IV ГЛАВА

IV ГЛАВА

Ранний рассвет.

Теплый луч едва коснулся вершины секвойи и вновь потух. Никто от земель кровососов Периферии до самых лабиринтов Ситуст-Ры не мог сказать точно, наступит очередной рассвет или нет. Кирувиты поздравляли друг друга с тем, что Око Ра ещё не потухло, тщетно пытаясь устранить неисправность. Жрецы воздавали хвалу Великой Ра-Аам, благодаря за оказанную милость, а мурги открывали походные фляги наполненные ругу. Кочевой мир медленно и мучительно погибал на глазах его обитателей, и ничто уже не могло его спасти.

Топориск замер на месте: буквально только что он видел фигуру воина на висячем мосту и вот после того, как свет вспыхнул с новой силой, пришелец исчез. Испарился не оставив после себя даже запаха. Ящер недовольно фыркнул в сторону ускользнувшей жертвы, развернулся на месте и бросился в джунгли. Поголовье диких кутов значительно сократилось, но на его долю пока ещё хватит, хотя не исключено, что за ними придется изрядно побегать.

Обитатели Периферии, обречённые на голодное вымирание, пытались выжить, кто как мог и топориски не стали исключением.

Последние песчинки пепла скатились по руке. Гухта втянул носовыми отверстиями холодный воздух, расправил затекшие плечи и потянулся. Как же хорошо! Воин сорвал немного травы, вытер ладонь, размазав по ней остатки пепла — последнее воспоминание о Литулу. Больше у него ничего нет. Река Ра-Итрит шумно отрыгнула пеной, после того как проглотила погребальный пепел. Она приняла девушку, не побрезговав даже глиняным горшком. Воин бросил прощальный взгляд на бурлящий поток, оседал гураму и направился вверх по тропе. Ящер недовольно заворчал, так как с утра ещё ничего не ел, однако несколько увесистых ударов стрекала, заставили его успокоиться и сменить гнев на милость. Рано или поздно всадник захочет сделать привал, и вот тогда он отведет душу. Благо за землями кровососов, травы и зелени для гураму пока ещё хватает. Чего нельзя сказать о территории за Перевалом и на границе с песками Ситуст-Ры.

Не стабильный свет, исходящий от погибающего Ока Ра медленно, но верно превращал Долину Диких голубых озер в безжизненную пустыню. Спираль миграционных процессов разворачивалась, и остановить ее было уже никому не под силу. Голод, вел за собой смерть, которая гнала племена за Перевал, где по не известной пока никому причине все ещё сохранялась растительность, и свет Ра-Аам прогревал почву немного лучше. Сокращение пастбищ для выпаса гураму и большая концентрация кочевников на один сикель приводили к постоянным вооруженным столкновениям, как между племенами кисару и ртупов, так и между кланами мургов. Смерть, кровь и страх наполнили, некогда относительно спокойную Периферию. Выросло молодое поколение тога не знавшее мирной жизни.

Кто бы мог подумать, что о временах правления верховного жреца Рату, кисару будут вспоминать с теплотой внутри аруту. Тирания жреца блекла рядом с «тучными» рассветами былой жизни. Ситуст-Ра принесла долгожданную свободу на бескрайние просторы кочевого мира, но счастья для них больше не стало. Рухнувшая система управления погребла под обломками политической конструкции сильные личности, оставив после себя разруху и пустоту в сердцах и головах выживших. В наследие им не досталось ничего кроме страха и осознания мучительной безысходности. Смирение, наконец, вернулось, но слишком поздно. Растратив весь запал на разрушение былых конструкции, они не создали ничего нового и уже не могли собрать сил на рывок, способный консолидировать массы, чтобы вывести систему из ступора. Единственное на, что она ещё была способна, так это само поедание посредством кровавых междоусобных конфликтов и ограбления себе подобных.

