Глава третья

Рассказывать, что было дальше, не имеет смысла. Конечно, на следующий день я, взяв присланный факс, отправился в звездный городок. Узнав, где находится отдел кадров, направился туда. Приняли. Оформили. Знакомая процедура не отложилась в памяти. А дальше пошло теоретическое обучение. На занятиях я не особо стремился с кем-то общаться, даже не испытывал потребности. Машинально приходил в аудиторию, выслушивал лекцию и до свидания, до завтрашнего дня. Молодые парни из подготовительного курса пытались заговорить со мной, чтобы завести дружбу, но я не особо утруждал себя в беседах. В общем, не парился я насчет круга общения. Его нет, и нет проблем. Странно, но я не чувствовал ущербленность или одиночество, будто целый мир наплевал на меня. Я знаю, есть люди, которые не могут жить без общения. Пара часов воздержания от словесных потоков для них иногда страшнее, чем воздержание от вредной пищи. У меня иное: ломки от одиночества никогда не возникало. Больше раздражал словесный понос некоторых людей. Уж простят они меня за такое грубое высказывание. Эти люди говорят много и на разные темы, но в определенный момент ты ловишь себя на мысли, что в голове от их болтовни осталась каша, да и вообще голова раскалывается. Приятнее общаться с людьми немногословными. Они дорожат временем, не разбрасываются по пустякам. Их речь точна и остроумна. Таких людей я встречал. Жаль, что редко.

Так время текло ни шатко, ни валко. Я набирался теории. Сказали о том, что скоро ждет медицинский осмотр. Он и определит возможный круг деятельности. Ближе к концу назначали время экзаменов. Причем каждому свою дату. Сдача группами в звездных городках, как я узнал, не практиковалась. Медосмотр так же старались назначать поодиночке, редко по два-три человека зараз.

Итак, я пришел в медицинскую лабораторию, находящуюся на территории городка. В ней и проводили осмотр. Она оказалась светлой и просторной комнатой. Кругом чистота, белый цвет и специфический медицинский запах. Для кого-то он противен, а мне он навеял приятные воспоминания. Моя бабушка в аптеке работала кассиром, и, чтобы занять маленького мальчика по имени Индиго, персонал аптеки провожал его в таинственные помещения, где и присутствовал этот запах. Почти каждый день меня встречал мир стеклянных колб разных цветов, весов, спиртовых горелок и прочих волшебных предметов. Запах врезался в память. И теперь каждый раз, приходя на обследование (обход по всем врачам почему-то растянули на несколько дней) в звездный городок 5/17, я будто встречался с детством. Я был один в лаборатории, но однажды нас оказалось двое.

Появление «призрака» из прошлого не самое приятное. Всегда возникает ощущение, что кто-то вклинивается в размеренный ход жизни, но в этот раз, как ни странно, оказалось наоборот. Я был рад встрече с «призраком». В кресле отдыхал молодой человек моих лет. Это был Лац. Он посмотрел на меня внимательно. «Надо же, — подумал я, — удивительно, откуда? Игра случая?» Хотя я не верил в случай. Скорее, закономерное стечение обстоятельств.

— Лац! — обрадовался я.

— Индиго? Ты? Вот так да! А я, как ненормальный уставился на тебя. Вот чего не ждал, хотя чего я мелю. Ведь ты тоже…

Действительно, не думая о встрече, можно пройти мимо нее. Не заметить. Порой человек, оказываясь на перекрестке, даже не осознает, что находится на скрещение путей и у него есть выбор пойти по одной из дорог. Я ведь мог и не подать документы в звездный городок, а значит и не встретить знакомого по старой работе.

— Лац, ты как сюда попал?

— После той экспедиции в Северный Город я уехал в Звездный Городок 5/25, но нашего руководителя перевели на другую должность, и мы, как говориться, остались без хозяина. Организовывать нас оказалось некому. О чем думала администрация, не знаю. В итоге нас рассовали по разным звездным городкам. Я оказался здесь. Живу в девяносто втором доме в одиннадцатой квартире.

— А я в восьмом доме в девятнадцатой квартире. Я инженер электрооборудования. Ты кто по специальности?

— Естественно медик. — Лац задумался. — Слушай, а не пройти ли нам вместе стажировку?

— Не против. Но как ты это устроишь?

— Есть вариант.

Появившийся врач прервал разговор. Нас направили по разным кабинетам.

Я, идя к первому специалисту, подумал: «А действительно, как Лац это устроит? Наверно, у него есть знакомые».

Стажировка — обычное дело. Несколько месяцев после обучения ты должен оттрубить на НИКС (Научно-исследовательской космической станции), а дальше как карта ляжет. Я ждал в предвкушении, что предложит Лац. Я даже не задумывался над тем, какое направление выбрать. Инженеры электрооборудования нужны везде, неважно какое направление выбрало НИКС: гуманитарное или техническое. Железо есть везде. Об этих станциях и об их работе не буду распространяться, ибо всему свое время. Думаю, лучше показать на живом примере и не торопить события.

Лаца я больше не видел в поликлинике звездного городка, но однажды он наведался ко мне в общежитие. Я занимал отдельную квартиру в пятиэтажном доме. При желании можно было селиться по двое, но я отказался от такого варианта.

Домофон пропиликал, я подошел к двери и увидел на экране Лаца. Он влетел в прихожую, поприветствовал меня и спросил, где можно поговорить. Мы проследовали в зал.

— Сразу с места в карьер, — начал он. — Вот это. — Он указал на зеленую папку, которую держал в руках. — Это документы и другие важные бумаги. Я думаю, что ты разберешься. Говоря коротко, здесь все необходимое, чтобы попасть тебе на НИКС «Иону». То есть туда, куда и меня направили.

Я взял папку и положил ее на журнальный столик.

