IV ГЛАВА

IV ГЛАВА

Ранний рассвет.

Теплый луч едва коснулся вершины секвойи, на мгновение задержался и вновь потух. Никто от земель кровососов Периферии до самых холодных лабиринтов Ситуст-Ры не мог сказать точно, наступит ли очередной рассвет или нет. Кирувиты поздравляли друг друга с тем, что Око Ра ещё не потухло, тщетно пытаясь устранить неисправность. Жрецы кочевых племен воздавали хвалу Великой Ра-Аам, благодаря за оказанную милость, а мурги открывали походные фляги наполненные ругу. Кочевой мир медленно и мучительно погибал на глазах его обитателей, и ничто уже не могло его спасти.

Топориск замер на месте: буквально только что он видел фигуру воина на висячем мосту и вот после того, как свет вспыхнул с новой силой, пришелец исчез. Испарился не оставив после себя даже запаха. Ящер недовольно фыркнул в сторону ускользнувшей жертвы, развернулся на месте и, ощерившись, бросился в джунгли. Поголовье диких кутов значительно сократилось, но на его долю пока ещё хватит, хотя не исключено, что за ними придется изрядно побегать.

Обитатели Периферии, обречённые на голодное вымирание, пытались выжить, кто как мог и топориски не стали исключением.

Рыхлые крупинки пепла скатились по руке. Гухта втянул носовыми отверстиями холодный, враждебный, воздух, расправил затекшие плечи и потянулся. Как же хорошо! Воин сорвал немного травы, вытер ладонь, размазав по ней остатки пепла — последнее воспоминание о Литулу.

Больше у него ничего не осталось — ничего и никого!

Река Ра-Итрит шумно отрыгнула пеной, после того как проглотила погребальный пепел. Она приняла девушку, не побрезговав даже глиняным горшком. Воин бросил прощальный взгляд на бурлящий поток, оседал гураму и направился вверх по тропе. Ящер недовольно заворчал, так как с утра ещё ничего не ел, однако несколько увесистых ударов стрекалом по носу, заставили его успокоиться и сменить гнев на сдержанное терпение. Рано или поздно всадник захочет сделать привал, и вот тогда он отведет душу. Благо за землями кровососов, травы и зелени для гураму пока ещё хватает. Чего нельзя сказать о территории за Перевалом и на границе с песками Ситуст-Ры.

Не стабильный свет, исходящий от погибающего Ока Ра медленно, но верно превращал Долину Диких голубых озер в безжизненную пустыню, по которой рыскали полуголодные хищники. Спираль миграционных процессов разворачивалась настолько стремительно, что остановить ее было уже никому не под силу. Голод, вел за собой по следу смерть, которая гнала племена за Перевал, где по не известной пока никому причине все ещё сохранялась растительность, и свет Ра-Аам прогревал почву немного лучше.

Сокращение пастбищ для выпаса гураму и большая концентрация кочевников на один сикель приводили к постоянным вооруженным столкновениям, как между племенами кисару и ртупов, так и между кланами мургов. Смерть, кровь и страх заполнили практически все пространство, некогда относительно спокойной Периферии. Выросло молодое поколение тога не знавшее мирной жизни.

Кто бы мог подумать, что о временах правления верховного жреца Рату, кисару будут вспоминать с теплотой внутри аруту. Тирания жреца блекла рядом с «тучными» рассветами былой жизни. Ситуст-Ра принесла долгожданную свободу на бескрайние просторы кочевого мира, но счастья для них больше не стало. Рухнувшая система управления окончательно погребла под обломками политической конструкции сильные личности, оставив после себя разруху с пустотой в сердцах и головах выживших. В качестве наследия им не досталось ничего кроме страха и осознания мучительной безысходности. Смирение, наконец, вернулось, но слишком поздно. Растратив весь запал на разрушение системообразующих конструкции, они не в силах были создать ничего нового. Не оставалось сил на рывок, способный консолидировать массы, чтобы вывести систему из ступора. Единственное на, что она ещё была способна, так это само поедание посредством кровавых междоусобных конфликтов и ограбления себе подобных.

Некогда, презираемые по всей Периферии, кланы кочевых наемников предстали для разрозненных племен «достойной» альтернативой, окончательно вытеснив кодекс тога. Власть Беглой Сойки с каждым рассветом возрастала, опутывая сетями «воровской романтики» не окрепшие умы молодого поколения кочевников. Ряды наёмников ширились, укрепляя положение кланов на всей территории Периферии. Доходило до того, что распадались не только кочевые союзы, но и отдельные племена. Близкие друг другу соплеменники порой оказывались в двух враждовавших между собой шайках и с удовольствием пускали кровь собратьев во славу своего предводителя.