Некогда, презираемые по всей Периферии, кланы кочевых наемников предстали для разрозненных племен «достойной» альтернативой, заменив кодекс тога. Власть Беглой Сойки с каждым рассветом возрастала, опутывая сетями «воровской романтики» не окрепшие умы молодого поколения кочевников. Ряды наёмников ширились, укрепляя положение кланов на всей территории Периферии. Доходило до того, что распадались не только кочевые союзы, но и отдельные племена. Близкие друг другу соплеменники порой оказывались в двух враждовавших шайках и с удовольствием пускали кровь собратьев во славу своего предводителя.

Теперь уже вся Периферия осознала, что находиться на краю тропы, сойти с которой у нее вряд ли получиться.

Гухта сделал глоток ругу. Обжигая горло, приложил усилие, чтобы протолкнуть жидкость внутрь себя, намереваясь заглушить боль невосполнимой утраты. Какая всё-таки дрянь! Хизы совершенно разучились его варить! Хуже только вода из следа оставленного топориском. Наемник поморщился и зацепил флягу на кожаную портупею.

После того как Сам-Ру прибрал к себе Литулу, воин потерял всякий интерес к жизни и к тому, что происходило вокруг. Каждый раз он прокручивал в голове события последнего для них с Литулу рассвета. Не долгое прощание со спутницей, возвращение и поиски девушки. Он нашел ее у резных каменных ворот скрытых густыми зарослями. Тех самых, за которыми когда-то исчез незнакомый ему воин. По следам рядом с разграбленным цобо, кисару догадался, что Литуту сопротивлялась до последнего. Она и после того, как ее истыкали копьем, словно загнанного кута, продолжала преследовать похитителя. Кровавые следы, оставленные девушкой, привели мурга к стене. Возможно, Литулу прошла бы и дальше, но привлеченные запахом крови топориски помешали этому.

Раненная вражеским копьем девушка не смогла справиться с голодным ящером. Желание Сам-Ру заполучить эту жертву оказалось сильнее намерений Великой Ра-Аам. Загнанная на отвесный выступ каменной стены, дочь Цабиру Кривого когтя так и умерла в окружении стрекота беспокойных кутов и яростного рычания разгневанных хищников. Тропа Литулу оборвалась.

Отчаяние толкает на не обдуманные поступки, заставляя «закрывать глаза» на более рациональное решение в преодолении трудностей. А они, как правило, всегда имеют временные границы.

Гухта потерял разум и впал в затяжное безумие. Внезапная гибель спутницы вкупе с последними событиями серьезно пошатнули здоровье мурга. Он убил всех ящеров в радиусе десяти сикелей от того места где они напали на Литулу, однако делу это не помогло. Кровь, неповинных в смерти Литулу, топорисков не смогла заглушить ту боль, что Сам-Ру вложил ему в сердце. Слишком сильна была скорбь по утрате. Темное божество, завладевшее аруту воина, требовало крови, и чем больше, тем лучше.

Гухта вышел на «тропу войны» бросив вызов установленному порядку по всей Периферии.

Воин попробовал мумифицировать Литулу, по древней рецептуре кровососов, однако после того как он пробыл с ней внутри кочали несколько рассветов пордряд результат оказался ещё хуже. Аруту воина не только не успокоилась, а скорее наоборот. Тоска выедала мозг, заставляя страдать сердце. Литулу оставалась последней, в ком он ещё не успел разочароваться и ради кого шел по тропе Ра-Аам, но Сам-Ру решил все по-своему. Кисару пытался забыться, осушая фляги ругу, но из этого ничего хорошего не получалось. Однажды он едва не утонул, когда перебрав крепкого напитка, отправился освежиться к реке Ра-Итрит. Если бы не подоспевший вовремя Тур, крокодил не оставил бы от Гухты даже основания хвоста.

Никакие беседы и, тем более, уговоры с угрозами, не могли успокоить воина и заставить вернуться к реальности. Единственное с чем он согласился, так это с тем, что мумия Литулу не принесет в его аруту долгожданный покой, а значит, от нее стоит избавиться. Высохшее до костей тело девушки, рядом с которой кисару проводил все свое время, заставляло страдать его сердце от рассвета до заката, вызывая спонтанные приступы безумия и бешенства. Но, несмотря на это, воину удавалось сдерживать себя в границах дозволенного.

