Глава 5. Обитель сестер Дафары

Всю дорогу Дейви отмалчивалась, из-под вуали изучая спутников. Ассасины, впрочем, интересовали ее мало, в отличие от сыновей Дэмиэна. Она, конечно же, видела их и раньше, но только мельком. И вот, впервые смогла как следует рассмотреть.

Джаред, старший, был похож на отца. Крепкий парень двадцати двух лет, в котором, несмотря на тонкие, правильные черты лица и заостренные уши, отчетливо была заметна человеческая кровь. А вот двадцатилетний Дэвин казался настоящим даже не эльфом, эльфенком. Изящный, хрупкий, быстрый. Не то, чтобы он походил на девушку, но и с парнем-человеком его было не спутать.

Глядя именно на него, Дейви пыталась представить себе жену Дэмиэна. Наверняка она была такой же полукровкой, иначе откуда бы у Дэвина взяться этим пронзительно-зеленым глазам и струистым, иссиня черным волосам, какие бывают только у эльфов?

Эльфийки никогда не покидают пределов своих городов. К тому же, остроухие полукровок не сказать, чтобы не любят, но и за своих не считают. То, что имеешь с людьми, оставь людям. Так, кажется, объяснил это один давний клиент. Никто не слышал, чтобы ребенок смешанной крови рос среди эльфов.

А раз не рос, да и вряд ли даже бывал в Великолесье, куда из чужаков допускаются лишь официальные послы, да и то со всяческими предосторожностями, где бы Дэмиэн встретил эльфийку? Нет, определенно его женой была полукровка. Очень красивая, судя по Дэвину.

Интересно, что же с ней произошло. Может, чума сделала свое черное дело? Дэмиэн упоминал как-то, что прежде жил в Астере, а там как раз примерно полтора десятка лет назад случился страшный мор. Или даже не в чуме было дело… Догадки можно было строить бесконечно, а спросить Дейви не решалась. Сам же Дэмиэн никогда не касался этой темы.

Наконец, впереди показались желтоватые стены обители. Только взглянув на них, куртизанка невольно поежилась. Сестры Дафары, соблюдавшие обет целомудрия, не очень-то жаловали представительниц ее профессии. Так что избежать бесконечных проповедей и нравоучений вряд ли удастся.

Велев остальным остановиться и подождать хангах в двадцати, Джаред один подъехал к воротам, спешился и постучал в них специальным молотком. Открыли ему на удивление быстро. Побеседовав с сестрой-привратницей и передав ей, Дейви это заметила, увесистый кошель, юноша быстрым шагом вернулся к спутникам и помог женщине слезть с лошади.

— Здесь о Вас позаботятся, — тихо сказал он, под руку ведя ее к ожидающей у низенькой дверцы сестре.

— Спасибо, — прошептала Дейви, с трудом заставив себя шевелить разом пересохшими губами.

Джаред поклонился, прощаясь, быстрым шагом вернулся к ожидавшим спутникам и вскочил в седло. Дейви провожала его взглядом. Когда под копытами всадников вновь взметнулась пыль, женщину охватила душная, болезненная тоска.

Конечно, это было умно. Обитель девственниц, наверное, последнее место, где станут разыскивать куртизанку. Но неопределенность все равно пугала. Сколько ей придется прожить среди бесконечно молящихся своей суровой богине дев? Тяжело вздохнув, Дейви повиновалась приглашающему жесту привратницы и переступила порог обители.

Постройки за стенами были столь же бесцветны и унылы, как и сами стены. А неторопливо проходящие мимо по своим делам сестры, от макушки до пят закутанные в балахоны из плотной темно-коричневой ткани, ничуть не оживляли пейзаж. Только справа от высокого белокаменного храма Дафары ярким пятном виднелся цветущий сад.

— Перин пуховых у нас тут нет, — голосом, полным плохо скрытой неприязни, сообщила сестра-привратница, ведущая Дейви по засыпанной песком дорожке. — Тюфяк соломенный только.