— Ну, Лац, рассказывай. Как ты это провернул?

— Очень просто. Во время нашего разговора я вспомнил, что у меня есть родственник, седьмая вода на киселе, конечно, но все же, он может помочь, решил я. Попытка не пытка. Я встретился с ним. Он спокойно отреагировал на мой рассказ о том, как я встретил тебя, как поговорили, и в конце добавил о желании совместной стажировки с тобой. Я не просил родственника отправить нас на конкретную станцию, где работа непыльная и в основном плюешь в потолок. Мне хотелось пройти стажировку именно с тобой. Короче, родственник рассмотрел мое наглое предложение, и попросил зайти на следующий день. На следующий день он сказал, что мы отправимся на «Иону», и там хоть чему-то научимся. Назначение этой НИКС — наблюдение за развитием инопланетных цивилизаций, сбор информации и ее анализ. Все это называется красиво: исторический мониторинг.

Вот так и определилось мое ближайшее будущее, но, когда Лац ушел, я задался вопросом: «А с чего вдруг? Какие мотивы были у него, чтобы предложить мне пройти стажировку?» Казалось, идея у Лаца возникла спонтанно, на пустом месте, и никаких тайных поползновений не скрывалось за поступком. Просто захотел, и всё.

Я, взяв папку с журнального столика, раскрыл ее.

В записях имелся пробел. Я не обращался к дневнику. Сейчас можно напечатать такую фразу: спустя неделю. Последнее изменение, внесенное в файл, случилось<…>.

Спустя неделю, пробежал глазами напечатанное, и будто все существо мое пронзила неуверенность.

Как приятно было читать на своей планете фантастические книги о приключениях в космосе и в иных мирах. Теплое жилище, уютная постель, ровный холодный свет, падающий на старенький планшет, и погружаешься во вселенную авторского вымысла. В такие минуты мне приходили картины из детства: смутные, зачарованные, таинственные, но всегда нежные и дружелюбные. Это чувство сродни погружению в материнскую утробу. И хочется думать, что весь мир — лоно роженицы и ты в начале пути. Но на самом деле всё не так. Космос неприветлив. Люди всегда остаются людьми. Так что, фантасты врут на каждом шагу. В реальности происходит иначе. Думал, окажусь на «Ионе» и буду с интересом описывать жизнь в космосе, но бросил. Забыл. Стало не интересно.

Однако то животное — осёл, которого мы когда-то обнаружили в Северном Городе, приказало, если так можно выразиться, сесть за планшет. Осёл пару раз приснился мне. Я вначале и не понял, что за зверь беспокоит меня, а затем вспомнил: «А, ну, да. Тот самый осёл — единственное выжившее животное, не считая говорящего пса».

Сон об осле похож на воспоминание. Все начинается, как и в реальности. Я участвую в экспедиции. Мы погрузили животное в фургон, а дальше реальность искажается. Я открываю дверцу и заглядываю в полумрак, пытаюсь разглядеть осла, думаю: «Как он там, не издох еще?» Зверь дышит ровно и спокойно, он приподнимает голову. Его внимательные глаза смотрят на меня. Он произносит: «Здравствуй, Индиго, это я, осёл. Можно я к тебе зайду?» Я, ничего не ответив, хлопаю дверью. Железный лязг бьет в уши. Вспышка света. Я оказываюсь в просторном белом помещении. Ни стен, ни потолка не вижу и теряюсь в догадках, где источник света. Откуда этот ровный яркий белый свет? Вдруг передо мной оказывается красное кресло. В нем, вальяжно развалившись, сидит осел. Он уже в человеческом теле, только кожа мышиного цвета, местами поросшая шерстью, и крупная голова животного неестественно держится на плечах. Зверь вновь пристально глядит на меня и произносит: «Раз к тебе нельзя, то я приглашаю к себе. У меня праздник. Именины сердца. Да, я не шучу. Приветствую тебя на празднике осла. Это не заседание избранных и чванливых, обрюзгших уродов. Это не гнездо багровых идиотов. Сюда приходят все желающие. Но являются сюда с легким сердцем, без груза за плечами. Все, что ранее вы накопили за многомиллионную историю, прошу не приносить ко мне. Оставь это, в конце концов, за порогом. Здесь территория свободных и легконогих бестий, воздушнокрылых существ, лишенных рудиментарных отростков прошлого. Мораль! Нравственность! Совесть! Зачем? Когда вы были животными, всё это было нужно вам, чтобы выжить, чтобы не пасть в скотство, чтобы не лечь в одно ложе с природой. Но вы выжили. Зачем до сих пор несете этот груз? Вы обязаны приобрести легкость и подняться на новую ступень развития, а совесть и мораль, и нравственность — бремя, что превращает вас в ничто. Для этого и существует праздник осла. Мой праздник! Чтоб принять легкокрылость и воздушность моих идей ступайте ко мне. Я всех приму. Я всем покажу истинный облик замшелых богов ваших. Их время минуло. Пришел мой срок! Я приветствую вас на празднике осла!»

Я проснулся и перевернулся на другой бок. Осёл больше не появлялся, но в следующий раз животное вновь возникло. Сон тот же. Северный Город. Экспедиция. Осёл в фургоне. Вопрос. Но я на этот раз не стал отмалчиваться и произнес: «Нет уж, сиди здесь».

Я очнулся и сел на постели. Ощущение такое, что вынули душу и вставили ее обратно в тело, но неудачно, с перекосом. Заклинило ее, и я, кажется, почувствовал, в какой части тела саднит. И теперь целый мир кажется кривым зеркалом. Развороченные воспоминания. Кто-то украл часть памяти. Но это сон, всего лишь сон. Не стоит воспринимать всерьез даже самый реалистичный кошмар, чего бы взбесившаяся фантазия ни нарисовала. Я тщетно убеждаю себя. Я не верю словам. Внутренняя опустошенность соседствует с инфернальным страхом. Наконец, его цепкие когти отпустили. Я встал с кровати и сел за стол. Достал планшет и печатаю эти строчки.

