XVII ГЛАВА

XVII ГЛАВА

Дым от факельных чаш струился вдоль внутренних стен шатра и уходил через небольшое отверстие наружу, растворяясь в темной плоти Сам-Ру. С холма долетел грозный рев агато, тут же заворчали гураму, почуяв приближение свирепого хищника. Насторожились мурги, охранявшие подступы к лагерю хизов. Глухое рычание топориска раздражало, заставляя нервно вибрировать аруту. Аглакайя пристально смотрела на Ги-Рапида. Какая же все-таки отвратительная пародия на ртупа! Мерзкий разжиревший до безобразия трус, обвешанный с ног до головы различными бусами и оберегами. Не поленился устроить целое представление перед местной публикой, желая потешить собственное самолюбие. Тьфу!

— Решил поиграть со мной, Рапид? Ну что ж …

Аглакайя, сжала рукоять саяка. Один удар! Всего один точный удар и с хизом будет покончено. Сам-Ру оскалился, готовый принять жертву. Однако призрачный шанс спасти сына, мешал девушке осуществить задуманное. Она прекрасно понимала, что Мирт вряд ли согласиться пожертвовать второй раз жизнью ради Митху, которого он даже не помнит. И, вообще, он уже это не тот Мирт, которого она когда-то знала, а Гухта — безумный мург, живущий лишь примитивными природными инстинктами. Злой и голодный до крови, фокуру, готовый выжигать становища, чтобы утолить голод Сам-Ру!

Нет, она не пойдет на сделку с совестью, чем бы это для неё не обернулось. Хотя соблазн очень велик.

— Глупо полагаться на слово хиза, особенно, когда взамен он ничего не может тебе обещать. Я рискую всем, ты же …

— Нечем, — закончил фразу торговец, — все верно, девочка. Но такая уж у тебя тропа, и с этим ничего не поделаешь. Нравиться тебе или нет — боги на моей стороне — острые клыки ртупа блеснули в свете факельных чаш.

С видом мыслителя, ртуп продолжил:

— Как там у вас, у тога говориться: это твой путь и ты должен ему следовать вопреки желаниям, верно? Долг — свят, для истинного воина Периферии, хоть тебя и трудно им назвать. Но, что имеем, то имеем. Так прими мое предложение, тога, и получи награду за службу.

— Почему бы тебе не нанять для этого мургов, вон их у тебя сколько! Как в Беглой Сойке, не меньше — шага не ступить, чтобы не напороться. Обложили со всех сторон. Рубить головы по делу и без, это больше по их части.

— Скучно, да и не интересно. Мне одинаково ненавистны, как ты, так и твой бывший спутник, поэтому неплохо было бы понаблюдать за тем, как вы будете жрать друг друга, словно два голодных топориска оказавшихся в яме. Кто выйдет победителем, а? Интрига? Лично я сделаю ставку на тебя, девочка. Так уж не подведи моих ожиданий.

— Осторожно, Рапид, я могу и передумать. Мне ничего не стоит пустить тебе кровь, для затравки, а там уж как пойдет.

— Брось, тебе и самой интересно, чем все закончиться. Разве нет? Неужели не приходила в голову мысль, что он все прекрасно помнит, но просто не желает возвращаться к тебе, а? С тобой же страшно рядом находиться, того и гляди вцепишься в горло. Дикарка! Нет, такие мало кого привлекают, а вот Литуту — просто песнь грации и изяществу. Ух! Лучшее, что оставил после себя старик Цабиру, жаль вот только не сложилось.

Асам Ги-Рапид упивался положением дарителя. Хитрые глаза торговца внимательно изучали лицо девушки, стараясь отыскать слабые места в обороне. Вот же грязь со стоп Сам-Ру!

Аглакайя на три пальца вытянула меч из ножен, бросила быстрый взгляд на топориска, который нервно переступал с ноги на ногу, готовый в любой момент сорваться с цепи по сигналу хозяина. Интересно насколько прочна цепь и надёжно ли ее закрепил Баршид?

Ги-Рапид прочёл решимость на лице девушки. Не успела кисару сделать шаг в его направлении, как хиз отпрыгнул назад, издал протяжный свист и в шатер ворвались мурги. Первая стрела пробила руку Аглакайе, вторая пригвоздила ее хвост к земляному полу, вынудив упасть на колени. Кисару взвыла в бессильной злобе, проклиная хизов, мургов и Гухту, которому, ни тогда, ни, тем более, сейчас, не было никакого дела до ее страданий. Мысль о том, что она зря упустила такой шанс, на мгновение, задержалась в голове. Возможно, план Рапида не так уж плох в свете последних событий, ведь, по сути, Мирт погиб там, ещё на висячем мосту племени старика Рахмая. Богиня не оставила Гухте ничего, забрав вместе с памятью ещё и внешность. Так зачем отказываться, когда на кону стоит жизнь ее единственного сына?