— Мне хватит, — попыталась улыбнуться Дейви.

— И переодеться надо будет.

— Конечно.

Казалось, вежливость и покорность куртизанки разочаровали сестру, лишив удовольствия поставить нежеланную гостью на место. А может, и вовсе выгнать за ворота, несмотря на щедрое пожертвование. Дейви подавила вздох. Несмотря на то, что иного отношения она и не ожидала, было обидно.

Наконец, они добрались до длинного приземистого строения без единого окна. Зато на низкое, всего из двух ступенек, крыльцо, тянувшееся вдоль всего фасада, выходил ряд массивных дверей с крошечными, зарешеченными окошками. Одну из них, самую крайнюю, привратница распахнула.

— Вот скит твой, — резко бросила она. — Одежду позже принесут. Трапезная дальше по дорожке, сама увидишь. Как прозвонят трижды, не мешкай. Ждать тебя никто не станет. С сестрами не болтай, не то живо за забором окажешься.

Дейви кивнула. О местонахождении трапезной она и сама уже догадалась по долетавшим с ветром запахам, а с сестрами разговаривать даже не собиралась. Да и о чем им было говорить друг с другом?

— Коли не хочешь, можешь не работать, — еще более неприязненно, чем прежде, сообщила привратница. Развернулась, взметнув полы балахона, и быстрым шагом пошла прочь.

* * *

Сад обители был прекрасен. Почти как дворцовый, дарил безупречную иллюзию дикости, на деле созданную заботливыми руками. Кутаясь в жестковатую ткань балахона, Дейви неторопливо шла по тропинке, любуясь цветущими яблонями.

Проснувшись утром, она ощутила необыкновенное спокойствие. Так, наверное, после привычной столичной суеты подействовал размеренный и почти сонный ритм окружающей жизни. Неторопливо одевшись, заплетя волосы в простую косу и порадовавшись, что нет никакой нужды наводить красоту, Дейви дошла до трапезной, позавтракала почти безвкусной кашей и отправилась осматривать окрестности.

Тишину сада нарушало лишь пение птиц. Утренние лучи пробивались сквозь густые кроны деревьев, калейдоскопом узоров играя на песке дорожек. Воздух, вымытый ночным дождем, почти пьянил. И хотелось просто бродить по этому удивительному месту, выбросив из головы все мысли.

— Они белые… такие белые…

Голос заставил Дейви вздрогнуть, возвращаясь к действительности. Остановившись, женщина поняла, что как раз проходила мимо одной из сестер, сидевшей на скамейке и разглядывающей цветы на ветвях яблонь.

— Белое… больно…

Приглядевшись, куртизанка едва не вскрикнула. В болезненно расширенных зрачках женщины, затапливавших радужки, плескалось безумие. Заостренные худобой черты лица то и дело болезненно кривились. Но самым пугающим было другое.

Даже долгая болезнь не стерла с этого лица поразительную, нечеловеческую красоту каждой линии. Бледная и чуть грязная кожа все равно золотилась, тонкие ободки вокруг зрачков мерцали зеленью как лучшие изумруды, а давно не мытые, растрепанные волосы, спадавшие из-под капюшона, наперекор всему струились драгоценным черным шелком.

Полукровка? Дейви еще раз внимательно вгляделась в лицо и всю фигуру женщины, и поняла, что это не так. У полукровок не бывает ни золотой, ни серебряной кожи. И родовых татуировок на запястьях им никто никогда не делает. Значит, безумная сестра была чистокровной эльфийкой. Но как, во имя всех богов, она могла здесь оказаться?!

— Не уходи!

Тонкие, ледяные пальцы стиснули запястье Дейви. И, взглянув на них, куртизанка чуть не вскрикнула вновь. Увидев на безымянном тонкую платиновую полоску кольца. Вспомнив, где много раз видела почти такую же.

