Глава 21. Нехорошая деревня

Деревня вынырнула из-за поворота внезапно. Раньше увидеть ее не давал густой лес, с обеих сторон обступивший дорогу, но теперь она предстала перед путницами вся и сразу: несколько десятков домов на берегу небольшого озера. Вдали темнели уже вспаханные поля.

— Думаешь, нам здесь будут рады? — неуверенно протянула Дейви.

— Нам точно не будут, — спокойно отозвалась ведунья. — А вот нашим деньгам обрадуются, и еще как.

— Главное, чтобы уж слишком не обрадовались, — криво улыбнулась Ирита. — В этой глуши несколько женщин могут показаться легкой добычей. Кто узнает?

— Ты очень плохо думаешь о людях для сестры Дафары, — хмыкнула Лереана.

— Не хуже, чем они того заслуживают. Я не родилась в обители, знаешь ли.

— А почему ты вообще туда ушла? — вдруг спросила ведунья.

Ирита помолчала немного, опустив голову. Дейви уже решила, что девушка вовсе не станет отвечать на этот неуместно личный вопрос. Но когда они проехали шильду, на которой еще виднелись остатки надписи, она подняла лицо к начавшему темнеть небу и сказала:

— Потому, что отец продал меня в бордель. А я узнала об этом и сбежала. Несколько дней скиталась по улицам, пока не встретила на рынке сестер, покупавших благовония для храма. Они забрали меня с собой.

Дейви не сдержала горькой улыбки. Какие похожие судьбы встречаются в этом мире. Может, и ей стоило в свое время сбежать? Но у нее тогда не возникло даже подобной мысли, может, в силу совсем уж детского возраста. А может, она просто по сути всегда была такой… порочной? Грязной? Умеющей мечтать только о спокойной и роскошной жизни, не видя ничего более важного, чем деньги и те удобства, что они могут дать?

Возможно, она ошиблась в своем выборе. Или обе они ошиблись. А быть может, даже и обе были правы. Только вот теперь их такие разные пути в жизни сошлись в одной точке, на вечерней дороге у глухой деревни.

— Не похоже, чтобы эта участь была очень уж страшной, — проворчала ведунья, косясь на Дейви.

— Готова с ней поменяться? — неожиданно развеселилась Ирита.

Дейви криво улыбнулась. Знаменитых куртизанок вроде нее нередко одаривали щедрее, чем законных жен. И все-таки быть одной из них означало быть вне общества. Последняя служанка могла с полным правом смотреть на продажную женщину свысока, презирая ее. Со временем, конечно, удалось привыкнуть к подобострастным улыбкам, сменяющимся злым шепотом, едва отвернешься. Но все же жить так было непросто.

Ведунья нахмурилась, но ничего не сказала. И говорить тут было нечего. В жизни богатой аристократки тоже наверняка хватало лжи и лицемерия, но ей, во всяком случае, не приходилось встречаться со столь всеобщим неприятием изо дня в день. И можно было позволить себе выбирать мужчин.

— Я бы не поменялась, — честно призналась Ирита, не дождавшись ответа Лереаны. — Не умею врать и улыбаться тем, кто мне омерзителен.

За этими словами Дейви услышала нечто большее. Девушка знала, о чем говорила, слишком хорошо представляла, насколько мучителен на самом деле путь куртизанки. Точно не она сама, но кто-то очень ей близкий отведал этого горького хлеба.

— Тогда и светской дамой тебе не бывать, — криво улыбнулась ведунья, чтобы обратить, наконец, непростой разговор в шутку и сменить тему. — Глядите-ка, нас уже заметили.

В самом деле, из ближайшего к дороге дома вышел высокий бородатый мужчина в простых штанах и домотканой рубахе, доходящей почти до колен. Подъехав поближе, Дейви заметила, что, несмотря на явно домашний вид, одежда его была добротной и почти новой. Сапоги из хорошей кожи довершали картину.

— Здравы будьте, госпожи, — первым заговорил мужчина.