Все резко изменилось после того, как убили Тайка.

Молодой гураму, которого подарил ему Тур, желая скрасить одиночество мурга, случайно забрел на территорию одного крупного клана мургов, под рукой Таны. Наемники отловили и умертвили животное, а после съели на пиршестве в честь удачного налета на молодое кочевье кисару. Однако эта жертва обернулась для них кошмаром и большими потерями. Разгневанный Гухта приходил в стан клана после наступление темноты, забирал по одному воину, возвращая к рассвету лишь голову и хвост. Мурги попытались скрыться, перебравшись на другие земли, жаловались Совету Беглой Сойки, но ничего не помогало. Поймать Гухту не удавалось, он, словно посланник Сам-Ру, внезапно появлялся перед жертвой, и так же внезапно исчезал, забрав жизнь. Жажда крови окончательно вытравила из мурга сострадание. Каждый рассвет Гухта продолжал приходить за аруту мургов Тана и методично убивал.

Кровавые набеги продолжались до тех пор, пока однажды Гухта случайно не столкнулся с юным ртупом прибившимся с мургам. Из-за сложной ситуации с пастбищами для ящеров по всей Периферии молодое поколение кочевников нередко оказывалось втянуто в межплеменные конфликты и уходило к мургам, если племя распадалось.

Ртуп остался один в занятом мургами кочали и уже собирался ложиться спать, когда вспоротый саяком полог пропустил внутрь высокого незнакомого воина. Крепкая рука мурга схватила ребенка, перекрыв доступ кислорода в легкие. Налитые кровью глаза убийцы прошлись холодным взглядом по внутреннему убранству помещения, в то время как пальцы продолжали выдавливать из тела юного наемника остатки жизни. Бытовая утварь, затертые до дыр циновки, несколько тюфяков набитых соломой и маленькая кукла из мешковины, украшенная когтями кутов. Ничего не обычного. Только когда взгляд воина задержался на стеклянных глазах жертвы, внутри аруту что-то надломилось, впрыснув в сердце Гухты противоядие, которое тут же запустило механизмы естественной «детоксикации». Сколько ещё невинных созданий Великой Ра-Аам нужно принести в жертву, чтобы заполнить пустоту утраты? Могут ли страдания этого мальчишки и его смерть вернуть к жизни Литулу и даже Тайка? Когда чаша весов Сам-Ру будет уравновешена?

Взбешенный собственным поступком Гухта, зарычал, оттолкнул едва живого ртупа на циновку и бросился прочь из кочевья. Больше он к ним не возвращался. Великая Ра-Аам остановила бессмысленные убийства, помешав Сам-Ру окончательно завладеть сердцем мурга. Однако это не означало, что наемник примет обет отшельника, пообещав богине оставить саяк и уйти далеко в горы.

Нет! Кто угодно только не Гухта!

«Защитный механизм» аруту аккумулировал скрытые силы и помог ему найти выход. У мурга появилась реальная цель, которая исключала невинные и бессмысленные жертвы, но не гарантировала сохранность жизней тем, кто встанет у него на пути при ее достижении. Компромисс между Великой Ра-Аам и кровожадным Сам-Ру был, наконец, найден.

О безумствах потерявшего рассудок Гухты, среди мургов, ходили легенды, приукрашенные в несколько раз. Поветрие страха не обошло и кочевые племена кисару. Где-то говорили, что он питается сердцами своих жертв, кто-то уверял, что лично видел, как мург охотиться на девушек, заплутавших в лесу, а кто-то и вовсе уверял, что сам пострадал от рук безумца и требовал от вождей, жрецов и совета кланов «особой защиты» и покровительства. Периферия кипела недовольством, призывая к расправе над мургом, однако пойти на этот шаг никто не решался. Страх повторить печальную судьбу клана Таны оказывался всегда сильнее, как только речь заходила о мобилизации карательного хамру из наемников или тога. Сам-Ру любил заигрывать со смертью, искушая своих жертв и толкая на отчаянные поступки.