Теперь уже вся Периферия осознала, что находится на краю тропы, сойти с которой у нее вряд ли получится.

Гухта сделал глоток ругу. Обжигая горло, приложил усилие, чтобы протолкнуть жидкость внутрь себя. Отбросил пустую флягу. Воин решил не останавливаться на этом, намереваясь заглушить боль невосполнимой утраты, перебродившим напитком. Тьфу! Какая всё-таки дрянь! Хизы совершенно разучились его варить! Хуже только вода из следа, оставленного топориском, да и то, если по нему прошлись куты. Наемник поморщился, зацепил начатую флягу на кожаную портупею.

После того как Сам-Ру прибрал к себе Литулу, воин потерял всякий интерес к жизни и к тому, что происходило вокруг. Каждый раз он прокручивал в голове события последнего для них с Литулу рассвета. Не долгое прощание со спутницей, возвращение и поиски девушки. Длительные поиски, полные риска и опасности, но это мало заботило Гухту, воин и так слишком долго балансировал на самом краю тропы.

Он нашел ее у резных каменных ворот скрытых густыми зарослями. Тех самых, за которыми когда-то исчезло неизвестное ему существо. По следам рядом с разграбленным цобо, кисару догадался, что Литуту сопротивлялась до последнего. Она и после того, как ее истыкали копьем, словно загнанного кута, продолжала преследовать похитителя. Кровавые следы, оставленные девушкой, привели мурга к стене. Возможно, Литулу прошла бы и дальше, но привлеченные запахом крови топориски помешали этому.

Раненная вражеским копьем, девушка не смогла справиться с голодным ящером. Желание Сам-Ру заполучить эту жертву оказалось сильнее намерений Великой Ра-Аам. Загнанная на отвесный выступ каменной стены, дочь Цабиру Кривого когтя так и умерла в окружении стрекота беспокойных кутов и яростного рычания разгневанных хищников, терзавших ее изнеможённое тело. Тропа Литулу оборвалась.

Отчаяние, порой, толкает на не обдуманные поступки, заставляя «закрывать глаза» на более рациональное решение в преодолении трудностей. А они, как правило, всегда имеют временные границы.

Гухта потерял разум и впал в затяжное безумие. Внезапная гибель спутницы вкупе с последними событиями серьезно пошатнули здоровье мурга. Он убил всех ящеров в радиусе десяти сикелей от того места где они напали на Литулу, однако делу это не помогло. Кровь, неповинных в смерти Литулу, топорисков не смогла заглушить ту боль, что Сам-Ру вложил ему в сердце. Слишком сильна была скорбь по утрате. Темное божество, завладевшее аруту воина, требовало крови, и чем больше, тем лучше.

Гухта вышел на «тропу войны» бросив вызов установленному порядку по всей Периферии.

Воин попробовал мумифицировать Литулу, по древней рецептуре кровососов, однако после того как он пробыл с ней внутри кочали несколько рассветов подряд результат оказался ещё хуже, чем ожидалось. Аруту воина не только не успокоилась, а скорее наоборот. Тоска выедала мозг, заставляя страдать сердце. Литулу оставалась последней, в ком он ещё не успел разочароваться и ради кого, все это время, шел по тропе Ра-Аам, однако Сам-Ру решил все по-своему. Кисару пытался забыться, осушая фляги ругу, но из этого ничего хорошего не вышло. Однажды он едва не утонул, когда перебрав крепкого напитка, отправился освежиться к реке Ра-Итрит. Если бы не подоспевший вовремя Тур, отправившего дозор по следу мурга, крокодил не оставил бы от Гухты даже основания хвоста.

Никакие беседы, тем более, уговоры с угрозами, не могли успокоить воина и заставить вернуться к реальности. Единственное с чем он согласился, так это с тем, что мумия Литулу не принесет в его аруту долгожданный покой, а значит, от нее стоит избавиться. Высохшее практически до костей тело девушки, рядом с которой кисару проводил все свое время, заставляло страдать его сердце от рассвета до заката, вызывая спонтанные приступы безумия и бешенства. Но, несмотря на это, воину удавалось сдерживать себя в границах дозволенного.

Все резко изменилось после того, как убили Тайка.