Мурги навалилась на Аглакайю, прижав ее к земле, да так, что затрещали кости.

— Полегче, эй! — запаниковал хиз, — Она мне ещё нужна. Тащите на Столб, живо!

Кисару грубо схватили за ноги, которые тут же перетянули арканом. Затем ее притащили на поляну, где лежал, заранее подготовленный столб из ствола молодой сосны. Конструкцию установили под небольшим углом и при помощи цепей подвесили на ней Аглакайю. Рядом приковали топориска, но так, чтобы у ящера не получилось дотянуться до жертвы. Теперь никто, не считая Ги-Рапида и его верного соратника, не мог бы безнаказанно подойти к пленнице.

— Повиси тут — подумай, мне спешить некуда. Пока доверху не набью тюки товаром, будем стоять здесь. Мое предложение все ещё в силе — голова Гухты, против аруту мальчишки, есть над чем поразмышлять на досуге, верно? А пока у меня для тебя имеется небольшой подарочек. Прихватил по случаю, так сказать, когда его навещал. Баршид тащи сюда, нужно порадовать гостью, а то она что-то малость приуныла, как погляжу.

Асам Ги-Рапид стоял, уперев огромные кулаки в бока, и с наслаждением наблюдал за страданиями жертвы Сам-Ру. Он научит кисару обходить тропы его каравана за сотню сикелей, чтобы ненароком не попасться ему на глаза. Вид самодовольного ртупа вызывал внутри аруту Аглакайи бурю негодования. Как же ей хотелось сорвать с себя путы и вспороть этот толстый живот. Рассечь саяком, от портупеи до жирной шеи, обвешанной монистами из раковин! Но почему она не решилась на это сразу?

Баршид хищно оскалился и быстрым шагом направился к шатру Ги-Рапида. Аглакайя чувствовала ужасную боль, стрелы, которые так и остались торчать из ее тела, доставляли невыносимые страдания. Однако она тут же забыла и про раны, и про положение, в котором оказалась, как только Баршид вытащил из потертого мешка свёрток, развернул его и бросил Аглакайе. Девушка вытянула руки вниз, пытаясь дотянуться пальцами до цели, однако ей не хватило совсем чуть-чуть, чтобы получить желаемое. Перед ней лежал обрубок хвоста, засушенного так, как это любили делать кровососы Цабиру Кривого когтя.

Ее внимание привлек не сам хвост, он мог принадлежать кому угодно, а ожерелье, намотанное на него. Это особая техника плетения, которую использовали кисару ее племени. Аглакайя собственными руками вплетала раковины и зубы кутов в стройные ряды, а после надела на шею сына. Сомнений нет — перед ней лежало ожерелье ее маленького Митху, а возможно и его хвост! Глаза начали гореть, от нестерпимого желания излить боль страданий. Девушка вспомнила лицо Митху, звонкий смех и гортанные надрывы Бабуки, неизменного наставника мальчишки. Как же все-таки так, получилось, что она не смогла его защитить? Куда смотрела Великая Ра-Аам и почему до сих пор остаётся глуха к ее мольбам?!

Ах, ты ж, грязь со стоп Сам-Ру! Презренный хиз заранее все тщательно продумал и подготовился к ее приходу! Нет ни малейших сомнений — он знал о появлении кисару у себя в стане! Кто-то постарался и предупредил о визите Аглакайи. И тут легко вычислить, кому её существование на просторах долины не давало покоя — Ной, мерзкий сын кута! Ну, подожди, пересекутся наши тропки, и ты за все мне ответишь, кусок падали! Аглакайя не сомневалась, что тут не обошлось без острого языка Ратхи Сутона, а значит и жрецу продеться подрезать хвост по самый хребет.

Надрывный вопль боли разлетелся нал джунглями! Истекая кровью на столбе, она поклялась Великой Ра-Аам, что отомстит всем, кто причастен к лишениям и страданиям сына! Но почему ее тропа так отличается от троп выбранных соплеменницами. Она воин-тога! И всю свою жизнь проживает в походах и странствиях. Ей была предназначена тропа пропитанная кровью, во славу свирепого Сам-Ру — вот на что обрекла ее Великая Ра-Аам! А как же быт, счастье материнства? На сложном пути тога Аглакайе удалось обзавестись сыном, но и этого у девушки не получилось сохранить. Именно ее предназначение лишило маленького кисару кочевого детства, которое проживали их соплеменники.