В комнате отдыха все еще спят, кроме помощника командира, Кида. Он сегодня на вахте и проводит ночь по бортовому времени в рубке.

А теперь в общих словах.

Лац работает по врачебной части. Он все время находится в информационном центре, штудирует медицинские умозаключения весьма мудрых мужей планеты, за которой мы наблюдаем. Кстати, так и не смог запомнить ее номер в нашем каталоге. Да это и не нужно, все равно экипаж называет планету так, как и ее население, то есть Гуда. Я тоже пока в информационном центре. Мне не скучно. Я изучаю техническую сторону развития Гуды. В сравнении с нами на планете с этим глухо. Лац ехидно зачитывает мне отрывки из медицинских трактатов. Мол, у них врачевание тесно связано с магией и шарлатанством.

Ладно, на этом пока закончу. Экипаж просыпается. Скоро завтрак.

Сон вернулся, причем прорвался в реальность.

Он вывел из равновесия. Думал, что всё на этом закончится, но нет. Я только-только начал забывать кошмар, как дальнейшие события воскресили опустошенность и страх.

В столовой первым заговорил командир Ордо: «Мне сегодня приснился осёл». Я насторожился. Командир рассказал сон. Я еще больше напрягся, но молчал. Ордо словно заглянул мне в мозг, когда я спал. Сон оказался таким же, как и у меня. Потом наперебой загалдела команда: «Да, и мне тоже приснилось, и мне, и мне…». Лац скептически отнесся к повышенному вниманию вокруг какого-то сна.

— Ты знаешь, они сейчас похожи на первобытных людей, — шепнул он мне на ухо. — Только вот шамана не хватает, который растолковал бы им сновидение. Хотя мне приснилось то же самое.

— И ты молчишь?

— А чего зря базарить-то? Тратить время? Найдется теория, что объяснит этот феномен. Я уверен. Зачем шуметь?

— Командир, — обратился я к Ордо, — хочу рассказать вам об осле.

— Тебе приснился тот же сон?

— Да.

— Тогда что ты еще можешь добавить? Неужели ты знаком с ослом? — с улыбкой спросил командир.

— В каком-то смысле, да.

Экипаж перестал галдеть. Я рассказал им об экспедиции в Северный Город. Лац в конце истории косо посмотрел на меня, ибо о говорящем псе я не упомянул.

— Так это правда? — спросил командир.

— Не понял? Что правда? — удивился я.

— Ну, это… Вся история с исчезновением жителей целого города. Я подумал, журналисты опять пересолили с фактами.

— Вовсе нет.

— А почему вы молчали об этом?

— Не предали значения. Посчитали, что не важно.

— Как сказать, — ответил командир и задумался.

В это время по динамикам раздался голос бортового компьютера: «Внимание. Координатор выходит на связь. Экипажу просьба пройти в рубку».

Наша станция «Иона» ходит по орбите вокруг планеты. Она называется Гуда. Мы не вмешиваемся в ход истории чужеродной цивилизации, лишь следим и фиксируем события. Проникать в иной мир сродни проникновению в незнакомую психику. Неизвестно, что ждет тебя. Поэтому мы, стараясь анализировать даже незначительные факты, пытаемся предсказывать будущее цивилизаций на Гуде. Иногда прогнозы не сбываются.

Есть и другие станции. Я знаю, в пределах планетарной системы, где мы находимся, «дрейфуют» еще несколько. Однако мы не встречались с ними. Лишь раз одна из немногих промелькнула на радаре — был случай. Другое дело координатор. Это НИКС, которая следит за всеми станциями и собирает информацию с них. Редкие обстоятельства вынуждают координатора идти на стыковку с какой-нибудь из станций. Но в тот самый день, когда я рассказал экипажу о сне, был исключительный случай. Координатор сообщил о стыковке, указав точное ее время.

Сейчас мы ждем Координатора, поэтому есть время, и я могу настучать пару слов о нашей команде.

Начнем с командира НИКС.

Впервые оказавшись на «Ионе», я прошел в рубку для собеседования. Пустая формальность, ведь фактически меня приняли на практику, но все же. Участвовали в собеседовании завлаб и Ордо — командир экипажа. Лац к тому времени уже отстрелялся. Заведующий лабораторией интересовался, как проходило обучение, что преподавали и прочее. В общем, все по делу, ничего лишнего. Вполне ожидаемые вопросы. Даже стало скучно. Когда он закончил, в беседу вступил командир. Ордо задал вопрос, не относящийся к делу: «Индиго, а какую музыку ты предпочитаешь?» Я внимательно посмотрел на него и произнес: «Что?» Меня будто толкнули в бок, и я очнулся. Вопрос крутился в голове: «Причем здесь музыка?» А тем временем командир повторил фразу и, не дожидаясь моего ответа, стал красочно живописать о каком-то исполнителе. Я посмотрел на него, как на сумасшедшего. После его оды популярному исполнителю эстрадных песен мой мозг стал лихорадочно что-то вспоминать, шарить по закоулкам памяти, собирать по кусочкам музыкальные фрагменты. Я выдавил из себя пару слов, надеясь, что он прекратит расспрос, но не тут-то было. Командир нырнул в сферу кинематографа. И там он чувствовал себя, как рыба в воде. Такое впечатление, что Ордо не занимался делами НИКС, а все время торчал в сети, слушал музыку и смотрел видео. В итоге, все повторилось по той же схеме. На этот раз я ответил содержательней, рассказал, что смотрел из последнего, и почему понравилось или не очень. Это позже стало известно, что Ордо так всегда поступал: задавал «странные вопросы».