Присев на скамейку рядом, Дейви мягко высвободила руку и сжала пальцы эльфийки в своей теплой ладони. Спокойно присмотрелась, поняла, что не ошиблась и по-новому внимательно взглянула в лицо безумной. В памяти всплыли так недавно изученные черты Дэвина. Юноша, и верно, был очень похож на мать…

— Видишь… — прошептала эльфийка, опуская глаза. — Я все погубила… Видишь?

— Не нужно, — мягко ответила Дейви, стараясь согреть ее дрожащие, ледяные пальчики. — Ты ни в чем не виновата.

— Я не… не должна была… они такие белые…

— Тише. Теперь все хорошо.

Внезапно по лицу эльфийки частым дождем покатились слезы. Она всем телом прижалась к Дейви, в поисках то ли защиты, то ли просто тепла. Куртизанка обняла ее, чувствуя, как по собственным щекам стекают жаркие капли. Она почти физически ощущала мучительную боль, не дававшую женщине вырваться из плена безумия, и от бессилия это исправить охватывало отчаяние.

— Они белые… всегда белые… и так тихо…

— Все хорошо, — повторила Дейви, усилием воли заставляя голос звучать ровно.

А слезы все бежали и бежали по щекам, впитываясь в воротник балахона, холодя шею. И собственная застарелая, безысходная боль вдруг ушла, сменившись новой, чужой, но даже более близкой.

Они сидели так очень долго. Эльфийка больше ничего не говорила, и даже плакать перестала. Затихла в теплых руках и заснула. Слушая ее ровное дыхание, Дейви незаметно задремала и сама. Разбудил обеих пронзительный звон, созывавший сестер к обеду.

— Идем, — тихо сказала куртизанка, гладя эльфийку по спине. — Надо поесть.

Подняла глаза и увидела спешащую к ним сестру. Видимо, та бежала издалека, потому, что успела изрядно запыхаться. А разглядев, за кого доверчиво цепляется ее, кажется, подопечная, застыла в нескольких шагах, изумленно приоткрыв рот.

— Идем, — покорно согласилась эльфийка, поднимаясь на ноги вместе с Дейви.

* * *

Стук в дверь раздался, когда Дейви уже собиралась ложиться спать. Благо, балахон был не платьем с корсетом, его можно было легко и быстро надеть самостоятельно. Закутавшись в ставшую почти привычной темную ткань, куртизанка открыла дверь.

— Госпожа Сонер?

— Мне не разрешено разговаривать с сестрами, — мягко ответила Дейви, узнав ту, что приходила в парк за эльфийкой.

— Мне позволила настоятельница, — решительно сообщила сестра. — Или вы сама не хотите?

— Ну, раз настоятельница позволила…

Дейви отступила на шаг, пропуская сестру в свой скит. Там они сели рядом на жесткую постель и некоторое время помолчали. Потом гостья прокашлялась и решилась-таки начать разговор.

— Нала… ну, эльфийка, — пояснила она, — говорила с вами?

— Как сказать «говорила», — пожала плечами Дейви. — Не думаю, чтобы она понимала…

— Это неважно, — перебила сестра. — Она здесь уже больше десяти лет, и до сегодняшнего дня не произнесла ни слова. А с вами заговорила. Как вам это удалось?

Дейви в ответ только руками развела:

— Я просто гуляла по парку и случайно оказалась рядом. И она говорила не со мной, я думаю. Скорее, дело в цветах. Они ей о чем-то напомнили.

Помолчала немного и все-таки решилась.

— Как вообще к вам попала эльфийка, причем знатная? — спросила она.

Сестра в свою очередь развела руками:

— Не знаю, — со вздохом сообщила она. — Я три года здесь, и мне сразу назначили послушание ходить за ней. Прежняя ее сиделка как раз тогда умерла. Настоятельница, наверное, должна знать, но когда я спросила, мне ничего не рассказали.

Дейви вздохнула. У нее никак не шли из головы слова эльфийки… Налы. Бедняжка явно сожалела о чем-то. И еще не отпускали мысли о том, почему та жила здесь, в обители. Куртизанка довольно легко могла представить себе причину, по которой клан не волновала более судьба одной из своих дочерей, но почему Дэмиэн не пытался помочь?