А ту ли тропу она выбрала для себя и не пора ли свернуть, пока есть возможность?

Однако один вид разжиревшей физиономии ртупа вернул кисару к реальности. Нет! Она пойдет до конца, и не остановиться пока не выполнит все, что обещала себе, даже если для этого придётся расстаться с аруту!

Отомстит всем и месть ее будет страшна! Хизу, мургам, подлому доносчику, что стал причиной ее плена и, конечно, Гухте! Гухте в первую очередь! В то время, когда она стирала в кровь ноги, рыская по джунглям, в поисках утерянного сына, а тот страдал в плену, истекая кровью. Этот новоявленный мург, развлекался с очередной спутницей, сделав вид, что его — проблемы Митху не касаются. Мерзкий сын вопры не проявил сочувствия к ее беде, даже когда ему обо всем поведал Тур. А теперь наверняка наслаждается обществом девиц из шатров Беглой Сойки, лакая, без меры, ругу и набивая живот жареным на углях мясом кута.

Приступ жгучей ненависти охватил аруту кисару. Она заставит их всех захлебнуться в собственной крови! Всех! Ги-Рапида, того кто сделал это с Митху и Гухту! Непременно заставит! Наемник, так и не ставший тога, ответит за предательство, и за то, что лишил ее надежды, а заодно и веры в лучшее будущее. Сколько рассветов она оплакивала его гибель, как непросто было ей уступить место молодой и красивой Литулу. Отдать право идти с ним, рука об руку, по тропе. И чем же все закончилось? Он потерял все, став проклятием для кочевых племен Периферии, бичом Сам-Ру от которого шарахаются даже мурги, едва услышат его имя! Тур, всегда остававшийся верен Гухте, не смог с ним найти общий язык, Сиена смиренно приняла нового кисару, но также сторониться общения с ним.

Так чего теперь жалеть этого несчастного фокуру?

— Я согласна! — прорычала Аглакайя.

— Как же быстро ты меняешь мнение! Только, что хотела понаделать во мне дырок и вот, смотри-ка! Просто удивительно! Или это кровь прилила к голове, а, Аглакайя? А он ведь, где-то ходит сейчас сытый и довольный, обхаживая очередную пассию, хотя это может быть только наветы злых языков, одному Цоронгу ведомо, чем живет твой спутник. Кстати, шороху он навел у Беглой Сойки в этот раз, будь здоров! Тебе не докладывали? Досадно, отличная сеча была, скажу вам! Ух!

Ги-Рапид подмигнул Баршиду. Хиз знал слабые места жертвы и прослыл прекрасным манипулятором.

— Отпусти меня. Обещаю, что уже сегодня отправлюсь на поиски мурга.

Злость Сам-Ру настолько пропитала аруту кисару, что она категорически отказывалась произносить его имя.

— Ох, нет. Малость обожди. Ты, как хорошее ругу, Аглакайя — сначала тебя следует выдержать до нужной крепости, а ж потом наслаждаться вкусом. Повиси-ка до рассвета, пока так, а там поглядим, может и сговоримся.

— Рапид, ты …Отпусти говорю, кутий сын! Я этого так не оставлю, ты меня знаешь, хиз!

Широкое лицо торговца затряслось от приступа гнева.

— Захлопни пасть, девчонка! Я сказал — нет! — прорычал хиз.

Его толстое тело сотрясала неистовая злоба. Порой эти кисару становятся совсем не выносимыми. Была б его воля, он бы казнил их при первом проявлении непокорности и упрямства — основные черты кочевников, с которыми ртуп никак не мог примириться.

Асам Ги-Рапид повернулся и пошел к себе в шатер, бросив на ходу Баршиду:

— Хвост пусть лежит перед ней, следи за топориском, девчонка мне нужна живой!

Кисару молча кивнул и направился к ящеру, намереваясь проверить надежность креплений замка. Рапид не обрадуется, обнаружив с рассветом растерзанный труп пленницы, а для молодого топориска, висящее на столбе тело жертвы, довольно лакомый кусочек, о который грех не поточит коготки.