Время шло.

Гухта упорно совершенствовал своё тело, изнуряя долгими переходами, скачками на ящерах и силовыми упражнениями с оружием. Рассвет за рассветом, кисару приумножал природную силу, данную Ра-Аам, готовясь к тому, на что подталкивал его Сам-Ру. Он стал наказанием для всех, кто решался перебраться за Перевал, начиная от кочевых племен, мургов с хизами и заканчивая кровососами. Его присутствие ощущалось перепуганными до ужаса кочевниками, даже тогда, когда воин уходил далеко и надолго в горы за земли кровососов.

На контакт с Гухтой отваживался только Тур, да и у того, находить с ним общий язык, каждый раз получалось все хуже и хуже. Въезжая на территорию, которую облюбовал себе кисару, тога ощущал постоянный страх внутри аруту. Это ужасно бесило и выводило кочевника из себя. Кто знает, что могло прийти безумцу в голову? Гухта сильно изменился и это, если не пугало опытного тога, то точно очень сильно настораживало. Поэтому постепенно кисару перестал навещать бывшего соплеменника, каждый раз находя причины, для того, чтобы отложить поездку.

Вера и надежда на то, что, рано или поздно, все измениться сохранялась только в аруту верховной жрицы. Но и Сиена порой отчаивалась, когда до нее доходили очередные слухи о бесчинствах Гухты. Совет жрецов продавил решение о поимке наемника, вопреки отчаянному сопротивлению Сиены, однако это только усугубило их положение. После нескольких неудачных попыток устроить засаду на Гухту, последовали «ответные меры», из-за которых племенам пришлось оставить свои пастбища. Мург выжег их кочевья дотла, при этом не пролив ни капли крови тога.

Сам-Ру получил такую жертву, о которой и мечтать не мог. Однако рано или поздно все подходит к своему логическому завершению. Ситуация с юным ртупом, преследовавшая его сознание, все-таки заставила Гухту задуматься о том безумстве на которое его подталкивало темное божество и кисару, мало помалу, немного успокоился. На какое-то время набеги прекратились. Гухта завел нового гураму, выкрав в одном из племен, наконец-то, сжег тело спутницы и решил вернуться к мургам. Поврежденный разум воина, вопреки стараниям Сам-Ру, подсказывал ему путь к «выздоровлению». Жажда смерти привела к «интоксикации» аруту и она требовала экстренного вмешательства. Иного выхода для себя он не видел. Статус местного безумца, встреч, с которым избегали даже топориски, в конце концов, перестал устраивать наемника.

Внутри него оформилась иная цель.

Мург решил отыскать убийцу и предать его самой изощренной пытке, а после умертвить, распылив прах над безжизненными песками Пояса Сам-Ру. Ничего другого, по его мнению, этот презренный убийца невинной девушки и младенца не заслуживал. Мург вдруг увидел перед собой тропу, по которой хотелось пройти. Да, по ее окончанию, его также будет ожидать обитель темного божества, но этот путь намного опасней, а значит им непременно нужно воспользоваться. Сам-Ру бросил воину вызов и Гухта его охотно принял. Месть и жизнь ради мести, больше наемника ничего не интересовало. И не важно, на что придется пойти, чтобы осуществить задуманное, пока бьется сердце прислужника темного божества Гухта не найдет себе покоя.

Запах костров, рев вечно недовольных гураму и пьяные крики захмелевших наемников заполняли пространство. Факельные столбы, хаотично расставленные по территории, выхватывали из темноты силуэты, мечущиеся среди кочали. Жизнь здесь никогда не утихала. Одни мурги сменяли других, но Беглая Сойка не изменяла себе. Единственное место на всей Периферии, где каждый «заплутавший» мог найти временное пристанище, тропу Ра-Аам, а возможно и новых друзей. Хотя, как на это посмотреть: не один отчаянный головорез оставил здесь аруту. Этим их привлекала Беглая Сойка, азарт от игры со смертью, будоражил сознание, заставляя вскипать кровь. Мургам нравилась Беглая Сойка, только на ее территории они могли, наконец, расслабиться и почувствовать себя дома, пусть даже ненадолго.