Молодой гураму, которого подарил ему Тур, желая скрасить одиночество мурга, случайно забрел на территорию одного крупного клана мургов, под рукой Таны. Наемники отловили и умертвили животное, а после съели на пиршестве в честь удачного налета на молодое кочевье кисару. Однако эта жертва обернулась для них кошмаром и большими потерями. Разгневанный Гухта приходил в стан клана после наступление темноты, забирал каждый раз по одному воину, возвращая к рассвету лишь голову жертвы и хвост. Мурги попытались скрыться, перебравшись на другие земли. Они жаловались временному Совету Беглой Сойки, но это мало им помогло. Карательные отряды возвращались ни с чем. Поймать Гухту не удавалось, он, словно посланник Сам-Ру, внезапно появлялся перед жертвой, и так же внезапно исчезал, забрав жизнь. Жажда крови окончательно вытравила из мурга любое проявление сострадания. Каждый рассвет Гухта продолжал приходить за аруту мургов Тана и методично убивал.

Кровавые набеги продолжались до тех пор, пока однажды Гухта случайно не столкнулся с юным ртупом прибившимся к мургам. Из-за сложной ситуации с пастбищами для ящеров по всей Периферии молодое поколение кочевников нередко оказывалось втянуто в межплеменные конфликты и уходило за Перевал, если племя все-таки распадалось.

Ртуп остался один в занятом мургами кочали и уже собирался ложиться спать, когда вспоротый саяком полог пропустил внутрь высокого незнакомого воина. Крепкая рука наемника схватила ребенка, перекрыв доступ кислорода в легкие. Налитые кровью глаза убийцы прошлись холодным взглядом по внутреннему убранству помещения, в то время как пальцы продолжали методично выдавливать из тела юного наемника остатки жизни. Бытовая утварь, затертые до дыр циновки, несколько тюфяков набитых соломой и маленькая кукла из мешковины, украшенная полированными когтями кутов. Ничего не обычного.

Только когда взгляд воина задержался на стеклянных глазах жертвы, внутри аруту, словно что-то надломилось, впрыснув в сердце Гухты противоядие, которое тут же запустило механизмы естественной «детоксикации». Сколько ещё невинных созданий Великой Ра-Аам нужно принести в жертву, чтобы заполнить пустоту утраты? Могут ли страдания этого мальчишки и его смерть вернуть к жизни Литулу, и даже Тайка?

Когда чаша весов Сам-Ру будет, наконец, уравновешена?

Взбешенный собственным поступком Гухта, зарычал, оттолкнул едва живого ртупа на циновку и бросился прочь из кочевья. Больше он к ним не возвращался. Великая Ра-Аам остановила бессмысленные убийства, помешав Сам-Ру окончательно завладеть сердцем мурга. Однако это не означало, что наемник примет обет отшельника, пообещав богине оставить саяк и уйти далеко в горы.

Нет!

Кто угодно, только не Гухта!

«Защитный механизм» аруту аккумулировал скрытые силы внутри воина и помог ему найти выход. У мурга появилась реальная цель, которая исключала невинные и бессмысленные жертвы, но не гарантировала сохранность жизней тем, кто встанет у него на пути при ее достижении. Компромисс между Великой Ра-Аам и кровожадным Сам-Ру был найден.

О безумствах потерявшего рассудок Гухты, среди мургов, ходили легенды, со временем, приукрашенные в несколько раз. Поветрие страха не обошло и кочевые племена кисару. Кото-то говорил, что он питается сердцами своих жертв, кто-то уверял, что лично видел, как мург охотиться на девушек, заплутавших в лесу, а кто-то и вовсе настаивал на том, что сам пострадал от рук безумца и требовал от вождей, жрецов и совета кланов «особой защиты» с покровительством. Периферия кипела недовольством, призывая к расправе над неугодным мургом, однако пойти на этот шаг никто не решался. Страх повторить печальную судьбу клана Таны оказывался всегда сильнее, как только речь заходила о мобилизации очередного карательного хамру из наемников или тога. Сам-Ру любил заигрывать со смертью, искушая своих жертв и толкая на отчаянные поступки.

Время шло.

Гухта упорно совершенствовал своё тело, изнуряя долгими переходами, скачками на ящерах и силовыми упражнениями с оружием. Рассвет за рассветом, кисару приумножал природную силу, данную Ра-Аам, готовясь к тому, на что подталкивал его Сам-Ру. Он стал наказанием для всех, кто решался перебраться за Перевал, начиная от кочевых племен, мургов, хизов и заканчивая кровососами. Его присутствие ощущалось перепуганными до ужаса кочевниками, даже тогда, когда воин уходил далеко и надолго в горы, к тихим озерам, за земли кровососов.

