Вместе навсегда. Лиара и Джон. Первые минуты после церемонии

Глаза в глаза. Лицо к лицу. Руки Лиары обнимали Джона за плечи. Он нежно обнимал её за талию. Она прикрыла глаза, зная, что он правильно поймёт её состояние. Она наслаждалась. Тонула в понимании того, что они теперь едины. Ещё больше едины, чем раньше.

Да, она проживёт намного дольше его, Джона Шепарда. Но навсегда в её сути, душе, сердце сохранится его образ. Сохранится всё то, что он дал ей, ничего не потребовав взамен.

Шли первые минуты после церемонии. Они были только вдвоём, в своей комнате. Лиара так захотела и Джон не стал перечить. Ей хватило малюсенькой комнатушки, найденной на одном из этажей жилого сектора Штаб-Квартиры, чтобы почувствовать себя там хозяйкой. Чтобы придти туда вместе с Джоном и остаться там, в этой десятиметровой комнате очень надолго.

Она знала, понимала, чувствовала, ведала, что Джон, её Джон будет рад и счастлив побыть с ней наедине. Им так редко удавалось раньше быть вдвоём вот так.

Они молчали. Не нужны слова тем, кто любит сердцем, сутью и душой. Даже взгляды не нужны. Даже единения разумов. А нужно только одно — быть рядом, быть вместе. Пока ещё можно. Пока ещё можно. Лиара смутно ощущала, что впереди у них обоих не так уж и много дней. Джон… никогда не отступал перед опасностью, никогда не прятался за чужие спины, никогда не подставлял под огонь, смерть, боль тех, кем он командовал и руководил. И Лиара ощущала, что очень скоро он снова уйдет в очередной, следующий бой. Бесконечные бои. А как казалось, что после победы над Жнецами у всех органиков будет хоть несколько лет мира…

Лиара даже не пыталась гнать от себя это ощущение надвигающейся разлуки. Знала, понимала, что это ни к чему хорошему не приведёт. Её тонкие изящные пальцы, лежавшие на плечах бесконечно родного Джона вибрировали. Ей так не хотелось испуганно прижимать Джона к себе, выдавать ему это знание, гасить этот редчайший момент под давлением безжалостной, глухой, угрюмой реальности. Она не пыталась скрывать от Джона свою напряжённость, свою настороженность. Знала, что он всё равно прочтёт в ней всё это. И даже больше. Перед ним она всегда была открыта предельно полно.

Приглушённый свет заполнял небольшую комнату. Тем, кто прошёл столь страшную войну, многого не надо. Они привыкли обходиться малым. Подчас — ужасающе малым.

Ни она, ни он так и не изменили свои привычки: даже на церемонию они одели свои обычные комбинезоны. Он — полувоенный, чёрный с белыми вставками, а она — бело-синий научный.

Лиара почувствовала, как Шепард тоже закрыл глаза. Как тогда, на одной из планет, где они встретились перед очередным боем. Тогда она подарила ему видение. Ставшее их общим видением, позволившее им ещё глубже ощутить и понять, насколько они едины. Простое и ёмкое видение. В деталях понятное только им. Только ими воспринимаемое во всей полноте и многозначности. Как они тогда обнимались… Она буквально растаяла на нём, а он обнял её так крепко, что она в очередной раз поверила — она не одна, рядом с ней — её Джон.

Им обоим, видевшим, как во время войны очень многие разумные в перерывах между боями, не успев даже почиститься и помыться, приходили в наиболее пока что безопасные места, чтобы перед лицом своих боевых товарищей засвидетельствовать своё единство с теми разумными, которые были бесконечно им дороги и бесконечно глубоко любимы, не казалось странным, что на их собственной церемонии не было блеска, не было мишуры, не было роскошных нарядов. Для них существовало и было предельно важным только их отношение друг к другу. Трепетное, нежное, осторожное отношение. Для понимающих — свидетельствующее о глубине чувств и эмоций намного полнее, чем любые другие доказательства.

Сколько они так простояли, в этой тихой комнате, ни Лиара ни Джон не помнили. Слишком о многом они оба передумали за эти минуты. Слишком многое ощутили и почувствовали. В их душах звучало эхо любви. Той непоказной, истинной, глубокой любви, которая когда-то их связала ещё на первой «Нормандии» и потом провела, помогла выстоять и выжить в горниле галактического Противостояния.