— И ты здравствуй, добрый человек, — со спокойной улыбкой отозвалась Лереана, выдвигаясь вперед. — Скажи, можно ли нынче ночью переночевать здесь?

— Можно, отчего же нельзя. Вон, глядите, дом, где дерево большое. Там Ренар, староста наш живет, у него найдется место. А позвольте полюбопытствовать, куда путь держите?

— В Шейген, — коротко ответила ведунья, направляя лошадь к указанному мужчиной дому.

— Не нравится мне это все, — проворчала Ирита, следуя за ней. — Почему один он вышел, где жена, дети? На бобыля, вроде, не похож…

Дейви огляделась. В сгущающихся сумерках деревня выглядела почти неживой. Огня в домах, видимо, еще не зажигали, экономили масло, а ужинать уже закончили — нигде не было видно дыма от очагов. Это было, в общем, понятно, деревенские рано ложатся и рано встают. Но ей показалось странным, что на улицу никто, кроме встретившего их мужика, так и не вышел. Навряд ли в этой глуши, вдали от оживленных трактов, часто бывали путники. Значит, их приезд должен был вызвать немалое оживление: интересно ведь узнать последние новости, не все же друг с другом урожаи да скотину обсуждать. А уж малышня и подавно не могла не повысовываться в надежде на гостинцы.

И все же, вокруг было тихо. Не считая последних птичьих песен да голосов скотины, глухо доносившихся из хлевов, не было никаких других звуков. Словно все жители разом улеглись спать, и не только никого не одолела бессонница, но даже и до ветру прогуляться ни единой живой душе не требовалось.

— Жизнь здесь обычно спокойная, — пожала плечами ведунья. — Я никакой опасности не чувствую.

Дейви чуть повернула голову, чтобы убедиться, что эльфийка по-прежнему надежно закутана в плащ с капюшоном. Спокойная-то спокойная, но чем ближе Болота, тем люди мнительней и суеверней. И неизвестно, как тут отнесутся к «нелюди». На эльфов и в больших городах, бывает, поглядывают неприязненно.

Перед указанным мужиком домом ведунья спешилась, бросила поводья Ирите и решительно постучала в калитку. Во дворе предупреждающе заворчал цепной пес, но больше никакой реакции не последовало.

— Четыре женщины, без мужчины, в глуши, — пробормотала Ирита. — Подозрительно. Плохо, что…

— Конечно, плохо, — оборвала ведунья, еще раз постучав и заставив пса громко и сердито залаять. — Если только…

Прежде, чем она успела договорить, дверь дома скрипнула, отворяясь, и на крыльце появился невысокий, тучный мужчина в куртке, наброшенной на голое тело, и босой. Его заспанная физиономия выражала удивление и недовольство.

— Кого там демоны несут? — поинтересовался он сквозь зевок. — Добрые люди в такой час по домам сидят.

— Если ночь их в дороге не застала, — равнодушно отозвалась ведунья. — Нам сказали, ты, хозяин, привечаешь на ночлег.

— Это смотря кого.

Сонная лень на лице мужика сменилась живым интересом. Перестав тереть глаза и потягиваться, он цепким взглядом рассмотрел поздних гостий, особенно долго задержавшись на укутанной в плащ эльфийке, с сомнением пожевал губами и спросил:

— Никак ведьмы?

— Есть немного, — усмехнулась в ответ ведунья. — Так что с ночлегом?

Кошелек, как по волшебству появившийся в ее руках, сыто звякнул монетками. Взгляд хозяина мигом потеплел, по губам расползлась радушная улыбка. Лереана тоже довольно усмехнулась, бегло глянув на спутниц.

— Проходите, гости дорогие.

Прошлепав босыми ногами по выложенной речной галькой дорожке, мужик шикнул на загремевшего было цепью пса и отодвинул засов калитки. Пропустил спешившихся гостий и махнул рукой в сторону сарая:

— Туда лошадок ведите. Шимка расседлает и корма задаст. А сами в дом ступайте. Хозяйка моя, поди, встала уже, на стол сейчас чего соберет.

