10. Рэми. Выбора нет

Свобода подобна счастью:

для одного вредна, для другого полезна.

Новалис

Эта ночь проклята! Этот лес проклят! Этот ручей, эта поляна, эта свобода, что ускользала сквозь пальцы!

Аши хотелось кричать в голос, взмыть в усыпанное звездами небо и никогда не возвращаться. Он проиграл! Может, стоило Алкадию дать убить Мираниса, но инстинкты были сильнее — он должен защитить носителя двенадцатого. Должен, должен, должен, и он опять защитил!

— Проклятье!

Аши нервно дернул крыльями, отказываясь смотреть на своего носителя. Он знал те ненавистные цепи, что опутывали Рэми. Знал крепость этих уз. Знал, что Рэми не сможет противостоять воле богов… и от этого знания становилось еще хуже…

Эта тоска его изведет… и она будет все сильнее… Аши знал. Аши проходил это со своими носителями не раз и не два. Раньше он радовался… а теперь? А теперь изнывал от стыда и боли.

Рэми либо убьют, либо проведут через ритуал привязки. И тогда Аши вернется в ритуальную башню или сольется с душой носителя, чтобы вновь служить брату. Еще неизвестно, что хуже! Помочь Рэми, слиться с ним, жить им, дышать им, дарить ему свою силу — это не так и страшно. Это даже интересно… прожить яркую человеческую жизнь, насытить душу чистыми и искренними эмоциями, вновь научиться любить….

Но какой ценой?..

— Я погубил тебя, прости, — выдохнул Аши и все же взмыл в чистое небо. Может, в последний раз…

Здесь он уже, увы, не поможет...

Рэми проснулся сразу. Низко нависали над лесом тучи, стелился по траве, тянулся клубами туман. Ночь дышала последней тьмой перед рассветом, березняк жил, шуршал, просыпался. Тянуло от ручья сыростью. Было холодно до дрожи, все болело, плечо онемело, и плохо было так, что пару биений сердца он думал, что не встанет.

Он все так же лежал крестом на оборотне. Тревожно вслушивался в дыхание зверя и отчаянно боялся, что тому стало хуже. Но чужое сердце под ладонью билось мерно, зверь дышал ровно, глубоко, заметно согрелся, и, кажется, ему снилось что-то приятное. И будто по команде чужая душа раскрылась навстречу, укутала в тихое счастье, мягкий покой, и это придало сил встать — если они останутся так лежать, то до рассвета не дотянут оба.

Он с трудом вынырнул из-под теплого плаща и сразу же замерз. Пренебрегая дрожью и усилившейся болью в плече, осторожно оголил бок оборотня и вздрогнул. Раны не было. Был лишь темнеющий в полумраке рубец, который, наверное, вскоре сойдет, сменившись едва заметным шрамом. И стоило волноваться? Или стоило? И оборотень был ранен? Тогда рана где?

Переборов тошноту, Рэми на миг закрыл глаза. Да, он маг, но вылечил оборотня вряд ли — даже сильные маги в Кассии редко владели искусством исцеления. Вот виссавийцы… но на помощь виссавийцев им обоим лучше не рассчитывать.

Незнакомец застонал во сне и, дрожа, закрутился в плащ, пытаясь согреться.

— Скажи… — прошептал Рэми. Голос не слушался, звуки глушил беспомощный хрип. — Мир, это я сделал или ты?

И вздрогнул — вновь магия… и имя на губах, которого он знать не мог. А знал. И человека, что перед ним лежал, казалось, всю жизнь знал… как лучшего друга, брата… которого у Рэми никогда не было.

Оборотень вновь застонал, прохрипел через сон:

— Холодно!

Рэми встрепенулся, достал из-за пояса подаренный Жерлом кинжал и нарезал у края поляны высокой травы. Обложив ею все так же невинно спящего Мира, он побродил по березняку, собирая хворост.

Попытался развести огонь. Удалось не сразу, раненая рука почти не слушалась, захлестывали волны слабости, бросало то в жар, то в холод, страшно хотелось пить. И двигаться приходилось плавно, аккуратно, чтобы лишний раз не потревожить проклятое плечо.

Неприятно. Раздражало. Но даже на раздражение сил почти не осталось.