Его день начинался с обхода команды, с обсуждения предстоящих работ и как-то между делом он заводил беседу на отвлеченные темы, рассказывал байки, вспоминал анекдоты. Это я от него узнал, что «голограмма» происходит от слов «голая» и «грамма». Впервые услышал как бы случайно произнесенную фразу: «буду говорить с выражениями» вместо слов «буду говорить с выражением». Узнал о «коническом вопросе» — словосочетании обозначавшем, что проблему можно решить несколькими способами, что очевидный путь не всегда верен. Если командиру экипажа не удавалось встретиться с командой, то беседа переносилась на конец рабочего дня. Удивительно, все эти фразочки и шуточки кидались им намеренно, имели свое время и место. Большую часть я, естественно, не запомнил.

Мне трудно также припомнить все те нетривиальные технические решения, порожденные его умом. Словно самоцветы, они падали нам под ноги и оставалось лишь подбирать и отшлифовать — доводить до ума. Я постоянно удивлялся его эрудиции. Ясно, что хорошая теоретическая подготовка и большой практический опыт важен, но, кроме этого, присутствовала и интуиция. Так мне показалось. Нет, точнее, я склоняюсь к тому, что командир «Ионы» — человек из высших сфер бытия. Выражение, конечно, корявое, штамп, но не могу подобрать иного определения. Словно его мозг подключен к космической базе данных, и все его движения ума в сфере техники больше походили на движения пальцев пианиста, который, не задумываясь, извлекал музыкальные гармонии. Все мановения пальцев так легки и непосредственны, что ты не веришь в их простоту.

Еще одна деталь. Позже я заметил одну странность за командиром. Точнее жест. Ритуал. В то время, когда все отходят ко сну, и не его очередь дежурить, Ордо ласково похлопывает стену рядом с выходом из рубки, говоря: «Спокойной ночи». Пожелание сладких грез относилось к НИКС. Командир воспринимал эту многотонную громадину, как живое существо, а для меня это была всего лишь железка, плавающая в безвоздушном пространстве.

Второй по списку идет Рэйл, завлаб. Это первый человек из немногочисленного экипажа «Ионы», с которым я встретился на земле. Он должен был доставить меня и Лаца на станцию. Вначале нашего путешествия он ждал нас на космодроме, меряя шагами площадку рядом с челноком. Поздоровавшись, и задав пару вопросов, завлаб пригласил внутрь. Он производил впечатление неразговорчивого человека, но я ошибся. Рэйл невысокого роста, коренастый, в нем чувствуется внутренняя уверенность. У меня даже возникла аналогия с айсбергом. Среди ледяных вод океана стоит он белый и холодный, сверкая на солнце и, кажется, ничто не способно поколебать его. Завлаб вначале таким и представился, но его внимательный и сосредоточенный взгляд лишь ввел в заблуждение.

Однако, как только он попал в благоприятную и привычную для него среду — челнок вышел в космос, — Рэйл разговорился. Вначале завлаб напустил на себя важности, но это у него не очень получилось. Было видно, что он и сам в это не верит: мол, вы молодежь, а я матерый и прожженный опытом космонавт.

Рэйл спросил: «Впервые покидаете грешную землю?». «Да», — ответили мы. Затем он начал рассказывать об океанах.

— Есть три океана. Ну да, три, по-моему. Собственно, водный. Воздушный океан. Наконец, космос. Он тоже океан. Организм, живущий по своим законам, которые нужно чтить.

Как оказалось, у Рэйла есть свой таракан в голове, любимое насекомое, что не дает покоя. Кажется, мир крутится вокруг этого беспокойного таракана: обожествление космоса. Нет, я не смеялся над его «идеологией», и со вниманием слушал, ведь никогда до встречи с ним не задумывался над этим.

Рэйл назвал космос океаном, и само собою я вспомнил о покорителях водных просторов. Они проводят большую часть своей жизни в море, сливаются душой со стихией. Океан накладывает на их характер особый узнаваемый отпечаток. Так и космос, хочешь ты того или нет, влияет на тебя.

Я не знаю, как Ордо относится к космосу, воспринимает ли он его как живой организм. Мне трудно сказать. Скорее всего, командир смотрит на эту стихию, как на нечто темное и непонятное, чуждое НИКС. Рэйл, напротив, воспринимает станцию как инородный организм в теле космоса. С другой стороны завлаб говорит: «Эта громоздкая железяка — результат труда многих людей, поэтому ее нужно уважать».

Наконец, Кид. После вахты за завтраком он был угрюм. Его мрачная физиономия разглядывала нас. Он не выспался. Кид не проронил ни слова, но в обычном своем состоянии он превращается в ветер. Третий член экипажа является исполняющим обязанности командира, именно поэтому на его долю часто приходится ночная вахта по бортовому времени. Я назвал Кида ветром по одной простой причине. Он стремителен в своих действиях, никогда не задерживается на одном месте, ни на одной мысли, ему трудно сосредоточиться на одном предмете. За все время пребывания на «Ионе» я не замечал за ним той рассудительности командира или того одушевления космоса, что присуща Рэйлу. Кажется иногда, Кид слишком рассудительный человек, до занудства. Кстати, ветром назвал его я и никогда не произносил прозвище вслух, а так среди членов экипажа закрепилась за Кидом прозвище: непоседа. Так именуют детей. Да, что-то ребяческое было в его характере, несмотря на внушительный рост и внешнюю взрослость.

