17.

Он открыл глаза. Мария стояла рядом с ним с довольным видом. Он дернулся – и почувствовал оплетающую его руки и ноги тонкую веревку. Тонкую? Он напрягся, но веревка только впилась в тело, не поддавшись.

— Прости, Кристофер, но это было даже проще, чем я думала!

Кристофер зарычал.

— Не пытайся превратиться – веревка правильно завязана, и с волка она не спадет.

Но он все же попытался. Мария оказалась права. Волк также оказался привязан к креслу, как и человек.

— Ты, наверное, многое хочешь узнать? Что ж, я закрыла дверь, думаю, сюда никто не войдет. Ты не можешь задавать мне вопросы, так что я буду делать это за тебя. Во-первых, ты хотел бы спросить…, Разреши, я буду говорить по-русски. Ты все поймешь, а вот посторонний – нет. – Она продолжила на русском. – ты хотел бы спросить, что я здесь делаю? Что ж, я отвечу: я помогала своему брату! Знаешь, когда ты оставил меня там, в России…

Кристофер попытался возразить, но получилось только мычание.

— Ах, да, я сама уговорила тебя уехать! Но вскоре я пожалела об этом! Все узнали о моем позоре. Все отвернулись от меня! А ты просто уехал, забыл обо мне!

Кристофер снова замычал.

— Не забыл? Что ж, возможно! Но почему тогда ты не пытался разыскать меня? Почему не написал мне? Почему не приехал? Сначала я отговаривала брата от мести, но потом передумала…

Вопросительное мычание.

— Когда родила от тебя ребенка, и он был покрыт шерстью! Да, я убила собственного ребенка! Я не могла сохранить жизнь этому мерзкому созданию!

Кристофер сделал над собой усилие и зарычал.

— Во-вторых, ты, наверное, спросил бы меня, почему нужно было все делать так сложно: зачем нужны были эти духи, этот маскарад… Знаешь, сначала я отговаривала брата от этого, но потом, когда он чуть не погиб от твоих клыков, он согласился со мной. Правда, ты немного нарушил наш план, когда ворвался в мою комнату. Мы думали придти к тебе и, связав, убить. Но все вышло не хуже.

Снова рык.

— Да, где мы нашли вурдалака? Ну, знаешь, милый, где оборотни, там и все остальное. Или ты хотел сказать что-то еще? Войти сюда могут? Нет, твой Джон все правильно понял, увидев нас с тобой, и ни за что не войдет сюда.

— А я войду! – монолог Марии был прерван: на пороге стоял взлохмаченный Джеймс. – Ты кто такая?

Лицо Марии переменилось. На нем отобразились удивление и страх.

— Ты кто, я спрашиваю! Что ты делаешь в этом доме?

Кристофер, воспользовавшись моментом, начал постепенно, частично превращаясь в волка для гибкости, распутывать узлы. Но слишком медленно. Он боялся, что у Марии есть еще какие-нибудь козыри, вроде проклятой веревки. Он боялся за Джеймса.

Но напрасно. Он пропустил какую-то реплику Марии, и увидел лишь бросок Джеймса, опрокинувшего женщину на пол.

Это была достойная картина: волк, стоящий на груди молодой женщины с испуганными глазами, но Кристофер не был готов наслаждаться ей. Сделав нечеловеческое усилие, он… не разорвал веревку, но сломал кресло, и путы спали сами собой. Он резко подошел к Марии, слегка подвинул волка и сжал ее горло.

Джеймс, оценив, что он больше ничем не сможет помочь, отошел в сторону, но в человеческое обличье пока не возвращался.

Кристофер держал свою бывшую возлюбленную за шею и, тяжело дыша, медленно сжимал, сжимал, сжимал, не обращая внимания на пытавшиеся помешать ему тонкие пальцы…

***

Но убить ее не смог. Отпустил.

Не мог он убить. Не ее.

Но и отпустить не мог.

Убить не мог, потому что сама природа убийства была ему противна, убийство же женщины, тем более, любимой, было для него чем-то невозможным. Но отпустить ее – оставить на свободе врага, жестокого, безжалостного, готового на все. Он думал. Пытался понять, что бы сделал его брат на его месте.

— Думаешь, что бы с ней сделать? – вдруг подал голос Джеймс.

— Ты угадал. – прошипел Кристофер. Джеймс вздохнул.

— Я бы, на твоем месте, отправил ее в больницу. Она ведь действительно больная! Смотри: охотится на оборотней, бедная! Как будто не знает, что никаких оборотней нет!

Несколько секунд Кристофер молчал, обдумывая, а потом воскликнул:

— Ты гений! Именно это и посоветовал бы мне Эд! Джеймс, позови Джона, пусть принесет простыню. – Джеймс выбежал.

— Крис… — прошептала Мария. По ее виску к волосам прокатилась слеза. Она сглотнула. – Крис, пожалуйста…

— Мария… это лучше, чем смерть. А отпустить я тебя уже не могу.

— Крис…

Но Дейвис больше не слышал ее. Молча он связал ее принесенными тряпками, молча проследил за тем, как ее уложат в экипаж, молча доехал с ней и слугами до самого Лондона.

Потом клиника. Плата за пожизненное содержание. Лица сестер милосердия, докторов, словно калейдоскоп, и лицо Марии – последний, укоряющий взгляд, все еще полный надежды, что все это – просто сон.

С тяжелым сердцем покинул он клинику и вернулся в Дейвисхолл. С ощущением, что оставил там, рядом с Марией, часть своего счастья, часть своей судьбы.