Когда огонь наконец-то захрустел хворостом, Рэми нарыл ножом у ручья корней земляного ореха, с помощью недовольно фыркающего ежика нашел у края поляны и срезал пару подосиновиков, набрал в лист лопуха немного малины. И вновь сел у костра, подбрасывая прожорливому пламени чудом не отсыревшие ветки. Боги, как же он устал!

— И все же, кто ты?

От неожиданности Рэми упустил подосиновик, но не обернулся. И без того взгляд оборотня буравил спину, хотя что у Мира было внутри, Рэми больше не чувствовал. Умеет закрываться? Плохо.

— Не думаю, что должен отвечать, — ответил он, выуживая из травы потерянный гриб. — Я не спрашиваю, кто ты. Ты не спрашивай, кто я.

— Как скажешь, — примирительно протянул оборотень, вылезая из травы.

Он обошел Рэми, расстелил плащ по другую сторону костра и сел на него, вовсе не стесняясь своей наготы. Зато заживший бок осмотрел внимательно и зловеще улыбнулся:

— Опытный целитель, надо же, — в его голосе послышались нотки уважения. — Неужто, виссавиец?

— Неужто лариец? — зло парировал Рэми, подавая оборотню малину. Объяснять, что и сам не верит в свое "целительство", Рэми не стал. Незачем. — Вот что, дружок, договоримся. Я — целитель. Ты — оборотень. Тайны есть у всех, а вот открывают тайны далеко не всем.

Мир взял одну ягоду, посмотрел на нее подозрительно, попробовал, улыбнулся и потянулся за следующей. Что б тебе пара с червяками попалась! Даже спасибо же не сказал!

Самому Рэми есть не хотелось. Пить, впрочем, уже тоже.

— Невежливо, знаешь ли, — съязвил Мир. Без спросу снял с палки испеченный гриб, отломал от него кусочек и сунул в рот. — Да и умный ты слишком. Откуда знаешь про ларийцев?

Рэми вздрогнул, кажется, оборотень привык, чтобы ему прислуживали. Еще один архан на его голову? Синие татуировки. Как он раньше не заметил?..

— Ты закрылся от меня, — задумчиво ответил Рэми. — Это тоже невежливо.

Мир лишь пожал плечами:

— Ты имеешь ввиду щиты? Привычка. А тебе, смотрю, стесняться нечего.

Значит все же архан. И маг… вот влип же! Щиты… что за щиты и почему Томас о них не рассказывал?

— В лесу, вижу, ты свой, — добавил вдруг оборотень, разрывая неловкую тишину. И вновь посмотрел так, будто в душу заглянуть хотел, но магией пока воспользоваться не пытался. И на том спасибо.

Рэми пожал плечами, пусть себе смотрит. В конце-концов, ему не привыкать быть «прозрачным» для арханов. Он растормошил палкой угли, достал запекшиеся корни земляного ореха. Нанизал один из них на прутик и подал через костер оборотню. Мир протянул руку… и схватил Рэми за запястье.

Блеснули синим глаза зверя, руку обожгло болью, упал на землю кожаный браслет, заиграли на запястье нити татуировки. Взбесилось море внутри, угрожая выпустить силу наружу, но раньше, чем Рэми успел очнуться, Мир уже ослабил хватку, взяв предложенный корень.

— Нет, не виссавиец. — Он дунул на дымящееся кушанье. — Кассиец. Да еще и рожанин, и глава рода. С такой силой, странно… хреново работают наши арханы, если тебя до сих пор не нашли, надо приказать Арману в этом разобраться.

Ответить Рэми не успел. Воздух вдруг закончился, запястья вновь рвануло болью, да гораздо более сильной. Уже на грани яви подхватили у самой земли заботливые руки, соскользнул с левой руки другой браслет и чьи-то ладони обхватили запястья, даруя исцеляющий, успокаивающий холод...

А потом чужая тяжесть исчезла, осталось лишь сереющее небо над головой, покачивающиеся березы и ласковый шепот трав. Боги, как же хорошо!

Долго приходить в себя ему не дали:

— С такой раной других спасаешь? — тихо выругался Мир. — Еще и в бегах? Дурак ты, брат.