Проезжая по тропе, идущей вдоль многочисленных кочали, воин ощущал на себе недружественные взгляды наемников. Они застывали на месте, когда его ящер, раскрашенный белой краской, с массивным рогатым налобником и двумя большими колчанами стрел по бокам, проходил мимо. Какой каприз Сам-Ру — его не желают видеть даже те, кто сам живет насилием от рассвета до заката. Но Гухту это мало интересовало. Темный пожиратель аруту давно ходил за ним по пятам. А когда ты живешь под постоянной угрозой смерти, рано или поздно она перестает тебя беспокоить. Воин давно уже ничего не боялся, тем более мести наемников. Есть четкая цель, и он пойдет на все, чтобы ее достичь, а тропа жизни все равно закончиться у врат обители, как от нее не бегай.

— Мы не рады тебе, Гухта, — спокойно проговорил один из вожаков, когда кисару, под охраной двух рослых ртупов, провели в кочали, — Ты, словно прокаженный несешь за собой большие проблемы, а у Сойки и без тебя их хоть отбавляй. Зачем пожаловал?

Трой Риз, хотел казаться уверенным, но Гухта чувствовал фальшь. Гнилое отребье Периферии, незаслуженно занявшее почетное место! Этот зарвавшийся мург боялся его, и это сразу бросалось в глаза. Впрочем, как и все присутствующие на Совете. Огромного роста ртуп, наклонился вперед, взял с подставки кусочек валеного кута и закинул в рот. Громко чавкая, он внимательно изучал стоящего перед ним мурга. Отхлебнул ругу. Капля рубинного цвета скатилась по выступавшему вперед подбородку. Маленькие свирепые глазки наемника сверлили пришельца, желая проникнуть в глубины аруту, но натыкались на холодную стену безразличия, замешанного на призрении. Да и какого отношения может заслуживать тот, кто оказался во главе Совета благодаря счастливому случаю, а не доблести мурга. «Большой передел», включая внезапную смерть смотрителя, сильно изменили расклад среди предводителей кланов.

Гухта сильно поменялся после последней их встречи. Это уже не тот сломленный горем кисару, который запомнился Трою. Воин окреп физически, в глазах исчез безумный блеск, сменившийся твердой уверенностью и жаждой смерти. Жаждой, которую не утолить, даже если убить всех мургов Сойки разом. И это Трой отчетливо прочел во взгляде пришельца. Голод Сам-Ру, исходивший от не прошеного гостя, серьезно напугал мурга и заставил задуматься. Рука ртупа опустилась на рукоять саяка. Мало кто решиться обнажать клинок в кочали главарей клана, но кто знает, чего ждать от этого безумца. Тем более, что снимать саяк при входе с портупеи Гухта на отрез отказался.

Аруту наемников напряглась, словно пружина, готовая распрямиться в любой момент и тогда их никто не остановит. Трой должен был проявить чудеса дипломатии, чтобы не допустить массового кровопролития. А Гухта, судя по вызывающему поведению, именно за этим к ним явился.

Гухта обвел присутствующих равнодушным взглядом. Да, Совет кланов уже не тот! Прежний состав полностью поменялся после «Большого передела». Нет никого, кто был при его правлении. Тропа мурга коротка, тем более у того, кто решился подняться на самый верх. Трой Риз, Мит Погромщик, Якуза Бах и Топи Коротконог, остальных он видел впервые и даже не знал их имен. «Большой передел» внёс серьезные изменения, толи ещё будет! Кто знает, на, что можно рассчитывать при таком правлении?! Верховодил у них Трой, а значит говорить нужно только с ним.

К ртупу Гухта и обратился.