Помню, как однажды после очередного сеанса связи с Координатором, при котором Кид не присутствовал, он спросил Ордо: «В чем была суть переговоров?» Командир стал говорить довольно пресно, раскладывая все по полочкам. Он будто отчитывался перед Кидом. Рассказывал Ордо довольно долго, однако исполняющий обязанности командира выслушивал это, как и полагается заместителю, с большим вниманием и тщанием. Я уверен, все остальные члены экипажа, включая меня, спустя пару минут, заподозрили какой-то подвох, потому как на Ордо это не похоже. Не любил он бюрократии и разглагольствований впустую. Что касалось работы, говорил четко, ясно и кратко. Таким образом, загипнотизировав Кида искусством плетения словес с применением канцеляризмов, командир выдал в конце: «В общем, я отрапортовал Координатору, что мы на станции от нечего делать считаем звезды, занимаемся всякой ерундой, что нас пора гнать взашей в направлении родной планеты».

Кид удивленно поглядел на Ордо.

— Да я пошутил, ты чего? Разве не понял? — сказал командир и поведал нам в одном предложении настоящее содержание разговора между ним и Координатором.

Просто удивительно, что Кид так легко обманулся. Не единожды я был свидетелем этих безобидных розыгрышей.

Итак, наш экипаж принял видеосообщение от командира Координатора. Он просил принять команду из пяти человек, которые сопровождают груз, предназначенный для «Ионы». Какое-то новое оборудование для тестирования. Надо, значит, надо. И никто даже не произнес, не высказал сомнений: а вдруг это ловушка? Возможно, удаленность от земных реалий создала иллюзию отрешенности от проблем. Забегая вперед, скажу, командира координатора не было на экране. Видео оказалось фальшивкой.

«Командир координатора» не обмолвился о подробностях. Что содержал груз? Какое конкретно оборудование? Ордо не спросил документов. Уровень доверия? Может быть, но точно не знаю. И все-таки формальности стоило бы соблюсти. Да и даже мы, простые члены экипажа не намекнули Ордо о своих сомнениях. Позже, командир винил только себя в промахе. Возможно, и шевельнулось в его душе нехорошее предчувствие вначале, но он не придал значения. Интуиция почему-то в этом случае не сработала.

Как только «экипаж с координатора» появились на «Ионе», он не стал устраивать спектаклей и гнуть комедию, не было прелюдий. Экстремисты взяли все под свой контроль быстро и четко. Мы не смогли противостоять, да и смысл. Пять невооруженных людей против пяти с оружием.

— Кто командир? — спросил главарь.

— Я, — ответил Ордо.

— Замечательно, — произнес экстремист, наставив дуло оружия на командира.

Другие взяли на мушку остальных членов экипажа.

Как хотел я, чтобы это оказалось злой и неуместной шуткой. Пусть так. Но пять человек и не собирались шутить. Я желал провалиться. Не со мной произошло. Это фильм. Глупое и нелепое кино о попавших в переплет людях на космической станции. В памяти всплыли мутные воспоминания о просмотренных картинах. Фантастический боевик, в котором террористы распоряжаются судьбами заложников.

Наконец, вернувшись к реальности, почувствовал слабость в теле. Мышцы дряблые. Руки дрожали. Я не мог пошевелиться. Охваченный ужасом, разум беспомощно суетился, стараясь уйти от произошедшего. Он искал лазейку, прошмыгнув в которую, можно вырваться на просторы покоя и безмятежности. И он нашел тонкую нить — иллюзию — мое прошлое. Там я был маленьким мальчиком, прыгающим в стог. Лето, яркое солнце, нежное тепло и дурманящий запах скошенной травы. Я прыгнул в стог. Стог мягко прогнулся подо мной. Мне понравилось. Я решил повторить прыжок и прыгнул вновь. Но в этот раз меня стало затягивать в теплую душную яму. Аромат трав трансформировался в запах гнили. Я тонул в болоте. Трясина засасывала. Я изогнул тело и опять вернулся к реальности.

— Обещаю жизнь, если не будете рыпаться, — сказал главарь экстремистов.

— Что вы хотите от нас? — спросил спокойно Ордо.

Или мне это показалось. Честно скажу, вряд ли я мог адекватно оценивать ситуацию. Ордо произнес вопрос бесстрастно, будто нет дела ему до происходящего.

— Веди свою команду в столовую. С тобой я поговорю позже. И даже не думайте что-либо предпринимать. У нас все схвачено. Понятно?

Больше главарь шайки не проронил ни слова. Его банда заперла нас в столовой.

— С голоду вы точно не умрете, — мрачно пошутили экстремисты.

«Висеть над бездной» — вот та фраза, которая более или менее приближает к пониманию пережитого. Но что толку объяснять тем, кто не испытал подобного на своей шкуре. Даже я сейчас не могу описать этого. Стучу по виртуальным клавишам, а в голове проносятся разрозненные эпизоды. Они похожи на осколки, крутящиеся в вихре небытия. Для нас в столовой существовало только настоящее, где-то маячило в памяти призрачное прошлое, казавшееся сном, будущего не было.

Когда я печатаю эти строки, то, естественно, ищу оправдание нашим действиям. Пытаюсь понять, как мы допустили промах, но, к сожалению, не находится веских доводов. В отчаянии цепляюсь за каждую мелочь, стараюсь анализировать, чтоб оправдаться, но кроме как темного и непонятного слова «судьба» ничего не возникает в сознании. Я не верю в нее. А, может, она все-таки есть?

Итак, экстремисты закрыли нас в столовой. Сломать или открыть дверь, у нас не было ни какой возможности. Она слишком прочная, чтобы выбить ее, а код замка оказался другим. Похоже, среди экстремистов находился программист. Мы еще не успели прийти в себя, как по динамикам раздался голос.

— Командир НИКС «Иона». Я тут посмотрел бортовой журнал, тебя зовут Ордо. Верно?

Командир подошел к переговорному устройству, включил микрофон и ответил: «Да».