— Зачем ты? — спросил Рэми, с трудом поднимаясь. Костер уже догорал, ручей щекотал волнами клубы тумана, где-то вновь фыркнул и спрятался от оборотня знакомый ежик.

— Это не я, — как-то устало ответил Мир. — Это твой архан, Эдлай. Ты же не думал, что можешь так легко убежать, друг мой? И что твой архан не додумается изменить твои татуировки?

Рэми ничего не думал. И оборотню ничего объяснять не собирался. Ни то, что на самом деле виноват, ни то, что думать у него пока что не было времени, ни то, что убегать для него было так унизительно. Зачем Миру это знать? Завтра они все равно разойдутся… а ярко-алые руны, прошившие татуировки на запястьях… можно пока спрятать под браслетами главы рода.

— Что это?

— Приказ о задержании. Ты ведь у нас маг и рожанин, осмелившийся заглядеться на хорошенькую воспитанницу Эдлая, Аланну, не так ли?

И в голосе его было столько презрения, что Рэми вздрогнул, почуяв неладное. Бежать надо… подняться, забыв о слабости, и бежать… пока еще не поздно!

— Что за глупости? — удивленно нахмурился Мир. — А ну сидеть!

И как тут ослушаешься? Наблюдают полыхающие синим пламенем глаза, не отпускают. Двинуться не дают. Дышать не дают без разрешения. Но в то же время… зло Мир не смотрел. Может и обойдется?

В полной тишине Мир доел корень, вытер испачканные в золе пальцы о плащ Рэми и продолжил:

— Успокойся. Не враг я тебе, не видишь? Оборотень, это да, но не враг. И Эдлаю я… не друг. Ты забудешь Аланну, я — приструню Эдлая. Я это могу, поверь.

— Нет!

— Нет? — протянул Мир, откусывая кусок нового корня. — Вкусно. Ты, брат, знаешь, что я могу с тобой сделать? Да и делать-то многого не надо. Кинуть в темницу и забыть. Я забуду, Эдлай — нет.

— Не могу, — прошептал Рэми, опуская голову. — Без Аланны я умру быстрее.

И даже правду сказал. Ведь до той ночи можно было повернуть обратно, а вот после… после уже никуда не повернешь. И ничего уже не исправишь. Да Рэми и не хотел исправлять — Аланна принадлежит ему. И арханам, Миру ли, Эдлаю ли, придется смириться.

Рэми заклинатель и маг. И, наконец-то, свободен. Хватит прислуживать и слушать высокорожденных! Чем те лучше, ради богов? Кровью? Происхождением?

Умница. Наконец-то, ты начал думать.

— Ну-ну… Рэми, — протянул оборотень. — А что ты можешь? Аланна не для тебя — это же ясно. И слова тут твоего мне даже не требуется, и без того к ней не подойдешь. Да вот только пока я тебя спрашиваю, а не приказываю — не люблю без причины приказывать. Мальчик ты порывистый, нервный, маг, что б их… За твои глупости я отвечать не намерен. Ну, согласен?

— Я подумаю, — процедил сквозь зубы Рэми.

Нечего тут думать, главное, чтобы Мир сейчас отвязался. А дальше… а дальше посмотрим. И найдем способ убежать. Потому что Рэми уже сейчас видел, с Миром ему не по пути. И по пути никогда не будет.

— Долго не думай, ладно? — недобро сверкнул глазами оборотень. — Не привык я, чтобы мне отказывали. И чтобы условия ставили не привык. А вот боятся меня часто… Но тебе не следует. Пока. Ешь!

Рэми повиновался: взял свой корень, косясь на Мира, откусил кусок и прожевал, не чувствуя вкуса. И все не мог оторвать взгляда от тонких пальцев оборотня, запачканных сажей, от их плавного, едва заметного движения… И слушал, как шумит вокруг, рыдает и оплакивает кого-то лес. Кого, не Рэми ли? И последними усилиями воли сдерживал подтягивающееся к нему зверье — Мир раздражал, правда, но зла ему Рэми не хотел. А лес чувствовал раздражение чужого заклинателя и мягко спрашивал, как ему помочь...

Самому бы знать, как!