Мурги остановили гураму, спрыгнули на землю, и небрежно стянув, с телеги хизов, Аглакайю, оставили лежать ее на поляне. Один из наемников опустился на колено рядом с кисару. Внимательно осмотрел девушку, желая убедиться, что та все ещё дышит, несмотря на все старания Сам-Ру. Затем с силой ударил ей по лицу, дождался, когда Аглакайя придет в себя и грозно прорычал:

— Ги-Рапид просил передать: если не выполнишь уговор, в следующий раз он тебе принесет голову мальчишки, без глаз и языка. Все поняла?

Едва шевеля распухшими от побоев губами, покрытыми бурой коркой запекшейся крови, Аглакайя проговорила:

— Чтоб, вас всех Сам-Ру жарил в вечном пламени! Фокуру!

Наемник оскалился, подобно голодному топориску. Поднялся, несколько раз ударил носком ноги по животу девушки и прошипел:

— Прибить бы тебя, падаль хвостатая, да с Рапида, потом ничего не возьмёшь!

Мург поправил ремни сатунгасу, стянул походный плащ, съехавший на одно плечо. С видом победителя оседлал с гураму. Один из наемников, из тех, что стоял ближе, поинтересовался:

— Так и оставим ее здесь?

Ртуп недовольно хмыкнул

— А чего с ней станет?

— Топориски или ещё, какой прислужник Цоронга. Мало ли?

— Тебя, Тод, послушать, так мне ей тут кочали разбить или может охрану выставить? Поехали, наше дело — сторона. Сказали вывести, мы вывезли. А дальше ее сложности? Захочет увидеть пацана, выберется, а нет, так, туда ей и дорога. Сколько эта падаль крови попортила нашему брату! Забыл? Я бы и её и поганца — Гухту давно сам прирезал, если бы не Трой Риз.

Тод пожал плечами, но возражать товарищу не стал. В конце концов, какое ему дело до разборок тога с хизами. Мург наградил гураму ударом стрекала и поехал обратно по тропе топорисков. Остальные наемники последовали его примеру.

Первое, что пришло Аглакайе на ум, когда она очнулась — это ее гураму и поклажа с оружием, полученные в качестве платы от Сутоя за убийство тахора. Если их не вернуть, охотится на Гухту, будет куда как сложнее.

Неожиданно впереди послышалось глухое рычание ящера, девушка подняла голову, и уперлась глазами в топориска. Свирепый хищник Периферии, по хозяйски, расставил ноги, пригнул в голову к земле, вытянул шею вдоль тропы, и приготовился атаковать жертву.

Ах, ты ж, грязь со стоп Сам-Ру! Только этого не хватало!

Аглакайя, превозмогая боль, приподнялась на локтях, попробовала ползти — ничего хорошего из этого не получилось. Перевернувшись на спину, приготовилась к нападению хищника. Просто так она ему свою аруту не отдаст, это уж точно. Кисару подумала о Митху, и попросила у Великой Ра-Аам помощи. Она непременно должна выжить, вернуться и отомстить. Рука принялась судорожно шарить по траве в поисках хоть какой-нибудь ветки или, на худой конец, камня, который можно было бы использовать для самозащиты. Ничего! Ах, ты ж, охвостье кута! Сам-Ру не намерен так просто уступать победу, тем более, когда так высоко подняты ставки.

Топориск издал истошный вопль и рванул с места. Первый удар пришелся в голову Аглакайе. Острые когти рассекли кожу, оголив череп практически до кости. Она тихо взвыла от нестерпимой боли, перекатившись на спину. Второй удар вспорол сатунгасу, разорвал ремни крепления, открыв грудь жертвы для решающей атаки. Ящер прокричал на все джунгли, наслаждаясь скорой победой. Прыжок и вот уже когтистые лапы в опасной близости от жертвы, Аглакайя ударила, что есть мочи, пятками в тугой живот хищника. Топориск отлетел на сторону. Боль в спине от столкновения с корнями гигантской секвойи заставили его ненадолго отступить. Однако прислужник Сам-Ру, на удивление, очень быстро пришел в себя.

Пригнув шею к земле, он разогнался и прыгнул на жертву, намереваясь последним ударом выбить из нее остатки аруту и отпраздновать победу над силами Великой Ра-Аам.

Где-то далеко прокричал агато, ему тут же ответил парящий под куполом охнос. По кустам застрекотали вездесущие куты. Слуги Сам-Ру не будут знать покоя, пока темное божество испытывает муки голода. Только кровь способна остановить его и заставить отступить в тень.