— Я хотел поговорить с тобой. Пришло время, — голос главаря излучал радостную уверенность. — Вы все, наверно, спрашиваете себя, зачем мы тут. Объясняю. Мы сотрем информацию, накопленную о планете Гуда. Затем уничтожим электронные устройства памяти: сбросим их в атмосферу планеты, там они и сгорят.

— Вы понимаете, что это вандализм? — спокойно произнес Ордо, ожидая реакции на том конце.

— Это не вандализм. Это суровая необходимость, — главарь экстремистов рассмеялся. — А не вандализм ли то, что вы вмешиваетесь в чужую жизнь, в естественное течение эволюции на планете Гуда? Добро, если бы просто собирали информацию, так нет. Конечно, вы крутые, вы больше знаете, вы ушли далеко в развитии, вы боги по сравнению с жителями Гуды. Да? Но это не дает вам права вмешиваться в чужую жизнь. Откуда вы можете знать, что лучше для этой планеты? Это вы мракобесы, а не они. Надеюсь, моя позиция ясна? Прощайте.

Больше экстремисты не выходили с нами на связь.

Я и Лац обратили удивленные взгляды на командира. Он посмотрел на нас как на чужаков, словно пытаясь понять, что хотят от него эти два стажера. Кажется, его мысли еще не пришли в порядок, и он искал слова, чтоб начать рассказ.

Ордо быстро проговорил:

— Да, действительно, вмешательство в жизнь Гуды — факт. Только не мы, космическая станция по сбору информации, этим занимаемся, а другая организация, основываясь на наших сведениях.

На мгновение я почувствовал себя сопричастным какому-то преступлению.

Я ненадолго потерял доверие к нашему командиру. Как он мог не сообщить нам об этом? В средствах массовой информации — ни слова. По теле— и радиоканалам лишь восторженные репортажи об открытиях новых инопланетных цивилизаций, но никак не о вмешательстве в чужую историю. Ни намека. Но затем я вспомнил, что умолчал о говорящем псе, и вся обида ушла. Да и как я мог судить Ордо? Кто знает, может, он жертва системы? Мне не известны подробности.

Одиночки-энтузиасты начинали освоение иных миров, правительство не обращало на них внимания, но в какой-то момент оно смекнуло: а ведь это прибыльное дело. И вот тут закрутилось. Полетели директивы, началось финансирование, и дух романтизма и подвига выветрился. Именно тогда и появились экстремисты — радикально настроенные группы людей, вставляющие палки в колеса механизму под названием система. Это они в сети писали лозунгами: «Не учите нас жить! Если относиться к природе по-хамски, она погибнет. А вы хотите своим научным щупом разворошить иные цивилизации. А ну-ка, суньте руку в муравейник. Вы нарушите естественных ход жизни насекомых. Теперь наша задача мешать вам, чтобы вы не нарушали течение истории в чужих мирах. Наблюдать — можно, ворошить — нельзя». Я еще удивлялся, с чего вдруг они болтают о невмешательстве?

Я знал, экстремисты действуют на земле. Они взламывают базы данных, содержащие сведения о чужих обитаемых планетах, и стирают их. Новости все-таки в нашу информационную эру добирались до меня, как бы я не запирался от них. Но власти не говорили, что борцы за невмешательство еще и действуют в космосе, не говорили, что мы реально вмешиваемся в естественный ход событий. Чиновникам удавалось скрывать это.

Меня вывел из раздумий голос командира:

— Есть идея. Давайте, сядем за стол.

Мы последовали совету. Он достал из внутреннего кармана маленький блокнот и ручку. Удивительно, что он им пользовался, когда все перешли на электронные устройства. Ордо что-то написал на листке, вырвал его и передал Рэйлу. Он, прочитав, молча передал другому члену экипажа. Дошла очередь до нас. Текст в листке был следующим: «На наше счастье в столовой камеры наблюдения с плохим разрешением, и экстремисты вряд ли что разглядят в моих каракулях, если сейчас наблюдают. Допустим, они уверенны в успехе своего предприятия и мы им до лампочки. Главное меньше говорите. Микрофоны и камеры мы отключим физически — обрежем кабели. Экстремисты за нами не смогут наблюдать. Я предлагаю дождаться ночи по бортовому времени и выйти в разведку. Есть одна деталь на станции, которая меньше всего напичкана электроникой. Система вентиляции. Только датчики массового расхода воздуха. Там нас не увидят и не услышат, если быть осторожным. Человек, который полезет в шахту — я. Никаких возражений. Это моя оплошность. Мне и исправлять. А теперь вырубаем камеры и микрофоны».

В молчании мы благополучно завершили первую часть плана. Можно было говорить свободно.

— Не знаю, как скоро бандиты заметят неладное со столовой, но еще раз предупреждаю, возражения не принимаются, — напомнил Ордо. — А то я увидел недовольство на лицах экипажа. Ждем ночного времени.

— Все-таки есть одна деталь, которая мне не нравится, — перебил Рэйл.

— Говори.

— Зачем дожидаться ночи? Мне кажется, экстремисты к этому времени завершат все свои дела и заметят отсутствие сигнала из столовой.

— Верно, — заметил Ордо. — Я не подумал. Значит, действуем?

И вот тут не было возражений.

Мы быстро соорудили из стола и стульев что-то вроде лестницы. Кид, как самый высокий из нас, взгромоздил командира себе на плечи. Ордо снял решетку, передал ее нам и тихо исчез в шахте.

Целая вечность прошла с того момента, как командир растворился в черном квадрате вентиляции. Он вернулся и, погрузившись в беспокойное молчание, рассматривал наши лица. Казалось, Ордо стал свидетелем чего-то невероятного. Того, что описать трудно. Мы знали, он прополз десятки метров в чреве шахты, был у вентиляционной решетки, выходящей в рубку. Что же там он увидел?