— А чего спите так рано? — не удержавшись, поинтересовалась Ирита.

— Так это… — хозяин вновь широко зевнул, прикрыв рот ладонью, тряхнул головой и договорил: — Масла лампового нонеча не привезли чегой-то. А своего не делаем почти. Вот и ложимся сразу, как стемнеет.

* * *

В доме у старосты оказалось уютно. Дрова в камине уже окончательно прогорели, но нагревшиеся камни продолжали волнами отдавать приятное тепло. Всюду царила чистота, даже немного удивительная для крестьянского жилья. Ради гостей хозяйка засветила лампу, поставила на стол еще теплый горшок с тушеной курицей и овощами, принесла миски и ложки. Хозяин устроился во главе стола.

— Меня Ренаром звать, — сообщил он, наливая в свою кружку брагу из большой бутыли. — А это хозяйка моя, Наста.

— Я Арина, — назвалась в ответ ведунья, решительно наполняя миски себе и спутницам.

— Ирита, — улыбнулась бывшая сестра, беря ложку.

— Дейви.

Коротко кивнув и улыбнувшись хозяйке, Дейви прихватила пару мисок и присела на лавку у окна, к Нале. Эльфийка вела себя на удивление тихо и спокойно, есть начала сама и без обычных уговоров. Видимо, устала и проголодалась в дороге.

Пока все ели, а Ренар попивал бражку, заедая соленьями, Дейви осматривалась. И чем больше видела, тем отчетливей подозревала, что в этой деревне творится что-то неладное. Дом старосты не выглядел бедным, даже наоборот — высокий, просторный, обставленный отнюдь не самодельной мебелью, он наводил на мысль о хорошем достатке. Да и все дома, мимо которых они проехали, были добротными и довольно большими. Навряд ли их хозяева бились в нужде.

В хлеву она успела заметить по меньшей мере пару лошадей. Так почему же староста деревни, расположенной довольно близко от двух городов сразу, жалуется на отсутствие лампового масла? Даже если торговцы почему-то не захватили этот достаточно ходовой товар, что мешало съездить и купить его самому?

— Госпожа Арина, — как-то явно осторожно начал староста, опустошив кружку. — А вы когда сказали, что ведьмы, пошутить изволили?

— Порчи боитесь? — прищурилась женщина. — Нет, не изволила. В некотором роде это правда, я ведунья. Ведьма у нас Ирита.

— Я не… — начала было девушка, но осеклась под сердитым взглядом ведуньи.

— Сталбыть, помочь нам не сможете? — заметно огорчился староста, вновь берясь за бутылку.

— Смотря с чем.

Мужчина тяжело вздохнул, отводя взгляд, покрутил в ладонях наполненную кружку, глядя на плещущуюся в ней мутную жидкость. Потом, видимо, все-таки решился, вскинул на ведунью усталый взгляд и сказал:

— Лесной хозяин прогневался. Мы тут пчеловоды все, сами держим и лесных тож… Медовуха наша в столице славится. А нонеча в лес нам путь заказан, и на пасеках… эх, мрут наши пчелки.

Ведунья недоуменно сдвинула брови, внимательно глядя на хозяина. Потом взяла кружку, бутылку, налила себе браги, выпила одним глотком, чуть заметно поморщившись, и спросила:

— Лесной хозяин это мэнкве? И чем же вы его… прогневали?

— Да кто ж его знает! — чуть раздраженно бросил в ответ староста. — Мабуть, дары не показались, мабуть, молодежь натворила чего. Только чудить начал еще по осени ранней. В лес и шагу не ступи, бесперечь заведет в чащу или в топь, четверо так и сгинули. И на пчел мор напал… А как зима началась, в деревню заходить повадился. Кого встретит, того и за собой уведет. Увидит где свет — стучит в окна, манит. И тож уводит, деток особо.

— Потому в потемках по домам и сидите? — невесело усмехнулась ведунья.

— Потому…

— А чего мага из города не позвали?

— Звали, — устало отмахнулся староста. — Приезжал один, вроде немолодой уже, опытный. Походил, поглядел, сказал — ночь погуляет. Не нашли утром никаких следов.