На контакт с Гухтой отваживался только Тур, да и у того, находить с ним общий язык, каждый раз получалось все хуже и хуже. Въезжая на территорию, которую облюбовал себе кисару, тога ощущал постоянный страх внутри аруту. Это ужасно бесило и выводило кочевника из себя. Кто знает, что могло прийти безумцу в голову? В любой момент стрела смазанная ядом ципертага могла воткнуться в шею тога, либо копье, проникнув между пластинами сатунгасу, перебить позвоночник. Гухта сильно изменился и это, если не пугало опытного воина, то точно очень сильно настораживало. Поэтому постепенно кисару перестал навещать бывшего соплеменника, каждый раз находя причины, для того, чтобы отложить предстоящую поездку.

Вера и надежда на то, что, рано или поздно, все измениться сохранялась только в аруту верховной жрицы. Однако даже Сиена порой отчаивалась, когда до нее доходили слухи об очередных бесчинствах Гухты. В конце концов, совет жрецов продавил решение о поимке наемника, вопреки отчаянному сопротивлению со стороны Сиены, но это только усугубило их положение. После нескольких неудачных попыток устроить засаду на Гухту, последовали «ответные меры», из-за которых племенам пришлось надолго оставить свои пастбища. Мург выжег их кочевья дотла, разогнал гураму по долине, разломал тирсы, при этом не пролив ни капли крови тога.

Сам-Ру получил такую жертву, о которой и мечтать не мог. Однако рано или поздно все подходит к своему логическому завершению. Ситуация с юным ртупом, преследовавшая его сознание, все-таки заставила Гухту задуматься о том безумстве на которое его подталкивало темное божество и кисару, мало помалу, немного успокоился. На какое-то время набеги прекратились. Гухта завел нового гураму, выкрав в одном из племен, наконец-то, сжег тело спутницы, после чего решил вернуться к мургам. Поврежденный разум воина, вопреки стараниям Сам-Ру, подсказывал ему путь к «выздоровлению». Жажда смерти привела к неизбежной «интоксикации» аруту и она требовала экстренного вмешательства. Иного выхода для себя он больше не видел. Статус местного безумца, встреч, с которым стали избегать даже топориски, по итогу, перестал устраивать наемника.

Внутри него оформилась иная цель.

Мург решил отыскать убийцу и предать его самой изощренной пытке, а после умертвить, распылив прах над безжизненными песками Пояса Сам-Ру. Ничего другого, по его мнению, этот презренный убийца невинной девушки с младенцем не заслуживал. Мург вдруг увидел перед собой довольно тернистую тропу, по которой хотелось пройти. Да, по ее окончанию, его также будет ожидать обитель темного божества, но этот путь намного опасней, а значит им непременно нужно воспользоваться. Сам-Ру бросил воину вызов и Гухта его охотно принял. Месть и жизнь ради мести, больше наемника ничего не интересовало. И не важно, на что придется пойти, чтобы осуществить задуманное, пока бьется сердце прислужника темного божества Гухта не найдет себе покоя.

Запах костров, рев вечно недовольных гураму, пьяные крики захмелевших наемников заполняли пространство Периферии. Факельные столбы, хаотично расставленные по территории, выхватывали из темноты мутные силуэты, мечущиеся среди кочали. Жизнь здесь никогда не утихала. Одни мурги сменяли других, но Беглая Сойка не изменяла себе. Единственное место на всей Периферии, где каждый «заплутавший» мог найти временное пристанище, тропу Ра-Аам, а возможно и новых друзей. Хотя, как на это посмотреть: не один отчаянный головорез оставил здесь аруту. Этим их привлекала Беглая Сойка, азарт от игры со смертью, будоражил сознание, заставляя кровь вскипать и пениться. Мургам всегда нравилась Беглая Сойка. Только на ее территории они могли, наконец, расслабиться, почувствовать себя дома, пусть даже ненадолго.

Проезжая по тропе, идущей вдоль многочисленных кочали, воин ощущал на себе недружественные взгляды наемников. Они застывали на месте, когда его ящер, раскрашенный белой краской, с массивным рогатым налобником на голове и двумя большими колчанами стрел по бокам седла, проходил мимо. Какой каприз Сам-Ру — его не желают видеть даже те, кто сам, от рассвета до заката, живет насилием.

Но Гухту это мало интересовало.