Все вокруг неотвратимо менялось, вихрилось, закручивалось вокруг Мира. И становилось все далеким, ненужным, оставался только задумчивый оборотень… только раскрывающиеся за спиной крылья! И только тихий вздох внутри, вздох еще вчера вольного зверя, сегодня льнувшего к рукам хозяина…

“Я не хочу!”

Ну так и не делай...

Боги… ведь стоит только дать приказ зверям… стоит выпустить силу, и Мира больше не станет. И этой жадной пропасти в груди тоже не станет!

Правильные мысли… правильные… только ты ведь не можешь...

“Не могу...”

— Мир… — прошептал Рэми, отшатываясь. — Что это?

Оборотень вздрогнул, взгляд его неожиданно стал серьезным, чужим. И Мир улыбнулся вдруг иначе, печально, почти ласково, посмотрел задумчиво, немного грустно и ласковым движением откинул от лба Рэми прядь слипшихся волос, будто хотел что-то разглядеть, а потом задумчиво сказал:

— Ну почему вот так? Опять?

— Мой архан… — выдохнул Рэми.

— Мир… ты же меня называл Миром. И, надеюсь, что и дальше продолжишь называть. Еще один… избранный. И рожанин? Слишком вас много на мою голову. Даже больше, чем у отца. Жаль, что и ты тоже… Потому и спас. А ты, брат, дрожишь. Загоняла лунная ночка, а?

Избранный?

— Неужто жалеешь? — огрызнулся Рэми.

— Может, и жалею… — горько усмехнулся оборотень, подбросив в огонь хвороста. — Хотя лучше не жалеть. Ты сам не знаешь, чего хочешь, а боги, увы, уже все решили. Вот этого я в вас, избранных, и не люблю. За вас все решили, а вы думаете, что решаете вы!

"Прав же он", — опять вмешался голос, а Рэми раздраженно возразил, кому — Миру или тому внутри — уже и не важно:

— А, может, это ты думаешь, что решаем не мы?

Мир вновь улыбнулся мягко, мудро, как несмышленому ребенку, и плавно повел плечами. И одежда сама обняла его обнаженное тело, а в руках появился теплый плащ. Рэми вздрогнул. Никогда раньше он не видел, чтобы кто-то одевался при помощи магии, никогда не знал, что это возможно. Но сейчас, когда что-то жгло лоб и все вихрилось в алом танце, чужая магия казалась неважной. Только Мир почему-то был важен. Важнее всего. И от этого становилось страшно.

Оборотень же вздохнул, тяжело поднялся и сказал:

— Встань.

Рэми подчинился, не в силах больше поднять взгляд и посмотреть оборотню в глаза. Ему было плохо. Очень плохо. Не из-за раны, из-за ширившийся в груди бездны отчаяния и тоски… будто все эти годы он искал чего-то и нашел. Вот же он. Стоит рядом, смотрит в глаза, смеется взглядом, будто понимает, откуда эта тоска. Будто принимает это как должное...

— Какой послушный, — усмехнулся оборотень. — Иногда послушный, иногда дерзкий до дури. Ты когда-нибудь бываешь обычным?

Он плавным жестом достал из-за пояса Рэми кинжал, все так же держа взглядом, и глаза его казались бездонными и зловещими.

— Красивое оружие, — протянул Мир. — Странное для рожанина.

— Что ты делаешь? — выдохнул Рэми, когда тонкое лезвие прошлось по больному надплечью, разрезая ткань.

— Ничего особенного. Помогаю избавиться от грязной одежды. И я сказал же, не двигаться.

— Холодно! — прошипел Рэми.

Взгляд Мира отпустил, и оборотень одним плавным движением оказался за спиной Рэми.

— Не двигайся… Или будет хуже.

Рэми краем глаза видел руку Мира с кинжалом. Видел, как лезвие вдруг сначала почернело, а потом вдруг раскалилось добела. Видел и дрожал, не понимая, что оборотень намерен делать, но знал, что это «что-то» ему не понравится.

Мир произнес несколько слов, Рэми даже не успел уловить каких, как застрявший в его плече наконечник вырвался наружу. И раньше, чем Рэми успел очнуться от всплеска боли, оборотень обхватил одной рукой его за пояс, другой резким движением коснулся раны раскаленной сталью. Рэми закричал. Пахнуло паленным мясом, разорвало плечо от боли и на миг грань стала близкой, родной и дарующей забвение.