— Мне нужно встретиться с …

— Ха! Можешь не продолжать. Так ты пришел за аудиенцией? — ртуп подмигнул товарищам, — Посмотрите, он думает можно просто так заявиться на Совет, и без проблем попасть к смотрителю. Тот, кто тебе нужен, мертв, да ты и без меня это знаешь. Уже не новость. А новый … — Трой сделал паузу, — Гухта, тебе известны наши правила? На встречу с ним приглашены только главари кланов, если он сам не решит по-другому. Насколько я осведомлен, ты таковым не являешь, и он тебя не желает видеть. Так о чем речь? Стоило ли проделывать такой длинный путь?

Трой с трудом сдерживал себя, чтобы не нагрубить собеседнику. Подобное заявление со стороны пришельца вызывало в нем бурю негодования и желание как можно больнее «укусить» наглеца. Все, что ассоциировалось у ртупа с прежним правлением Сойки, формировало в аруту дикое неприятие. А стоящий перед ним Гухта олицетворял живое воплощение прежнего Совета, следовательно, угроза его доминированию сохранялась. От него стоило избавиться и чем раньше, тем лучше.

Гухта посмотрел исподлобья на ртупа. Могучий мург, словно краб, облаченный в доспехи, всем своим видом показывал, какое удовольствие ему доставляет прилюдное унижение кисару. Недальновидное, тупое скопление мускулов! Да, тут нет ни капли того остроумия, каким обладал тот же Растик Пройдоха, с его изощренными схемами и способностью к манипуляциям интересами противоборствующих сторон. Трой мерзкая пародия на главаря, а такие, как он, долго «наверху» не задерживаются. Одного физического превосходства не достаточно, чтобы управлять таким огромным «организмом», как Беглая Сойка.

Мощная челюсть мурга вызывала внутри аруту кисару дикое желание проломить ее.

— Не заставляйте идти на крайние меры. Боюсь, другой вариант, к которому вы меня сейчас подталкиваете, вас устроит ещё меньше. Достаточно будет всего лишь одной встречи. Одна встреча и мой гураму больше не переступить границы Беглой Сойки. К чему все намеренно осложнять?

Мит Погромщик пренебрежительно фыркнул и оттолкнул от себя девушку, которая, с отстранённым видом, все это время разминала ему плечи. Она отбежала в сторону и скрылась за пологом кочали. Девушки, которых всегда держали для услады при себе мурги, теперь проникли в «святая — святых» Сойки и это не могло не настораживать. Нравы верхушки Совета деградировали вместе с теми, кто входил в него.

— Намекаешь на ещё один «передел» или мне показалось? Ничего не выйдет. К тому же, ты забываешь, Гухта, мы наслышаны о твоих бесчинствах. Нужно признать — у тебя и среди мургов, пока ещё, имеются скрытые «почитатели», но только не здесь. Даже для наемника ты слишком безумен, а потому никто не желает иметь с тобой никаких дел. Уж очень высок риск, оказаться мертвым. Ты никчемный хамру Периферии и отмыться, уже не получиться, как ни старайся. Мы до сих пор не знаем, кто совершил убийство смотрителя Совета. Где гарантии, что это не твоих рук дело? А?

Они явно решили заклеймить Гухту, так, чтобы лишить его любой возможности получить хоть какую-то поддержку даже среди отпетых мерзавцев и негодяев. Одно дело прослыть кровожадным безумцем, каких немало и среди завсегдатаев Беглой Сойки, а совсем другое — убийство смотрителя.

Трой Риз одобрительно закивал. Благодарность Погромщику скрыть было сложно. Они явно заодно, и чаша весов ртупа на этот раз перевесила.

— Вот-вот. Мит прав. Стоило все хорошо обдумать, Гухта, прежде чем заявляться, к нам, да и ещё выдвигать такое требование с угрозами. Вижу, слухи о твоём помешательстве не лишены под собой основания.