Темный пожиратель кочевых аруту давно ходил за ним по пятам. А когда ты живешь под постоянной угрозой смерти, рано или поздно она перестает тебя беспокоить. Воин давно уже ничего не боялся, тем более мести наемников. Перед ним поставлена четкая цель, и он пойдет на все, чтобы ее достичь, а тропа жизни все равно закончиться у врат обители, как от нее не бегай.

— Мы не рады тебе, Гухта, не советую здесь задерживаться — спокойно проговорил один из вожаков, когда кисару, под охраной двух рослых ртупов, провели в кочали, — Ты, словно прокаженный — несешь за собой большие проблемы, а у Сойки и без тебя их хоть отбавляй. Так зачем пожаловал?

Трой Риз, хотел казаться уверенным, но Гухта чувствовал фальшь. Тьфу! Гнилое отребье Периферии, незаслуженно занявшее почетное место! Этот зарвавшийся мург боялся его, что сразу бросалось в глаза. Впрочем, не только он — трясли словно куты все, кто присутствовал на Совете. Трой всматривался в лицо незваного гостя. Огромного роста ртуп, наклонился вперед, взял с подставки кусочек вяленого кута, облизнулся, после чего закинул прямо в рот. Громко чавкая, он продолжил внимательно изучать стоящего перед ним мурга.

Прожевал кусок. Отхлебнул ругу. Капля рубинного цвета скатилась по выступавшему вперед подбородку. Маленькие свирепые глазки наемника сверлили пришельца, желая проникнуть в самые глубины аруту, но натыкались на холодную стену безразличия, замешанного на явном презрении. Да и какого отношения может заслуживать тот, кто оказался во главе Совета благодаря счастливому случаю, а не доблести мурга. «Большой передел», включая внезапную смерть смотрителя, сильно изменили расклад среди предводителей кланов.

Гухта сильно поменялся после последней их встречи. Это уже не тот сломленный горем кисару, который запомнился Трою. Воин физически окреп, в глазах исчез безумный блеск, сменившийся твердой уверенностью и жаждой смерти. Жаждой, которую не утолить, даже если убить всех мургов Сойки сразу по несколько раз. И это Трой отчетливо прочел во взгляде пришельца. Голод Сам-Ру, исходивший от непрошеного гостя, серьезно напугал мурга и заставил задуматься. Рука ртупа опустилась на рукоять саяка. Узловатые пальцы сжали навершие. Ледяной холод бронзы эхом откликнулся внутри аруту. Мало кто решиться обнажать клинок в кочали главарей клана, но кто знает, чего ждать от этого безумца, ищущего смерти. Тем более что снимать саяк при входе с портупеи Гухта наотрез отказался.

Аруту наемников напряглась, словно пружина, готовая распрямиться в любой момент и тогда их никто не остановит. Трой должен был проявить чудеса дипломатии, чтобы не допустить массового кровопролития. А Гухта, судя по вызывающему поведению, именно за этим к ним явился. Сам-Ру ходил за ним по пятам.

Воин обвел присутствующих равнодушным взглядом. Да, Совет кланов уже не тот! Прежний состав полностью поменялся после «Большого передела». Нет никого, кто был при его правлении. Тропа мурга коротка, тем более у того, кто решился подняться на самый верх. Трой Риз, Мит Погромщик, Якуза Бах и Топи Коротконог, остальных он видел впервые и даже не знал их имен. «Большой передел» внёс серьезные изменения, толи ещё будет! Кто знает, на, что можно рассчитывать при таком правлении?! Верховодил у них, по-прежнему, Трой, а значит говорить нужно только с ним.

И пусть только попробуют открыть пасти!

Кисару живо представил, как его саяк будет кромсать разгоряченную плоть местных головорезов. Никакой гарантии, что удастся выйти живым, но возможно оно и к лучшему?!

Трой старший.

К ртупу Гухта и обратился.

— Мне нужно встретиться с …

— Ха! Можешь не продолжать. Так ты пришел за аудиенцией? — ртуп подмигнул товарищам, — Посмотрите, уважаемые, он думает можно просто так заявиться на Совет, и без проблем попасть к смотрителю. Тот, кто тебе нужен, давно мертв, да ты и без меня это знаешь. Уже не новость. А избранный … — Трой сделал паузу, — Гухта, тебе известны наши правила? На встречу с ним приглашены только главари кланов, если он сам, конечно, не решит по-другому. Насколько я осведомлен, ты таковым не являешь, и он тебя точно не желает видеть. Не обессудь. Так о чем речь? Стоило ли проделывать такой длинный путь?