— Было не так уж и страшно, правда?

Рэми понял, что сидит на земле, а Мир уже заканчивает перевязку. Мягко перешептывался рядом березняк, серело перед рассветом небо и тянулся от ручья густой туман. Старая туника была разорвана на ленты, плечо пульсировало жаром, но боль была уже терпимой.

— Ты прости… я не виссавиец, лечить магией не могу… потому получилось, как получилось.

Он подал Рэми новенькую, мягкую тунику, похлопал по здоровому плечу и отвернулся, будто хотел что-то сказать, но не знал как. Но стало почему-то легче.

— Если ты маг, то почему сам не освободился на поляне? — зло спросил Рэми, медленно, стараясь лишний раз не потревожить плечо, одеваясь.

— А это и не моя сила. Твоя. Лечить ты можешь, но лечишь очень плохо. Ты дал мне слишком много…

— Так много, что ты используешь против меня?

Мир промолчал. Глаза его сузились и засверкали зло, стало страшно. Долгий миг казалось, что Рэми доигрался, и сейчас оборотень вспыхнет от гнева, но ничего не происходило. Мир просто улыбнулся вдруг и подал Рэми кинжал. Подарок Жерла.

— Тайны есть у всех, а вот открывают тайны далеко не всем, — повторил он недавние слова Рэми. — Вот ты, например. Мальчишка в лесу, рожанин, маг, изгнанник. Неумелый целитель. Раненный, но даже не подумал позвать виссавийцев. Что еще? Ах да, вечно всем недовольный. Хотя было бы чем… с такой раной ты вряд ли бы до города дошел.

Возразить было нечем. Сложно просить кого-то об откровенности, когда сам откровенным быть не можешь.

— Карри тоже утихли. Они боятся бегущей воды, так что опасность миновала. На время. Но будет лучше, если мы доберемся до столицы как можно скорее, не так ли? Ты ведь у нас парень сообразительный? Неужели не понял, что я мог бы тебя убить давно, если бы захотел… а я не хочу, носитель...

— Ты знаешь об Аши? — выдохнул Рэми.

— Да, — тихо ответил Мир, сел рядом с Рэми и уставился в огонь. — На свою беду знаю… Не сильно-то добра ко мне твоя вторая душа, не так ли? Но скоро это изменится… Когда ты будешь служить мне.

— Кто сказал, что буду? — так же тихо спросил Рэми. — Я рожанин, но никогда и никому не служил. Почему ты решил, что я буду служить тебе?

— Потому что у тебя нет выбора. Потому что у нас обоих нет выбора. Не чувствуешь? Ты уже сейчас видишь только меня. А потом лучше не будет… Будет только хуже.

— Ты ведь не знаешь меня, не хочешь, чтобы я был рядом.

— Это не важно.

— Для меня важно. Я не твой хариб, Мир. Не хочу им быть.

— Ты будешь мне ближе, чем хариб, — терпеливо, как ребенку, объяснял Мир. — Наверное… Ты будешь жить мной. И забудешь Аланну, все забудешь. Я не могу объяснить… Это сложно объяснить...

— А чем ты заслуживаешь такую преданность? — едва слышно спросил Рэми. Мир вздрогнул, взгляд его потемнел, на щеках заиграли желваки. — Тем, что ты архан, а я нет?

— Ничем я не заслужил, мне это не надо! — слишком горячно выдохнул Мир. — Даже если бы ты был арханом, это ничего бы не изменило… Воля богов… Ты не понимаешь, но поймешь.

— Не понимаю, — возразил Рэми. — Я тебе не нужен. Аши тебе тоже не нужен, как и ты Аши. Говоришь, что ты — моя судьба, но не просишь тебе служить, а требуешь. Ты все решил за меня. Думаешь, что это великая честь… Для изгнанника. Для рожанина-мага. Для носителя невесть кого… А подумал ли ты, что у меня свой путь? Своя судьба? Свои люди, за которых я отвечаю? Я не избалованный мальчишка, Мир, за моей спиной моя семья, Аланна. И они во мне нуждаются. А теперь подумай, нуждаешься ли во мне ты?

— Это все неважно, ты не понимаешь...