— Трой, радость в этих словах сложно скрыть, но возможно ещё слишком рано праздновать победу? Какая глупость, то, что ты сейчас говоришь, вы все прекрасно знаете, где я находился, когда это произошло. Погромщик, зачем сейчас все мешать в одной ступе? За убийством вожаков кланов, торчат и ваши куцые хвосты, или может шайка Игу не из твоих ребят, Топи Коротконог? «Большой передел» произошел и к моему появлению здесь, он не имеет никакого отношения, не в ваших интересах поднимать данный вопрос. Так, я могу рассчитывать на встречу?

— Вы гляньте на него! Я спрашиваю: чего ты здесь забыл, Гухта? — неожиданно взревел ртуп, окончательно потерявший самообладание, — Сказано проваливай. Путь на Совет для тебя закрыт и никакие уловки, уговоры и тем более угрозы — не помогут. Мурги тебе не тога, понял, меня? Проваливай! Или может, думаешь, смог запугать пастухов гураму то и с нами справишься?

— Ну, со всеми, конечно, нет. Но вот кое-кому намять бока думаю у меня получиться, — с улыбкой на губах ответил кисару. Внутри аруту сразу потеплело, и Гухта почувствовал, что ему это ощущение грозящей опасности начинает даже нравиться. Да именно за этим он и пришел к ним — за кровью и болью.

Сам-Ру оскалился, в предвкушении очередной жертвы.

Выведенный из себя Трой Риз выхватил кинжал. Но тут вмешался Якуза Бах, жестом руки останавливая вожака.

— Не стоит так горячиться, уважаемый Трой. Мне кажется, Гухта нас услышал. И не станет больше упрямиться. Тебе лучше покинуть земли Беглой Сойки.

Маленький Якуза из племени питонгу, никогда не жаловал бессмысленного кровопролития, особенно среди руководящей верхушки кланов. Ничем хорошим для них это не закончиться. Ещё не смолкли отзвуки прежней резни. Так и до очередного «передела» дело дойдет, а рисковать аруту за чужие интересы ему не больно-то хотелось. Желая находиться как можно дольше у «кормушки», мург всегда выступал за мирное решение, любой конфликтной ситуации.

Гухта проигнорировал замечание Баха, чем оттолкнул от себя последнего, кто хоть до последнего момента радел за мирное разрешение ситуации.

— Раз я не могу увидеться со смотрителем в качестве мурга, значит, придется занять ваше место. Трой, ты согласен выйти в круг или может осыпанный ласками прелестниц, предпочитаешь отсидеться, пока твои головорезы попытаются скрутить мне руки?

Ртуп откинулся спиной на набитые соломой мешки из крашенной кожи гураму.

— Ха, ты больше не мург. Мы не считаем тебя за своего. Да и, чего скрывать, ты им и не был никогда. Ты просто никчемный харуту, Гухта, не более того.

Кисару зарычал, едва сдерживая гнев. Он ещё, когда отправлялся в путь, предполагал, чем эта встреча может закончиться, но надеялся, что все же получиться договориться с мургами без кровопролития. Однако, судя по всему, у Сам-Ру иные планы на этот счет. И они совпали с внутренним желанием кисару. Что ж, видно, так тому и быть!

— Когда-то данный факт не помешал мне войти в Совет, а значит и сейчас не помешает. Не стоит увиливать. Итак, Трой Риз, ты принимаешь вызов или станешь прятаться за жалкое подобие «кодекса честного наемника»? Страх не к лицу тому, кто держит под своей рукой добрую половину Периферии. Или я ошибаюсь и мне нужно вести разговор с Бахом?

Ртуп вскочил со своего места. Он не обратил внимания на реплику несогласия со стороны Коротконого Топи и сбивчивую речь затараторившего, с перепугу, Якузы Баха. Сколько можно терпеть этого наглеца?! Пора поставить выскочку на место и покончить с этим.

— Разводите костры! — рявкнул Риз одному из мургов, стоявшему у входа в кочали. — Да живее! Я не намерен больше терпеть эту гниющую падаль на своей территории!