Наконец, командир прервал молчание и произнес:

— Ерунда какая-то. Бред. Объяснить не могу. Короче, увидел главаря экстремистов. Он занял мое место в рубке и по внешней видеосвязи болтал с полицейским.

— Он выдвинул ультиматум властям? — поинтересовался Кид.

— Да в том-то и дело, что нет. Суть его заявления: я готов состыковаться с полицейским челноком и сдать экстремистов. Спектакль какой-то.

— Может они заманивают полицию, чтоб захватить их в заложники?

— Ну, ты, Кид, тоже скажешь, как комету за хвост поймаешь. Скорее главарь шайки — подсадная утка из полиции. Но что-то здесь не вяжется. Я это чувствую, а рационально объяснить не могу.

— А где остальные экстремисты?

— Не знаю, — Ордо задумался. — Когда проползал по шахте, то через решетки в отсеках я никого не увидел.

— Ну, может, они в комнате отдыха?

— Не исключено. Мой путь пролегал мимо этого помещения.

Вот уж не знаю, что задумали экстремисты. Предположение Ордо мне казалось самым вероятным, хотя и он не был уверен до конца. Какие мысли бродили в его голове? О чем думал? Я никогда не полагался на интуицию лишь потому, что не верил в нее, а значит, и не умел ей пользоваться. Да, командир иногда казался мне человеком не от мира сего, решения, что он принимал в различных ситуациях, озадачивали. Из каких глубин сознания возникали они? А сейчас впервые я увидел, что Ордо колеблется. Что для меня лежало на поверхности, было проще простого, для него имело подводные камни. «Нет, все же здесь что-то не так», — повторял Ордо.

Ждать долго не пришлось. Мы услышали глухой удар, эхом прокатившийся по станции — пристыковался полицейский корабль. Спустя недолгое время двери столовой открылись. Вошедший полицейский произнес:

— Вы свободны. Скажу, вам повезло…

— Что главарь оказался вашим человеком? — спросил Ордо.

— Почему?

— Ну, так он…

— Нет, он не работает на нас. Главарь оказался психом, если так можно выразиться. Когда мы его скрутили, он заорал: «Это не я! Это все он! Осёл! Он вселился в меня и вынудил сдать ребят легавым!» Причем здесь животное? Псих, одним словом. Так что, забейте и радуйтесь жизни.

Вот тут-то я реально испугался. Страх за наши жизни отступил на второй план. Он померк. Осёл! Опять он! В мозгу вспыхнули одна за другой мысли и невероятная гипотеза, объясняющая произошедшее сложилась сама собой.

Если полицейский не врет, да и с какой стати ему обманывать, если осёл действительно вселился — допустим, такое безумие — в главаря шайки и внушил ему сдаться полиции, то для чего? В чем его мотив? Зачем он отвел опасность от нас? Почему осёл не вселился, скажем, ни в кого-то из нас, не подчинил своей воли?

Опять пробелы в записях.

Мне не удается писать дневник постоянно. Выходит урывками. Иногда я забываю о нем, а порой, чуть ли не каждый день печатаю. В итоге паузы по продолжительности разнятся.

И вот сейчас… Только что глянул в свойства файла, и убедился — целый месяц не было изменений, но случилось многое.

После происшествия на «Ионе» наша стажировка окончилась. Это и понятно, волей случая количество человек, знающих о проникновениях в инопланетные цивилизации, увеличилось. Пусть это знание мы и получили со слов экстремистов. Не важно.

Полицейские покинули станцию, и вскоре вышла с нами на связь родная планета. Суть сообщения: на «Иону» пришлют трех техников в сопровождении сотрудников правоохранительных органов. Не полицию, а департамент безопасности. Под их присмотром новый персонал займется ремонтом оборудования. Мы не обсуждали решения чиновников, ибо и так все ясно. Они вновь хотят замести следы. Параллельно с восстановлением оборудования новоприбывшие подчистят модули памяти, чтоб нигде не осталось следов бесчинства бандитов на «Ионе». Похоже, мировое правительство превращается в диктат.

Вот напечатал и удивился последнему предложению: будто до этого я не догадывался. Конечно, догадывался.

И страшно, и смешно. Неужели они думают навсегда похоронить историю о вмешательстве в иные цивилизации, не только этот случай, а вообще, под грудой ложных сбросов в мировую инфосеть? На мой взгляд, рано или поздно все всплывет, причем в самый неподходящий момент и в самом неподходящем месте. Не я, так другие.

Кстати, о моем планшете. Он не подключен к сети. А прибывшие сотрудники департамента безопасности почему-то не догадались проверить личные вещи экипажа. Почему? Для меня до сих пор это осталось загадкой.

Продолжаю мысль.

Только ослепленные и самонадеянные жители планеты могут считать, что силовое вмешательство способно изменить жизнь или остановить ее на желаемом уровне. Сколько раз в нашей истории один строй менял другой именно в то мгновение, когда все казалось незыблемым. Я до сих пор не верю в судьбу и, скорее всего, в те смутные времена, когда старый строй сменялся новым, под леденящей маской судьбы скрывалась сумма воль большинства. Ее не смог одолеть единоличный диктат или диктат очень узкого круга людей.

Итак, меня, Лаца, Ордо, Кида и Рэйла отправили на родную планету для психологической реабилитации. Под этой обтекаемой формулировкой пряталось вредное воздействие на психику. Промывание мозгов. С нами, точнее с каждым в отдельности, беседовал психолог. Он помог преодолеть стресс, сгладить впечатления. В особенности это касалось меня и Лаца. Мы же новички, а, значит, более незащищенные, еще не сумевшие выработать психологической защиты в стрессовых ситуациях. Я напечатал здесь так, как примерно сказал врач, ибо не разбираюсь в психиатрии. Я понял не сразу, что он пытался убедить не рассказывать посторонним людям об экстремистах. И делал он это незаметно. В его фразах встречались отдельные слова-маяки, слова-коды: «долгий ящик», «несущественное» и так далее, и тому подобное. Имелось особое построение предложений. Всю витиеватость речей врача я не в силах передать, но в итоге метод завуалированного психологического давления сработал. Мы никому ничего не рассказали. А если бы и попытались, то попытка наша — как пуля, что пролетит мимо цели.