Раньше, думая, что жена ассасина мертва, Дейви понимала и уважала его нежелание предавать ее память. Но раз она жива, зачем запирать ее в этой обители? Почему не поискать помощи магов или каких-нибудь лекарей? В конце концов, почему просто не быть рядом, не разговаривать, не пытаться заботой и любовью пробиться сквозь стену безумия?

— Я хотела… — тихо заговорила сестра, но осеклась.

Дейви осторожно взяла девушку за руку, заглянула в глаза. Совсем молоденькая, не старше двадцати, если даже не младше, в неверном свете пары сальных свечек толком не разглядеть. И выглядит испуганной. То ли потому, что пришла к страшной грешнице, куртизанке, торгующей телом, то ли потому, что изо дня в день ходит за безумной эльфийкой.

— Чтобы я еще попыталась поговорить с… Налой?

Сестра поспешно кивнула и договорила:

— Я приведу ее завтра туда же, в сад. Может быть, что и получится.

— Может быть, — вздохнула Дейви.

* * *

Факелы ярко освещали подвал, их высокое колдовское пламя жадно лизало и без того черные от копоти камни. Юноша сидел перед широким деревянным столом, откинувшись на высокую, резную спинку стула, и внимательно наблюдал за кипящей в реторте жидкостью.

— Ваше Высочество?

— Чего тебе? — не оборачиваясь, резко спросил принц.

— Я принес камни…

— Положи на стол и уходи. Я занят.

Три небольших темно-красных камня с мягким стуком легли на потемневшее от времени и всевозможных реактивов дерево. Принесший их мужчина тут же отступил на шаг, поморщившись от распространяемого кипящей жижей запаха, и слегка поклонился. Красный камушек в серьге на мгновение ярко блеснул, поймав свет факела.

Юноша подался вперед, взял один из камней, покрутил его в пальцах, потом сжал в ладони и поднес кулак к уху, будто прислушиваясь. На несколько мгновений лицо его застыло в маску напряженного внимания.

— Слышишь?

— Да.

Тонкие женские пальчики провели по плечу юноши, скользнули по сжатым в кулак пальцам, заставляя их расслабиться, и забрали камень с покорно раскрывшейся ладони.

— Я тоже слышу. Значит, теперь все должно получиться.

— Ты во мне сомневалась? — насмешливо поинтересовался юноша, вновь принимаясь наблюдать за кипением жидкости в реторте.

— Ни на мгновение, любовь моя.

Камень вновь лег на стол, рядом с остальными. Девушка застыла, скрестив руки на груди и спрятав запястья в широких рукавах.

— У нас все уже готово, Гарен, — договорила она. — Ты решил?

— Я давно все решил.

Ответ прозвучал холодно, будто льдинки простучали по каменному полу. Пламя факелов качнулось от внезапного порыва сквозняка, по стенам метнулись дергающиеся как в дикой, варварской пляске тени.

— Ты получишь настоящую власть, — прошептала девушка. — Не как сейчас…

— Ради этого все и затевалось, разве нет? — фыркнул юноша.

— Именно ради этого. Но я думала… может быть ты…

— Может быть, мне жаль моего отца? — теперь голос звучал не только холодно, но и откровенно насмешливо. — Или моего брата? Это ты думала? Так знай, что ошиблась.

Пламя вновь заплясало от порыва сквозняка, будто встретило эти слова радостью. Или, может быть, негодованием. Листы книги, раскрытой на пюпитре, ожили и зашуршали, вторя тихому подвыванию ворвавшегося в подвал ветра.

— Это хорошо, — твердо ответила девушка, делая пару шагов в сторону и ногой закрывая низкую дверцу в самом темном углу комнаты, чтобы прекратить сквозняк. — Мне бы не хотелось ничего отменять.

— Мы и не будем.

— Значит, пора браться за магов?