— Врешь.

Дейви невольно вздрогнула от тона, которым ведунья произнесла это короткое слово. Будто судья, зачитавшая неумолимый приговор. Мужик тоже поежился, сопя и вновь опуская глаза.

— Нашли, — уныло признался он после довольно долгого молчания. — Следы к лесу вели, а дальше мы того… побоялись мы дальше идти глядеть, мало ли. Коли чародей не сдюжил, куда нам-то?

— И что, никто из Гильдии даже не пытался поинтересоваться, что случилось?

Староста в ответ только руками развел. Потом криво усмехнулся и сказал:

— Мы это… подумали, удрал чародей попросту, да и вся недолга. Мабуть, предложили мало… Ток чего не сказал тогда? Мы б добавили, жить-то надо.

— Почему тогда другого не попытались нанять? — удивилась Ирита.

— Так не пущает же! — с заметными нотками отчаяния в голосе отозвался староста. — Ток на дорогу выедешь, сразу ужасы мерещатся, лес ведь… Феред поехал вот и тоже сгинул. Кому охота детей своих сиротить?

Ведунья неопределенно повела плечом и налила себе еще бражки. Дейви невольно замерла, наблюдая за ней. Все происходящее вызывало воспоминания о том, как детьми они, забравшись под одеяла, пугали друг дружку рассказами про всякую нечисть. А потом сами же тряслись до утра от любого шороха. Только сейчас это была не байка, совсем не байка…

— И что же вы делаете?

— Подношения оставляем. Где обычно, у леса. Пропадают к утру, да только все без толку.

— Понятно, — коротко кивнула ведунья. — Сейчас прямо никуда не пойдем, а утром глянем, что тут творится.

— Благодарствую, госпожа ведьма, — с явным облегчением выдохнул староста. — Вам Наста постелет сейчас, только уж не обессудьте, кроватей нет у нас, лавки да тюфяки. Гости редко случаются…

— И на том спасибо.

Хозяйка принялась убирать со стола. За все время она так и не сказала ни слова, но временами бросала на гостий напряженные взгляды. Заметив это, Дейви твердо решила улучить момент и поговорить с женщиной. Она определенно знала что-то, чего не знал или скрыл ее муж, с этим стоило разобраться.

* * *

Чуть отодвинув самый край плотной занавески, Дейви выглянула на улицу. Было еще совсем темно, но небо над лесом едва заметно светлело. В глубине дома послышались тихие шаги, потом скрипнула дверь.

Набросив куртку, Дейви на цыпочках пробралась мимо спящих спутниц и оказалась на небольшой кухне. Как она и предполагала, здесь была дверь, ведущая в крытый двор, где держали скотину. Именно туда и направилась хозяйка, чтобы к рассвету успеть подоить корову.

Услышав знакомый скрип открывающейся двери, Наста вздрогнула и резко обернулась. Фонарь, который она принесла с собой, давал достаточно света, чтобы разглядеть вошедшую. Ведро с тихим стуком опустилось на дощатый пол.

— Утро доброе, хозяюшка, — попыталась улыбнуться Дейви.

— И тебе, госпожа. Нешто спится плохо? Постель нехороша?

— Постель хороша, спасибо. Дела тут творятся нехорошие, вот что. Расскажи мне, что знаешь.

— Рен вчера рассказал…

Наста отвернулась, пряча лицо, хотя темнота все равно не позволила бы толком его рассмотреть. Этот жест окончательно дал понять, что староста поведал далеко не всю правду о том, что здесь происходило. Дейви спустилась по небольшой лесенке и присела на ступеньку. Уходить без ответов она не собиралась.

— Это все не лесной хозяин, — сдалась, наконец, женщина. — Я знаю, мне бабка моя еще показывала. Он следы оставляет, чисто белка. А здесь никаких следов нет.

— Но муж твой тебе не верит?