— Я понимаю. Да, я уже тоскую о тебе, — выдохнул Рэми. — Да, я чувствую, как сильно меня тянет остаться с тобой. Но… Я не барашек на веревочке. И я сам выберу, куда мне идти!

— Ты носитель целителя судеб, — выкрикнул Мир. — Аши принадлежит мне!

— Аши не принадлежит никому! И мы оба тебе ничего не должны!

— Рэми, — Мир улыбнулся вдруг ласково. — Знаю, для тебя это сложно. Для меня тоже, верь мне. Не я это придумал, пойми. И была бы моя воля...

И в глазах его мелькнуло столько боли и… затаенного одиночества, что Рэми придержал рвущиеся на язык резкие слова и прошептал:

— Прости.

— Вот и умница. А теперь собирайся, пора идти. Тем более… — Мир посмотрел на Рэми внимательно и немного грустно. — Я вытянул наконечник, однако яда, что сжирает тебя изнутри, мне не остановить. Но я знаю того, кому это удастся быстро и легко. Поспешим. Я хочу тебе помочь… хотя бы в это поверь, если не можешь поверить в остальное.

— Как тебе можно верить?

Мир не ответил, отворачиваясь.

— Ты примешь меня таким, какой я есть. Даже если я буду самым худшим в твоей жизни. Примешь.

— Потому что у меня нет выбора?

— Да.

— А Аланна?

— Хватит, — тихо ответил Мир. — Если ты не хочешь выбрать правильно, я не дам тебе выбрать. Можешь злиться, можешь упрямиться, но ты теперь мой. И дар твой. И Аши. Вам не убежать. Я не позволю.

А это мы еще посмотрим!

Дорога, широкая и хорошо протоптанная, отыскалась неожиданно быстро. Кутались в туман по обе стороны молодые ели, под ногами скрипел мокрый песок, поросший чахлой травой, налипали к сапогам рыжие иголки.

Рэми уже ненавидел идущего впереди оборотня. Ненавидел его прямую спину. Его уверенные движения, его привычку насвистывать под нос, покусывая сорванную по пути травинку. Но больше всего ненавидел повисший в воздухе вопрос. Выбор. Свобода от Эдлая или Аланна?

Рэми, собственно, уже давно выбрал. Ему не нужен был ни Мир, ни его странная, похожая на хомут помощь. Ни эта навязанная кем-то тоска в душе…

Остаться с Миром? Душа встрепенулась радостью, но внутри все более нарастал комок горечи. Дальше что? Отдать свободу, жизнь в руки невесть кого? Нечисти? Забыть об Аланне? И всю жизнь служить этому… Что это еще за “мой”? Рэми никогда не был чьим-то и не будет!

Дорога исчезала в тумане, стрелами уходили ввысь стволы сосен, а Рэми все больше понимал, что оборотень обнаглел. Да, Рэми всего лишь рожанин, а Мир — архан, но даже архан не может распоряжаться чужой судьбой так запросто.

Молодец, Рэми, думай...

Каркнул где-то вдалеке ворон, дорога скользнула вниз, в орешник, и туман вдруг сгустился, став почти осязаемым. Мир все так же продолжал топать вперед, не переставая посвистывать, а Рэми вдруг так некстати вспомнил, что ночью на поляне Мир был не один. И что его спутника вчера съели…

Если так оборотень заботится о тех, кто ему служит...

Именно так, Рэми, смотри же… Разбалованный, самодовольный, эгоистичный. Все для него. И ты ему в руки отдашь не только свою судьбу, но и судьбы родных. Ты отдашь ему все, что у тебя есть. А что взамен?

Думай… стоит ли он того?.. Думай, кем ты хочешь быть для Мира? Потому его другом тебе не быть никогда… да и слугой.

Помнишь, чему ты учил Бранше? Не отдавать власть над собой так легко? Так почему же теперь ты смирился? Ради богов, Рэми… Не укрепляй этих уз...

Рэми и не собирался укреплять. И уже давно нырнул бы в ветви орешника, растворился бы в тумане, но не мог. Мир разбалованный архан, такому заблудиться, дождаться темноты и еще раз попасть в лапы карри — раз плюнуть… может в городе?

Ты свой в лесу, он — в городе. За городскими стенами тебе не сбежать. Не с такой раной. Думай, Рэми… можешь ли ты ему верить?