— Значит так?

Гухта чувствовал, как разом напряглись мышцы во всем теле. Ах, ты ж, мерзкое охвостье кута!

Трой с трудом сдерживал себя, чтобы не нагрубить собеседнику. Подобное заявление со стороны пришельца вызывало в нем бурю негодования и желание как можно больнее «укусить» наглеца. Все, что ассоциировалось у ртупа с прежним правлением Сойки, формировало в аруту дикое неприятие. А стоящий перед ним Гухта олицетворял живое воплощение прежнего Совета, следовательно, угроза его доминированию все также сохранялась. Гухта — отживший рудимент прежней системы, не более. От него стоило избавиться и чем раньше, тем лучше.

Гухта посмотрел исподлобья на ртупа. Могучий мург, словно краб, облаченный в доспехи, всем своим видом показывал, какое удовольствие ему доставляет прилюдное унижение кисару. Недальновидное, тупое скопление мускулов! Да, тут нет ни капли того остроумия, каким обладал тот же Растик Пройдоха, с его изощренными схемами и способностью к манипуляциям интересами противоборствующих сторон. Трой всего лишь мерзкая пародия на главаря, а такие, как он, долго «наверху» не задерживаются. Одного физического превосходства не достаточно, чтобы управлять таким огромным «организмом», как Беглая Сойка.

Мощная челюсть мурга вызывала внутри аруту кисару дикое желание проломить ее.

— Хм, весьма опрометчиво, с твоей стороны Риз. Весьма. Не заставляйте идти на крайние меры. Боюсь, другой вариант, к которому вы меня сейчас подталкиваете, вас устроит ещё меньше. Достаточно будет всего лишь одной встречи. Одна встреча и мой гураму больше не переступить границ Беглой Сойки. Подумайте хорошо: к чему все намеренно осложнять?

Мит Погромщик пренебрежительно фыркнул, резко оттолкнул от себя девушку, которая, с отстранённым видом, все это время разминала ему плечи. Она отбежала в сторону, поклонилась, практически до земли, после чего скрылась за пологом кочали. Девушки, которых всегда держали для услады аруту при себе мурги, теперь проникли в «святая — святых» Сойки и это не могло не настораживать. Нравы верхушки Совета деградировали вместе с теми, кто входил в него.

— Намекаешь на ещё один «передел» или мне это всего лишь кажется? Ничего не выйдет. К тому же, ты забываешь, Гухта, мы наслышаны о твоих лютых бесчинствах. Лично меня — не впечатляет. Однако нужно признать — у тебя и среди мургов, пока ещё, имеются скрытые «почитатели», но только не здесь. Не среди нас. Увы, даже для наемника ты слишком безумен, а потому никто не желает иметь с тобой никаких дел. Так-то. Уж очень высок риск, оказаться мертвым. Ты никчемный хамру Периферии и отмыться, от этого статуса уже не получиться, как ни старайся. Мы до сих пор не знаем, кто совершил убийство смотрителя Совета. Где гарантии, что это не твоих рук дело? А? Молчишь?!

Они явно решили заклеймить Гухту, так, чтобы отобрать у него любую возможность получить хоть какую-то поддержку даже среди отпетых мерзавцев и негодяев. Одно дело прослыть кровожадным безумцем, каких немало и среди завсегдатаев Беглой Сойки, а совсем другое — убийство смотрителя — элиты преступного мира Периферии.

Трой Риз одобрительно закивал. Благодарность Погромщику скрыть было сложно. Они явно заодно, и чаша весов ртупа на этот раз перевесила.

— Вот-вот. Мит прав. Прав! Стоило все хорошо обдумать, Гухта, прежде чем заявляться, к нам, да и ещё выдвигать такое требование с угрозами. Экий сын кута! Вижу, слухи о твоём помешательстве не лишены под собой основания. Или может, ошибаюсь, а?

— Трой, радость в этих словах сложно скрыть, но возможно ещё слишком рано праздновать победу? Какая глупость, то, что ты сейчас говоришь. Бред. Вы все прекрасно знаете, где я находился, когда это произошло. Погромщик, зачем сейчас все мешать в одной ступе? Отшутиться, тут не получиться. За убийством вожаков кланов, торчат и ваши куцые хвосты, или может шайка Игу не из твоих ребят, а, Топи Коротконог? Твои, твои, дети откета и вопры. «Большой передел» произошел и к моему появлению здесь, он не имеет никакого отношения, не в ваших интересах поднимать данный вопрос для обсуждения. Так, я могу рассчитывать на встречу или…?