Да и что мы могли предъявить полиции? Да и причем здесь полиция? Она часть системы и слушать нас не станет. Это, во-первых. Во-вторых, врач-психолог. Никто не обвинит его в психологическом давлении, ибо речи, которые он произносил — пустышка. Важна интонация, подтекст. А это мы не смогли бы передать.

После психологической реабилитации я чувствовал себя загнанным зверем. Я, казалось, попал в ловушку, но это были внутренние ощущения. Внешне жизнь не изменилась. Никто не преследовал, никто не чурался меня, никто не вставлял палки в колеса, и никто не глумился. Изгоем себя я не чувствовал. Внешне жизнь текла своим чередом, но душевный комфорт пропал. Тоже ощущал и Лац. Как-то он поделился со мной подобными мыслями.

Пожалуй, это состояние и сыграло дальнейшую роль в принятии решения.

Пока я и Лац жили в звездном городке, отправили свое резюме в сеть с тегом: ищу работу. Спустя пару дней, на нас вышел инспектор по кадрам. Он не стал ничего рассказывать в электронном письме, только попросил о личной встрече. Мы согласились, предупредив, что работаем вместе. Инспектор тут же отписался: «Хорошо. Я не возражаю. Предложу соответствующую вашим условиям работу».

На следующий день он явился. Инспектор, не ища окольных путей в беседе, предложил миновать собеседование и сразу выйти в космос, ибо опыт вне планетной работы у нас как бы имелся. Услышав об этом, мы начали сомневаться. Гость скорчил мину и произнес:

— Так не годиться, будущие коллеги. Вам предлагается уникальный случай попробовать силы в новом. Неведомом. Это вам не НИКС. Это эксперимент. Это уникально. Лишь из-за того, что сроки поджимают, приходиться брать первых попавшихся. Ну?

Забегая вперед, скажу, он слукавил. Здесь был расчет. Я еще удивился, что нас быстро вычислили. Обычно резюме месяцами болтается в сети, а тут… Случайность, решил я вначале, но в разговоре с инспектором изменил мнение. Мировое правительство хочет закинуть нас подальше от родной планеты. Устранить физически оно не решалось, а вот, так сказать, отодвинуть…

Я задал инспектору вопрос:

— Если не секрет, а что за проект?

— Ничего тайного. Эксперименты со временем. Вы, наверно, слышали про Северный город. Так вот. Они примерно тем же занимались, но более, так сказать, рисковыми методами. В нашем случае это намного безопаснее. Речь идет о перемещении в будущее. Оно будет осуществляться в космосе за счет энергии «черной дыры». Понимаю, дело серьезное, поэтому… Целого дня вам хватит на обдумывание? — Я кивнул. — Вот и хорошо. До свидания.

Как только он ушел, я вспомнил, что в средствах массовой информации что-то было. Упоминалось о предстоящем «великом событии». Подразумевались эксперименты со временем на людях. До этого физики проводили их на неорганическом и органическом материале.

Итак, дело прояснилось. По крайней мере, для меня. Я, не могу объяснить почему, но не испытал страха. Пусть чиновники уже все решили, но ничего не шевельнулось в душе. Инстинкт самосохранения уснул сном праведника. Лишь злоба вскипела на родную планету, на мировое правительство. Что ж, хотите избавиться от меня?! Пожалуйста! Идите вы все! Что для меня планета? Дом родной? Нас как бы вежливо попросили покинуть дом. Я не буду сопротивляться. Считают нас быдлом? Что ж, это взаимно. Прощайте.

Я уже мысленно согласился на работу и плюнул на прошлое и, удивившись собственному решению, вдруг понял простую вещь. Наша цивилизация достигла высокого уровня развития космонавтики, а этический уровень оставлял желать лучшего. И в этом гнездилось противоречие, которое разрешалось просто. Нельзя выходить в космос, а тем более вмешиваться в ход истории инопланетных цивилизаций, не находясь на определенной ступени моральности. Проще говоря, не чувствуя ответственности.

Напечатанные выше мысли я пересказал Лацу немного другими словами, но сути не поменял. Он посмотрел на меня, как на сумасшедшего.

— Индиго, ты с катушек слетел? Ты чего творишь? Ты соображаешь? Добровольно идешь на костер?

— Вот только не надо!..

— Чего не надо? Чего? Тебя убивают, а ты радуешься? Шарики за ролики? А? Эксперимент со временем на то он и эксперимент, что неизвестно, чем закончится и…

— Лац, послушай, если мы останемся на планете, то они все равно в какой-то момент задвинут нас. Найдут способ. Ты это понимаешь?

— Да.

— Здесь на словах — демократия, а, по сути — диктатура. Любая власть — насилие над личностью и не имеет значения, какими способами оно осуществляется, под какой вывеской, в каком месте и времени. Думаешь, мировое правительство потерпит рядом с собой инакомыслие или тех, кто знает больше? Я не хочу гнить заживо под неусыпным взглядом большого брата. Извини за пафос. Лучше устраниться сразу. По крайней мере, у нас есть шанс быть подальше от них. Да что я тебе говорю. Ты и так больше меня понимаешь.

Лац угрюмо посмотрел на меня. Он недовольно буркнул: «Самоубийца». Но в итоге согласился со мной.