Наста отрицательно мотнула головой:

— Чего ему? Бабку здесь ведьмой считали, пришлая она была, то и не верит. А она правда много знала, померла только больно рано, не успела меня научить…

Дейви вздохнула. О том, что дело тут не в лесном хозяине, существе обычно совершенно мирном, она догадалась и сама. И была уверена, что ведунья поняла это сразу, потому и выпытывала детали. Куда больше ее интересовало, не умолчал ли староста о чем-нибудь действительно важном.

— Почему все началось, Наста? С чего?

— Не знаю, — вновь мотнула головой женщина, теребя в руках край шали. — Жили как всегда, а потом сперва Латка пропала в лесу, потом жених ее, Костар. Друзья, что с ним пошли Латку искать, чудом выбрались. Рассказали, что в топь забрели неведомо как. А у нас тут с детства все по лесу ходят, каждое дерево знают… Потом мор на пчел напал, еще двое мужиков в лес пошли диких глядеть, да и сгинули. Потом Зарен. Шел от приятеля ночью уже, да так до дома и не дошел. А потом Керра вдруг невесть зачем ночью из дому ушла и пропала. Сынок ее сказывал, шила она, с лампой сидела, и к ним в окно постучал кто-то, позвал. Да только некому было. И следов никаких больше не нашли, только ее, до самого леса… С тех пор и сидим по домам, огня не зажигаем. Пока вот спокойно так.

Дейви устало покачала головой. Теперь деталей было более чем достаточно, но она не знала, что именно должна с их помощью понять. Вероятно, все это: пропавшие люди, пчелиный мор, стук в окно и зов, указывало на что-то определенное. Но ее знания о нежити были подчерпнуты главным образом из сказок и легенд, далеко не всегда точных и правдивых.

— Неужели совсем ничего необычного не случалось? Может, кто-то здесь побывал или…

— Да! — неожиданно воскликнула Наста, перебив Дейви. — Да, двое эльфов! Сказали, что едут в Астер короткой дорогой. Останавливаться не стали, только купили хлеба и молока, много молока. Я еще удивилась: зачем бы двум взрослым мужчинам столько? Но потом подумала, кто их, этих эльфов знает… А через три дня началось.

Дейви рассеянно кивнула, поднялась, ежась от пробравшегося под куртку утреннего холода, и пошла обратно в дом. Нужно было обязательно рассказать ведунье про эльфов и молоко. Возможно, это на самом деле имело какое-то значение.

* * *

— Мы разве не спешим? — недовольно поинтересовалась Ирита, прихлебывая горячий взвар и заедая его свежим, еще теплым хлебом.

— Спешим, — кивнула ведунья, зашнуровывая сапог. — Но только дело в том, что нам могут и не позволить уехать отсюда. Для начала надо разобраться, с чем мы вообще имеем дело.

— А как же…

— Подождет, — отмахнулась Лереана. — Печать не позволит ему ничего сделать, только следовать за нами. Если, конечно, с тобой ничего не случится. Потому придется быть очень осторожными.

Выглянув в окно и удостоверившись, что староста вместе с сыном ушли из дома по каким-то делам, Дейви укутала усыпленную ведуньей эльфийку вторым одеялом, выпрямилась, с тоской поглядела на нетронутую кружку, накрытую салфеткой корзинку с хлебом и ломти сыра, призывно желтеющие на тарелке, но все-таки решила, что завтрак может немного подождать.

— Здесь были два эльфа, — сказала она. — Проездом, за три дня до того, как все началось. Зачем-то купили много молока.

Ведунья застыла, выпустив из пальцев концы шнурков. Дейви считала удары сердца, ожидая реакции. На двенадцатом Лереана выругалась, не поднимая головы. Ирита невольно присвистнула: трудно было поверить своим ушам, услышав от благородной леди слова, приличные разве что для какого-нибудь бандита.

— Это что-то значит? — острожно поинтересовалась Дейви.

— О да, — кивнула ведунья, принимаясь нервными и злыми движениями дошнуровывать сапог. — Это значит, что я была и права, и неправа. Неправа в том, что мы сможем что-то сделать. А права… нам отсюда не выбраться.