Нет!

И Рэми решился. Все так же не спуская с Мира взгляда, стараясь не потерять его в пелене тумана, Рэми позвал. Выскочившую на дорогу белку Мир даже не заметил. Зверек увидел Рэми, хотел радостно заверещать, но замолчал, подчинившись короткому приказу. Белка быстро подбежала к заклинателю, забралась по плащу на плечо, мягко пощекотала усами ухо. Она шептала, что дорога вообще-то безлюдная. Что карри, вроде, ушли, и лес вновь оживает. Что по тропинкам шастают люди, ищут кого-то… разные люди. И что ночью тут пахло отравленной человеческой кровью. Что она слышит стук копыт, еще немного, и на дорогу вылетят всадники...

Отпустив белку, Рэми решился. Взмолившись богам ли, Аши ли, он мысленно долбанул по щитам Мира, приказав ему заснуть. Всплеск вышел слишком сильным, но что-то в душе мягко притушило волну магии, Мир удивленно обернулся, оборвав свист на высокой ноте, глаза его сверкнули гневом и тотчас закрылись.

Не дав оборотню упасть, Рэми подхватил его у земли и потащил к лесу. Тяжелый же! Плечо заболело невыносимо, повязки стали горячими и влажными, но Рэми об этом не думал, сейчас главное оттащить Мира к безопасной обочине.

Глухо ударяли копыта. Мелькнула в густом тумане тень, вылетел на дорогу всадник, и решившись, Рэми бросился наперерез несущейся лошади.

— С дороги!

Засвистел кнут, обжег спину, заставил упасть на колени. Но выдавить Рэми сумел:

— Помоги, архан, моему другу плохо!

— Как некстати! — зло ответил всадник, однако лошадь осадил, наградив коленопреклоненного Рэми колким взглядом. Лица его в тени капюшона Рэми разглядеть не мог, да, собственно, и не пытался. Его мучил лишь один вопрос: доверить ли незнакомцу Мира? Боги, скажите, что можно! Потому что тащить на себе разбалованного архана Рэми не улыбалось.

— Что за?.. — выругался всадник и спешился, кидая Рэми поводья. — Сторожи его!

Кому приказ? Рэми или коню? А конь-то необычный. Столь же совершенный, такое же порождение магии, что и Арис. Черная с красным отливом шкура, длинная грива, в которой то и дело вспыхивали искры, недобрый взгляд… Огнистый. И рука сама собой потянулась к шее, к амулету матери, сжала его крепко, а пальцы вспомнили шелковистость спрятанных в мешочке волос с искорками… Вот они чьи… такого же Огнистого, как и этот…

— Шей! — шепнул Рэми в бархатные уши. — Шей ми сай, шей, дон.

Не вольный зверь, может заклинателя и не послушать, но в темно-красных глазах появилось что-то вроде понимания. Умница, хоть и прирученный ты, а остался таким же вольным… Разве можно быть вольным и прирученным?

Рэми протянул руку и осторожно погладил морду животного. Опустил поводья. Теперь этот конь точно никуда не уйдет.

— Простите за удар кнутом, — вырвал Рэми из задумчивости уверенный голос архана. — Не хотел, но иногда рука быстрее разума, вы же так неосмотрительно бросились под лошадь…

Рэми оторвал взгляд от коня и понял, что если он хочет уйти, то уходить надо сейчас. Пока туман еще густой, вокруг спасательный орешник, и Мир не очнулся.

— Сейчас подъедут мои друзья, и мы отправим вас в столицу, — продолжил незнакомец, не замечая волнения Рэми. — Неосмотрительно двум юношам ходить по лесу без свиты.

Глаза незнакомца засветились синим, проступили на запястьях сквозь рукава знаки рода, синие, как и подобает архану, разорвали воздух магические фразы. И нестерпимо дохнуло пряным. Бежать, надо бежать!

Рэми сделал шаг в сторону леса, стараясь не замечать внимательного, понимающего взгляда излишне умного коня.

— Мир! — воскликнул архан.

И в голосе его послышалось такое облегчение, что Рэми мгновенно перестал беспокоиться об оборотне, начал беспокоиться о себе и метнулся в сторону леса.