Наемник схватил с подставки глиняную чашу наполненную ругу и швырнул в сторону нерасторопного мурга-стража. Черепки разлетелись по сторонам, ударившись о столб. Темная жидкость залила потертые временем циновки, проведя невидимую параллель с появлением Гухты на землях Беглой Сойки. Якуза Бах, задумчиво посмотрел на ртупа. Чем сильнее слабость, тем больше желание замаскировать ее под отвагу. Трой Риз был в не себя от ярости сжигавшей изнутри его аруту и скорее всего, собирается убить чужака, но так ли слаб и безрассуден Гухта, как может показаться?

На лице кисару застыла довольная ухмылка. Это тропа не так извилиста, как та, что считается более дипломатичной, но она существенно короче, а значит точно, придется ему по вкусу. Нудные разговоры по спорным вопросам, больше подходят головастым приверженцам Ситуст-Ры, но никак не ему. К тому же опыт показал, что такой способ решения конфликта срабатывает не во всех случаях и кланы Беглой Сойки прямое тому доказательство. Кирувиты, после гибели Ашат-Рара, сидят по рампа и носа не показывая за Перевалом, фактически отдав под власть мургов всю территорию Периферии. Опустевшая ниша, всегда заполняется новым содержимым, даже если это содержимое, сомнительного качества и может легко уничтожить ее изнутри.

Главари кланов переглянулись. В воздухе повис запах будущей войны, кто знает, чем могла обернуться для «верхушки» Сойки победа над Троем. Хотя никто из них не сомневался в силе могучего ртупа, но сам факт, того, что ему бросили вызов, наводил на аруту наемников страх. Кажущаяся безопасность могла раствориться, словно речная пена, как только на горизонте появлялась значительная фигура. А Гухта оставался весомым игроком, кто бы, что сейчас не говорил, и как бы себя не убеждал в обратном.

Трой Риз опытный боец и не раз доказывал это на деле, однако слава, ходившая, буквально по пятам за Гухтой, заставляла их сомневаться. Этот изуродованный шрамами кисару появившийся не откуда и непомнящий ничего из своей прошлой жизни, сразу вызвал интерес, а те поступки, которые он уже успел совершить, будучи наемником, пробуждали среди мургов оторопь и уважение. На какое-то время, после того, как он «отошел от дел» и потерял голову, наемники стали о нем забывать, но стоило его гураму появиться на тропе, ведущей к самому сердцу Беглой Сойки, как о Гухте заговорили на каждом углу. И ярость Троя понятна — он до ужаса боится этого кисару, который так легко смог пошатнуть его авторитет, ещё до того, как вступил с ним в бой.

Что, если Гухта все же одержит верх? Им придется принять требования? Кому следующему он бросит вызов, желая сместить с правления? Что скажет на все это новый смотритель? У каждого члена правления Совета эти мысли крутились в голове.

Пока Трой снимал портупею и нервно расстёгивал ремни сатунгасу, предводители кланов продумывали вектор дальнейшей «политики». Раньше всех с выводами определился острожный Якуза Бах. Питонгу тонко чувствовал, куда дует «ветер перемен», а потому решил подстраховаться. Как только все покинули кочали, Якуза Бах, подозвал к себе одного из наемников. О чем-то быстро переговорил, эмоционально жестикулируя. Буквально сразу после разговора, говоривший с ним, мург оседлал топориска и покинул Беглую Сойку, направив ящера к горам. Ситуация могла выйти из-под контроля, к тому времени, когда определиться победитель, они должны будут знать, что на этот счет думает смотритель. Как ни крути, а за ним остаётся последнее слово.

Якуза Бах посмотрел в след убежавшему топориску и тяжело вздохнул. Нагруженный мрачными мыслями он, не спеша направился к площади, на которой уже вовсю дымили костры. Слышался гомон голосов, разгоряченных предстоящей схваткой, мургов и звонкие повизгивания девушек, которых бесцеремонные наемники хватали за изящные кончики хвостов.

Беглая Сойка, как её не называй, всегда оставалась Беглой Сойкой!

Их всех ожидали очередные перемены, и они уж точно не сулили Баху ничего хорошего.