— Пф-ф! Вы гляньте на него! Вот же, охвостье кута! Я спрашиваю: чего ты здесь забыл, Гухта? — неожиданно взревел ртуп, окончательно потерявший самообладание, — Сказано тебе — проваливай. Суд пришел чинить? Правды ищешь, али как? Путь на Совет для тебя закрыт и никакие уловки, уговоры и тем более угрозы — не помогут. Мурги тебе не тога, понял, меня? Проваливай! Или может, думаешь, смог запугать никчемных пастухов гураму то и с нами справишься?

Кривая ухмылка на мгновение озарила лицо воина.

— Ну, со всеми, конечно, нет. Не справлюсь, твоя, правда. Но вот кое-кому намять бока думаю у меня получиться, — с улыбкой на губах ответил кисару. Внутри аруту сразу потеплело, и Гухта почувствовал, что ему это ощущение грозящей опасности начинает даже нравиться.

Да! Именно за этим, собственно, он и пришел к ним — за кровью и болью. За тем единственным, что могло насытить его и утолить первобытный голод, так долго терзавший аруту.

Сам-Ру оскалился, в предвкушении очередной жертвы.

Выведенный из себя Трой Риз выхватил кинжал. Но тут вмешался Якуза Бах, жестом руки остановивший вожака.

— Не стоит так горячиться, уважаемый Трой. Мне кажется, Гухта нас и без того услышал. Он не станет больше упрямиться. Верно, мург? Чего попусту языками молоть? Тебе лучше покинуть земли Беглой Сойки.

Низкорослый Якуза-Амай из племени питонгу, никогда не жаловал бессмысленного кровопролития, особенно среди руководящей верхушки кланов. Ничем хорошим для них, в конце концов, это не закончится. Ещё не смолкли отзвуки прежней резни, ещё земля не успела впитать кровь, пролитую в результате бойни. А тут вновь нешуточный конфликт намечается. Так и до очередного «передела» не далеко. Рисковать аруту за чужие интересы ему не больно-то хотелось. Желая находиться как можно дольше у «кормушки», этот маленький мург всегда выступал за мирное решение, любой напряженной ситуации.

Гухта демонстративно проигнорировал замечание Баха, чем оттолкнул от себя последнего, кто до последнего момента стоял за мирное разрешение ситуации.

— Раз я не могу увидеться со смотрителем в качестве мурга, значит, придется занять ваше место и предстать перед ним в ином качестве. Как тебе такой вариант, Риз? Трой, ты согласен выйти в круг или может, осыпанный ласками прелестниц, предпочитаешь отсидеться, пока твои головорезы попытаются скрутить мне руки?

Ртуп, с надменной ухмылкой, откинулся спиной на набитые соломой мешки из крашеной кожи гураму.

— Ха, ты больше не мург. Мы больше не считаем тебя за своего, уясни, наконец. Да и, чего скрывать, ты им и не был никогда. Ты просто никчемный харуту, Гухта, не более того. Фокуру.

Кисару зарычал, едва сдерживая гнев. Он ещё, когда отправлялся в путь, предполагал, чем эта встреча может закончиться, но надеялся, что все же получиться договориться с мургами о встрече без кровопролития. Однако, судя по всему, у Сам-Ру иные планы на этот счет. И они совпали с внутренним желанием кисару.

Что ж, видно, так тому и быть!

— Когда-то данный факт не помешал мне войти в Совет, а значит и сейчас не помешает. Не стоит увиливать. Ты стал походить на склизкого муки, Трой. Брось, отвертеться не получится. Итак, Трой Риз, ты принимаешь вызов или станешь прятаться за жалкое подобие «кодекса честного наемника»? Оглянись вокруг. Страх не к лицу тому, кто держит под своей рукой добрую половину Периферии. Или я ошибаюсь и мне нужно вести разговор с Бахом?

Ртуп вскочил со своего места. Он не обратил внимания на реплику несогласия со стороны Коротконого Топи и сбивчивую речь затараторившего, с перепугу, Якузы-Амай Баха. Сколько можно терпеть этого безродного наглеца?! Пора поставить выскочку на место и покончить с этим, раз и навсегда.

— Разводите костры! — рявкнул Риз одному из мургов, стоявшему у входа в кочали. — Да живее! Я не намерен больше терпеть эту гниющую падаль на своей территории! Живо!

