10.

Джеймс сел на краешек стула. Кристофер остался стоять.

— Как ты уже понял, Джеймс, я оборотень. Нечто вроде ночного кошмара. Но ты вряд ли знаешь, что и твой отец был оборотнем, правда, пассивным, он превращался лишь в полнолуние. И уж конечно ты не догадываешься, что и сам оборотень.

— Я? – Джеймс вскочил. Но потом снова сел.

— Ты. И твой дед, и прадед, и двоюродный прапрадед… все мужчины Дейвисы оборотни. Наш род ведет начало от нормандских завоевателей. Первый Дейвис, чей след можно найти, жил в двенадцатом веке. И был первым оборотнем в нашей семье. Никто не знает, от кого Вильям Дейвис получил этот дар (или, может быть, проклятие). Но с тех давних пор все мужчины в семье Дейвисов обращались в волков. Женщинам это проклятие не передавалось, они, чаще всего, даже не знали, что их родные братья – монстры. Нашим предкам все время приходилось скрываться, они боялись инквизиции, боялись быть застигнутыми врасплох. Каждый Дейвис хоть раз давал себе слово, что у него не будет ребенка, что на нем ветвь рыцарей-волков угаснет, но – нет. Так получилась – случайность это или же действие чар – но хоть один мужчина в поколение встречал девушку, жить без которой просто не хотел. Он делал ей предложение, она рожала ему детей… В нашем роду редко рождалось по одному ребенку, обычно Дейвисы воспитывали не меньше троих. Из этих троих чаще всего двое – мальчики. Активный оборотень и пассивный. Тот, кто меняет облик лишь при полной луне, и тот, кто полжизни проводит в шкуре волка. Будь твои родители живы, у тебя обязательно были бы братья и сестры, тебе легче было бы принять это мрачное наследство своего рода…, но ты один. Тебе будет нелегко. Я помогу тебе, чем смогу…

— Когда я…? – Джеймс побоялся произнести слово «оборотень» и только вздохнул.

— Скоро. В тринадцать-четырнадцать лет в каждом из нас просыпается волк. Когда это случится, тебе, скорее всего, придется переехать жить ко мне. Первые два года превращений – тяжелое испытание. Я не хочу подвергать Сьюзен такой опасности – быть съеденной собственным племянником…

Джеймс вздрогнул, уже хотел было поклясться, что никогда не причинит вреда тетушке, как дверь отворилась.

— Что еще? – Кристофер встал, поднял руку, словно прогоняя Джона, но тот не ушел.

— Сэр, в гостиной некого убирать…

— Что ты хочешь этим сказать, Джон?

— То, что господин Иванов встал и ушел, сэр.

***

— Встал и ушел? Но, Кристофер, разве он не был… — тихо спросил Джеймс, поглядывая то на дядю, то на Джона и ища ответ.

— Был. Мертвее не придумаешь! Пойдем!

Кристофер секунду колебался, а потом прыгнул вперед, мгновенно обрастая волчьей шкурой. Джеймс поморщился, но пошел за волком. Джон отправился следом.

В гостиной было пусто. На полу остались сгустки крови, слизи, в комнате витал кошмарный, сладковато-кислый запах разложения.

Кристофер принюхался, зарычал и снова стал человеком.

— Вурдалак. Нежить – вот что он выбрал!

— Сэр? – Джон подошел к Кристоферу.

— Да, Джон, та самая, которая вылезает из могил…. Чувствуешь запах, Джеймс?

Тот кивнул и сморщился.

— Так пахнет вечная жизнь!

Некоторое время все трое молчали, а потом Кристофер сказал:

— Теперь, Джеймс, иди спать. Я должен подумать, что нам делать с господином Иваноу, а тебе необходимо отдохнуть.

— Но Кристофер! Я же все равно не засну! – Джеймс пытался сопротивляться.

Слишком много он сегодня узнал и увидел, чтобы ложиться спать, но Кристофер был тверд, и Джон увел мальчика спать.

А Кристофер сел за стол и начал вспоминать…

Вспоминал он Россию, дикую, чужую страну, так не похожую на Европу, такую странную и такую прекрасную. Он вспоминал свою любовь – Марию Иваноу, или, как они произносили (Кристофер так и не привык к русским фамилиям) «Иванова», говоря «в» почти как «ф».

Девушка из купеческой семьи, дочь купца, сестра купца, она, как ни странно это было для Кристофера, получила отличное образование, и, кроме того, была от природы невероятно красива. Не русской красотой, ценящей пышные формы и круглые щеки, а той истиной красотой, которую невозможно описать, но которая не может остаться незамеченной.

Когда он впервые ее увидел, то был поражен – как на русской земле, в дикости нравов, в пошлости быта, мог вырасти такой цветок. Будучи джентльменом, он долгое время сдерживал свою страсть, позволял себе лишь изредка коснуться губами ее маленькой руки. Но потом…

Они стали любовниками, тайно встречались, хотя Мария и боялась гнева своего старшего брата.

Когда ее отец умер, Федор взял купеческое хозяйство в свои руки, и, будучи человеком крутого нрава, скорый на расправу, но, в то же время, хитрый, как лис, он порой запугивал и зажимал девушку так, что она боялась наказания даже за малейший проступок. А тайная связь с мужчиной была, в глазах брата, преступлением, заслуживающим смертной казни.

Кристофер вздохнул. Он тогда еще не знал, что нет такой тайны, которую нельзя раскрыть, еще не понимал, что как ни прячь свой секрет, о нем все равно узнаю. Узнали и об их встречах. Федор сначала чуть не убил Марию, но потом решил получить из грехопадения сестры свою выгоду. Он решил женить его, Кристофера.

Дейвис усмехнулся. Он был бы рад, но его церковь не приняла бы брака с православной русской девушкой, он сам не хотел менять веру, и Мария сказала ему еще вначале, что не придет в лоно англиканской церкви.

Кристофер собрался уезжать из России, Мария уговорила его уехать, но он допустил одну ошибку. Он позволил Федору увидеть свое обращение…

С тех пор этот русский преследует его. Сначала он просил «сделать и его волкочеловеком», теперь вот решил убить…

Кристофер не знал, за что, кроме, конечно, соблазнения сестры, так не любит его господин Иваноу…

Но больше всего на свете Кристофер не желал себе или кому-нибудь еще обзавестись врагом-нежитью. А в том, что Федор теперь нежить, сомневаться не приходится – невозможно встать и пойти дальше, если твое тело разорвали пополам, оставаясь живым человеком.