— Обязательно. Иначе они непременно попытаются перейти нам дорогу. Вряд ли преуспеют, но могут задержать осуществление плана.

* * *

Эльфийка снова смотрела на цветущие ветви яблонь. На ее длинных, пушистых ресницах дрожали слезинки. Дейви села рядом, не решаясь заговорить. И довольно долго они просто молча сидели на засыпанной лепестками скамейке.

— Я помню цветы…

Давно успевшая погрузиться в собственные мысли куртизанка чуть вздрогнула, поднимая голову. Теперь по щекам эльфийки градом катились слезы, но лицо ее при этом казалось застывшей маской спокойствия.

— Там тоже были цветы, — уверенно сказала она.

— Где? — спросила Дейви.

— Не знаю. Я не знаю, где оказалась. Деревья, река, цветы… очень красиво. И неправильно…

— Что было неправильно, Нала?

Услышав свое имя, эльфийка вздрогнула, как от удара.

— Нала… — прошептала она. — Он звал меня Нала… не Наллариэна. Только Нала.

— Он — Дэмиэн? — дрожащим голосом выдавила Дейви.

— Да… Дэмиэн… Себя он называл так. А его имя… оно другое… но я не помню его имени…

Эльфийка невесело рассмеялась. Словно разбились песочные часы: сначала тихо звякнуло тонкое стекло, потом сухой и чистый песок зашуршал, рассыпаясь по пергаменту. А по бледным щекам опять покатились слезы.

— Я даже не могу вспомнить его имя… А если вспомню…

— Почему ты не спросишь?

— Не могу… не должна… если я узнаю…

Закрыв лицо руками, эльфийка горько и отчаянно разрыдалась. Повинуясь мгновенному порыву, Дейви обняла ее, прижала мокрое от слез лицо Налы к жестковатой, колючей ткани балахона и принялась гладить по спине. Ей не хотелось продолжать этот странный разговор. Потому, что эльфийка чего-то очень боялась. И источником ее страха был Дэмиэн.

— Если я узнаю, — неожиданно твердо договорила Нала, заглянув в лицо обнимавшей ее куртизанки, — узнает и мой отец. И убьет его.

У Дейви с души свалился камень размером с главный храм обители. Нала боялась не Дэмиэна. Она боялась за него. Значит, он не сделал ей ничего плохого. Но почти наверняка был причиной того, что бедняжке пришлось пережить. И теперь, надо полагать, прятал ее здесь, чтобы избежать чего-то еще худшего.

— Твой отец сделал тебе что-то плохое?

Нала слегка покачала головой в знак отрицания.

— Не отец, нет… — прошептала она.

— А кто?

Стихшие было рыдания эльфийки возобновились с новой силой. Дейви опять притянула ее к себе, не пытаясь продолжать расспросы. Хотя теперь ей еще сильнее захотелось разобраться в случившемся.

Возникшая было довольно стройная теория об отце, добравшемся до непокорной дочери и наказавшем ее по-своему, разлетелась вдребезги. Хотя месть родственников все еще оставалась вероятной причиной. Просто это мог быть не отец. Дядя, брат… да любой мужчина клана.

И лишь одна штука упорно смущала Дейви. Эльф, который разоткровенничался с ней однажды, рассказывал, что у его народа существует лишь одно наказание для женщины, ослушавшейся воли рода — смерть. И такая же кара ждет дерзкого мужчину, посягнувшего на то, что не должно ему принадлежать. Но Нала была жива, а Дэмиэна никто, кажется, и не собирался преследовать.

Чутье подсказывало Дейви, что в этой истории все было не так просто. Оскорбленные родственники удовольствовались бы простым убийством. А с Налой явно сделали что-то гораздо более страшное. Причем в случившемся она винила саму себя.

— Я помню белые цветы, — срывающимся шепотом выдохнула Нала. — Всегда белые цветы. Он сказал, что они всегда будут со мной. Что он всегда будет со мной. Он… белый цветок. Я хочу знать, что это значит…