотелось спать, и Арман был прав. Только к чему такая забота?

Под холодным взглядом старшого Майк опорожнил чашу и подумал вдруг, что, наверное, зелье ему вовсе ни к чему. До своей комнаты он бы не дошел — вовремя появившийся хариб подставил ему плечо, втянул в спальню и уложил на кровать.

Солнце слепило сквозь закрытые веки. Зашелестели шторы, в комнате резко потемнело. Хариб осторожно снял с Майка грязные сапоги и только тогда дознаватель с ленивым ужасом понял, что так и не поменял одежду после тех трущоб. Наверное, от него страшно несет. Но он уже третьи сутки не спит… Потому все равно. Так даже и лучше, боль потери не ест душу, а только свербит… ожидая, пока появятся силы. Он и не заметил, как его раздели, обтерли влажной тканью и укутали в одеяло.

Эзр, я найду твоего убийцу…

Чего бы мне этого ни стоило, найду, слышишь?

И сквозь сон показалось, что Арман вошел в его спальню и некоторое время стоял рядом… будто старался хоть немного успокоить расползавшуюся по душе боль.

Почему все так?