Наемник схватил с подставки вытянутую чашу, наполненную свежим ругу, и швырнул в сторону нерасторопного мурга-стража. Черепки, со звоном, разлетелись по сторонам, ударившись о столб. Темная жидкость залила потертые временем циновки, проведя невидимую параллель с появлением Гухты на землях Беглой Сойки. Якуза Бах, задумчиво посмотрел на ртупа. Чем сильнее слабость, тем больше желание замаскировать ее под отвагу.

Трой Риз был в не себя от ярости сжигавшей его аруту изнутри и скорее всего, убьет чужака, но так ли слаб и безрассуден Гухта, как может показаться на первый взгляд?

На лице кисару застыла довольная ухмылка. Это тропа не так извилиста, как та, что считается более дипломатичной, но она существенно короче, а значит точно, придется ему по вкусу. Нудные разговоры по спорным вопросам, больше подходят головастым приверженцам Ситуст-Ры, но никак не ему. К тому же опыт показал, что такой способ решения конфликта срабатывает не во всех случаях и кланы Беглой Сойки прямое тому доказательство. Кирувиты, после гибели Ашат-Рара, сидят по своим рампа и носа не показывая за Перевалом, фактически отдав под власть мургов всю территорию Периферии. Опустевшая ниша, как правило, заполняется новым содержимым, даже если это содержимое, сомнительного качества и может легко уничтожить ее изнутри.

Главари кланов переглянулись. В воздухе повис запах будущей войны, кто знает, чем могла обернуться для «верхушки» Беглой Сойки победа Гухты над Троем. Хотя никто из них не сомневался в силе могучего ртупа, но сам факт, того, что ему бросили вызов, наводил на аруту наемников страх. Кажущаяся безопасность могла раствориться, словно речная пена, как только на горизонте появлялась весомая фигура. А Гухта оставался серьезным игроком, кто бы, что сейчас не говорил, и как бы себя не убеждал в обратном.

Мургов не так легко запугать, но у не прошеного гостя это получилось.

Трой Риз опытный боец и не раз доказывал это на деле, однако слава, ходившая, буквально по пятам за Гухтой, заставляла их сомневаться. Этот изуродованный шрамами кисару появившийся не откуда и не помнящий ничего из своей прошлой жизни, сразу вызвал интерес, а те поступки, которые он уже успел совершить, будучи наемником, пробуждали среди мургов оторопь и уважение. На какое-то время, после того, как кисару «отошел от дел» и потерял голову, наемники стали о нем забывать, но стоило его гураму появиться на тропе, ведущей к самому сердцу Беглой Сойки, как о Гухте заговорили на каждой тропе. И ярость Троя понятна — он и сам до ужаса боится этого кисару, который так легко смог пошатнуть его незыблемый авторитет, ещё до того, как вступил с ним в бой.

Что, если Гухта все же одержит верх? Им придется принять требования? Кому следующему воин бросит вызов, желая сместить с правления? Что скажет на все это новый смотритель? У каждого из присутствующих членов правления Совета эти мысли, не переставая крутились в голове.

Пока Трой снимал портупею, яростно сыпал оскорблениями, нервно расстёгивал ремни сатунгасу, предводители кланов продумывали вектор дальнейшей «политики». Раньше всех с выводами определился острожный Якуза Бах. Питонгу тонко чувствовал, куда дует «ветер перемен», а потому решил подстраховаться. Как только все покинули кочали, Якуза-Амай Бах, подозвал к себе одного из наемников. О чем-то быстро переговорил, при этом эмоционально жестикулируя. Буквально сразу после общения, говоривший с ним, мург оседлал топориска и покинул Беглую Сойку, направив ящера к горам. Ситуация могла выйти из-под контроля — к тому времени, когда определиться победитель, они должны будут знать, что на этот счет думает смотритель. Как ни крути, а все же за ним остаётся последнее слово.

Якуза Бах посмотрел в след убежавшему топориску, перевел взгляд на паланкин Трой Риза и тяжело вздохнул. Нагруженный мрачными мыслями питонгу, не спеша направился к площади, на которой уже вовсю дымили костры. Слышался гомон голосов, разгоряченных предстоящей схваткой, мургов и звонкие повизгивания девушек, которых бесцеремонные наемники хватали за изящные кончики хвостов.

Беглая Сойка, как её не называй, всегда оставалась Беглой Сойкой, при любом смотрителе и главе кланов!

Их всех ожидали очередные перемены, и они уж точно не сулили Якуза-Амай Баху, как и остальным представителям верхушки наемников, ничего хорошего.